Техническое чудо Бориса Михалина

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Техническое чудо Бориса Михалина

Война в одночасье перевернула все. Перед военной разведкой встали невиданные задачи. В первые три недели июля 1941 года только Западный фронт забрасывает в немецкий тыл 19 разведывательно-диверсионных групп и 7 партизанских отрядов. Всего 500 человек. Сила большая. Но, оказывается, эти полтысячи разведчиков мало что могут сделать.

Перелом наступает только в сентябре. Что же случилось в сентябре? На этот вопрос начальник отдела агентурной разведки Разведуправления в годы войны генерал Н.Шерстнев ответил так:

«Из всех видов связи Центра с агентурой радиосвязь оказалась основным средством. Именно с тех пор, как в сентябре 1941 года поступила на вооружение радиостанция «Север». До появления этой рации потери агентуры были исключительно большими…»

Итак, радиостанция «Север», или как, ласково называли ее радисты, — «Северок». История появления этого технического чуда увлекательна и трагична одновременно. Радиостанция по праву должна стать в один ряд с такими всемирно известными изобретениями, как создание лучшего среднего танка Второй мировой войны Т-34 или гвардейского миномета «Катюша». Только вот о танке и «Катюше» известно многое, а о «Северке» почти ничего. А ведь не появись станция в первые трудные месяцы войны, потери нашей разведки в тылу врага были бы исключительно большими.

Эту радиостанцию боготворили не только разведчики. Как считает ветеран спецрадиосвязи полковник в отставке А.Семенников, «Северок» был технической основой партизанского радио. «Именно она приносила долгожданные вести из Москвы, поднимала дух советских людей в борьбе с врагом. И мы вправе сказать: тот, кто создал это маленькое чудо — удобную, надежную, портативную радиостанцию, — незримо участвовал в боевых операциях военных разведчиков и партизан.

Недаром за разработку станции автор в 1942 году был удостоен боевой награды — ордена Красной Звезды. Имя этого человека — Борис Михалин».

История создания малогабаритной и единственной в своем роде агентурной радиостанции «Север» началась в 20-е годы.

Тогда впервые на вооружение войск связи Красной Армии стали поступать средние и длинноволновые ламповые радиостанции отечественного производства. И уже сразу стало ясно — ни одна из этих радиостанций не может быть использована в разведке. Прежде всего из-за малой дальности связи, а также большого веса и габаритов. Достаточно сказать, что радиостанция для штаба фронта могла уместиться только… в железнодорожный вагон. А чтобы перевезти армейскую радиоаппаратуру, заказывали восемь двуколок, дивизионную — четыре двуколки. Представьте себе тайного агента, которого по тылам врага сопровождает гужевая колонна с радиоаппаратурой.

В 1931 году радиоинструктор 4 отдела штаба Дальневосточного военного округа писал в Разведуправление:

«Положение дел в Хабаровске плачевно. Имеется передатчик на шести единственных лампах. Питание от аккумуляторов, которые никак не удается зарядить. Электростанция, как правило, не работает. Второй передатчик — самодельный. Смонтирован плохо. В работе часто отказывает. Настраивается только на одну волну. Для ремонта деталей нет… Агенты-радисты, отправляющиеся за рубеж, подготовлены слабо.

Причины: нет методических указаний руководства, нет наглядных пособий, нет никаких справочных материалов».

Эта цитата из письма радиоинструктора разведотдела округа, который в ту пору находился на важнейшем участке действий военной разведки — Дальнем Востоке, отражает реальное состояние радиосвязи ГРУ. Что ж, как говорится, из песни слов не выбросишь. Таковы были объективные реалии периода зарождения и становления службы.

Уже тогда в разведке понимали: нужна небольшая, компактная, современная агентурная радиостанция. Однако от понимания до конкретного изобретения дистанция огромного размера. И дело не только в людях — конструкторах, инженерах, рабочих. Чтобы создать радиостанцию, нужны редкие металлы, сплавы, необходимые химические вещества, и следует наладить выпуск малогабаритных анодных батарей, элементов накала и еще многого другого. А если поставить изобретение на поток, потребуются тысячи, десятки тысяч подобных комплектов. Задача архисложная.

