14

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

14

Встреча «Битлз» после Индии не была продуктивной, несмотря на то, что песен было написано более сотни. Однако накопились не только песни, но и насущные дела – семейные и коммерческие.

Поговорив, решили: следует еще немного отдохнуть, а уж потом всерьез взяться за намеченный мультфильм «Yellow Submarine»[114] и очередной альбом, название которому еще не придумали.

Кроме того появилась и еще одна «головная боль». Вернувшись раньше Джона, Пол взял на себя инициативу в делах «Эппл-корп» и поместил в газете фотографию радостного старичка (старого друга Эпштейна – Алистера Тейлора) с объявлением под ней:

«Этот человек талантлив. Однажды он записал на магнитофон (взятый у соседа) свои песни, прислал нам пленку, письмо и фотографию. Теперь он уже купил „Бентли“. Если вы талантливы, сделайте как он!»

Письма и бандероли с записями хлынули нескончаемым потоком. Сначала их читали и прослушивали «Битлз». Но им не хватало времени и на собственный материал, так что пришлось нанять специальных людей. Через некоторое время мешками с почтой были забиты все шкафы и свободные углы офиса. А еще через некоторое время эту почту перестали даже распечатывать. Но «специальные люди» продолжали получать жалование.

Джон выбрал из написанного в Индии пятнадцать наиболее интересных вещей и сутки напролет оттачивал их, не выходя из дома. Синтия и Джулиан отвлекали его. Джон периодически раздраженно орал: «Джул! Иди поиграй с мамой!», «Син, отстань! Не видишь, я занят!..» В конце концов, однажды он предложил:

– Слушай, Син, может быть тебе куда-нибудь съездить? С Джулианом.

– Куда? – не поняла та.

– Ну-у… Например, вся наша компания собирается на отдых в Грецию.

– А ты?

– А я хочу поработать.

Сначала она обиделась. Но вскоре согласилась:

– Пожалуй, ты прав. Нам нужно отдохнуть друг от друга.

Джон обрадовался:

– Только по-настоящему близкий человек может понять, что временная разлука идет на пользу отношениям…

А Синтия подумала: «Если дело так пойдет и дальше, наши отношения станут просто прекрасными, перестань мы видеться совсем…» Но промолчала.

Жена и сын покинули его. И вскоре выяснилось, что его творчеству мешали именно они, а не люди вообще. Через пару дней в его прихожую ввалился Пит Шоттон.

– Приветик! – сказал он и по-хозяйски запнул ногой свою сумку под стол.

– А ты откуда?

– Решил навестить старого друга. Тысячу лет не виделись!

– А прошлым летом? – удивился Джон. – Когда я магазин тебе купил.

– Ха! Прошлым летом не считается! Тогда я был безработным, а ты – суперзвездой. А сейчас и у меня лишние деньжата завелись. Вот и встретимся на равных.

– Тогда здравствуй! – обрадовался Джон.

Еще не была допита и третья бутылка виски, когда Джон спросил:

– А ты хоть иногда еще поигрываешь?

– На стиральной доске? – изумился Пит.

– Ну. Для души.

Пит посмотрел на Джона внимательнее, проверяя, не издевается ли он. Потом признался:

– Поигрываю.

Джон понимающе покивал головой, затем сообщил:

– Я тут, дома, студию оборудовал. Как раз время поработать… А ты пока в ванную иди. У Синтии есть классные стиральные доски. «Фендер». – Он поднялся и пошел к двери. Пит, не зная, обидеться или последовать его предложению, тупо смотрел ему в спину.

Тут Джон обернулся и заржал во всю глотку:

– Иди со мной! Будем музыку записывать!

Несколько дней подряд они не выходили из студии, литрами уничтожая виски и обкуриваясь марихуаной. Километры пленки, заполненные их совместными творениями, прослушивались единожды и после признания записи гениальной выбрасывались в мусорное ведро.

– Музыка на один раз! – восхитился Джон как-то ночью. – Это похоже на хеппенинг. Знаешь, что такое хеппенинг?

– Нет, – признался Пит.

