Крушение планов «Сома»

Крушение планов «Сома»

Предосторожность проста, а раскаяние многосложно.

И. Гёте

Майская ночь выдалась душной. Соловьиные трели полнили слух. Казалось, чернильная мгла пропитана песнями птиц. Один перещелк накладывался на другой. Звуки неслись со всех сторон.

Полковник Сметанин с женой, молодой и статной, вместе с друзьями отдыхали на природе. Бренчала гитара. Горел костерок, бросавший оранжевые сполохи на светло-зеленый скат палатки. Когда гитарист умолкал, сразу же усиливался соловьиный натиск.

— Как хорошо здесь! Приволье, свежесть, — промолвила Светлана, обращаясь к мужу.

— Нет, заграница лучше. Вспомни Францию: как там жилось! Разве там были хуже места? — парировал Геннадий.

Так получилось, что они незаметно отделились от компании, сидели в стороне и считали звезды, осыпавшие небосвод сплошным искристым конфетти. Соловьи не унимались…

Предстояла вторая заграничная командировка офицеру. Теперь он направлялся по линии ГРУ Генштаба помощником военного атташе посольства СССР в Португалии.

В Главное разведывательное управление Сметанин Геннадий Александрович был направлен в 1971 году сразу после окончания Киевского высшего общевойскового училища. Услужливый характер молодого офицера заметил начальник политотдела и взял его в порученцы. Мальчиком на побегушках он пробыл несколько лет. За период «приятной» службы у него появились гонор, леность, претензии на выезд за границу. Считая себя выше сослуживцев по интеллекту, он делал всё возможное и невозможное, чтобы начальник узнал о его сокровенном желании. А в том, что со временем он поедет за границу, был больше чем уверен, — патрон поможет, стоит только заикнуться.

Однажды — это было ещё накануне первой загранкомандировки — генерал сам завел разговор на тему поездки за кордон, упрекнув его, Сметанина, за холостяцкий образ жизни и нетипичность поведения офицера военной разведки, думающего о завтрашнем дне.

— Дорогой, в заграничные командировки мы посылаем только семейных, так что обзаведись супружницей, но не спеши, не бери первую попавшуюся, — подсказал как-то ему начальник политотдела.

Когда заграница ему всё-таки улыбнулась, Сметанин срочно женился на вчерашней десятикласснице. Она была намного моложе, но разница в возрасте нисколько не смущала Геннадия. Вскоре молодая чета убыла в первую длительную заграничную командировку во Францию.

У военного атташе в Париже появился соглядатай из политотдела ГРУ. Поэтому с первых дней пребывания Сметанина в аппарате военного атташе его начальник держал подчиненного на определенной дистанции, редко пользовался его услугами как переводчика, тем более, что сам сносно знал французский язык. Сметанин почувствовал настороженность руководителя, но воспринял это как свою, пусть небольшую, «номенклатурную силу». «Ничего, я его заставлю со мной считаться», — часто повторял он про себя, упиваясь мыслями о всемогуществе московского патрона.

Командировка во Франции с 1974 по 1977 годы в личном плане прошла благополучно. Семья приоделась, приобрела трехкомнатную кооперативную квартиру, автомобиль «Жигули» последней марки, молодые пополнили и освежили интерьеры комнат.

Приезжая в отпуск, Сметанин привозил дорогостоящие подарки своему покровителю. Начальник «сувениры» брал, но при этом наигранно возмущался, хитрил, как лиса:

— Геннадий Александрович! Ну зачем вы тратитесь? Мне совестно принимать от вас такие вещи.

— Пустяки, Петр Григорьевич, — лукаво отвечал подчиненный, — там стоит это всё копейки. Я же получаю сейчас прилично. Спасибо вам.

В разряд «сувениров» входили столовые наборы, радиоаппаратура, одежда, книги, письменные принадлежности и прочее.

По возвращении Сметанина из командировки начальник политотдела пригласил его с женой к себе домой. Расчет хозяина был тонок — подчиненный не трудоустроен, значит, не будет скупиться на дорогие подарки. Тем более он мечтает продолжить службу не где-нибудь, а в центральном аппарате.

Гости явились с двумя тяжелыми и объемными сумками. На скромном столике, который сервировала жена генерала, вдруг появились виски, французские коньяк и вина. Сели, выпили, закусили. Захмелевшая компания зашумела, стали обниматься, клясться друг перед другом в «вечной дружбе». Генерал пообещал найти приличное место для «дальнейшего профессионального роста перспективного офицера».

