Глава 8 ПРИХОД «КАРПАТИИ»
Глава 8
ПРИХОД «КАРПАТИИ»
В 2 часа 35 минут на мостик «Карпатии» поднялся судовой врач д-р Макги и доложил капитану Рострону, что его приказания выполнены и всё готово для приема пострадавших. В этот момент Рострон увидел на горизонте слева по курсу зеленую сигнальную ракету. Он взволнованно крикнул:
— Там огонь! Они еще держатся на плаву!
Уже час назад радист Гарольд Коттэм принял радиограмму о затоплении машинного отделения «Титаника», и стало ясно, что положение гигантского судна критическое. С тех пор не поступило ни одного сообщения, но это еще не означало, что все кончено: «Титаник» мог продолжать свои передачи, просто мощность радиостанции «Карпатии» была недостаточной для приема затухающих сигналов. Зеленая ракета возродила надежду, что все-таки удастся достичь места катастрофы вовремя. О том, что эта ракета была одной из четырех, которые пустил со спасательной шлюпки Боксхолл, никто на «Карпатии» тогда, конечно, не знал.
Спустя минуту или две после того, как заметили ракету, второй помощник Биссет сообщил, что в трех четвертях мили по курсу айсберг. В этот момент его увидел и капитан Рострон и приказал изменить курс и сбавить ход до малого. Перейдя на левое крыло мостика и увидев, что айсберг миновали благополучно, он дал команду лечь на прежний курс и увеличить ход до полного. Но появлялись всё новые и новые айсберги. Их вовремя обнаруживали, и «Карпатия», не сбавляя хода, лавировала между ними более получаса. В эти драматические минуты капитан Рострон выполнял проводку своего судна мастерски, полностью осознавая, что жизнь семисот пассажиров «Карпатии», как и жизнь пассажиров тонущего «Титаника», зависит от его внимания, быстроты принятия решений и своевременного поворота штурвала. Всё это время он действовал обдуманно и уверенно. Для сотен пострадавших в спасательных шлюпках было счастьем, что капитан одного из судов, шедших на помощь, оказался отличным моряком и что именно «Карпатия» находилась сравнительно близко от места катастрофы.
Капитан «Карпатии» Артур Г. Рострон
Рострон был человеком среднего роста с резкими чертами лица и проницательными глазами. Он был приверженцем строгой дисциплины и отличался от «морских волков» нетерпимым отношением к алкоголю, курению и нецензурным словечкам. Он славился своей работоспособностью и умением принимать быстрые и, главное, правильные решения. В эти ночные часы, когда «Карпатия», пробираясь среди льдов, спешила на помощь «Титанику», только от личных качеств капитана Рострона зависела жизнь многих людей.
«Карпатия» приближалась к точке, координаты которой передал радист «Титаника». Капитан Рострон приказал пускать сигнальные ракеты каждые четверть часа, сообщая тем самым, что помощь близка. Но минуты шли, и даже самые большие оптимисты на судне стали терять надежду. В 3 часа 35 минут «Карпатия» была почти на месте. Теперь они должны были уже видеть «Титаник»! Но его не было. Около четырех часов Рострон приказал застопорить машины. Рассветало.
В четыре часа старший помощник Ханкинсон сменил первого помощника Дина, а к штурвалу стал новый рулевой. И тут метрах в четырехстах взметнулась зеленая ракета. Все сразу поняли, что это сигнал со шлюпки. Дали ход — капитан решил подойти к шлюпке левым бортом, чтобы она оказалась с подветренной стороны. Но в этот момент второй помощник Биссет заметил прямо по курсу дрейфующий айсберг, и Рострон уже не смог выполнить задуманный маневр: шлюпка оказалась по правому борту. В рассветных сумерках все яснее проступали ее очертания, она почти не двигалась вперед, как будто гребцов оставили силы. Это была шлюпка № 2, которой командовал четвертый помощник капитана Боксхолл. Прошло еще несколько минут, и на борту «Карпатии» услышали его крик:
— У меня только один матрос, и мы не сможем пришвартоваться.
— Понял, — ответил Рострон и, как только шлюпка оказалась у борта, приказал Биссету перебраться в нее с двумя матросами. Они почти без труда закрепили шлюпку под открытыми боковыми портами палубы С.
В 4 часа 10 минут Элизабет Аллен первой начала взбираться по штормтрапу. На палубе ее подхватил на руки распорядитель рейса Браун. На его вопрос о «Титанике» измученная женщина ответила, что его больше нет. Капитан Рострон приказал привести к нему командира шлюпки сразу же, как только тот ступит на палубу. Когда бледный Боксхолл поднялся на мостик, Рострон, уже не сомневаясь, каким будет ответ, спросил:
— Где «Титаник»?
— Его нет, — выдавил из себя Боксхолл срывающимся голосом. — Он затонул в два часа двадцать минут.
Биссет, оказавшийся свидетелем разговора Боксхолла с капитаном, спустя много лет написал в своих воспоминаниях:
«В оглушительной тишине, воцарившейся на мостике „Карпатии“, все вдруг осознали страшную действительность, еще не веря в нее до конца. Было 4 часа 20 минут утра…
— Много людей осталось на борту, когда он затонул? — спросил капитан.
— Сотни и сотни! Возможно, тысяча! Может быть, и больше! — Голос Боксхолла сорвался от волнения. — Боже мой, сэр, все они пошли ко дну вместе с ним. В такой ледяной воде они не могли выжить. В моей шлюпке имелось место еще для дюжины человек, но было слишком темно. Никого из плававших мы не подобрали. Я пускал ракеты… Думаю, что людей затянуло водоворотом. Остальные шлюпки где-то поблизости».