В 1939 году никому не известный студент Московского электротехнического института Борис Михалин начал разработку портативной радиостанции. И хотя Борис еще учился в институте, за его плечами был немалый жизненный опыт. Тринадцатилетним мальчишкой начал он трудиться, увлекся радиолюбительством, работал на подмосковном радиоцентре, посещал рабфак. И вот теперь решил дерзнуть: создать малогабаритную радиостанцию для геологов, полярников.

Научный руководитель Михалина профессор Борис Асеев предложил посмотреть на конструкцию шире, в частности, подумать об использовании станции в военных целях. Асеев сумел разглядеть в студенте Михалине будущего талантливого инженера и конструктора и привлек его к работе в лаборатории Наркомата обороны.

Молодому изобретателю помогали Артемьев, Покровский, Мухачев. Закончив разработку радиостанции, Михалин защитил дипломный проект, который вполне мог бы стать кандидатской диссертацией.

Надо сказать, что Борис Михалин сделал весьма удобную, надежную и в то же время гениальную по своей простоте конструкцию. Чтобы уменьшить вес и габариты, изобретатель разработал так называемую трансивную схему, когда для приема и передачи использовались одни и те же лампы и большинство деталей. В результате приемопередатчик весил всего два килограмма (!). Батареи, правда, были тяжелее в три раза. Полный комплект рации размещался в двух холщовых сумках.

Рация получила название «Омега». К сожалению, перед войной был изготовлен только единственный опытный образец.

С началом войны стало очевидно: надо из нескольких опытных образцов выбрать лучший. Но как? Представитель НКВД отстаивал свое изобретение — радиостанцию «Белка», военная разведка, естественно, хотела видеть в строю «Омегу».

В сентябре 1941 года в кабинете заместителя начальника Главразведуправления генерала Большакова состоялось большое совещание, на котором горячо обсуждали недостатки и достоинства станций-конкурентов.

«Кабинет был забит до отказа знакомыми и незнакомыми лицами, — вспоминает ветеран службы спецрадиосвязи ГРУ майор в отставке Константин Покровский. — Кто-то уступил мне краешек стула. Сел, осмотрелся. Лицо генерала выражало напряженное внимание… Почувствовалась обстановка горячего спора, но еще не ясна была его причина.

Выступал незнакомый мне человек:

— …Кроме того, эта станция была уже в деле, в тылу немцев, и показала себя с лучшей стороны.

— Я понимаю, — горячо и решительно перебил его Асеев, — каждый кулик свое болото хвалит, однако во всех случаях должен присутствовать здравый подход и технический анализ…

Становилось ясным, что шел спор по поводу новых разработок агентурных радиостанций. С одной стороны, защищал свою разработку представитель НКВД, с другой — сотрудник института Главного разведуправления. В армейских разведорганах, в органах НКВД, в партизанских отрядах и соединениях ощущался прямо органический недостаток в малогабаритных, с малым весом, экономичных и удобных для работы в тылу противника радиостанциях.

…Волновался Борис Петрович, защищая изящную схемную придумку молодого специалиста, дипломанта Бориса Михалина, нашедшего талантливое решение использования ламп двухвольтовой серии. Неожиданно, подчиняясь эмоциональному порыву, Асеев заключил:

— Нельзя же сравнивать пустую баночку из-под гуталина со скрипкой Страдивари.

На мгновение наступило неловкое молчание…» Откровенно говоря, за такие слова Борис Петрович Асеев мог поплатиться и головой. Но дело — превыше всего. Шла страшная война, на карту были поставлены миллионы жизней, судьба Отечества.

…Подводя итоги совещания, генерал Большаков сказал:

— Вряд ли в стенах этого кабинета мы найдем единственно верное решение.