Вечер прошел для Сметанина, как он потом признался жене, на все пять баллов. Геннадий, хищник по натуре, понял нутром, что теперь шеф у него в руках. И действительно, даже жена генерала, просмотрев содержимое дарованных коробок и пакетов, заявила мужу, что Геннадия надо поддержать.

Не без помощи всемогущего покровителя майор Сметанин попадает на участок стратегической разведки европейского региона. Он быстро сообразил, что это подразделение является своеобразным трамплином для очередной командировки в одну из центрально-европейских стран. Прогноз вскоре оправдался. Сметанин неожиданно для его непосредственных руководителей попадает в число первых кандидатов на поездку в качестве помощника военного атташе в Португалию. Поднявшийся поначалу ропот среди сослуживцев, недовольных незаслуженным поощрением очередного «перекати-поле», быстро затих. Через несколько месяцев, как и ожидалось, семья Сметаниных отправилась в очередную командировку за границу…

А тем временем Стороженко анализировал обобщенную справку, подготовленную подполковником Пашкиным. Он вызвал офицера.

— Почему же вы, Михаил Иванович, не докладывали мне по Сметанину раньше, до его отъезда за границу?

— Материал получен от человека, возвратившегося недавно из госпиталя. Это был единственный офицер, которого подпускал к себе Сметанин.

— Надо поправлять положение. Изучайте тщательно обстановку вокруг субъекта. Завтра подготовьте и доложите ваши предложения с учетом новых данных, полученных из-за рубежа от наших коллег.

Через дней десять после этого разговора «по душам» Пашкин доложил Стороженко, что жена Сметанина обратилась к своей матери с просьбой срочно продать мебельные гарнитуры из их спальни, кухни, прихожей, а также недавно купленную автомашину «ВАЗ» шестой модели.

В ходе дальнейшей проверки Сметанина военные контрразведчики узнали кое-какие подробности. Выяснилось, что нажитое было продано в спешке по смехотворно низким ценам. Свои действия супруги объясняли в письмах перед родственниками легкостью приобретения более модной хозяйственной утвари за границей и желанием обновить интерьер квартиры. Упор делался на наличие приличных сумм в инвалюте, заработанных в Португалии.

Жена Сметанина стала усиленно изучать английский язык, который в стране пребывания никогда не был ходовым. Она вдруг переходит на нижеоплачиваемую работу в посольстве, — новая должность открывает ей доступ к режимной информации.

В письме она попросила мать срочно прислать в Лиссабон все семейные дубленки: мужа, свои и дочери. И это в страну, где ртутный столбик не опускается ниже тринадцати градусов выше нуля!

Подполковник Пашкин сообщил начальнику отделения об итогах углубленного агентурного изучения Сметанина по периоду его службы в Центре. Были отмечены его повышенная конфликтность в коллективе, элементы заносчивости, неудовлетворенность служебным положением и занимаемой должностью…

Вскоре по прибытии в Португалию Сметанин обратился к резиденту ГРУ с просьбой:

— Товарищ полковник, я хотел бы получить разрешение тренироваться на частных кортах. Там часто бывают представители других посольств, в том числе и США. Можно было бы выйти на интересные связи.

Атташе внимательно выслушал соображения офицера, поинтересовался его спортивной формой, задумками о способах установления связей и предупредил:

— Разрешаю, только смотрите не поддавайтесь нашим соперникам. Будьте осторожны, там играют профессионалы-разведчики, они искусно обращаются не только с теннисными мячами, но хорошо играют и в другие известные вам игры. Без команды самостоятельно никакие связи не заводите. Помните о том, что вам сразу же будет брошен крючок с наживкой. Потом доложите о своих первых впечатлениях.

Если бы знал руководитель, что в голове у Сметанина уже созрел план предательства, что выходы на тренировки в теннис ему нужны как удобная ширма для прикрытия будущих встреч с американцами, а в личный блокнот он заложил к тому времени огромный объём секретной информации. Не ведал резидент и о том, что Сметанин собирается на основе этих материалов написать книгу и издать её в США, — конечно же, за «зелёные».

В голове Геннадия вызрел дерзновенный план личного обогащения: заинтриговать представителей американских спецслужб в Лиссабоне принадлежностью к советской военной разведке, использовав для приманки некоторые секреты и посольские сплетни, разыграть роль проигравшегося в рулетку. А затем запросить с янки тысяч триста долларов якобы для покрытия образовавшейся недостачи в оперативной кассе, откуда им будто бы взяты деньги.