– Это спектакль, который пишется прямо во время игры. Это хиппи придумали. Слушай! – воскликнул он. – А давай, я тебя познакомлю со своим другом!

– Как его звать?

– Это не «он». Звать Йоко.

– А кто оно?

– О?но.

Пит недоуменно уставился на Джона.

– Это женщина! – оскалился тот. – Японка.

– Женщина… – протянул Пит. – Ладно. Я, пожалуй поеду…

– Да ты не понял! Она не совсем женщина… То есть, она совсем женщина, но дело не в этом… Она просто мой друг.

– Давай так, – предложил Пит. – Я пойду посплю, а ты звони. Если она будет вести себя как друг, разбудишь. А если, как женщина…

– Сам проснешься? – подозрительно спросил Джон.

– Японки – не моя стихия, – возразил Пит. – Тогда буду спать.

Появившись, Йоко повела себя как друг. Но Пита Джон почему-то будить не стал. Возможно, потому, что и с ней он принялся за музыкальные эксперименты.

Сначала он проиграл ей кое-что из того, что они записали с Питом. Некоторые фрагменты были комическими, где они вдвоем ржали на разные голоса, несли чушь или пели всякий бред, другие – дуэты электрооргана со стиральной доской, а некоторые представляли собой «физиологические этюды» – икание, отрыжка, урчание живота и тому подобное с многократными наложениями и реверберацией.

Йоко утверждала, что это восхитительно, и что «Битлз» до этого далеко. Жаль, этого не слышал Пит…

– Хочешь попробовать? – предложил Джон, пододвинув ей микрофон.

– Я могу спеть японскую песню.

– Давай.

И она, закрыв глаза, запела. Гортанные хриплые звуки, похожие на весеннее мяуканье и мурлыканье кошки, поразили Джона. Чужой, словно марсианский, язык, чужая экзотическая мелодика завораживали его.

Когда настала тишина, он спросил:

– О чем эта песня?

– О двух девственниках. Они сидят у подножия Фудзиямы и боятся посмотреть друг на друга.

– А почему?

– Потому что могут влюбиться.

– Ну и что?

– Любовь часто бывает несчастной.

Джон усмехнулся:

– Ну, я-то, допустим, не боюсь.

– Я тоже, – бросила она. – Но давай, сначала запишем что-нибудь еще.

И они и продолжили свои музыкальные эксперименты. Заключительный творческий акт протекал в постели.

Первым, кого увидела Синтия, вернувшись домой, на день раньше обещанного, был Пит, свернувшись в калачик, спящий в кроватке Джулиана. Она заглянула в другие комнаты, но везде было пусто. Только горы пустых бутылок свидетельствовали о том, что жизнь в ее отсутствии кипела тут ключом.

Джона она нашла на террасе. Он восседал за столиком в купальном халате. Йоко Оно, сидевшая напротив него, спиной к двери была одета в черное кимоно. Они пили чай.

Увидев жену, Джон начал подниматься:

– Синтия? Так рано? Что случилось? А где Джул?

Присутствие японки не обрадовало Синтию. Но оснований подозревать Джона в измене не было.

– Все в порядке, – ответила она. – Мальчик у миссис Роул. А вы тут как?

Вдруг ее взгляд поймал какое-то движение на полу. Это Йоко, не оборачиваясь, осторожно снимала домашние тапочки и ногами запихивала их поглубже под столик.

Синтия быстро наклонилась и подняла тапочки. Держа их на вытянутой руке, как дохлую крысу, она брезгливо сообщила:

– Это не мои тапочки. Чьё это?

Йоко встала. Повернулась и, глядя ей в глаза, многозначительно сказала:

– Моё.

Джон и Синтия молчали, пока Йоко переодевалась, удалившись в спальню, а затем, не прощаясь, покинула дом. Сразу после этого бросилась собирать вещи и Синтия.

Джон ходил за ней, неуверенно бормоча:

– Это не то, что ты думаешь… У нас чисто интеллектуальное общение. Мы записывали альбом…

– А тапочки?! – вскричала Синтия.

