ГЛАВА 15. МОРТИРА — ОТ СЛОВА «СМЕРТЬ»
ГЛАВА 15. МОРТИРА — ОТ СЛОВА «СМЕРТЬ»
Итак, танки в борьбе за Севастополь в 1941–1942 гг. сыграли совсем незначительную роль. Исход же этого великого сражения решил Бог войны — артиллерия.
В ходе Великой Отечественной войны произошли два самых крупных в истории человечества артиллерийских сражения — под Ленинградом и под Севастополем Причем оба сражения не получили достаточного отражения в целом океане трудов наших военных историков, мемуаров генералов и адмиралов, художественной литературы и тд. Писано и переписано о героях-политруках и в целом о роли партии, о гениальных военачальниках Жукове, Кузнецове, Октябрьском и др., наконец, о танках, самолетах… А об артиллерии — так, вскользь.
До 1991 г. везде утверждалось, что Ленинград спасли коммунисты. Теперь кое-кто утверждает, что Питер спасла… интеллигенция. Причем подразумевается антисоветски настроенная ее часть.
Увы, в обоих случаях дело решили «большие пушки». И под Ленинградом, и под Севастополем у нас был огромный перевес над противником в корабельной и береговой артиллерии. Так почему же мы отстояли Ленинград и сдали Севастополь?
Причин тут несколько.
Во-первых, не нашлось умников, предложивших вывозить из Кронштадта и Ленинграда боезапас, зенитную артиллерию, средства связи и тд.
Во-вторых, корабли с мощным артиллерийским вооружением так и остались в Ленинграде и Кронштадте, а не ушли, как в Севастополе. При том, что германских бомбардировщиков под Ленинградом было существенно больше, чем в Крыму, и что Ленинград и Кронштадт полностью простреливались дальнобойной артиллерией противника, потери и повреждения кораблей Балтийского флота в ходе 900-дневной блокады были сравнительно невелики. Из крупных кораблей «смертельные» повреждения получили только линкор «Марат» и крейсер «Петропавловск». Да и то они продолжали использоваться в качестве плавбатарей, точнее, фортов, стоявших в воде, и успешно вели огонь по немцам из орудий главного калибра.
Причиной столь малых потерь было умелое применение маскировки, грамотное использование зенитного огня и истребителей. Риторический вопрос, кто мешал Октябрьскому держать побольше истребителей в Севастополе, благо, до его падения люфтваффе абсолютно не интересовали ни Поти, ни Батуми, где дислоцировались десятой истребителей Черноморского флота и еще больше истребителей ПВО страны. В Севастополе хватало недостроенных и поврежденных кораблей. Так кто мешал из них сделать макеты боевых кораблей в качестве приманки для вражеской авиации? А для пущего сходства там можно было установить и 45-мм установки 21 К, которые периодически обстреливали бы самолеты. Даже румыны, и те из буксиров делали макеты мониторов на Дунае.
Отвлечемся на секунду к событиям двадцатилетней давности. В ноябре 1920 г. Врангель увел в Бизерту все боеспособные корабли Черноморского флота. В Севастополе остались лишь броненосцы «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Потемкин» и «Три Святителя»[158]. В 1919 г. наши заклятые союзники англичане, дабы эти броненосцы не достались ни белым, ни красным, взорвали их машины.
В 1921 г. наши военморы во главе с командующим Черноморского флота Э.С. Панцержанским осмотрели эти четыре мощных броненосца и сделали резонный вывод — восстановить их дороже, чем строить новые суда. Зато артиллерия броненосцев была в полном порядке, а на складах Морского ведомства и на Обуховском сталелитейном заводе хранились десятки новых тел 305/40-мм пушек и тысячи снарядов к ним. Соответственно, был сделан вывод эти четыре броненосца следует превратить в стационарные батареи береговой обороны. В первом случае их следовало, частично притопив, посадить на мель, насыпать у бортов большой слой грунта, затем забетонировать борта и палубы, а также установить дополнительную броню на крыше башен. В таком случае артустановки броненосцев по живучести не уступали бы 305-мм батареям № 30 и № 35 в Севастополе и такой же башенной батарее на форту «Красная Горка» («Краснофлотский») в Кронштадтской крепости. Немцам было крайне трудно справиться с батареями № 30 и № 35, а батарея на «Красной Горке» вела огонь в течение всей обороны Ленинграда и так и не была повреждена противником, несмотря на его отчаянные усилия.