Если бы «Карпатия» пришла на два часа раньше! Если бы она была ближе, когда услышала первые сигналы бедствия! Увы! И капитан Рострон, придя в себя после первого потрясения, понял, что сейчас не время для тщетных сожалений. Необходимо действовать. Яркая полоса на востоке увеличивалась, звезды, сверкавшие всю ночь, начали блекнуть. И только теперь взорам всех, кто в этот час был на палубе, предстала картина, от которой перехватило дыхание: перед ними расстилалось огромное ледяное поле, над которым возвышались айсберги. Рострон отправил младшего помощника в рубку пересчитать самые крупные из них. Офицер вскоре доложил о двадцати пяти крупных айсбергах высотой до семидесяти метров и большом количестве мелких. А среди них перед «Карпатией» покачивались на воде шлюпки навсегда исчезнувшего «Титаника».
Кадет Гибсон с мостика судна «Калифорниан», всю ночь простоявшего перед ледяным полем, около половины четвертого утра увидел слева по носу двигавшийся на юго-запад слабый огонек. Еще до окончания вахты он заметил две вспышки. Видел их и вахтенный офицер Герберт Стоун. Это были ракеты, которые пускали с «Карпатии», шедшей к терпящему бедствие «Титанику». Но на мостике «Калифорниан» об этом ничего не знали, и второй помощник Стоун позднее, давая показания, сказал, что огонек появился на таком большом расстоянии, что нельзя было определить, ракеты это или что-нибудь другое. В четыре часа старший помощник Джордж Фредерик Стьюарт поднялся на мостик сменить Герберта Стоуна. Стоун подробно проинформировал его о том, как прошла вахта, сообщил о неизвестном судне, с которого пускали белые ракеты, о том, что около часа ночи оно скрылось из виду, что капитан в курсе и что около половины первого они с Гибсоном видели на юго-западе еще несколько огней. Стьюарт с левого крыла мостика осмотрел горизонт в бинокль и через минуту воскликнул:
— Оно там! Это судно там, и оно в порядке.
Стоун взял у него бинокль.
— Нет, это не то судно, — сказал он. — Определенно это не оно. У того было два огня на мачте.
Потом Стоун вместе с Гибсоном отправились отдыхать. Позднее в ходе детального расследования Стоун упорно повторял, что на судне, которое он видел ночью и с которого пускали ракеты, был только один топовый огонь и это было небольшое судно, поэтому ни в коем случае речь не может идти о том же самом судне, которое они видели со Стьюартом.
В 4 часа 30 минут Стьюарт вошел в штурманскую рубку, где капитан Лорд все еще спал на диване. Он разбудил его, как было приказано, и сообщил, что светает. Доложил капитану о неизвестном судне к югу от «Калифорниан» и о ракетах, о которых говорил Стоун. И хотя Стоун утверждал, что судно, увиденное им утром, не то, которое ночью пускало ракеты, Стьюарт стоял на своем.
— Да, я знаю, мне говорили об этом, — сказал капитан.
Стьюарт вернулся на мостик. Вскоре туда поднялся капитан. Надо было решать, что делать дальше — пытаться пробиться через ледяное поле по курсу или повернуть на юго-запад и поискать свободный проход. В конце концов решили, что днем, соблюдая осторожность, смогут пройти и здесь. Лорд приказал дать ход, и в четверть шестого утра «Калифорниан» начал медленно пробираться через ледяное поле. Старший помощник обратился к капитану:
— Не понаблюдать ли за тем судном на юге?
— Зачем, с ним что-нибудь не в порядке?
— Может быть, у него повреждено рулевое устройство или еще что-нибудь, — объяснил Стьюарт.
— Но оно ведь не подает никаких сигналов.
— Нет, не подает, — согласился Стьюарт, продолжая наблюдать за судном в бинокль.
Это был четырехмачтовый парусник, но Стьюарта все еще терзали сомнения, и он снова напомнил капитану про ракеты, о которых говорил второй помощник Стоун.
— Ну так вызовите радиста, — решил наконец капитан Лорд.
В 5 часов 40 минут Стьюарт разбудил Эванса. В эфире была тишина, и Эванс отбил на ключе CQ — кодированный сигнал, призывавший отозваться тех, кто его слышит. Примерно через две минуты он услышал радиста с «Маунт Темпля», который сообщил, что «Титаник» затонул, но это только предположение, основанное на том, что радиостанция «Титаника» уже длительное время молчит, и передал его последние координаты. Эванс записал их на клочке бумаги и передал Стьюарту. Отозвался «Франкфурт» и тоже сообщил о трагедии. Стьюарт поспешил на мостик и передал ошеломляющее известие капитану Лорду. Для Лорда, как и несколько часов назад для капитана «Карпатии» Рострона, эта новость была настолько невероятной и нереальной, что он не хотел верить в нее до получения официального подтверждения. В шесть часов Эванс принес ему новую радиограмму, на сей раз с «Вирджиниан»:
«„Титаник“ столкнулся с айсбергом, требует срочной помощи, судно тонет, пассажиры в спасательных шлюпках, его координаты 41,46 норд, 50,14 вест.
Капитан Гэмбелл».
Как видно, «Вирджиниан» в ту минуту тоже еще не имел подтверждения, что «Титаник» действительно затонул, но сообщение, подписанное капитаном, было настолько убедительно, что Лорд уже не сомневался. Быстро сделав расчеты, он установил, что находится в девятнадцати с половиной милях от последнего местоположения «Титаника». «Калифорниан» немедленно изменил курс и пошел в точку, указанную в радиограмме. Одновременно капитан Лорд приказал приготовить к спуску все спасательные шлюпки. Пробиться на чистую воду удалось в 6.30, и только тогда «Калифорниан» смог идти самым полным ходом, то есть под 13 узлов.
Вслед за спасательной шлюпкой № 2, которая в 4 часа 10 минут первой достигла «Карпатии», начали подходить и другие. Шлюпка № 13 в последнюю минуту вынуждена была обойти большой айсберг, оказавшийся прямо между ней и судном. Испугавшись столкновения с острым, хорошо заметным выступом айсберга, командир шлюпки предпочел обойти ледяную глыбу на значительном расстоянии и не подвергать людей дополнительному риску уже вблизи спасательного судна. В 4 часа 30 минут шлюпка подошла к левому борту «Карпатии», и первыми по штормтрапам стали подниматься женщины. Матросы «Карпатии» для большей надежности страховали их канатами, продетыми под мышки. Маленьких детей поднимали в мешках. Затем поднялись мужчины и шлюпочная команда.