Во время очередного посещения теннисного корта Сметанин вышел со своим предложением на военного атташе США в Португалии полковника Нортона, который тоже занимался игрой в теннис, подыскивая способных «спарринг-партнеров». Американец вначале не поверил удаче, неожиданно обрушившейся на него, — подполковник советской военной разведки, имеющий на связи агентуру из числа местных граждан и иностранцев, вдруг предлагает свои услуги!

Договорились предметно обсудить эти вопросы у него на вилле, куда Сметанин пришел на следующий день. Там он и рассказал американцам свою байку: дескать, проигрался и задолжал 265 тысяч долларов.

— Господин Сметании, я понимаю вас, — обратился Джон Нортон к советскому офицеру, — но вы должны войти и в мое положение. Сумма, запрашиваемая вами, достаточно велика, и её выдачу мне надо согласовать с Центром — при условии, если товар в дальнейшем окажется качественным. Кроме всего прочего, нужен аванс.

— Вас не постигнут разочарования, — почти торжественно ответил подполковник.

Качество товара высоко оценил представитель ЦРУ, как только Сметанин назвал часть того, чем он располагал. Договорились встретиться через неделю на этой же вилле.

Ровно через семь дней он снова навестил Нортона, который сразу же пригласил его в соседнюю комнату. Предатель опешил: в ней находилось двое неизвестных, сидевших за небольшим столом с какой-то аппаратурой.

— Господин Сметанин, — начал высокопарно Джон, — перед вами мои коллеги, опытные специалисты своего дела. То, что вы военный разведчик, нам известно, но пока не ясна ваша искренность. Поэтому, прежде чем вручить вам доллары, мы должны вас проверить на полиграфе. Слышали о таком агрегате?

— Да! Его у нас называют «детектор лжи».

— Вы согласны принять наши условия?

— Согласен. А чего мне бояться?! Я вам рассказал правдиво о том, кто я и что знаю, — ответил Сметанин и внимательно посмотрел на незнакомцев, которых Нортон так и не представил.

— В таком случае садитесь в кресло у столика, — американец указал на специально оборудованный уголок с аппаратурой, от которой разноцветными щупальцами расходились провода.

Началась проверка на шпионскую благонадежность. Ответы требовались мгновенные и короткие. Вопросов было около тридцати — ясных, четких, подготовленных опытными психологами. Боковым зрением он улавливал сосредоточенные взгляды соглядатаев — двух американцев, которые изучали его лицо. Вопросы задавал Джон. Они были «разнокалиберными»: от установочных биографических данных и до подробностей проигрыша в рулетку.

Вскоре поединок человека с электронной машиной завершился. Завершился победой первого — детектор не определил откровенную ложь проверяемого. В глазах Сметанина хвалёный заморский аппарат психологических отгадок был окончательно посрамлён, и сделал это он, Геннадий.

— Эту чудо-машину действительно не обманешь, — словно в насмешку бросил испытуемый оглупленной троице.

— Она нас ещё ни разу не подводила, — процедил скупо Джон Нортон. Когда процедура закончилась, он предложил Геннадию пройти в другую комнату. Там они были наедине. Американец открыл сейф, усадив предварительно «продавца товара» в кресло, и достал туго перевязанный крест-накрест целлофановый пакет. Дрожащими руками протянул его Сметанину.

— Здесь 265 тысяч долларов. Мы вас выручаем в тяжелую минуту. Америка ждёт от вас самоотверженной отдачи.

— Постараюсь оправдать ваше доверие и вернуть в последующем долг. Я его отработаю по частям, — отчеканил подполковник.

— Ну а теперь необходимо оформить передачу вам денег, напишите расписку в их получении.

Когда бумага была готова, Нортон, внимательно прочитав её, спрятал в коричневую кожаную папку. Обрадованный успехом, Сметанин поспешно уложил деньги в спортивную сумку. После этого американец объявил вновь обретенному агенту кличку «Сом», а затем продолжил выпытывать дополнительную информацию о жизни посольства и резидентур.

Всё случившееся не обескуражило офицера. Заботило одно: как побольше денег выторговать за подготовленные к выдаче врагу секреты. «Американцы будут получать от меня дозированную информацию. Какое-то время, — размышлял предатель, — подержу их на полуголодном пайке. Пусть знают, что добыча её стоит больших денег. Информации у меня немало. Буду торговаться…»

Возвращался Сметанин в посольство удовлетворенный «тренировкой» на теннисном корте. Войдя в квартиру, спрятал деньги в платяной шкаф. Продумал объяснение, если жена их неожиданно обнаружит: доллары взяты из оперативной кассы и предназначены для оплаты хорошо работающего агента-иностранца.