Надо ли говорить, что четыре броненосца, обращенные в форты с их шестнадцатью 305-мм и десятками 203-мм и 152-мм пушек, могли сыграть огромную роль при обороне Севастополя или Днепро-Бугского лимана. Средства на их переоборудование требовались ничтожные. Но тогдашний председатель Реввоенсовета Л.Д. Троцкий выступил против инициативы моряков-черноморцев. В результате все броненосцы пошли на лом в 1922–1923 гг.
Соответственно, и в 1941 г., если бы на Черноморском флоте и в Москве понимали, что Севастополь — ключ к Черному морю, можно было бы в крайнем случае, превратить линкор «Парижская Коммуна» в непотопляемый форт в Севастополе. Благо, после сдачи города сей линкор не сделал ни одного выстрела по противнику и всю войну отстаивался в Поти и Батуми.
Теперь перейдем к третьему решающему фактору — рельефу местности. Под Ленинградом местность равнинная, благоприятствующая действию современных дальнобойных пушек (корабельных, береговых, железнодорожных и даже полигона Ржевка). А под Севастополем гористая местность, резко снижающая эффективность настильного огня дальнобойных пушек, а решающее действие имели орудия навесного боя — мортиры. Кстати, немцы под Севастополем не использовали буксируемые и стационарные пушки калибром свыше 190 мм Манштейн сделал ставку на мортиры и победил
Итак, Широкорад опровергает всех советских историков? На каком основании? Придется перейти к конкретным фактам
Вспомним военную историю. В 1854–1855 гг. в Севастополе русская артиллерия по числу пушек существенно превосходила союзную артиллерию, но те имели перевес в мортирах, то есть орудиях навесного огня. К моменту падения Севастополя против укреплений его Южной стороны союзниками было сосредоточено 638 орудий, из них 205 мортир. У нас на укреплениях Южной стороны имелось 1259 орудий, из которых мортир было только 61! Исход хорошо известен.
В 1904 г. в Порт-Артуре крепостная артиллерия в несколько раз превосходила японскую в тяжелых пушках. Кроме того, в обороне участвовали броненосцы и крейсера русской эскадры. Японская же корабельная артиллерия в боях за Порт-Артур практически не участвовала. Но дело решили 280-мм мортиры японцев. Они разрушили главные форты русских и потопили броненосцы (кроме «Севастополя») в гавани Порт-Артура.
Через 10 лет, в 1914 г., японские мортиры сыграли решающую роль в падении хорошо укрепленной германской морской крепости Циндао.
А нашим адмиралам все уроки не впрок — ни с мортирами, ни с сухопутными укреплениями Севастополя, который в 1855 г. и в 1918–1920 гг. брали с суши 5 раз (!) и ни разу с моря. Тем не менее к 22 июня 1941 г. Севастополь не был укреплен с суши, а самыми большими орудиями навесного огня в нем были 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20 и 155-мм французские гаубицы. Это 155/15-мм/клб гаубицы обр. 1917/38 г, созданные в 1917 г. фирмой Шнейдер и позже модернизированные поляками. Гаубицы стреляли снарядами весом 40 кг и 43,5 кг, максимальная дальность составляла 11,2 км К 1 ноября 1939 г. в польской артиллерии имелась 341 такая гаубица. Часть из них была захвачена Красной армией. И вот 13 гаубиц продолжили войну под Севастополем
Советская реактивная артиллерия под Севастополем почти не применялась. Единственное исключение представлял 3-й гвардейский дивизион 8-го гвардейского полка РВГК, доставленный в Севастополь 31 декабря 1941 г. на транспорте «Чапаев». В составе дивизиона было 12 пусковых установок 82-мм снарядов М-8. Сразу по прибытии дивизион был направлен в район деревни Дергачи.
Попробую оценить артиллерийское вооружение СОРа к 15 ноября 1941 г. чисто формально. Как уже говорилось, всего имелось шестнадцать 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 и семнадцать гаубиц калибра 152–155 мм, 36 — 122-мм гаубиц и 24 — 107-мм пушки.
Для сравнения, корпусный артиллерийский полк (3-го типа) перед войной имел по штату 24 гаубицы-пушки МЛ-20 и 24 — 122-мм и 107-мм пушки. По штату к 1941 г. в составе обычной стрелковой дивизии было положено иметь 12 — 152-мм гаубиц, а также 40 — 122-мм гаубиц.
Таким образом, вся артиллерия Севастополя (без стационарных береговых батарей) по своей мощи в полтора-два раза уступала мощи одной стрелковой дивизии, усиленной одним корпусным артиллерийским полком.