В шесть часов подошла шлюпка № 3, в которой наряду с другими находились издатель Генри Слипер Харпер, его жена, переводчик-араб и собака. Через несколько минут Харпер увидел на палубе своего знакомого, Луи Огдена, плывшего на «Карпатии». Присутствие духа, проявленное Харпером, удивительно — после стольких потрясений он еще оказался способным пошутить:
— Луи, как тебе удается так молодо выглядеть?
Элизабет У. Шют из той же шлюпки чувствовала себя не столь хорошо. Позднее она писала:
«С „Карпатии“ в шлюпку спустили пеньковый трос с петлей и начали одного за другим поднимать нас на палубу… Я несколько раз ударилась о борт судна. Мне казалось, что я похожа на тряпку. У меня так замерзли руки, что я едва держалась за трос и боялась, что выпущу его… Наконец я оказалась на палубе у какой-то двери, и любезный доктор, завернув меня в одеяло, проводил в столовую, где уже были какие-то люди, где нам сразу же предложили горячее питье и вообще делали для нас все возможное. Спасательные шлюпки все подходили, и было ужасно видеть, как на палубу поднимались женщины и начинали расспрашивать о своих мужьях. Каждая из них надеялась, что на следующей шлюпке может находиться ее муж, но ни одна из них не дождалась. На наших глазах жены становились вдовами».
Потерпевшие крушение поднимаются по штормтрапу на палубу «Карпатии»
Около шести часов из складной шлюпки С на палубу «Карпатии» поднялся Дж. Брюс Исмей и, сделав несколько шагов, прислонился к палубной надстройке. Он весь дрожал. К нему подошел судовой врач д-р Макги и спросил:
— Не хотите ли пройти в салон и выпить бульона или еще чего-нибудь, что пожелаете?
— Нет, я ничего не хочу, — ответил генеральный директор «Уайт стар лайн».
Доктор настаивал:
— Пойдите и съешьте что-нибудь.
— Если вы оставите меня в покое, я буду более счастлив здесь, — отрезал Исмей.
Потом все же попросил:
— Не могли бы вы проводить меня в какое-нибудь помещение, где я смог бы остаться один? Я был бы рад, если бы вы сделали это.
Доктор попытался еще раз уговорить его.
— Пожалуйста, — сказал он, — пройдите в салон и выпейте что-нибудь горячее.
— Лучше не стоит, — отказался Исмей.
Убедившись, что генеральный директор все еще в состоянии шока, Макги отвел его в свою каюту, где Исмей пробыл до момента, когда «Карпатия» пришвартовалась в нью-йоркском порту. Он отказывался от еды и никого не хотел видеть, только раз принял молодого Джека Тэйера. Все это время доктор Макги давал ему успокоительное.
Капитан Рострон вскоре разыскал Исмея:
— Вам не кажется, сэр, что было бы разумно, если бы вы сами послали в Нью-Йорк сообщение о катастрофе?
Исмей согласился и написал:
«С глубоким сожалением сообщаю, что „Титаник“ этим утром затонул, столкнувшись с айсбергом. Это привело к большим человеческим жертвам. Подробности позднее.
Брюс Исмей».
Повернувшись к капитану и протягивая записку, он спросил:
— Капитан, вы думаете, это все, что я могу им сказать?
Рострон утвердительно кивнул.
Шлюпка № 4 шла к «спасателю» с большими трудностями. «Мы думали, что никогда не доберемся до „Карпатии“», — вспоминала позднее одна из женщин. Шлюпка в нескольких местах была повреждена и давала течь, которая усилилась после того, как в нее пересели «пассажиры» с перевернутой складной шлюпки В. Женщины пытались вычерпывать воду, но ощутимого результата это не давало. В седьмом часу утра, когда море начало штормить, гребцы лишь ценой больших усилий сохраняли курс на «Карпатию», и работа на веслах была каторжной. Несколько женщин были так измучены морской болезнью, что, когда шлюпка, наконец, приблизилась к «Карпатии», больше походили на мертвецов, чем на живых людей. Капитан Рострон приказал спустить с палубы, кроме штормтрапов, еще и легкое подвесное сиденье-беседку. Только двое мужчин оказались способными подняться на палубу самостоятельно, остальных подняли с помощью беседки.
Увидев в толпе пассажиров «Карпатии» Луи Огдена, Рострон вспомнил, что тот накануне опробовал свой новый фотоаппарат, и крикнул ему:
— Как ваш фотоаппарат?
Огден растерянно развел руками — он совершенно забыл о нем. Он тут же бросился в каюту и через минуту начал снимать. Эти любительские снимки обошли весь мир, и некоторые из них публикуются в данной книге. Они — единственные фотодокументы событий того трагического утра.
Около семи часов к борту «Карпатии» под парусом подошла шлюпка № 14, тянувшая на буксире складную шлюпку D. Шлюпкой № 14 командовал пятый помощник капитана Гарольд Лоу. Обе шлюпки благополучно пришвартовались. Пока пострадавших поднимали на палубу, Лоу с присущей ему аккуратностью уложил мачту и парус. Он любил порядок.
Шлюпка № 14 под командованием пятого помощника капитана Лоу буксирует складную шлюпку D
Пассажиры «Карпатии», стоявшие у борта, с глубоким волнением наблюдали за окончанием драмы. Некоторые из пострадавших были в вечерних туалетах, у других под пальто было только нижнее белье, третьи кутались в одеяла и пледы. Это свидетельствовало о спешке, с какой многие из них покидали каюты и тонущее судно. Они ступали на палубу «Карпатии» бледные и измученные, мужья без жен, жены без мужей, дети без родителей и родители без детей. Те, кто прибыл на первых шлюпках, немного согревшись, возвращались на палубу, надеясь узнать что-нибудь о своих близких. Произошло несколько счастливых встреч, но для большинства надежда угасала.