Прошло дней десять. Деньги он постоянно перепрятывал, но жена всё-таки на них наткнулась. Она потребовала честных объяснений. И Сметанин раскололся:

— Милая, я тебе давно хотел сказать, что у меня созрел план нового обустройства нашей жизни — остаться на Западе, не возвращаться в эту вонючую Россию, где за любой труд платят одинаково — копейки. Разве можно сравнить жизнь у нас и здесь?

— Но нам потом не будет так хорошо, как сейчас, — тяжело вздохнув, ответила жена.

— Вот ты и подошла к ответу на вопрос. Понимаешь, надо просто иметь деньги. Зарабатывать и зарабатывать их. Каким образом — это другой вопрос. Любые проблемы решаются быстро, когда кошелёк тяжёлый. Я собираю материалы для книги, которую планирую издать через несколько месяцев после того, как мы останемся в свободном мире. Думаю, получу за неё немалый гонорар, причём в долларах. А пока, как ты догадалась, я кое-что отложил на чёрный день. — С этими словами он развернул пакет и в присутствии жены пересчитал «зеленые». Было ровно 265 000! Светлана застыла каменным истуканом, из её груди вырвалось одно-единственное слово:

— Гена!!!

— Я работаю на ЦРУ, — расставил все точки над «i» супруг. — Будем считать эти деньги фундаментом нашего будущего дома. Получил я их от американцев.

— А они не фальшивые? — спросила супруга.

— Черт его знает, не проверял. Всё, конечно, возможно, но не думаю, чтобы янки так низко пали.

— Надо проверить несколько купюр.

— Обязательно. Но есть опасность попасть в поле зрения местных спецслужб, а то и вляпаться в скандал с полицейским финалом.

Уверенность, которую демонстрировал Геннадий перед женой, гипнотически подействовала на женщину: она согласилась со всеми доводами мужа, возмечтавшего «обновить» жизнь.

Прошло не так уж много времени, и Сметанин, поддавшись уговорам Нортона, отвёз на конспиративную квартиру, в гостиницу «Паласио душ Сатеанш», супругу, которую американцы тоже завербовали: она дала подписку о сотрудничестве на добровольной основе. Закрепили вербовку молодой женщины получением от неё секретных материалов и вручением ей золотой цепочки. Дело в том, что, устроившись в консульский отдел советского посольства, Светлана Сметанина, по заданию мужа, копировала документы режимного характера. Именно эти материалы и передавались американцам.

В города Линда-а-Велья и Кашкайте Сметанин выезжал на своей машине, где и проходили его встречи с американскими разведчиками.

Встречаясь со своей агентурой из числа местных граждан, Сметанин не опасался португальской контрразведки, так как весь свой негласный аппарат он уже засветил перед ЦРУ. Агентуру советской военной разведки из португальцев начали арестовывать. Сметанин же докладывал руководству, что невыходы негласных источников на связь — это, дескать, результат некачественного их подбора предшественниками.

Взамен он предлагал подставленных американцами, якобы своих кандидатов, по всей видимости, работавших вместе с португальскими спецслужбами. Они были «живучи», однако никакой серьёзной информации не давали.

На службе «Сом» использовал любую возможность по сбору информации для американцев. То из раскрытой рабочей тетради сослуживца, вышедшего «на минутку» из общей рабочей комнаты, выудит установочные данные на кандидата в агенты или доверенное лицо, то подсмотрит адрес конспиративной квартиры, то в результате бесед с коллегами получит сведения о тактико-технических характеристиках отдельных видов оружия и боевой техники. Многие ведь офицеры до службы в ГРУ служили в боевых частях.

С особым старанием он делал выписки из шифротелеграмм, а иногда, в зависимости от их важности, переписывал полностью. Подробно описывал места закладки тайников для агентуры из числа иностранцев.

Одержимый страстью накопительства, он не останавливался ни на минуту в сборе секретной информации, боясь расслабиться и потерять навыки выуживания секретов. Сметанин работал на «огромную» перспективу.

Супруга никогда ни в чём ему не возражала. Так было заведено с первых дней совместной жизни. Он подавлял жену авторитетом. В её же сознании укоренилось примитивное понятие: муж — кормилец, а она — слуга, которая должна готовить, одевать, обстирывать, ублажать благоверного.