И предложил провести полевые испытания радиостанций. Но представитель НКВД тут же возразил: нет времени на испытания, да и «Белка» не нуждается в них.

Все-таки на испытаниях настояли. Начальник службы спецрадиосвязи Рябов привел убедительные доводы: практические испытания займут всего две недели; отряд разместится поблизости от приемного центра; никаких помех друг от друга, зато постоянный контроль.

…Уже через два дня в лесу вырос палаточный городок, заработали станции-конкуренты.

Сохранились воспоминания одного из участников эксперимента:

«Специальный отряд, состоявший из нескольких десятков радистов, инженеров, конструкторов под командованием молодого радиста лейтенанта А.Дележи, успешно вел полевые испытания радиостанций-малюток, предназначенных для работы в особых условиях, проще говоря, втылу противника. Испытания проходили в подмосковных лесах, над нашими головами часто шли воздушные бои. В конце сентября выпал снег, занесло наши палатки, это усложнило условия проведения испытаний, но зато приблизило их к экстремальным, что так часто встречается в жизни.

Почти все станции показали нужные результаты, но особенно, по моему мнению как коротковолновика, ставшего давно профессионалом, была хороша «Омега» Б. Михалина. Это она впоследствии стала тем легендарным «Севером», которым были оснащены многие формирования разведчиков и партизан. Высказывая свое мнение по этому поводу, я заметил профессору Асееву, по предложению которого я оказался в отряде, что с такой станцией готов хоть завтра отправиться в тыл к немцам, если бы мне только разрешили. Борис Павлович благодарно улыбнулся: «Омега» была его подопечной, его болью, его радостью…»

Как известно, между исходными образцами и серийным производством лежит сложный и долгий путь даже в мирное время, а не то, что в войну, не говоря уж о голодающем, отрезанном от всей страны, блокадном Ленинграде.

Но именно здесь, на заводе имени Козицкого, было принято решение выпускать «Омегу» Михалина, которая в промышленное производство пошла под названием «Север».

Потребность в радиостанциях была просто огромна. Она оказалась незаменимой для партизан, разведгрупп ГРУ, спецгрупп НКВД, подпольных организаций. Рождение серийного «Севера» шло тяжело. Не хватало исходных материалов, голодали рабочие и техники. Конструктор Михалин делился своим скудным, крошечным пайком с подростками, которые работали в цехах завода.

Рабочие, голодные, едва стоя на ногах, не отходили от станков, монтажных столов по две-три смены. Курировал выпуск станции представитель разведки Ленинградского военного округа Н.Стромилов, — известный полярный радист. Назначая его на эту должность, командование было уверено: его опыт поможет добиться серийного выпуска радиостанции «Север» в рамках жестких технических параметров.

В ходе изготовления станции возникало много неожиданностей, непредвиденных ситуаций. Вот лишь одно из многих.

Рация «Север» имела три радиолампы: две — отечественные и одну — импортную. Станция конструировалась в мирное время, и проблем с приобретением иностранных ламп не было. Но где их взять в войну, да еще в блокадном Ленинграде? Местные разработчики сами покинули город, кто ушел на фронт, кто находился в эвакуации. Однако без лампы — нет радиостанции.

Сотрудники разведотдела Ленинградского фронта, представители завода бросились на поиски. К счастью, быстро нашли инженера, талантливого специалиста— «ламповика». И он за короткий срок создал новую лампу, не уступающую иностранной по своим параметрам и меньшую по размерам.

Возможно, этот человек и не подозревал, что совершил подвиг. Его изобретение спасло жизнь десяткам тысяч советских солдат и офицеров.

К сожалению, имя этого инженера осталось неизвестным.

«Север» оказался массовой радиостанцией, которая стояла на вооружении разведки и партизан. Известна, например, цифра, что на ней работали свыше трех тысяч радистов ГРУ.