Джон не нашелся, что ответить и удалился в кабинет.

Несколько дней она прожила у друзей. Но потом, не выдержав, вернулась.

– Это были тапочки Пита, – сообщил ей Джон первым делом.

– Да?! – обрадованно воскликнула она, делая вид, что поверила. В конце концов, важно было не то, что тут произошло, а то, как к этому относится сам Джон.

Но уже через две недели он осторожно, явно нервничая, предложил:

– Син, а почему бы тебе не съездить в Италию?..

Именно в этой поездке она и получила сообщение о том, что Джон начал бракоразводный процесс, объявив… о ЕЁ супружеской неверности.

Как это часто бывает, друг в момент семейной драмы, пытался остаться другом для обоих сторон. Однажды Пол приехал к Синтии с Джулианом в Уэйбридж (Джон теперь жил с Йоко в доме Ринго на площади Монтегю-Сквер). Синтия была взволнована одинокой алой розой, которую Пол вручил ей, шутливо предложив:

– Ну так как, Син? Может, давай теперь поженимся?..

А ведь большинство ее прежних знакомых теперь отвернулись от нее, боясь испортить отношения с Джоном.

Весь вечер Пол объяснял ей, что не стоит принимать близко к сердцу очередную прихоть Джона.

– Посмотри на себя! – говорил он ей. – Ты – красивая, стройная, молодая блондинка! А теперь вспомни эту зверушку! Ты думаешь, Джон – совсем идиот?

– Конечно.

– Приведи пример.

– Моя «супружеская неверность».

Крыть Полу было нечем. И все же ему очень хотелось, чтобы его слова были правдой. Синтия была такой домашней, уютной, «ливерпульской»… А Йоко несла в себе загадку, одну из тех, которые ему так не нравились.

Синтия окончательно отбила у него желание спорить, сказав:

– Ты говоришь, он перебесится… Но вот ты, Пол, ведь никогда не поступил бы так с Джейн.

Он был вынужден признать ее правоту. Он бы так никогда не поступил. Он не такой.

Прощаясь, он потрепал по голове Джулиана и вдруг заметил, что глаза у того на мокром месте.

– Эй, Джул, – невесело усмехнулся Пол. – Не надо слез. – И добавил, делясь своим старым секретом, которым пользовался с того дня, когда потерял мать: – Лучше спой, и все станет лучше…

Сидя в машине, он вдруг пропел про себя сказанные пацану слова. Мелодия появилась сразу.

«Эй, Джул, не надо слез,

Лучше спой, и растают тучи.

Запомни: лишь если в сердце печаль,

Ты сможешь стать немного лучше…»[115]

Остальной текст и мелодия припева были написаны моментально. И Пол отправился к Джону показать новую песню, надеясь, что она заставит его еще раз подумать о том, верно ли он поступает.

Джон был, конечно же, с Йоко. Пол с удовольствием спел эту песню в ее присутствии: пусть косоглазая вспомнит, что это она лишает мальчика отца.

– Класс! это моё! – воскликнул Джон, прослушав, и вопросительно посмотрел на Йоко.

Та одобрительно кивнула.

– Как это твое? – не поверил своим ушам Пол. – Это моё!

– Твоё, моё… – усмехнулся Джон. – Всё равно подписано будет «Леннон и МакКартни»… Только знаешь что, – добавил он. – «Джул…» Получается как-то слишком по-семейному. Поставь какое-нибудь другое слово.

– Какое? – поразился Пол.

– Ну… Например, «джуд».

– Что еще за Джуд? Что это такое?

– Какая разница, – пожал плечами Джон. – Звучит нормально.

Именно в таком варианте новый хит и был записан на первой стороне сингла вместе с политической песней Джона «Revolution»[116].

Вернувшись из очередных театральных гастролей, Джейн нашла в своей постели «не такого» Пола с девицей по имени Френсис Шварц.

Но этому предшествовал целый ряд событий.