Возвращаться Сметанины в Союз для прощания с родственниками поначалу не планировали. И всё же жена уговорила Геннадия съездить в отпуск: в одном из провинциальных городков России проживала его мать, которую он хотел давно навестить.

На очередной встрече с Джоном «Сом» сообщил о поездке на Родину, на что американец заметил:

— Геннадий, если останешься в Москве и не вернешься в Португалию, всякое бывает, то ты должен знать, что и как делать. Я подготовлю тебе план операций по связи и кое-что из экипировки. Следи за обстановкой вокруг себя, ты едешь уже в новом качестве домой, будь бдителен. Контролируй реакцию и действия начальства.

Договорились через неделю повидаться на конспиративной квартире. «Сом» был подготовлен к этой встрече как никогда: решил порадовать хозяина обширной секретной информацией, оставив у себя, как всегда, ещё больше про запас.

Он любил, как заправский спекулянт-ворюга, сплавлять товар порциями — оптом не продавал, боялся продешевить. В блокноте, который он в шутку называл «погребком», отмечал красным карандашом то, что уже продано американцам.

Нортон встретил «Сома» любезно, обнял его и усадил в кресло, а затем налил в рюмки виски.

— Геннадий, я тебе кое-что приготовил.

— Господин Нортон, — перебил его Сметанин, — начнем, если это можно, с моей просьбы.

— Готов выслушать.

— Дело в том, что скопившиеся деньги я не хочу оставлять в пустой квартире, поэтому пусть они полежат у вас до нашего возвращения.

С этими словами он достал из сумки и передал Джону пакет, перетянутый полупрозрачным скотчем. В нём лежало 270 000 долларов. «Сом» заявил, что деньги эти собраны им с женой за время работы на две разведки.

— Я думаю, ты правильно поступаешь. Без присмотра такую сумму держать нельзя, тем более если тебя неожиданно оставят для дальнейшей службы в Москве, — не без резона заметил Джон.

Выпили по рюмке виски и по чашечке кофе. Говорили тепло и откровенно, рисуя перспективы в розовом свете.

— Если ты не вернёшься в Лиссабон, то деньги я переведу в швейцарский банк на твоё имя. Название ты узнаешь потом. Там уже кое-какой капитал, тысяч двести, у тебя имеется. Конечно, ты нам нужнее в Москве, в Генеральном штабе. Сюда приехать всегда сможешь, я имею в виду не Португалию, а вообще Запад. Мы обеспечим тебе и твоей семье гражданство США. Большим трудом ты уже заработал это право, — хитрил американец.

На этой встрече Нортон передал агенту очечник и очки, которые были по существу двумя камуфляжами, искусно сделанными в лабораторных условиях ЦРУ. В первый был вшит план операции по связи на территории Москвы и в случае выезда за границу. В левой дужке очков находилась вмонтированная ампула с сильнодействующим ядом.

Интересно, что по этому поводу патрон заметил;

— Милый друг, в нашей работе могут быть всякие неожиданности, и ты не застрахован от них, поэтому имей в виду, что у тебя теперь будет оружие для защиты от советской контрразведки. Живым в руки чекистов себя не отдавай.

Слова американца буквально потрясли агента холодностью и безразличием к его судьбе. Он с испугом посмотрел на очки.

Последний отпуск перед заменой люди обычно используют для вывоза из страны пребывания приобретенных вещей. Сметанины же не тронули мебель в квартире, а перед самым отъездом даже купили японский телевизор, который в то время можно было использовать только в западных странах.

Рассказ об усердии «Сома» будет неполным, если не поведать о его стараниях подготовить себе двойника по предательству. Он в течение полугода искал подходы к угрюмому шифровальщику посольства капитану Агафонову, которого недолюбливал и считал закомплексованной личностью. С одной стороны, он это делал по просьбе Нортона, которому хотел показать свои профессиональные качества, а с другой — заработать новую порцию долларов, понимая, что за подбор кандидата янки солидно заплатят.

И вот метаморфоза: Сметанина обуяла «любезность» к незамечаемому ранее офицеру он стал приглашать его с женой в поездки за город на отдых. Завязалась дружба между семьями: обменивались гостевыми визитами, жены посещали вместе лиссабонские магазины, а мужья навещали бары и ресторанчики. Наивный Агафонов не подозревал в Геннадии лукавства и коварства. Прозрение наступило в один из душных августовских вечеров, когда Сметанин предложил Агафонову «сходить попить пивка».