В ходе обороны Севастополя морем было доставлено некоторое количество 45-мм и 76-мм орудий, но орудия среднего калибра почему-то в Севастополь не поступали.
Особенно был слаб навесной огонь севастопольских орудий. Многочисленные мортиры и гаубицы немцев были упрятаны в лощинах и оврагах, а наши мощные береговые пушки были способны поразить любую цель на море на расстоянии в 30 и более километров, но ничего не могли сделать с мортирой на дистанции в 5–6 км.
Рельеф местности спас Ленинград, позволив морской (корабельной, железнодорожной и береговой) артиллерии расстреливать на дистанции до 40 км любую цель. А под Севастополем рельеф местности существенно уменьшал роль береговой и корабельной артиллерии.
Возникает вопрос, а что, у нас к 22 июня 1941 г. не было тяжелых гаубиц и мортир? Были и немало! Новых 203-мм гаубиц Б-4 было 849 штук, 280-мм мортир обр. 1914/15 г. было 25, а новых обр. 1939 г. — 47.
В первые недели войны нужды у Красной армии в тяжелых гаубицах и мортирах не было, и их срочно отправили в тыл. До зимы 1941 г. было потеряно лишь 75 гаубиц Б-4, да и то не столько от огневого воздействия противника, сколько из-за халатности личного состава и отсутствия тягачей (их попросту бросали). Но за тот же период от промышленности было получено 105 гаубиц Б-4, и их общее число в Красной армии возросло до 879.
С 203-мм гаубичными снарядами ситуация была просто превосходная. К 22 июня 1941 г. имелось 395 тысяч таких снарядов. В 1941 г. было утрачено 66 тыс снарядов, а получено от промышленности 166 тыс снарядов.
Весной 1942 г. нужды в гаубицах и мортирах большой и особой мощности не было ни на одном фронте, кроме Севастополя и Ленинграда
В Закавказском военном округе к началу войны имелось 56 гаубиц Б-4 и 95 гаубиц находилось на Дальнем Востоке. Неужели хоть оттуда их нельзя было взять под Севастополь? Но, увы, не только 203-мм гаубицы, но и даже 152-мм гаубицы в Севастополь так и не были отправлены.
В конце концов, если армейское командование берегло свои орудия большой мощности для будущих боев, то почему нельзя было отправить под Севастополь старые системы, изготовленные до 1917 г. Благо, в позиционной войне все сойдет. В частности, на складах к началу войны имелось: 92—152-мм гаубицы Виккерса, 50 — 203-мм английских гаубиц марки VI, 25 — 280-мм мортир обр. 1914/15 г. фирмы Шнейдер и тд.
О том, как из Севастополя вывозились боеприпасы, я уже писал и думаю, к этому не стоит возвращаться.
А теперь попробую сравнить нашу артиллерию с германской. В ноябре 1941 г. Манштейн попытался взять Севастополь с наскока, но вскоре убедился, что только с артиллерией большой и особой мощности можно взять город.
Весной 1942 г. немцы доставили под Севастополь два минометных полка — 1-й тяжелый минометный и 70-й минометный, а также 1-й и 4-й минометные дивизионы. На вооружении 70-го минометного полка были шестиствольные установки 15-см Np.W.41. Полк имел трехдивизионный состав, в каждом дивизионе по 3 батареи, в каждой батарее по б пусковых установок. Таким образом, полк одновременно мог выпустить 324—38-кг осколочно-фугасные мины.
Тут стоит заметить, что наши военные историки, не говоря уж о литературной братии, всячески шатаются принизить боевые возможности германских 15-см шестиствольных минометов — «иванов», как их называли наши солдаты, перед 132-мм реактивными снарядами М-13 («катюша»). На самом деле это было очень эффективное орудие, а кучность германских снарядов была намного лучше, чем у М-8 и М-13. Другой вопрос, что немцы не могли позволить себе роскошь сосредотачивать десятки, а то и сотни пусковых установок 15-см Np.W.41 на 1 километр фронта, как это делало советское командование в 1943–1945 гг.
Любопытно, что в 1950–1953 гг. 15 cm Nb.W 41 применялся корейскими и китайскими войскам в ходе Корейской войны, и по оценке советских специалистов[159] шестиствольные минометы хорошо показали себя, в то время как 132-мм реактивные снаряды М-13 и их пусковые установки БМ-13Н действовали неудовлетворительно.
