Глава 1 «Не сегодня, Жозефина!»

Глава 1

«Не сегодня, Жозефина!»

«Половая жизнь пагубна и для общества, и для счастья отдельно взятого мужчины», — написал юный Наполеон, а потом совершенно запутался. Его первые робкие шаги на любовном поприще, возможно, даже не были гетеросексуальны.

В Бриеннском военном училище четырнадцатилетний Наполеон прославился своим неумением заводить друзей. Однако он весьма близко сошелся с юношей по имени Пьер Франсуаз Лаже де Белекур — очаровательным аристократом из Нанси. По слухам, Пьер был из тех, для кого в бриеннском арго существовало словечко «нимф», и Наполеон очень ревновал Пьера Франсуаза, когда он расширил круг своих привязанностей. Наполеон даже потребовал от Пьера дать клятву в том, что тот остается его лучшим другом.

В Париже они оба поступили в Ecole Militaire — престижнейшую военную школу. Пьера Франсуаза быстро затянуло в откровенно гомосексуальную среду, а Наполеон отказался от дружбы с ним. Он письменно обратился к военному министру с предложением ввести в военных академиях «строгость спартанской юности», но ему посоветовали более не затрагивать эту тему.

В 1785 году, начиная свою офицерскую карьеру гарнизонной службой в Балансе, шестнадцатилетний младший лейтенант Бонапарт сошелся с мадам де Коломбье. Юноше, оторванному от дома, эта дама почти заменила заботливую матушку. У нее оказалась симпатичная дочь по имени Каролина, и летом 1786 году любовь молодых людей расцвела, как роза.

Тридцать лет спустя Наполеон, сосланный на остров Святой Елены, вспоминал об этом периоде: «Невиннее нас не могло быть на свете никого. Мы часто устраивали короткие свидания, и одно из них мне запомнилось особо, — оно произошло на заре в середине лета. Хотите верьте, хотите нет, но от этого свидания мы оба получили одно-единственное удовольствие, когда вместе отведали вишен». Через несколько лет после того утра юношеской любви он написал Каролине письмо, и они встретились в Лионе. Она с трудом поверила, что ее худенький лейтенантик стал императором. «За каждым его движением она следила с вниманием, излучаемым, казалось, самой ее душой», — написал придворный. Но в глазах Наполеона его очаровательная юная возлюбленная превратилась в толстую и скучную домохозяйку. Он пожалел об этой встрече. Однако ее муж получил правительственный пост, ее брата Наполеон произвел в чин лейтенанта, а горничную Каролины пристроил к своей матери, или, как ее называли официально, мадам Мере.

Девственности Наполеон лишился восемнадцати лет с проституткой, которую он подобрал на парижской площади Пале-Рояль. Он совершенно точно знал, что делает — это был «uno exp?rience philosophique»[4], как он записал в своем дневнике. В годы революции Пале-Рояль была известна как центр продажной любви. Самые дорогие проститутки снимали комнаты в мезонинах, высовываясь из окон в форме полумесяца и окликая прохожих или принимая соблазнительные позы. Наиболее известные шлюхи отправляли на улицу посыльных раздавать листовки с прейскурантами цен на услуги жриц любви. А тем временем дешевым проституткам приходилось работать на открытом воздухе в прилегающем парке.

И вот молодой Наполеон, только что получивший офицерское жалованье, гуляя по Пале-Рояль, замечает, что его «возбудили сильные чувства и заставили позабыть о холоде». Он записал в дневнике, как его остановила хрупкая юная девушка и он ей изложил суть своих философских исканий. Очевидно, ей не в диковинку были пылкие молодые люди, идущие на подобные научные подвиги. Он спросил, как она лишилась девственности и почему избрала стезю проститутки, и услышал обычную историю о том, что ее соблазнил офицер, злая мать вышвырнула из дома, другой офицер увез в Париж и бросил на произвол судьбы. Исповедавшись, девица предложила Наполеону прогуляться до гостиницы. «И что мы там будем делать?» — наивно поинтересовался он. «Пойдем, — сказала она. — Погреемся, и ты получишь свое удовольствие». Тот эксперимент разочаровал Наполеона и не излечил его от застенчивости перед женщинами.