— Пойдем, Петруха! Я нашел одно приличное заведеньице. Отменное обслуживание, прелестное пивцо, — предложил «друг». — Не пожалеешь!

— Согласен, душно же! — заулыбался Петр Агафонов.

Шли какими-то улочками, проходными дворами и наконец увидели незаметный пивной бар, прилепившийся ласточкиным гнездом у цоколя старинного дома. Рядом располагался рынок, он был пустой почему-то в тот день.

Заказали столик. Официант принёс пиво, креветки… Про остальное Агафонов ничего не помнил.

Так, во всяком случае, он по собственной инициативе рассказал оперативным работникам, беседовавшим с ним после ареста «Сома». Потом он изменит эти показания и заявит, что его пытались склонить на свою сторону американцы, но он вербовщику по имени Джон так двинул по скуле в ходе «вербовочной полемики», что тот впал в нокдаун.

Смутно помнился и второй эпизод, когда он нанёс другому американцу и Сметанину удары в область паха. Его потом пытались задержать, но он вырвался из цепких рук, оставив им «на память» свою куртку из натуральной кожи. Никому не доложив о происшедшем, на следующий день он набил физиономию своднику, после чего они мирно разошлись, дико боясь друг друга.

Тем временем Сметанин без помех оформил отпуск.

С женой и дочерью он подлетал к Москве. Через иллюминатор четко просматривались, словно подсиненные неведомым чародеем-художником, водоемы, разноколерные участки полей, лесных массивов, голубые жилки речушек и русло Москвы-реки. Потом поплыли серые бетонные коробки домов. Самолет сделал разворот, стремительно понеслись навстречу аэровокзальные постройки и посадочная полоса.

— Ну, жена, вот мы и дома. Но не надолго. Я думаю, дней двадцать нам хватит, чтобы решить все проблемы и поскорей смыться.

— Всё будет зависеть от того, как скоро управимся, — ответила супруга.

— Тёща все сделала. Ну, почти всё. Останется навестить только мою мать, — дней десять хватит па прощание с нею, родственниками и родным краем.

Таможенный контроль прошли спокойно, хотя у Сметанина нервы напряглись при мысли непредвиденного досмотра. Однако он её тут же отогнал, ведь у него зеленый дипломатический паспорт. Затеяв черное дело, постоянно остерегался, не доверял окружающим.

На вторую ночь после приезда в столицу он пришел к выводу о необходимости провериться — нет ли слежки? На ошибочный звонок прореагировал довольно-таки оригинально. Когда незнакомец понял, что не туда попал и сразу же повесил трубку, последовали короткие гудки, — линия занята. Хозяин моментально сообразил, что ситуация должна сработать на него, и он, как ни в чем не бывало, продолжал «беседовать»:

— Петя, дорогой мой дружище, привет тебе, привет… да, старик, мы приехали, а завтра уже уезжаем на мою родину к матери. Как я соскучился по России… Ну хорошо, если ты настаиваешь, буду минут через десять. Какой-ка-кой, повтори, номер твоей машины? Понял. Будешь у метро. Вот и хорошо!

Ровно через минуту он покинул квартиру. Часы показывали 23.30. Вышел из подъезда, оглядываясь по сторонам, прошел вокруг своего квартала, используя для возможной фиксации «наружки» и отрыва от неё проходные дворы и открытые пространства скверов. Ничего подозрительного не заметив, возвратился домой.

Вызывали беспокойство полученные от американцев очки и очечник. Утром, подойдя к расшторенному окну, в стекла которого бархатным лучом уперлось солнце, Сметанин долго рассматривал левую дужку очков, исследуя её на просвет и запах. Очечник глубоко прощупал. Внешне в этих предметах ничего подозрительного не обнаруживалось. Очки и очечник он осторожно положил в кейс, с которым решил не разлучаться в отпуске.

В оборудованном наспех тайнике за платяным шкафом Геннадий спрятал черновик своей будущей книги — еженедельник «Аэрофлот», напичканный шпионской информацией.

— Света, — обратился он к жене на следующий день после ночного выхода из дома, — у меня такое чувство, что нас могут оставить служить здесь.

А как быть с вещами?

— Их отправят контейнером или соберут в багаж.

— А почему так может руководство поступить?

— По оперативным соображениям. Есть такой термин в разведке, и ничем против этого не возразишь… Тогда ты одна смотаешься в Лиссабон, чтобы собрать вещи и отправить. Ребята помогут.

— А может, уедем?

— Может…

— А что в таком случае будем делать с деньгами, вырученными от продажи машины и мебели? — спросила жена.