У немцев в Крыму 1-й тяжелый минометный полк был оснащен пусковыми установками рамочного типа, стрелявшими 28-см фугасными снарядами весом 82 кг и 32-см зажигательными снарядами весом 127 кг. При попадании 28-см фугасного снаряда в каменный дом последний полностью разрушался.
При стрельбе 32-см миной по лугам с сухой травой, лесу и тд. единичное попадание вызывало горение на площади до 200 кв. м с пламенем до 2–3 м по высоте, прямые попадания мин валили 30—40-см деревья и могли их поджечь. Для одновременного поджигания площади в один гектар было необходимо попадание 50 мин.
При одиночном попадании 32-см зажигательной мины в дом она пробивала стену и крышу дома и воспламеняла домашнюю утварь или другие горючие материалы (сено, доски, дрова и др.). Горящая нефть (50 л) разбрызгивалась по фронту 20–25 м, в глубину на 10–15 м и по высоте на 2–3 м, оказывала соответствующее моральное действие и обжигала незащищенные части тела, матерчатая одежда пропитывалась горящими каплями нефти и воспламенялась.
Тяжелых пушечных батарей у Манштейна было немного. Наиболее мощными пушками были трофейные французские 19,4-см K.485(f) весом 29,6 т, вес снаряда 78 кг, дальность стрельбы 20,8 км. Пушки же германского производства имели калибр 15 см и 10,5 см.
Куда лучше была представлена артиллерия навесного боя — гаубицы и мортиры. Немцы стянули к Севастополю 10 батарей тяжелых 15-см гаубиц четырехорудийного состава и 6 батарей трехорудийного состава 21-см мортир обр. 18 (вес снаряда 113 кг, дальность стрельбы 16,7 км).
Более мощные установки были представлены под Севастополем в нескольких, а то и в одном экземпляре. Среди них:
28-см гаубица HL/12, изготовленная Круппом еще до Первой мировой войны. Вес ее снаряда 350 км, начальная скорость снаряда 376 м/с, дальность стрельбы 11 км.
Несколько чешских 30,5-см мортир Mrs(t), созданных фирмой «Шкода» еще в годы Первой мировой войны. Вес снаряда 384 кг, дальность стрельбы 11 км.
Несколько 35,5-см гаубиц-мортир М-1, изготовленных в конце 1930-х годов фирмой «Рейнметалл». Вес снаряда 575 кг, начальная скорость снаряда 570 м/с, дальность стрельбы 20 км.
Одна 42-см мортира «Гамма», изготовленная фирмой Круппа в 1906 г. Вес бетонобойного снаряда 1020 кг, начальная скорость 452 м/с, дальность 14,2 км (В отдельных случаях изготавливались и более тяжелые бетонобойные снаряды весом 2200 кг.) «Гамма» выпустила по Севастополю 188 снарядов.
Одна 42-см гаубица Н (t), изготовленная в 1917 г. на заводе «Шкода». Вес ее снаряда 1020 кг, начальная скорость 435 м/с, дальность 14,6 км.
Наряду со старым, но грозным оружием немцы послали под Севастополь и сверхсекретные новинки. В их числе были две 60-см самоходные мортиры фирмы «Рейнметалл», названные «Карлом» в честь генерала Карла Беккера Каждая установка имела имя собственное. (Сх. 12); (Сх. 13)
Схема 12. 60-см самоходная мортира
Схема 13. Гусеничный транспортер снарядов на базе танка Т-Р/для 60-см мортиры
Максимальный угол возвышения установки «Карл» составлял 70°, что позволяло вести огонь с закрытых позиций, недосягаемых для артиллерийского огня противника Вес установки вместе с шасси 120 т. Установка имела легкое бронирование толщиной 13 мм Скорострельность составляла 1 выстрел за 5–6 минут. Максимальная скорость передвижения 10 км/ч. В боекомплект 60-см мортиры входили тяжелый и легкий бетонобойные снаряды весом 2170 кг и 1700 кг соответственно. Тяжелый снаряд содержал 348 кг взрывчатого вещества, дальность стрельбы им составляла 4500 м, а легкий снаряд—280 кг и 6640 м соответственно.
Весной 1942 г. 60-см мортиры «Один» и «Тор» были доставлены под Севастополь. Они выпустили по Севастополю 172 тяжелых бетонобойных и 25 легких бетонобойных снарядов. Снаряды были велики, а их скорость — мала (220 м/с и 283 м/с), так что защитники города хорошо видели их в полете и поначалу принимали за тяжелые реактивные мины.