Широко разошелся слух о маленьком пенисе Наполеона. В подтверждение тому говорилось о результатах проведенного англичанами вскрытия; не исключено, что это был пропагандистский трюк. Существует описание лобка Наполеона — «на вид женского», напоминающего «холм Венеры у женщины». Его тело было совершенно безволосым, кожа мягка и бела, а такими, как у него, округлыми и пухлыми грудями «среди прекрасного пола мало кто мог похвастаться». Пенис был ампутирован, законсервирован и в 1969 году выставлен на аукционе «Кристи». Этот член, названный благовоспитанными устроителями аукциона «мышцей Наполеона», мал и ничем не примечателен. А чей сохранил бы красоту и величие, пролежи он в рассоле полтора века?

В возрасте двадцати пяти лет Наполеон впервые познал любовь. Объектом его привязанности стала Дезире Клари — знаменитая красавица. Считая имя Дезире слишком вульгарным, он называл ее «моя Эжени». Эта стройная брюнетка обладала качествами, наиболее ценимыми Наполеоном в женщинах: маленькими кистями рук и стопами и при этом большим приданым. Его брат взял в жены старшую сестру Эжени. Наполеон, видимо, надеялся, что это облегчит достижение успеха. Но, когда дошло до сватовства, состоятельные родители заявили, что семье вполне достаточно одного нищего Бонапарта. Однако Наполеон не сдался. Руки своей избранницы он добивался в основном через переписку. Эжени жила с родителями в Марселе, а он подвизался в Париже. Дабы показать всю глубину своих чувств к ней, он написал любовный рассказ под названием «Clisson et Eugenie»[5]. Это сказание о благородном юном воине Глисоне, узнавшем, что его жена, родовитая Эжени, влюбилась в его лучшего друга. Не в силах вынести душевные муки, он геройски погиб в сражении.

«Иногда на посеребренных звездой любви берегах Глисон отдается желаниям и биению сердца, — писал Наполеон. — Озаренный луной, он не в силах оторваться от сладостного и меланхоличного зрелища лунной ночи. Он не уйдет, пока оно не исчезнет, пока тьма не сотрет его мечты. Целыми часами он предается созерцанию в гуще леса, а когда наступает вечер, юноша, погруженный в раздумья при свете серебряной любовной звезды, не уходит до полуночи».

Кто сказал, что у тиранов нет сердца? Даже в ссылке, на далеком острове Святой Елены, он вспоминал Эжени и называл ее «своей первой любовью». Однако в расцвете их романа он неожиданно отказался от притязаний на брак. Эжени получила вежливое письмо — дескать, Наполеон знает, что рано или поздно ее чувства к нему переменятся. А потому он не вправе ее удерживать и возвращает клятву в любви до гроба. В тот самый день, когда Эжени его разлюбит, она должна сказать ему об этом. И если она увлечется кем-нибудь другим, не надо сдерживать свои чувства. Он все поймет и простит. Он разбил сердце Эжени.

«Теперь мне только одно остается — мечтать о смерти», — написала она. Но некоторое время спустя ее сердечко исцелилось, и она вышла замуж за другого перспективного офицера — Жана Батиста Бернадота. Он дослужился до звания маршала Франции и в 1809 году взошел на шведский престол. Эжени стала королевой, и ее потомки по сей день правят Швецией.

Полный решимости жениться, Наполеон переключил свое внимание на более зрелых дам. По меньшей мере пяти из них он делал предложения, а одной из его избранниц — мадмуазель де Монпансье — было шестьдесят лет. Но никто не считал бедного и дурно одетого молодого корсиканца марьяжным королем. Он ходил, надвинув на уши шляпу, а пересыпанные перхотью длинные пряди волос лежали на воротнике шинели. Дешевые хлипкие сапоги не знали сапожной щетки, он никогда не носил перчаток, с презрением отзываясь о них как о «бесполезной роскоши». По правде говоря, они ему были просто не по карману.

Но самую худшую службу Наполеону сослужили его занудство и частые гневные выпады против погрязших в грехе баловней судьбы.

Одну из немногих владелиц салонов, разрешивших Наполеону посещать свой дом, звали мадам Пермон, и причиной этому было, безусловно, ее корсиканское происхождение. В салоне мадам Пермон молодому офицеру предоставилась возможность танцевать с ее дочерью Лаурой. «В те времена, — писала Лаура, — сердце Бонапарта еще умело любить».