В 8 часов 15 минут «Карпатия» приняла на борт почти всех, кроме тех, кто находился в шлюпке № 12. В это время та была еще довольно далеко, и было видно, что движется она с трудом. Примерно 75 человек, нашедшие в ней пристанище, настолько перегрузили шлюпку, что ее борта оказались почти вровень с водой, и даже при небольшой волне она в любой момент могла затонуть. К счастью, командовал ею Чарлз Лайтоллер. На «Карпатии» все с затаенным дыханием наблюдали за шлюпкой.
Лайтоллер пересадил большую часть людей на корму, чтобы облегчить управление. В 8 часов 20 минут шлюпка находилась примерно в двухстах метрах от «Карпатии». Капитан Рострон, понимая, что каждая следующая минута может стать роковой, чуть развернул «Карпатию» и тем самым наполовину сократил расстояние до шлюпки. Лайтоллер, поняв замысел капитана, пытался обогнуть форштевень судна и пришвартоваться с подветренной стороны, где было более безопасно. В это время две волны, одна за другой, накрыли носовую часть шлюпки. Казалось, трагедия неминуема. Но шлюпка чудом проскользнула под защиту «Карпатии». Было 8 часов 30 минут. Все облегченно вздохнули. Один за другим пострадавшие начали карабкаться на палубу. Последним поднялся Чарлз Лайтоллер. Первым, кого он увидел, был его друг, помощник капитана «Карпатии» Гарольд Дин. Тот с удивлением уставился на Лайтоллера, и единственное, что он оказался способным сказать в ту минуту, было:
— Привет, Лайт, что ты тут делаешь?
Среди спасенных в шлюпке № 12 был и полковник Арчибальд Грейси. В своих воспоминаниях он писал:
«С бортов „Карпатии“ свисали веревочные лестницы. Поскольку моя помощь никому не была нужна, я ухватился за одну из них, чтобы проверить свою силу, и быстро полез наверх. При этом я не чувствовал ни напряжения, ни усталости. Я добрался до первых дверей в борту судна и ступил на палубу. В этот момент у меня возникло огромное желание опуститься на колени и поцеловать ее. Я пошел в лазарет, где мне дали горячего чая. Потом поднялся в столовую, где мне оказали искренний прием. Ничто не могло превзойти приветливости женщин, сделавших все возможное для моего удобства. Мою мокрую одежду, пальто и ботинки отправили сушить в судовую пекарню. Я лежал без одежды на диване в углу столовой, укрытый одеялами, и ждал, пока она высохнет».
Бедный полковник Грейси! Как он гордился тем, что благодаря своей выносливости избежал смертельной опасности, когда у него под ногами тонул «Титаник». Промокший до костей, он выстоял на опрокинутой складной шлюпке В и потом в один миг преодолел штормтрап на «Карпатии»! Вернувшись на родину, к семье, он сразу же начал писать книгу о гибели «Титаника», в которой собрал множество ценных документальных материалов. Он завершил ее на удивление быстро, но изданной так и не увидел: свою выносливость полковник Грейси переоценил — он пережил «Титаник» всего на восемь месяцев.
Перевернувшаяся складная шлюпка В
Из шлюпки № 12 поднялся на борт «Карпатии» и младший радист «Титаника» Гарольд Брайд с обмороженными ногами. Наверху его подхватили, но силы Брайда были на исходе, и, сделав всего один шаг, он рухнул на палубу. Следом за ним появился семнадцатилетний Джек Тэйер. В толпе, собравшейся на палубе, он увидел свою мать, которую подняли на борт чуть раньше. Он бросился к ней.
— Где отец? — спросила миссис Тэйер срывающимся голосом.
— Не знаю, мама, — еле слышно ответил юноша.
После прихода последней спасательной шлюпки на «Карпатии» оказались 706 человек с погибшего судна. Только 706 человек, которым посчастливилось спастись.
И лишь теперь капитан Рострон и его помощники осознали масштабы страшной трагедии. Погиб капитан самого большого и самого роскошного судна в мире, трое из семи помощников капитана, старший механик со всеми своими помощниками, конструктор Томас Эндрюс и все восемь служащих верфи Белфаста, распорядитель рейса и его помощники, судовой врач со своим заместителем, все восемь музыкантов судового оркестра, почти весь персонал французского ресторана, все лифтеры и мальчики-посыльные, все служащие судовой почты. Погибло большинство из 57 миллионеров, ехавших в I классе. Бесследно исчезли несколько семей. Океан не знал сострадания.
Приказ капитана Рострона о том, чтобы подготовка к спасательным работам проходила как можно спокойнее и без лишних эмоций, дал свой результат — в ночные часы, когда судно спешило к месту катастрофы, большинство пассажиров спокойно спали в своих каютах. Вызвала интерес лишь остановка «Карпатии», да и то на это обратили внимание немногие. Однако утром перед пассажирами предстала потрясающая картина: вокруг судна плавали десятки айсбергов, ослепительно сверкавших на утреннем солнце, между ними пробирались спасательные шлюпки, а палубы, столовые, салоны и другие помещения «Карпатии» были полны сотнями измученных, промерзших, с погасшими глазами людей, на лицах которых застыл ужас. Только тогда они узнали о невероятном событии: затонул «Титаник».
Прошло какое-то время, прежде чем потрясенные пассажиры «Карпатии» пришли в себя. Потом все поняли, что не могут оставаться просто зрителями, что в такую минуту, которая для большинства из них была самой драматической в жизни, каждый должен в меру своих сил и возможностей принять участие в оказании помощи новым пассажирам. И они позаботились о том, чтобы потерпевшие, многие из которых были почти раздеты или одеты в совершенно промокшую одежду, смогли переодеться и высушиться, предоставили им в своих каютах все, чем располагали. Мужчины, освободив каюты, сами разместились кто где. Многие пассажирки из I и II классов устроили на своих местах женщин с «Титаника». Конечно, свои каюты предоставили и все офицеры «Карпатии». В каюте капитана Рострона нашли приют три спасенные женщины, чьи мужья остались на затонувшем судне. Одна из них, кроме мужа, потеряла и сына. Пассажиры «Карпатии» старались сделать все возможное, чтобы облегчить участь пострадавших, уговаривали их поесть и выпить горячего. Они позаботились и о детях — вместе с командой приготовили для них постели, принесли из кают одеяла и пледы.