4 июня 1942 г. Октябрьский записал в дневнике: «Неприятную весть передали: 16-дюймовым снарядом выведена из строя одна башня ББ-30 [береговая батарея № 30]. Башня получила прямое попадание, снаряд пробил крышу брони.
Сообщили, что обнаружен невзорвавшийся снаряд у ББ-30, длина его 2 метра, диаметр более 600 мм Что-то фантастическое, проверяют».
Филипп Сергеевич доложил о снаряде в Москву. Из Москвы ответили, что таких орудий у немцев нет и быть не может, а севастопольское начальство обвинили в паникерстве. Лишь фрагменты снарядов, доставленные в Москву самолетом, убедили тыловых скептиков.
Вообще говоря, наши артиллеристы и после войны имели весьма смутное представление о германской тяжелой артиллерии. Так, в секретном труде «Артиллерия в оборонительных операциях Великой Отечественной войны», среди авторов которого аж 5 маршалов артиллерии и 8 генерал-полковников, утверждается, что под Севастополем у немцев было: «30 артиллерийских полков, две батареи осадной артиллерии, дивизион реактивных минометов и батарея 615-мм мортир, установленных на железнодорожных транспортерах»[160]. Оставлю сей пассаж без комментариев.
Немцы доставили под Севастополь три 280-мм железнодорожные установки типа «Бруно». Вообще говоря, у немцев имелось 4 типа железнодорожных установок «Бруно»: «Короткий Бруно» (28 cm Kz.Br.K.(E)), «Длинный Бруно» (28 cm lg.Br.K(E)), «Тяжелый Бруно» (28 cm schw.Br.K(E)) и «Новый Бруно» (28 cm Br.KN(E)). К какому типу относились три установки, доставленные под Севастополь, к сожалению, выяснить не удалось. (Сх. 14); (Сх. 15)
Схема 14. 28-см железнодорожная установка «Тяжелый Бруно»
Схема 15. 28-см железнодорожная установка «Новый Бруно»
«Короткий Бруно» стрелял фугасными снарядами весом 240 кг на дальность 29,5 км, а «Длинный Бруно» и «Тяжелый Бруно» стреляли 284-кг фугасными снарядами на дальность 36,1 км и 37,8 км соответственно. «Новый Бруно» стрелял 255-кг осколочно-фугасным снарядом на дальность 46,6 км. Объединяло все 4 установки то, что с пути они имели угол горизонтального обстрела всего в 1°, но с помощью специально поворотного круга «V?gele» могли поворачиваться на 360°.
Все три установки «Бруно» базировались на полустанке Шакул (ныне Самохвалово) в 7 км к северу от станции Бахчисарай.
Железнодорожные пути, с которых установки вели огонь, располагались в односторонней выемке холма с западным крутым откосом высотой 5–7 м С восточной стороны пути были закрыты вертикальными и горизонтальными маскировочными масками, что надежно укрывало транспортеры от визуальной наземной и воздушной разведки.
Послевоенные сказочники рассказывали байки о повреждении и даже уничтожении железнодорожных установок «Бруно» советской артиллерией и авиацией. Но на самом деле эти установки никаких повреждений не имели. Мало того, командование СОРа до последнего дня обороны Севастополя даже не знало о железнодорожных установках противника.
Любопытно, что разведгруппа партизан[161] под командованием политрука АД. Махнева обнаружила железнодорожные установки «Бруно», и в Севастополь была отправлена радиограмма: «18 июня — в 14.20 к северу от железнодорожного моста через р. Кача был обнаружен бронепоезд, идущий в направлении Бахчисарая. В 19.25 он проследовал на ст. Сюрень. 20 июня — в 19.45 бронепоезд был отмечен на ст. Сюрень, при этом он произвел несколько выстрелов из орудия в сторону фронта…»
Обвинить разведчиков за «утку» трудно, установки «Бруно» на ходу действительно имели вид бронепоезда — впереди и позади состава находились платформы с зенитными автоматами, рельсами и разобранными кругами «Vogele», а в середине — тепловоз, артустановка и вагон — снарядный погреб.
Другой вопрос, что к 20 июня линия фронта проходила уже в 30 км от станции Сюрень, то есть до советских позиций не мог достать ни один германский бронепоезд.
Наконец под Севастополь немцы отправили самую мощную пушку в истории человечества — 80-см «Дору».