Поистине невиданная удача улыбнулась Наполеону, когда войсковая часть под его командованием расстреляла колонну роялистов, которым вздумалось выступить против Национального Собрания. Наполеон в одночасье прослыл «спасителем республики». Он получил генеральский чин и внутреннюю армию[6] под свое начало. Одетый в красивый, с иголочки, мундир, он переселился из ветхой гостиницы в особняк на бульваре Капуцинов. Он имел даже собственный выезд.

После кончины мсье Пермона Наполеон регулярно бывал в его доме и утешал вдову. Как-то раз, оставшись с ней наедине, он воспользовался случаем и предложил породниться — пускай, мол, ее сын Альбер женится на очаровательной юной сестре Наполеона Полин. «Но ведь у Альбера могут быть собственные планы», — ответила на это мадам Пермон. «Тогда пускай ее дочь Лаура выйдет замуж за моего брата Жерома», — предложил Наполеон. «Они оба еще слишком молоды», — возразила мадам Пермон. Тут Наполеон предложил вдове выйти замуж за него. Разумеется, не тотчас, а по истечении срока траура. К этому предложению мадам Пермон отнеслась как к шутке. Сорокалетняя женщина годилась Наполеону в матери. Но генерал вовсе не шутил и, получив отказ, больше никогда не посещал ее дом.

Вскоре он познакомился с тридцатидвухлетней креолкой с Мартиники — бывшей виконтессой Жозефиной Таше де Богарне. Во времена террора она сидела в тюрьме, а ее мужа казнили на гильотине. Получив свободу, она, как и весь Париж в то время, решила поразвлечься.

Город был охвачен танцевальной лихорадкой. Открылись свыше ста бальных залов. Свято веря в то, что кошмары революции остались позади, дамы делали прически a la guillotine, т. е. коротко стригли волосы или поднимали их с помощью шпилек, чтобы обнажить шею. Для получения еще более зловещего эффекта мода требовала носить на шее тонкую кроваво-красную ленту. Появился даже танец «Bal а la Victime», на который приглашали только родственниц гильотинированных.

Своего тринадцатилетнего сына Евгения Жозефина отдала на воспитание генералу Гошу, с которым в прошлом делила и тюремную камеру и постель. Она повсюду, где только можно, занимала деньги, чтобы вести экстравагантную жизнь и тратить их без счета на пышные экипажи, роскошную мебель, экзотические яства, цветы и модные наряды.

Изящного телосложения, с пышными вьющимися каштановыми локонами, Жозефина стала символом очарования в новом «директорианском» стиле. Правда, она не заходила так далеко, как ее подруга мадам Гамелин, которая разгуливала по Елисейским Полям обнаженная выше пояса; но газовые платья, которые Жозефина носила поверх белья телесного цвета, оставляли ее руки нагими и почти не закрывали грудь.

Беззастенчиво пользуясь своим обаянием, она убедила «власти предержащие» вернуть ее имущество, конфискованное в годы террора. С дверей ее парижских апартаментов сняли печать, и она получила назад платья, драгоценности и мебель. Ей позволили жить в шато последнего мужа, а за проданную революционерами мебель, столовое серебро и книги выплатили щедрую компенсацию. Кроме того, ей возместили стоимость коней и экипировки, которых лишился ее супруг, когда его сняли с поста командующего рейнской армией. Вдобавок Жозефина обзавелась многочисленными важными связями. Она так привыкла спать с высокопоставленными чиновниками послереволюционной Франции, что тайная полиция приплачивала ей за пересказ «бесед под одеялом». Воистину поразительно, что нашлась щедрая душа, предвидевшая «необходимость выделять средства для оплаты издержек ниже ее пупка».

С одной из своих ближайших подруг — Терезой де Фонтене Жозефина тоже познакомилась в тюрьме. Тереза родилась в семье испанского банкира, и любящий отец щедро расплачивался женским обаянием своей дочери за услуги, предоставляемые ему правящими кругами; злопыхатели говорили, что на Терезе стояла печать «имущество правительства». Она была любовницей финансиста Габриэля Овара, министра Жана Тальена (за которого она позже вышла замуж, но их брак оказался недолгим), и даже самого Поля Барраса — всемогущего директора.