В середине мая Джон и Пол отправились в Нью-Йорк, чтобы присутствовать на открытии американского отделения «Эппл-корп». Презентация прошла вяло, а пресс-конференция окончательно выбила их из колеи. Журналисты задавали вопросы, откровенно ответить на которые было просто невозможно.

«Правда ли, что отношения в „Битлз“ сейчас довольно натянутые?» «У нас натянуты только струны», – вымученно отшучивался Джон. «Будут ли „Битлз“ еще когда-нибудь заниматься музыкой или теперь вы предпочитаете бизнес?» «Наш бизнес – заниматься музыкой», – туманно отвечал Джон. «Последнее творение „Битлз“ – фильм „Таинственное волшебное путешествие“. Чем вы собираетесь компенсировать свой провал?» «Провал? – кривя душой, удивлялся Пол. – А нам так понравилось, что мы сняли еще и мультфильм. Он выходит через два дня»…

Особенно обозлил Пола вопрос: «С чем связан слух о вашей мнимой смерти?» «С глупостью журналистов», – отрезал он.

Когда репортеров разогнали, Джон побежал звонить Йоко, а Пол, чувствовавший себя выжатым, развалился в кресле, прикрыв глаза.

– Хай, – услышал он мелодичный женский голос рядом.

Разомкнув веки, он обнаружил возле себя стройную блондинку с фотоаппаратом в руках.

– Меня не выгнали только потому, – сказала она, – что я призналась, что мы близко знакомы.

– Да? – удивился Пол, но тут же вспомнил ее. Это была Линда, дочка преуспевающего американского адвоката и бизнесмена Ли Истмана. Когда-то ее представил ему Питер Браун в клубе «Бег Оф Нейлз», добавив, что «эта пустышка мечтает выйти замуж за рок-музыканта». «И что? Не выходит?» – спросил тогда Пол. «Наполовину, – ответил Питер. – С ней спит Эл Купер и сразу двое из „Энималз“ – Чаз Чандлер и Эрик Бёрдон. Но она, похоже, еще выбирает…»

– Вспомнил, – признался Пол.

– Еще бы! – заявила Линда так, словно они, как минимум, прожили по соседству все детские годы. И тут же сняла с объектива камеры крышку. – Сиди так и не двигайся! В этом освещении ты прекрасен!

– А в другом? – стараясь двигать только губами, спросил Пол.

– Посмотрим, – ответила она многообещающе, непрерывно щелкая затвором. – У меня дома оборудован павильон, там можно подобрать любой свет.

По дороге к ней Пол вспомнил о своем визите к предсказательнице из Брайтона. «Ты возьмешь в жены блондинку, и у вас будет четверо детей», – сказала та. «Слушай, – спросил он у Джона, имея в виду Джейн, – а рыжие считаются блондинками?» «Рыжие, они рыжие и есть, – ответил тот мстительно. – Это особая раса. Похлестче японцев».

«Не эта ли блондинка?» – думал Пол, искоса поглядывая на Линду, а когда она познакомила его со своей дочерью Хитер, он машинально отметил: «Детей осталось трое…»

Особняк семейства Истман, точнее, один из особняков, отданный Линде отцом в полное распоряжение, поразил Пола. Это был настоящий дворец – с высоченными потолками, массивными люстрами и витражами на окнах. Стены гостиной были увешаны портретами предков, а сама Линда вела себя тут, как королева. Она буквально парила над полом в длинном платье, мягко шурша шлейфом.

– Выбирай, – предложила она, грациозно изогнув кисть руки. – Мы можем ужинать при свете люстр, и я буду фотографировать тебя, а можем и при свечах. Но тогда фотографий не будет.

Пол предпочел второе.

– Оцени букет, – предложила Линда, протягивая ему бокал и слегка наклонилась, почти обнажив при этом грудь в глубоком декольте. – Это настоящий «Пол Массон» из погреба моего дедушки.

– А мне? – пискнула Хитер, незаметно пробравшаяся к столу.

– У тебя нос в говне, – галантно осадила дочурку Линда.

Пол чуть не захлебнулся вином.