Еще в 1936 г. при посещении завода Круппа Гитлер потребовал у руководства фирмы создать сверхмощную артсистему для борьбы с долговременными сооружениями линии Мажино и бельгийскими фортами. Система должна была обладать углом вертикального наведения +65" и максимальной дальнобойностью 35–45 км Проникающая способность снаряда предполагалась такой: броня — 1 м; бетон — 7 м; твердый грунт — 30 м.
Конструкторскую группу фирмы Круппа, занявшуюся разработкой нового орудия по предложенному тактико-техническому заданию, возглавил профессор Эрих Мюллер, обладавший солидным опытом в данной области. В 1937 г. проект был закончен, и в том же году фирме Круппа выдали заказ на изготовление артсистемы. Немедленно началось ее производство.
Первое орудие было закончено в начале 1941 г. и обошлось в 10 миллионов рейхсмарок. Его назвали «Дора» в честь жены главного конструктора.
Затвор пушки клиновой, заряжание раздельно-гильзовое. Полная длина ствола составляла 32,5 м, а вес 400 т (!). В боевом положении длина установки была 43 м, ширина 7 м, а высота 11,6 м. Полный вес системы 1350 т.
Установка была железнодорожной, но стрелять она могла только со специального сдвоенного железнодорожного пути. С каждой стороны сдвоенного пути заводили по половине транспортера, то есть по четыре соединенные попарно пятиосные поворотные тумбы. На каждую пару тумб с помощью кранов укладывались две главные пролетные балки. Половины шасси соединялись поперечными связями. Таким образом, получался транспортер на 40 осях и 80 колесах по 40 колес на колее сдвоенного пути. Время подготовки орудия к стрельбе складывалось из времени оборудования огневой позиции (от трех до шести недель) и времени сборки установки (трое суток). Для оборудования огневой позиции требовался участок длиной 4120–4370 м и 250 человек.
«Дора» стреляла 7,1-тонными бетонобойными и 4,8-тонными фугасными снарядами, содержавшими, соответственно, 250 кг и 700 кг взрывчатого вещества. Максимальная дальность стрельбы фугасным снарядом составляла 48 км. Бетонобойный снаряд пробивал броню толщиной до 1 м, бетон — до 8 м, твердый грунт до — 32 м.
В феврале 1942 г. начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер приказал отправить «Дору» в Крым и передать в распоряжение командующего 11-й армией для усиления осадной артиллерии.
К этому времени «Дора» находилась на полигоне Рюгенвальд на побережье Балтийского моря. В апреле 1942 г. пушка и дивизион 672, обслуживавший ее (всего пять эшелонов), были перебазированы в Крым по маршруту. Рюгенвальд — Бремберг — Краков — Лемберг (Львов) — Запорожье — Днепропетровск — Мелитополь — Крым.
25 апреля 1942 г. эшелоны с разобранной артустановкой скрытно прибыли на полустанок Ташлых-Даир (ныне село Янтарное Красногвардейского района) в 30 км южнее железнодорожного узла Джанкой, где были тщательно замаскированы штатными средствами.
Позиция для «Доры» была выбрана в 25 км от расположения предполагавшихся к обстрелу целей в границах СОРа (в основном на Северной стороне) и в 2 км к югу от железнодорожной станции Бахчисарай. (Сх. 16).
Схема 16. Сектор стрельбы и район расположения целей относительно позиции орудия «Дора»
Особенностью позиции было строительство ее в чистом поле, на участке, где не имелось ни сложного рельефа, ни скальных укрытий, ни хотя бы небольшого леска Совершенно голый мергелевый холм между речкой Чурук-Су и железной дорогой Бахчисарай — Севастополь был вскрыт продольной выемкой глубиной 10 м и шириной около 200 м в направлении северо-восток — юго-запад. Восточнее холма до станции Бахчисарай была проложена километровая ветка, западнее холма уложили «усы», которые обеспечивали угол горизонтального обстрела в 45°.
На участке подвоза артиллерийской системы к выемке и непосредственно в ней пути строились двух- и трехколейными для перемещения монтажных кранов, а во время стрельбы — для параллельного размещения двух транспортно-заряжающих вагонов со снарядами и зарядами.
Работы по строительству огневой позиции велись в течение четырех недель. Было привлечено 600 военных строителей-железнодорожников, 1000 рабочих «Трудфронта» организации «Тодт», 1500 человек местных жителей и некоторое количество военнопленных, захваченных немцами при прорыве Перекопских позиций и взятии Керчи в октябре — ноябре 1941 г. Работы велись круглосуточно. Безопасность обеспечивалась надежной маскировкой и постоянным патрулированием над районом истребителей из состава 8-го авиакорпуса генерала Рихтгофена Рядом с позицией построили батарею 88-мм зенитных орудий и батарею 20-мм зенитных автоматов.