Баррас был из аристократов, но почуяв, откуда дует ветер, примкнул к революционерам. Он поддерживал террор, а в нужный момент способствовал свержению Робеспьера. В революционном Париже он получил важнейший государственный пост, и жизнь Люксембургского дворца, где он поселился, своей пышностью не уступала прежним аристократическим салонам. По словам современника, его пристрастие к радостям земным было достойно «богатого, экстравагантного, величественного и распутного принца».

Тереза представила Баррасу Жозефину, и подруги плясали перед ним в чем мать родила. Когда Баррасу надоела Тереза, Жозефина заняла в его постели место подруги. Это шокировало кое-кого из ее знакомых, но для Жозефины такой поступок был вполне естественным. У ее отца и мужа часто бывали супружеские измены, а родная тетя Жозефины спала с ее отчимом. Кроме того, Баррас был мужчиной весьма видным. Безусловно, Жозефина не принадлежала к тому типу женщин, за которыми охотился Наполеон. Его весьма раздражало то, что сильные мужчины идут на поводу у ветреных и распущенных красоток.

«Везде эти женщины, — неодобрительно писал он своему брату. — Аплодируют в театре, прохаживаются в парке, читают в книжных лавках. Даже в студии у философа бывают эти очаровательные создания. Впрочем, это единственное место в мире, где им можно доверить руль управления. Из-за них мужчины сходят с ума, ни о чем другом не думают и живут только ради них».

Пост командующего внутренней армией Парижа позволял Наполеону посещать знаменитые салоны. И хотя еще не все признавали его шарм, на некоторых молодых женщин производили впечатление его классические «греческие» черты и большие глаза, способные, казалось, светиться, когда он говорил.

«Носи он штатское платье, вам бы вовек не догадаться, что он военный, — писала одна из них. — В нем нет ничего резкого, никакой развязности, бахвальства, грубости». Многие сходились во мнении, что он болезненно худ.

С Жозефиной он познакомился, когда приказал гражданским лицам сдать властям все оружие, находящееся у них. Сыну Жозефины в наследство от отца досталась сабля. Евгений не захотел расставаться с семейной реликвией и обратился к командующему внутренней армией с просьбой оставить ему эту саблю. Сыновняя верность произвела на Наполеона приятное впечатление, и он согласился сделать для мальчика исключение. На следующий день Жозефина явилась поблагодарить генерала Бонапарта лично. Впоследствии Наполеон признавал, что его сразила «необычайная грация и неотразимо милые манеры». Он попросил разрешения нанести ответный визит.

А Жозефину вряд ли мог поразить увиденный ею генерал. Конечно же, тощий изможденный коротышка с угловатой фигурой и длинными патлами был не из тех, кто способен с легкостью вскружить девушке голову. Но она разглядела в Бонапарте восходящую звезду и пригласила его на один из своих регулярных «приемов по четвергам».

Там Наполеон чувствовал себя не в своей тарелке. Сумма, потраченная Жозефиной на цветы и яства для одного-единственного soiree[7], привела его в ужас, — его семье этих денег хватило бы на неделю. Как отметил сосед Жозефины, ее дом был набит предметами роскоши — «недоставало лишь самого необходимого».

Салон Жозефины всегда был полон артистов и драматургов, в их компании у Наполеона немел язык. Побаивался он и красавиц. «Я неравнодушен к женскому шарму, — говорил он, — но они меня еще не испортили, и мое положение заставляет меня краснеть в их обществе». Но с Жозефиной у него все было иначе. Внимание этой особы придавало Наполеону уверенности в себе. Ее подруга в своих воспоминаниях отметит у Жозефины «некий интригующий аромат истомы — типичная креольская черта. Этот налет присутствовал независимо от того, отдыхала она или двигалась; все эти качества давали ей шарм, легко затмевавший яркую красоту ее соперниц». И вскоре Наполеон без памяти влюбился.