— Потратим в отпуске, а оставшиеся раздадим родственникам. Это если за границу будем возвращаться вместе. Часть израсходуем на себя, — мы же должны достойно прожить последние дни в стране абсурда.

Она что-то ответила и стала возиться у кухонного стола.

Беседуя с тёщей по телефону, Геннадий дал ей поручение: после убытия их в Португалию продать оставшуюся мебель и другие вещи, а деньги взять себе.

— Мы обеспечены. Привезём большие деньги и купим всё новое, — «пудрил» мозги старушке зятёк.

…Поездка на малую родину прошла для Сметанина по задуманной им заранее схеме. Покидая навсегда престарелую мать и отчий дом, он ничем не выдал себя. Возвращался в Москву с хорошим настроением. Не омрачал его даже находившийся при нём кейс со зловещим содержимым.

Военные контрразведчики вместе с другими подразделениями КГБ ко времени отъезда Сметаниных за пределы Москвы уже располагали необходимыми доказательствами их преступной деятельности.

На рабочем совещании в отделе, возглавляемом к тому времени опытным оперативником полковником А. Моляковым, было решено задержать подозреваемого в шпионаже Сметанина в пассажирском вагоне при возвращении его в Москву. Такая поспешность объяснялась тем, что всесторонний анализ имевшихся данных убеждал чекистов, что уликовые материалы в виде шпионской экипировки он носит с собой.

Операция по задержанию супружеской четы прошла успешно. В ходе личного обыска Сметанина, как и предполагалось, в кейсе нашли очки с ампулой сильнодействующего яда — средства для самоуничтожения в случае провала. Они лежали в кожаном очечнике, при вскрытии которого под подкладкой было обнаружено семь листков с планом шпионской связи, подготовленном сотрудниками ЦРУ. Обыск на квартире задержанных существенно расширил доказательную базу. Нашелся еженедельник «Аэрофлот» с записями, составляющими военную и государственную тайну.

Экспертиза вскоре подтвердила, что в ампуле действительно находится яд — цианистый калий, а еженедельник заполнен рукой Сметанина.

Извлеченный из очечника план связи предусматривал все стороны регулирования шпионской деятельности и осуществления конкретной связи с представителями ЦРУ как на территории СССР, так и за границей.

Вот что говорилось в одном из разделов плана связи — «Как слушать и расшифровывать наши радиопередачи»: «Передачи разведцентра ЦРУ из Франкфурта-на-Майне будут передаваться в цифрах, разделенные на пятизначные группы, которые вы сможете расшифровать при помощи таблиц расшифровки. Ввиду того, что только у нас с вами имеется такая таблица, никто другой не сможет понять наши сообщения вам.

Обязательно слушайте наши передачи наедине через наушники, чтобы посторонние не знали, что вы именно слушаете…»

Далее в инструкции отмечалось, что включаться в активную работу следует спустя 10–11 месяцев после приезда на родину, за исключением случаев, не терпящих отлагательства. Агенту рекомендовалось за год адаптироваться к новым условиям: привыкнуть к коллективу, войти в доверие к руководству, а после этого начать слушать радиопередачи. Летом — с 1 апреля по 30 сентября — по средам с 22.00, по пятницам с 23.00 в диапазонах 4770/6920 кГц — 57.36.09 м; зимой — с 1 октября по 31 марта по средам и пятницам с 22.00 в диапазонах 4770/6920 кГц — 62.89.43.35 м. Время московское.

«Вы будете знать, — говорилось в инструкции, — что передача „боевая“, если цифра позывного сигнала будет 2, 5, 6, 7 и 9. Если передача „холостая“, то первая цифра позывного сигнала будет 1, 3, 4, 8 или 0…»

В камере предварительного заключения у Сметанина было время продумать, как вести себя на следствии. Он выбрал путь лжи, на контакт со следователем не пошел. Пойманный практически с поличным, юлил, оправдывался, цинично заявляя, что сотрудничал с американцами из-за желания «поиграть».

По мере поступления новых материалов он отказывался от первоначальных показаний и приводил иную интерпретацию фактов. Показывал мнимое раскаяние, обеляя себя даже в тех случаях, когда изобличался в предательстве и жестокости по отношению к сослуживцам и агентуре.

Жена Сметанина сразу же искренне созналась в преступлениях, которые совершала с мужем. Именно её показания помогли изобличить шпиона, а также сохранить жизнь нескольким помощникам ГРУ за рубежом. Их успели вывести из-под удара местной контрразведки.