Все на «Карпатии» были удивлены странным спокойствием, почти апатией, спасенных, большинство из которых едва могли произнести несколько слов. Те, кто потеряли близких или друзей, были парализованы скорбью. Никто из них в эти часы не мог справиться с пережитым, перед глазами постоянно возникали страшные сцены, разыгравшиеся на морской глади после того, как «Титаник» ушел под воду.
У некоторых из спасенных нашлись знакомые и даже родственники среди пассажиров «Карпатии». Одна встреча была просто фантастической. В воскресенье, через три дня после выхода «Карпатии» из Нью-Йорка, радист Г. Т. Коттэм вскоре после ужина принял с «Титаника» частную депешу, адресованную пассажирам I класса, супругам Маршалл. Две племянницы Чарлза Маршалла передавали привет и сообщали, что безмерно рады совершать путешествие на новом и прекрасном судне. Спустя несколько часов «Титаник» затонул, девушки провели ночь в спасательной шлюпке и утром оказались на палубе «Карпатии». Но супруги Маршалл ничего об этом не знали. Вечером они уединились в своей просторной каюте и спокойно уснули. Примерно в половине седьмого утра их разбудил стук в дверь.
— Что случилось? — спросил сонный Чарлз Маршалл.
— Вас хотели бы видеть ваши племянницы, сэр, — ответил стюард.
Чарлз Маршалл готов был ответить резкостью, поскольку расценил это как глупую шутку: его будят так рано, да еще так неумно — его племянницы на «Титанике», вечером они прислали привет! Но когда Маршалл открыл дверь, он окаменел — девушки стояли перед ним. Потребовались подробные объяснения, прежде чем он понял, что произошло в те часы, когда он спокойно спал.
Племянницам Чарлза Маршалла повезло, они спаслись, и после кошмарной ночи о них позаботились близкие родственники. В других случаях чуда не произошло. Так, одним из пассажиров «Карпатии» был Джон Бейднок, глава отделения пищевых продуктов огромного торгового дома Мейсис, которым владел Исидор Страус. Бейднок знал, что его хозяин вместе с женой возвращались в Соединенные Штаты на «Титанике», и, услышав утром о несчастье, тут же решил, что предоставит им свою каюту. Но подошла последняя спасательная шлюпка, а Исидора и Иды Страус все не было. Тогда он понял, что пожилых супругов больше нет в живых.
На «Олимпике» плыл в Европу Дэниел Г. Бэрнем с супругой, один из ведущих американских архитекторов того времени. Поздно вечером в воскресенье 14 апреля он решил послать телеграмму своим друзьям — художнику Фрэнсису Миллету и майору Арчибальду Батту. Он отдал текст телеграммы стюарду, чтобы тот позаботился отправить ее на «Титаник». Но стюард вскоре вернулся, сказав, что радист «Олимпика» отказался ее принять. Рассерженный Бэрнем потребовал объяснений, и только позднее ему сообщили, что «Титаник» столкнулся с айсбергом и «Олимпик» идет ему на помощь. Они с супругой тут же сделали все необходимое, чтобы подготовить свою удобную каюту для приема пострадавших друзей, но приготовления оказались напрасными.
Около 7 часов 20 минут «Калифорниан» был готов к проведению спасательных работ: судно приблизилось к точке с координатами, которые ночью передавал радист «Титаника». Там уже стояло канадское судно «Маунт Темпль». Но вокруг не видно было никаких обломков и ничего, что свидетельствовало бы о ночной трагедии. Вскоре радист Сирил Ф. Эванс принял сообщение, что «Карпатия», шедшая несколько южнее, спасает пострадавших. «Калифорниан» двинулся дальше на юг, при этом мимо него прошло двухмачтовое судно «Алмериан», направлявшееся к северу, а затем еще одно небольшое судно, название которого установить не удалось. Через некоторое время с «Калифорниан» увидели судно, стоявшее юго-восточнее, у границы ледяного поля. Это была «Карпатия». «Калифорниан» подошел к ней около половины девятого. Капитаны обменялись информацией, касавшейся катастрофы и спасательных операций.
К этому времени капитан Рострон уже пришел к выводу, что «Карпатии» нет смысла оставаться на месте катастрофы. Все пустые шлюпки «Титаника», которые можно было разместить на «Карпатии», подняли на палубу — шесть поставили на носовой палубе, а семь подвесили на шлюпбалках. «Карпатия» медленно двинулась вдоль кромки ледяного поля. Надеялись спасти еще кого-нибудь, но горизонт был чист. Не осталось почти никаких следов, свидетельствовавших о том, что несколько часов назад здесь произошла страшная морская трагедия, что в этом месте затонул плавучий дворец и погибли около 1500 человек. Тут и там попадались какие-то деревянные обломки или куски пробки. С «Карпатии» заметили только одно неподвижное тело в спасательном жилете, которое плавало на поверхности воды. И больше ничего. Рострон знал — остаться живым в такой ледяной воде абсолютно невозможно.