Весь Париж знал о связи Жозефины с Баррасом, а следовательно, не мог не знать об этом и Наполеон. Едва ли можно сказать, что любовники держали свои отношения в тайне. Когда Жозефина принимала Барраса в Круаси, в особняке, снятом на его деньги, в дом с раннего утра на виду у соседей доставляли корзины с роскошными яствами, напитками. Затем в сопровождении отряда конной полиции прибывал Баррас с огромной компанией друзей. Баррас сам говорил так: «Бонапарт был не хуже нас осведомлен обо всех похождениях этой особы. Я точно знаю, потому что рассказы о них он слышал в моем присутствии. Да и весь Париж считал мадам де Богарне моей бывшей любовницей. Бонапарт был частым гостем в моих апартаментах и не мог не подозревать о таком положении дел, а также верить, что все осталось между ней и мною».

Наполеон знал и о ее отношениях с генералом Гошем. Однажды вечером на приеме у Терезы Тальен он, пребывая в игривом настроении, пытался гадать по руке, но, когда добрался до ладони генерала Гоша, его настроение сразу переменилось. «Генерал, вы умрете в своей постели», — мрачно посулил он. Для Гоша такие слова из уст военного человека могли означать только оскорбление. Лишь поспешное вмешательство Жозефины предотвратило полномасштабную ссору.

Очевидно, Наполеон не владел своими чувствами, и поэтому он перестал видеться с Жозефиной. Та ему написала: «Вы больше не навещаете любящую Вас подругу. Вы ее окончательно бросили, и это большая ошибка, ведь она искренне предана Вам. Приходите завтра утром. Я должна поговорить с Вами о том, что Вас непременно заинтересует. Спокойной ночи, друг мой. Нежно обнимаю».

Наполеон незамедлительно ответил: «Ума не приложу, чем вызван тон Вашего письма. Умоляю, поверьте, когда я скажу, что никто на свете не стремится к дружбе с Вами сильнее меня, и никто на свете так не жаждет возможности доказать это. И если позволят мои служебные обязанности, я лично доставлю Вам эту записку».

Вскоре после того визиты возобновились и даже участились. «Однажды я сидел рядом с ней за столом, — вспоминал Наполеон, — и она принялась осыпать всевозможными комплиментами мой военный опыт. Сии похвалы меня опьянили, и с того момента я ограничил наши беседы и больше никогда не позволял ей сидеть со мною бок о бок».

Тринадцатилетняя дочь Жозефины Гортензия упоминала о привязанности Наполеона к ее maman. Однажды вечером Жозефина взяла Гортензию на обед, который давал Баррас в Люксембургском дворце. «Я оказалась между матушкой и генералом, и он, беседуя с ней, так часто и с такой оживленностью наклонялся вперед, что утомил меня, и я была вынуждена откинуться на спинку стула, — писала она. — Вопреки своей воле я внимательно смотрела ему в лицо; оно было красивым и выразительным, но донельзя бледным. В речах он был пылок и, казалось, все свое внимание отдавал моей матушке».

В скором времени Жозефина и Наполеон стали любовниками. Для Жозефины секс всегда был приятным способом завершить запоминающийся вечер. Для Наполеона это было чем-то выдающимся. На другой день в семь утра он восторженно написал: «Я пробудился, исполненный мыслей о Вас. Чувства мои мечутся без передышки между Вашим портретом и воспоминаниями о нашей пьянящей ночи. О, милая, о несравненная Жозефина, чем Вы околдовали мое сердце? Что, если бы Вы разгневались? Что, если бы я увидел Вас в печали или тревоге? Тогда моя душа от горя раскололась бы вдребезги. Тогда Ваш любящий друг не нашел бы ни отдыха, ни покоя. Но ничего подобного не случилось, когда я поддался переполнившему меня глубокому чувству, когда меня охватило пламя, изливавшееся с Ваших уст, из Вашего сердца… Через три часа я увижусь с Вами, а пока, mio dolce amor, шлю вам тысячу поцелуев, однако Вы не посылайте мне ни одного, ибо они воспламеняют мою кровь».

Огюст Мармон — порученец Наполеона — вспоминал о том, как отношения с Жозефиной влияли на характер генерала: «Он обезумел, в полном смысле этого слова обезумел от любви. Очевидно, это была его первая настоящая страсть, страсть первобытная, и он ей отдавался со всею пылкостью своей натуры. Доселе ни один мужчина не бывал одержим любовью столь чистой, столь искренней, столь исключительной. И хотя Жозефина успела утратить свежесть юности, она умела доставлять ему удовольствие, вдобавок мы знаем, что перед влюбленными никогда не стоит вопрос «почему». Человек любит потому, что он любит, и нет на свете чувства, менее доступного объяснению и анализу, нежели любовь».