Кроме того, «Дору» обслуживали дивизион дымомаскировки, две румынские пехотные роты охраны, взвод служебных собак и специальная моторизованная команда полевой жандармерии. Вычислительные группы в составе батареи производили все необходимые расчеты для стрельбы, а взвод артиллерийских наблюдателей использовал наряду с традиционными средствами инфракрасную технику. Итого, боевую деятельность орудия обеспечивало более четырех тысяч человек.
Оккупационной администрацией и гестапо весь район был объявлен запретной зоной со всеми вытекавшими из этого для военного времени последствиями.
В результате ни подпольщикам, ни партизанам, ни флотской и армейской разведке, ни хваленым органам НКВД до конца обороны Севастополя ничего толком не удалось узнать о «Доре». Правда, среди населения ходили слухи о немецкой «Царь-пушке» с самыми нелепыми подробностями.
5 июня, на рассвете, 1350-тонный транспортер с орудием и двумя тепловозами вышел из выемки на «усы». В определенной точке путей специальными домкратами и моторами приводов наведения орудие вместе с транспортером было окончательно наведено на цель. Бронебойный снаряд и гильзы из вагонов-погребов поданы на зарядный стол, а с него — в ствол, которому после заряжания придан угол возвышения 53? (стрельба велась уменьшенными зарядами, чтобы получить более крутую траекторию). После чего тепловозы и зарядные вагоны ушли в укрытие выемки.
В 5 ч 35 мин прозвучал первый громоподобный выстрел, от которого в вагоне-столовой батареи в 3 км от огневой позиции посыпалась с полок посуда, а на станции Бахчисарай и прилегающих к ней постройках звуковой волной были выбиты все стекла Наблюдательные и измерительные посты отметили падение и взрыв снаряда в районе цели № 1 — полевого склада боеприпасов 95-й стрелковой дивизии (севернее станции Мекензиевы Горы). Следующие 7 выстрелов были произведены по старой береговой батарее № 16 южнее поселка Любимовка Еще 6 выстрелов 5 июня были сделаны по открытой зенитной батарее ПВО Черноморского флота № 365 в километре юго-западнее станции Мекензиевы Горы. Последний выстрел прозвучал в 19 ч 58 мин.
На следующий день, 6 июня, с 8 ч 28 мин до 19 ч 45 мин было сделано 16 выстрелов. Из них 7 по защищенному командному пункту зенитного дивизиона 61-го артиллерийского полка ПВО Черноморского флота в 700 м к северу от поселка Бартеневка, а 9 выстрелов — по штольням арсенала в Сухарной балке.
7 июня с 5 ч 17 мин до 9 ч 48 мин проведено 7 выстрелов по штольням арсенала в Сухарной балке.
11 июня с 3 ч 38 мин до 5 ч 21 мин сделано 5 выстрелов по редуту времен Крымской войны, который использовался как опорный пункт 95-й стрелковой дивизии.
17 июня с 4 ч 48 мин до 6 ч 44 мин сделано 5 выстрелов по башенной батарее № 30.
Последние 5 выстрелов были сделаны 26 июня опытной гранатой, время и цель их не установлены.
Увы, «гора родила мышь». Начну с того, что артиллерийские наблюдатели из дивизиона 672, имея отличные цейсовские приборы, так и не сумели увидеть падения семи своих снарядов, И только пять снарядов поразили цель. Наблюдательными постами дивизиона 672 отмечены попадания по батарее № 365, опорному пункту стрелкового полка 95-й стрелковой дивизии и по командному пункту зенитного дивизиона 61-го полка ПВО. Замечу, что батарея № 365, вызывавшая ужас у немцев, которые именовали ее форт Сталин, была всего-навсего зенитной батарей с четырьмя старыми 76-мм пушками обр, 1915/28 г.
Манштейн в своей книге «Утерянные победы» писал: «Орудие одним выстрелом уничтожило большой склад боеприпасов на берегу бухты Северная, укрытый в скалах на глубине 30 м». Однако ни одна из штолен Сухарной балки не была взорвана огнем немецкой артиллерии до последних дней обороны Северной стороны Севастополя, то есть до 25–26 июня. А взрыв, о котором пишет Манштейн, произошел от детонации боезапаса, открыто выложенного на берегу бухты и подготовленного для эвакуации на Южную сторону.