Теперь надо было решать, куда направить судно, переполненное людьми. Ближе всего был порт Галифакс в Новой Шотландии, но Рострон полагал, что путь туда забит льдом, а потому не хотел напрасно рисковать. Вдобавок он понимал, что плавание во льдах не могло не сказаться отрицательно на психике потерпевших крушение. Если бы «Карпатия» следовала своим первоначальным маршрутом через Атлантику, наиболее удачным местом для высадки пострадавших были бы Азорские острова в центральной части океана. Но до них было далеко, а «Карпатия» не располагала в достаточном количестве ни продовольствием, ни всем прочим, необходимым для жизнеобеспечения стольких людей. Идеальным портом для захода и прежде всего в интересах пострадавших представлялся Нью-Йорк. Но поскольку расходы, связанные со спасательной операцией, а также компенсация, которую должны были выплатить семистам спасенным пассажирам, и возмещение убытков, вызванных вынужденной задержкой и возвращением «Карпатии» в Нью-Йорк, должны были лечь на плечи компании «Уайт стар лайн» (рейсы в Нью-Йорк для компании Исмея были самыми дорогостоящими), капитан Рострон хотел услышать мнение Брюса Исмея. Он зашел в каюту д-ра Макги, где Исмей находился под постоянным наблюдением врача, и застал грустную картину: магнат, еще несколько часов назад гордый и независимый, превратился в человека с землистым лицом и отсутствующим взглядом. Рострон сообщил ему свои соображения, и Исмей, не возразив ни слова, согласился идти в Нью-Йорк. «Карпатия» прекратила дальнейшие и, по всей вероятности, уже абсолютно напрасные поиски пострадавших и двинулась через ледяное поле на северо-запад. На «Калифорниан» капитан Рострон отправил радиограмму: «Иду со спасенными в Нью-Йорк. Пожалуйста, останьтесь и поднимите тела погибших».
Позднее, объясняя свои решения, капитан «Калифорниан» Стэнли Лорд заявил:
— Около 9 часов 10 минут утра «Карпатия» взяла курс на Нью-Йорк, а я продолжил поиски пострадавших. Во время этих поисков я видел на горизонте в различных направлениях дым нескольких судов. Мы обнаружили шесть спасательных шлюпок, плававших на поверхности: одна была опрокинута, в другой было два чемодана, остальные оказались пустыми. Около 11 часов 20 минут я прекратил поиски и двинулся через лед на запад. Из ледяного поля мы выбрались около 11 часов 50 минут. В это время в юго-западном направлении на значительном удалении от нас находился «Маунт Темпль», который тоже шел на запад.
«Калифорниан» не приложил особых усилий к поиску погибших. За те несколько часов, что прошли со времени гибели «Титаника», тела, разумеется, отнесло течением, но не настолько далеко, чтобы они оказались вне досягаемости «Калифорниан». Вероятно, капитан Лорд в предчувствии предстоящих событий не испытывал большого желания надолго задерживаться там, где «Титаник», прежде чем исчезнуть в глубинах океана, отчаянно и тщетно пускал сигнальные ракеты, взывая о помощи. В четыре часа утра 19 апреля «Калифорниан» бросил якорь в порту Бостона.
В 8.57 «Карпатию» запросил капитан судна «Балтик»: «Могу ли я чем-нибудь помочь, взять часть пострадавших? Если изменятся ваши координаты, сообщите мне». Поскольку «Балтик» принадлежал компании «Уайт стар лайн», капитан Рострон посоветовался с Брюсом Исмеем. Оба пришли к выводу, что лучше отказаться от предложения. Вскоре после того, как «Карпатия» двинулась к Нью-Йорку, радист Коттэм принес Рострону радиограмму капитана «Олимпика», который также предлагал взять на борт часть спасенных. Рострону эта идея решительно не понравилась: неизвестно, как встретили бы пострадавшие еще одну пересадку в море, и вообще сама мысль о появлении судна, во многом напоминавшего погибший «Титаник», привела его в ужас. Но самостоятельно этот вопрос он решить не мог и потому снова отправился к Исмею и ознакомил его с содержанием радиограммы, высказав свою точку зрения на все происходящее. Убеждать Исмея не пришлось. Генеральный директор попросил Рострона тут же сообщить на «Олимпик», чтобы тот держался в пределах видимости. Радист Коттэм отправил сразу несколько радиограмм. Первую на «Олимпик». Вторую в 9.30 капитану «Маунт Темпля»: «Нет необходимости держаться вблизи меня». «Маунт Темпль», в тот момент медленно огибавший край ледяного поля, развернулся и пошел своим первоначальным курсом. Следующая радиограмма была отправлена в 9.45 на «Балтик»: «Иду полным ходом в Галифакс или Нью-Йорк. Следуйте в Ливерпуль. У меня на борту 800 пострадавших». «Балтик», который к этому времени прошел уже 134 мили, спеша на помощь «Титанику», тоже лег на свой прежний курс. Почему Рострон указал капитану «Балтика» два места назначения, когда к этому времени уже был окончательно выбран Нью-Йорк, доступные мне источники не объясняют. Ведь, без сомнения, он согласовал радиограммы с Исмеем. Еще одну радиограмму «Карпатия» передала на «Вирджиниан»: «Мы уходим примерно с 800 пострадавшими на борту. Пожалуйста, ложитесь на прежний курс».
Пока радист Гарольд Т. Коттэм информировал ближайшие суда о результатах спасательной операции, в главном салоне на короткое богослужение собрались пострадавшие с «Титаника» и пассажиры «Карпатии». Священник отец Андерсон, а с ним и несколько сотен людей воздали хвалу Господу Богу за спасение и помянули молитвой души погибших.
В последующие часы радист Коттэм был самым занятым человеком на «Карпатии». Едва он отправил радиограммы о том, что «Карпатии» не нужна помощь и она уходит с места катастрофы, как вновь заговорил «Олимпик» и попросил сообщить подробности о гибели «Титаника». Коттэм ответил: «Я не могу делать все сразу. Пожалуйста, терпение». Вскоре ему удалось частично выполнить просьбу «Олимпика». К тому времени были уже составлены первоначальные списки спасенных, и Коттэм начал их передавать. Радист «Олимпика» записывал имена пассажиров и членов команды несчастного судна и тут же передавал их станции на мысе Рейс, откуда списки поступали в отделение компании «Уайт стар лайн» в Нью-Йорке, а затем по трансатлантическому кабелю в Англию. Коттэм извинился перед коллегой на «Олимпике» за качество передачи, поскольку совсем не спал. Неудивительно, ведь единственный радист «Карпатии» не покидал свой пост уже более тридцати часов. Во второй половине дня 15 апреля он был настолько измучен, что все могло окончиться серьезным нервным расстройством. А отправки еще ждали многие важные сообщения, помимо длинного списка спасенных, который передавался первым, и распоряжений важных особ, таких, как Исмей, Астор, Дафф-Гордон и другие. Капитану Рострону не оставалось ничего другого, как обратиться с просьбой о помощи к младшему радисту «Титаника» Брайду, помещенному в судовой лазарет, где д-р Макги обработал ему обмороженные ноги. Брайда перенесли в рубку радиста, усадили поудобнее, и он тут же начал работать — готовить тексты радиограмм, которые отправлял Коттэм. Самоотверженность Брайда позволила передать основные сведения об ужасающих масштабах катастрофы.