По свидетельству многих из них, станция была проста в управлении и, что очень важно, — вынослива. Она с успехом переносила тряску фронтовых дорог, толчки при спуске с парашютом.

Зная почерк радиста и особенность «Севера», радиооператор узла мог распознать своего корреспондента, что было очень важно в разведке.

В 1944 году, когда вся Белоруссия уже будет освобождена, отдел связи штаба партизанского движения республики сделает такое заключение: «В основном рация «Север» не только себя оправдала, но, что очень характерно, вытеснила почти все другие типы станций».

Для примера можно привести некоторые цифры. Так, партизанские радисты, действующие в зоне 1-го Прибалтийского фронта, в июле 1943 года имели у себя — двадцать восемь радиостанций «Север» и только одну «Белку». Жизнь и практика разрешила спор в пользу изобретения Бориса Михалина.

Полюбили «Север» не только разведчики и партизаны, но и наши военачальники. Многие командующие фронтами, выезжая в войска, брали с собой радиста со станцией «Север».

Полковник Л.Внодченко, давая характеристику войсковой радиосвязи в войне с Японией, писал: «Опыт показал, что в горно-таежных районах способы организации радиосвязи отличаются от обычных. Экранирующее действие гор снижало эффективность радиосвязи: мешали горные хребты.

Сказывалось это и при развертывании связи в долинах. Ливневые дожди вызывали большие перебои, а иногда и полное прекращение связи.

И тогда широко использовалась станция разведки «Север». На ней держали связь штаб фронта с войсками, с воздушными десантами, высаженными в крупных районах, в городках Маньчжурии и Кореи. Связь была вполне устойчивой. Станция «Север» зарекомендовала себя с лучшей стороны».

Известны случаи, когда радиосвязь силами и средствами армейских связистов установить не удавалось. Так было в 1942 году под Ленинградом, когда в окружение попал штаб 2-й ударной армии Волховского фронта. Разведчик-радист В.Головин был выброшен с парашютом в район окруженного штаба и оттуда держал связь через станцию «Север» с радиоузлом разведки фронта.

При проведении Керченско-Феодосийской операции радисты Туляков и Приходко с «Северками» были в составе десанта и надежно держали связь со штабом армии.

Знали о рации и враги. Фашисткое командование объявило о крупной награде. За пленение радиста с рацией «Север» гарантировалось вознаграждение в сто тысяч немецких марок.

Разведчик П.Автономов («Галка») трижды прыгавший в тыл врага в качестве радиста группы «Кудрявый» в своем отчете писал:

«…Там, за линией фронта, находясь вдалеке от родной земли, где душу терзает тоска по русским людям, по всему родному и близкому, где приходилось частенько курить мох и делить поровну с боевыми друзьями кусок конины, там, где велся неравный бой и постоянно был риск оказаться раненым и готовым пристрелить себя, чтобы не попасть в лапы фашистов, где не существовало спокойного сна и нервы напряжены до предела, там по-настоящему понимаешь, что для тебя значит простое русское слово — Родина.

С восемнадцати лет я воевал. И пусть потерял много здоровья и нервов, пусть кровь моя и щепки от радиостанции остались под Ленинградом, я прошел весь путь войны от первого до последнего дня со своим грозным оружием и своим любимым «Северком» и вышел победителем!»

Вот так у радиста-разведчика воедино слились понятия: война, Родина и любимый «Северок».

Остается добавить, что Борис Андреевич Михалин успешно работал и после войны. В 1958 году он возглавил разработку аппаратуры нового поколения — малогабаритной быстродействующей радиостанции «Электрон», а в 1963-м на базе этой станции создавал известную в кругах радистов-разведчиков аппаратуру «Протон».

В 1967 году талантливого конструктора не стало. А его легендарный «Север» ныне представлен не только на выставочном комплексе Мемориала на Поклонной горе в Москве, но и в музеях Англии и США. И право же, это изобретение давно достойно того, чтобы выйти из небытия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.