– Конечно же, нам, американцам, далеко до вас, великосветских англичан, – как ни в чем ни бывало, продолжала Линда. – Но и мы чтим свои родословные. Мой прадед, например, был камердинером австрийского короля Вольфганга третьего…

– А прапрадедушка? – перебила ее Хитер.

– Говночистом! – рявкнула Линда. – Пошла вон, ты мешаешь взрослым!

– Бон нюи, маман[117], – шмыгнула носом Хитер и, сделав Полу книксен, удалилась в свою спальню.

– Прости, – обернулась Линда к Полу, – мне придется ненадолго покинуть тебя. Хитер не заснет без моей колыбельной.

Она укладывала дочь минут сорок.

С Полом это у нее получилось значительно быстрее. Он не капризничал.

Вернувшись из Америки, Пол не обнаружил Джейн дома: она была на гастролях. Зато познакомился с сексапильной составительницей рекламных объявлений Френсис Шварц. Несколько раз он намекал ей на желание отужинать вместе, но дела постоянно заставляли его засиживаться в «Эппл» до глубокой ночи.

Однажды Питер передал ему записку от нее:

«Дорогой мистер Обманщик. Скоро я уеду домой. Когда я смогу Вас увидеть?»

Пол, достав из стола чистый лист бумаги, написал:

«В понедельник.

Мистер О.»

В назначенный срок Френсис появилась у него. Затащить ее в постель было нетрудно. Труднее было вытащить ее оттуда. Она быстро освоилась в его доме и даже стала готовить Полу его любимую запеченную фасоль с гренками.

Но смаковать свои творения она ему не позволяла. Пока он ел, она нетерпеливо сновала по столовой, а иногда, не утерпев, отбирала у него вилку и тащила в кровать.

Только пару раз он ухитрился вырваться от нее на студию, и служащие с удивлением замечали, как нехарактерно он выглядит – помятый костюм, непричесанные волосы и многодневная щетина на щеках. При звуках женского голоса он вздрагивал и старался куда-нибудь уйти.

Но домой ему возвращаться приходилось: хитрая Френсис напрочь отказалась выгуливать и кормить его любимую собаку Марту.

Он окончательно потерял счет времени. Однажды его разбудил сигнал переговорника, установленного на калитке ограды вокруг дома. Он включил динамик и услышал взволнованный совсем незнакомый женский голос:

– Пол! Пол! Джейн приехала!

– Умнее ничего не могли придумать? – пробурчал он и отключил связь. Не мог же он догадаться, что это поклонницы, дежурившие возле дома, пытаются предупредить его. А Джейн в это время уже отмыкала входную дверь.

Он снова провалился в сон, но тут же проснулся от стука в дверь спальни.

– Это я, я вернулась! – услышал он голос за дверью. Теперь уже это без сомнения была Джейн.

Френсис вскочила и стала одеваться, но Пол показал ей жестом, чтобы она вела себя тише. Джейн постучала еще несколько раз. Пол и Френсис с вытянутыми физиономиями сидели на краешке кровати.

Стук прекратился, и Пол услышал шаги Джейн по лестнице вверх.

– Быстро! – шепнул он Френсис.

Сунув скомканную одежду под мышку, та, в одной сорочке, на цыпочках последовала за Полом к двери. Он осторожно открыл, и они крадучись двинулись вдоль стены.

– Я так и знала, – раздался ледяной голос сверху. Пол и Френсис замерли и подняли головы. Джейн стояла на верхней ступеньке, презрительно глядя на них.

Сборы Джейн были недолгими. (Позднее за вещами и посудой приехала ее мать.) Когда Френсис намекнула, что, мол, теперь-то она могла бы остаться тут и подольше, Пол заорал то, что хотел сказать уже давно:

– Пошла вон, дура ненасытная! Мне надоела твоя фасоль!

Пол запер за ней дверь и, опустошенный, вернулся в спальню. И тут же раздался телефонный звонок:

– Ты дома, милый? – раздался из трубки голос Линды. – А я в Лондоне. Зайти?

– Конечно, дорогая, – удивляясь сам себе, сказал Пол, – в последнее время мне так одиноко…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.