Единственным судном, которое благодаря своей отличной аппаратуре могло поддерживать связь с прибрежными станциями, был «Олимпик», но он вынужден был продолжить плавание — на нем самом находились сотни пассажиров.
Удалившись от берегов Америки, «Олимпик» вскоре потерял связь с континентом, а досягаемость передатчика «Карпатии» была всего около двухсот миль, поэтому с послеполуденных часов 15 апреля до среды 17 апреля, пока «Карпатия» сама не установила связь со станцией на мысе Рейс, никаких дополнительных подробностей сообщить было нельзя. Уточненный и исправленный список спасенных, которого с таким нетерпением ждали тысячи пребывавших в отчаянии семей пассажиров и членов команды «Титаника», продолжал лежать на рабочем столе радиста Коттэма, но передать его не было возможности.
На «Олимпике», который по приказу генерального директора Исмея, взяв первоначальный курс на восток, продолжил плавание к европейским берегам, царило гнетущее настроение. Архитектор Дэниел Г. Бэрнем во вторник 16 апреля записал в дневнике:
«Мы завтракали в каюте. Потом я вышел и прочел список спасенных с „Титаника“, переданный „Карпатией“, на которой они плывут в Нью-Йорк. Среди них нет ни Фрэнка, ни Арчи Батта. Наш стюард тоже скорбит — его сын был стюардом на „Титанике“ и погиб. Все наше судно в трауре, почти каждый потерял друга, некоторые — близких родственников».
Перестал играть судовой оркестр, были отменены все концерты и развлечения с танцами. Атмосфера приятного спокойствия, развлечений и веселья, типичная для любого рейса этого роскошного судна, сошла на нет. На «Олимпик», родственный «Титанику», легла мрачная тень. Почти никому не хотелось вести светские беседы, все были подавлены происшедшим. Как только стали известны масштабы несчастья, пассажиры и команда «Олимпика» провели сбор средств в помощь пострадавшим. За очень короткое время была собрана значительная сумма.
Прошло четыре часа, прежде чем «Карпатия» обогнула ледяное поле. Днем капитан приказал застопорить машины. Команда, пассажиры и спасенные собрались на палубе на траурную церемонию. С непокрытыми головами и со слезами на глазах все слушали молитвы. Затем в море опустили четыре тела: троих уже мертвыми достали из спасательных шлюпок, а четвертый скончался в судовом лазарете — врачи не смогли ему помочь. Поскольку вероисповедание умерших не было известно, церемония проводилась по римско-католическому и протестантскому обрядам. После этого судно продолжило свой путь к берегам Америки.
На следующий день, во вторник 16 апреля, в первой половине дня судовой врач д-р Макги, проведя осмотр пострадавших, сообщил капитану, что все они находятся в хорошем физическом состоянии, за исключением двоих. Несмотря на то что пострадавшие несколько часов провели на холоде, и при этом многие были легко одеты, а некоторые даже в промокшем платье, обошлось без осложнений, которых так опасались врачи, то есть массовых заболеваний в связи с переохлаждением или серьезных психических нарушений, вызванных пережитым ужасом. Это было приятное известие.
Нью-Йорк, 16 апреля. Перед зданием правления «Уайт стар лайн»
Общее количество спасенных, которых «Карпатия» увозила с места трагедии, было 705 человек.[13] Спаслось 60 % пассажиров I класса «Титаника» (94 % женщин и детей и 31 % мужчин), 44 % пассажиров II класса (81 % женщин и детей и 10 % мужчин), 25 % пассажиров III класса (47 % женщин и детей и 14 % мужчин) и 24 % членов команды (87 % женщин и 22 % мужчин). То есть примерно две трети людей, находившихся на «Титанике» в его первом плавании, погибли.
Через некоторое время на переполненной «Карпатии» настроение вновь прибывших пассажиров начало меняться. Это грозило конфликтом, который не мог не обеспокоить капитана Рострона. Ему и офицерам пришлось приложить немало усилий, чтобы предотвратить серьезные неприятности. Существо проблемы было очевидно: когда прошло первое потрясение, многие из спасенных женщин, потерявшие своих мужей, братьев и друзей, начали укорять спасшихся мужчин за то, что те остались живы. Их негодование возросло еще больше, когда они узнали, сколько женщин и детей погибло из-за того, что для них не нашлось места в спасательных шлюпках. Напряжение достигло такого накала, что майор А. Г. Пешан, например, вынужден был попросить второго помощника Лайтоллера выдать ему письменное подтверждение, что он занял место в шлюпке по его приказу. Некоторые пассажиры утверждали даже, что слышали, как Молли Браун, говоря о Брюсе Исмее, употребила резкие выражения, заявив, что за такое поведение у них в Колорадо его повесили бы на первой же сосне.
Опять отличились супруги Дафф-Гордон. Рене Харрис, жена нью-йоркского театрального продюсера, погибшего на «Титанике», увидела, как Гордоны идут на ужин в роскошных вечерних туалетах. Сначала она предположила, что в этих костюмах они оказались в спасательной шлюпке и, как у сотен других потерпевших, это их единственная одежда. Но другая пассажирка сказала ей, что накануне видела Гордонов в спортивных костюмах, а кто-то даже утверждал, что в спасательную шлюпку они перенесли весь свой багаж. Правда, достоверность этого утверждения подтвердить не удалось, но слуха было достаточно, чтобы вызвать всеобщее возмущение: когда многие люди погибли ужасной смертью, потому что в шлюпках для них не хватило места, на одной-таки нашлось место для чемоданов с туалетами.