При стрельбе по остальным объектам снаряды легли на расстоянии от 100 до 740 м от цели.
Результаты применения установки «Дора» оказались ничтожны, по поводу чего Манштейн писал «В целом эти расходы, несомненно, не соответствовали достигаемому эффекту». А начальник Генерального штаба вермахта генерал-полковник Гальдер оценил «Дору» так: «Настоящее произведение искусства, однако бесполезное».
Тут стоит заметить, что штаб 11-й армии выбирал цели довольно неудачно. В первую очередь целями для семитонных бронебойных снарядов «Доры» должны были стать береговые башенные батареи № 30 и № 35, защищенные командные пункты флота, Приморской армии и береговой обороны, узлы связи флота, штольни подземных арсеналов, спецкомбинаты № 1 и № 2 и склады горючего, укрытые в толще Инкерманских известняков.
Что же касается восьми снарядов, выпущенных по береговой батарее № 16, то это просто конфуз. 254-мм пушки там были сняты еще в конце 1920-х годов, и с тех пор там, кроме несчастного привидения, заснятого мной в 2002 г.[162], никого не было. Кстати, я облазил и отснял всю батарею № 16 вдоль и поперек, но никаких серьезных повреждений не обнаружил.
Как уже говорилось, командование СОРа так и не смогло понять, кто обстреливал Севастополь. В разведсводках имелись сведения о 240-мм и 24-дюймовых (610-мм) железнодорожных установках и тд.
После окончания боев в Крыму в мае 1944 г. специальная комиссия занималась поиском огневой позиции сверхтяжелого орудия в районах сел Дуванкой (ныне Верхнесадовое) и Заланкой (Фронтовое), но безуспешно. Документов об использовании «Доры» также не оказалось среди трофеев Красной армии, захваченных в Германии. Поэтому ряд официальных историков сделали заключение, что «Доры» под Севастополем вообще не было, а все слухи о ней — «деза» абвера.
Зато писатели патриотического жанра и мемуаристы-лампасники «оттянулись со вкусом» по «Доре» по полной программе. В десятках детективных историй героические разведчики, партизаны, летчики и моряки находили и уничтожали «Дору». Нашлись люди, которые «за уничтожение "Доры"» были награждены правительственными наградами, а одному из них якобы даже присвоили звание Героя Советского Союза.
Подводя итоги, можно сказать, что большие пушки, а точнее, мортиры решили исход битвы за Севастополь. Какие же выводы в артиллерийском отношении сделали наши славные маршалы и генералы? Я опять обращусь к секретному четырехтомному труду «Артиллерия в Великой Отечественной войне». Там в книге I «Артиллерия в оборонительных операциях Великой Отечественной войны» 82 страницы заняты главой «Артиллерия в обороне Одессы и Севастополя». Само по себе объединение этих двух сражений — полнейшая глупость. Там — равнина, здесь — горы; там — опереточное румынское воинство, здесь — 11-я армия Манштейна; там — успех, здесь — катастрофа. Семь страниц занимают выводы. Вот что говорится о Севастополе: «Централизованное управление артиллерией было достаточно гибким и оперативным… Широко используя маневр артиллерийским огнем, а в некоторых случаях и самой артиллерией, командование Приморской армии создавало на направлениях главного удара противника плотность артиллерии от 35–40 до 60–70 орудий и минометов (не считая 50-мм минометов) на 1 км фронта В таких случаях (при достаточном количестве боеприпасов) артиллерийским огнем удавалось не только задержать продвижение противника на тех или иных рубежах, но и срывать его атаки.
Взаимодействие всех видов артиллерии в бою хорошо обеспечивалось заблаговременным планированием ее огня и маневра (поскольку такое планирование было возможно) и поддерживалось непрерывным и гибким ее управлением в ходе боя…
Успешные действия артиллерии всех видов и калибров в обороне Одессы и Севастополя объяснялись не только высоким моральным духом, порождаемым патриотизмом и ненавистью к врагу, а также боевым мастерством артиллеристов, но и хорошим инженерным оборудованием и маскировкой боевых порядков частей и подразделений…»[163] и тд.
Итак, «все хорошо, прекрасная маркиза! — » Я так и не смог понять, зачем на такой аллилуйщине ставить гриф «секретно»? Она достойна доперестроечной «Правды» и учебников допризывника.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.