Сметанин нервничал, нутром чувствуя, что следователь не очень доверяет его доводам, преследующим одну цель: побольше сбросить обвинений и поменьше вынести на процесс отягощающих обстоятельств.

Он охотно беседовал с адвокатом, искал хотя бы какие-то смягчающие обстоятельства, вёл записи своих объяснений и пояснений, чтобы не сбиться с лживой линии при защите. Однако она всякий разломалась после очных ставок, показаний жены и других участников следствия. Вещественные доказательства и элементарная логика рушили все его умозаключения. Материалы экспертиз, допросов свидетелей из числа знакомых и коллег буквально потрясли подследственного. Иногда у него просыпалось чувство реальности, и он начинал говорить правду. Перечислял конспиративные квартиры, на которых его принимали американские разведчики. Называл магазины в Лиссабоне, где за доллары ЦРУ они с женой покупали ювелирные изделия и золото, — «Пимента», «Маршатан», «АСС» и др.

По мере приближения дела к завершению подследственный стал всё больше нервничать. Обвинительное заключение, предъявленное ему, он вынужден был, за малым исключением, признать полностью…

На процессе Сметанин начал с новой силой лгать, изворачиваться, делать вид, что подписывал некоторые протоколы под давлением, что его «попутал бес» из-за легкости полученных денег, которые он вначале мыслил «передать бедному государству». Однако под давлением неопровержимых доказательств ему оставалось только признавать и уточнять некоторые детали своей преступной деятельности.

На предложение председательствующего Военной коллегии Верховного Суда СССР опровергнуть или подтвердить его встречи на негласной основе с представителями ЦРУ Сметанин признался, что, будучи завербованным американской разведкой, он провел восемь встреч в доме № 1 по улице Партикулар в городе Кашкайше, одну — в гостинице «Париж» в Лиссабоне, одиннадцать — в отеле «Сибра» города Эшториле… Он ещё долго перечислял места конспиративных встреч, на которых продавал секретный товар заокеанским «купцам».

Судебный процесс по делу Сметаниных установил объём секретной информации, которую они выдали американским спецслужбам. Вот неполный перечень выданного только супругом: кадровый состав загранаппарата ПГУ КГБ в Португалии, агентура резидентуры ГРУ, объекты оперативных разработок на иностранцев, конспиративные адреса, содержание 33 директив ГРУ, задачи и состав частей специального назначения СССР и многое другое.

Общественный обвинитель отметил, что основу предательства Сметанина составили его личные негативные качества, которые по вине непосредственных начальников оставались долгое время незамеченными. Это прежде всего низкая мораль, корыстолюбие, неуживчивость в коллективе, зависть к успехам коллег и врожденное холуйство, позволившее ему щеголять и прикрываться связями особого характера с одним из руководителей ГРУ.

Суд установил истину и выдал шпионам по заслугам. Газеты «Правда», «Известия», «Красная Звезда» и другие за 1985 год сообщали о том, что Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела уголовное дело по обвинению в шпионской деятельности агентов американской разведки супругов Сметаниных и приговорила: Г. А. Сметанина к исключительной мере наказания — расстрелу, С И. Сметанину — к 5-ти годам лишения свободы в ИТК строгого режима с конфискацией имущества…

Прошло несколько лет. По московской улице идет молодая, красивая женщина, низко опустив голову. Её бледное лицо, знавшее когда-то французский и португальский загары, сосредоточено. Это идет домой супруга Сметанина, досрочно освобожденная, по ходатайству органов госбезопасности, из места заключения. Она спешит к дочери. А в памяти ещё не стерлись воспоминания сытой и роскошной жизни за границей с престижным положением супруга, путешествиями по дорогам Франции и Португалии. Чего не хватало?

Проходит мимо своего бывшего дома и квартиры. Теперь там живут другие люди. Она направляется к отчему дому, где старики мыкают горе, позор и прозябание с внучкой, — её ребенком, ничем не виновным.

Где-то в душе просыпаются обида, злость, уныние, но они тут же и проходят, когда она открывает двери и к ней в объятия бросается вытянувшаяся и повзрослевшая дочурка.

— Мама, мама, как хорошо… теперь мы будем жить вместе?! Мы вместе — ура! Не расстанемся никогда, правда, мама?

Женщина плачет от счастья, слёзы катятся градом. В окно светит яркое весеннее солнце, предвещая наступление погожего дня. Впереди новая жизнь — трудная, но свободная и честная!