В среду 17 апреля миссис Харрис и еще несколько женщин увидели, как на прогулочной палубе появились два члена команды «Титаника», одетые в спасательные жилеты. Воспоминания об ужасной ночи были еще слишком свежи, поэтому неудивительно, что с женщинами случилась истерика.
— Боже мой, неужели опять что-то происходит?
— Ничего страшного, — пытался успокоить их один из мужчин, — просто кто-то хочет сделать фотографии.
В этот момент появились сэр Космо с фотоаппаратом и его жена. Легко себе представить, что за этим последовало. Обмен мнениями был столь бурным, что примчался пятый помощник капитана «Титаника» Гарольд Лоу и, выяснив причину конфликта, со свойственной ему прямолинейностью высказал супругам Гордон все, что он думает об их намерениях. Фотографирование не состоялось, но негодование писателя Уолтера Лорда по поводу «исключительной бестактности» этой пары с «голубой кровью», видимо, было оправданно.
Положение усугубилось еще больше, когда утром в среду 17 апреля распространились слухи о том, что капитан «Титаника» получил предостережение о ледовой опасности, но не обратил внимания на эту информацию и не принял необходимых мер предосторожности. Когда во второй половине дня на прямой вопрос: «Правда ли это?» — один из спасшихся офицеров «Титаника» ответил, что это действительно так, всеми овладел ужас. Значит, речь шла не о случайности, как до сих пор полагали почти все, что судно неожиданно оказалось среди айсбергов. Наоборот, капитан и офицеры знали об опасности за несколько часов до того, как случилось несчастье. Реакцией на это разоблачение была волна негодования.
Учитель Лоренс Бизли тут же взялся за письмо издателю лондонской «Таймс». Он намерен был сделать решительно все, для того чтобы английская общественность как можно скорее узнала о том, что произошло в действительности, и чтобы в будущем не могло случиться подобной трагедии. Одновременно он подготовил для американских газет описание катастрофы и обстоятельств, предшествовавших ей.
Сразу же по прибытии в Нью-Йорк он передал эти материалы представителю агентства Ассошиэйтед Пресс, они были опубликованы и стали самым полным и самым серьезным описанием трагедии.
В среду же 17 апреля «Карпатия» попала в густой туман, в котором пробиралась практически до самого Нью-Йорка. Капитан Рострон вынужден был сбавить ход и приказать каждые полминуты подавать сигнал сиреной, предупреждая все ближайшие плавучие средства об опасности. Он хорошо понимал, как действует на нервы пострадавших этот вой. Но другого выхода не было — туман представлял не меньшую опасность, чем айсберги. В четверг днем наконец-то услышали ревун плавучего маяка у мыса Файр, а затем, в шесть часов вечера, «Карпатия» подошла к следующему плавучему маяку у входа в канал Амброз, где предстояло взять лоцмана для проводки судна по нью-йоркскому заливу в порт. Только теперь уставший капитан Рострон облегченно вздохнул. Самое драматическое плавание в его жизни вскоре должно было закончиться.
В понедельник 15 апреля около 1 часа ночи в большом здании газеты «Нью-Йорк таймс» царило относительное спокойствие. Даже у радиста, сидевшего на восемнадцатом этаже возле приемника, было мало работы. Лишь время от времени поступали незначительные сообщения. В 1 час 20 минут в наушниках затрещало. Радист пододвинул блокнот и начал записывать. Едва закончив, он вскочил, вложил бумагу в деревянный футляр и быстро опустил его в металлическую трубу, ведущую вниз, в помещение редакции. Тросик, на котором был укреплен футляр, он задержал, футляр несколько раз ударился о крышку трубы, что служило сигналом сообщения чрезвычайной важности. Посыльный внизу открыл футляр и, прочитав текст, тут же помчался в кабинет главного редактора Карра Ван Анды. В телеграмме с мыса Рейс сообщалось:
«Воскресенье 14 апреля, ночь. В 10 по местному времени судно „Титаник“ компании „Уайт стар лайн“ передало на здешнюю станцию „Маркони“ сигнал бедствия CQD и сообщило, что наткнулось на айсберг. Судно просило о немедленной помощи».
Даже видавшего виды главного редактора это вывело из равновесия. Он тут же схватил телефонную трубку и вызвал нью-йоркское отделение «Уайт стар лайн». Там ничего не знали. Он позвонил корреспондентам «Нью-Йорк таймс» в Галифаксе и Монреале. На сей раз ему повезло. Он узнал, что в правлении канадской компании «Аллен лайн» уже известно о сигналах бедствия «Титаника» и к месту катастрофы канадская компания уже направила свое судно «Вирджиниан», которое шло из Галифакса в Ливерпуль. Суда «Олимпик» и «Балтик» также поймали сигналы «Титаника» и тоже полным ходом идут на помощь. Судно «Вирджиниан», прежде чем выйти из зоны слышимости прибрежных станций, сообщило, что приняло сигнал SOS и после этого передатчик «Титаника» замолк.
Теперь Карр Ван Анда знал достаточно, чтобы в последнюю минуту изменить верстку утреннего номера. Газета вышла с крупными заголовками на первой полосе:
«Новое судно „Титаник“ столкнулось с айсбергом. В полночь его носовая часть ушла под воду. Женщины садятся в спасательные шлюпки. Последние сигналы в 00.27 неразборчивы».
Далее шло сообщение, в котором, кроме всего прочего, приводился список наиболее именитых пассажиров I класса, участвовавших в первом плавании.
Несколько часов спустя в распоряжении главного редактора оказалась новая информация, подтверждавшая, что уже продолжительное время радиостанцию «Титаника» никто не слышит. Он пришел к выводу, что, если судно, поддерживавшее после столкновения с айсбергом интенсивную радиосвязь, неожиданно замолкло, причина может быть только одна: оно затонуло. В ту минуту это было всего лишь предположение, но опытный газетчик Ван Анда не боялся рисковать. И в вечернем выпуске «Нью-Йорк таймс» появилось сообщение, что «Титаник» затонул.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.