Спустя много времени после развода Наполеон, познавший горечь поражений и изгнания, на острове Святой Елены все еще признавал: «Я был в нее страстно влюблен, и наши друзья все поняли задолго до того, как я осмелился сказать о сем хотя бы слово». Его любовь к Жозефине, утратившей, по словам современников, «весь ее цвет», шокировала многих. Наполеону было двадцать шесть, а ей — тридцать два, хотя она тщательно подделала свидетельство о браке, убавив себе четыре года, тогда как Наполеон галантно добавил два к своему возрасту.

Наполеон, полный оптимизма и юношеской любви, писал Жозефине: «Вам не следует вдохновлять меня на безмерную любовь, ежели Вы сами не питаете ко мне подобного чувства». Она не питала подобного чувства. Наполеон обманывал себя. Жозефина просто забавлялась со своим «забавным маленьким корсиканцем» — как она его называла.

Но Баррасу хотелось сбыть с рук транжирку Жозефину, а Жозефина нуждалась в новом содержателе, так что молодость и наивность Наполеона устраивали их обоих. Впоследствии Наполеон признал, что жениться на Жозефине ему присоветовал Баррас. Он ясно дал понять, что от этого поправится общественное и финансовое положение Наполеона. Еще Баррас внушил молодому генералу, что Жозефина богата. На самом же деле все ее приданое состояло из кипы неоплаченных счетов. Но она происходила из родовитого семейства, а Наполеон был неисправимым снобом.

Предложение руки и сердца застигло Жозефину врасплох. Она рассчитывала побыть некоторое время любовницей Наполеона, но уж никак не женой. Подруге она призналась, что не любит его, что испытывает лишь «безразличие, холод». Устрашась корсиканского пыла, Жозефина была склонна искать в матримониальных притязаниях Бонапарта некие скрытые мотивы, и он, узнав об этом, был глубоко уязвлен. «Да как вы могли подумать, что моя любовь отдана не Вам такой, какая Вы есть? Кому же тогда? Чему? Вы меня ошеломили, но пуще я дивлюсь самому себе, ведь я нынче утром снова у Ваших ног, и нет во мне силы и желания этому противиться! О, бремя тяжести и унижения! О, моя несравненная Жозефина, в чем природа Вашей удивительной власти надо мною? Почему одна лишь мысль о Вас способна отравить мне жизнь и разорвать мое сердце, и почему в то же время другое чувство по-прежнему сильнее меня, и другое, менее мрачное расположение духа вновь заставляет меня ползать у Ваших ног?»

В конце концов сила его страсти одержала победу. «Не знаю, в чем тут причина, — говорила Жозефина подруге, — но подчас его абсурдная самоуверенность просто поражает меня, и начинает казаться, будто для этого человека нет ничего невозможного, он в силах исполнить все, что ни взбредет ему в голову. И кто возьмется сказать, на что способно его воображение?»

На острове Святой Елены Наполеон более объективно поведал о причинах, толкнувших его на брак с Жозефиной: «Я действительно любил Жозефину, но не питал к ней уважения… Положа руку на сердце, женился я только потому, что рассчитывал на большое приданое. Она говорила, что состоятельна, но это была неправда». Женитьбе противилась родня Наполеона. Она не одобряла фривольного образа жизни и эпатажных нарядов красавицы. Детей Жозефины тоже не устраивал этот брак. «Мама не любит нас так, как его», — говорила Гортензия своему брату. Впоследствии им объяснили, что Евгению, мечтающему носить мундир, никак не будет помехой отчим с генеральскими эполетами. Но Гортензия так до конца и не примирилась с выбором матери. Позже, когда спутница жизни Наполеона вместе со всей Францией будет прославлять его победы, Гортензия скажет: «Мадам, я отдаю должное всем его завоеваниям, кроме одного. Я никогда не прощу, что он завоевал мою мать».

Когда жених и невеста отправились подписывать брачный контракт, агент по купле-продаже собственности посоветовал Жозефине не связывать свою судьбу с нищим молодым солдатом, который может погибнуть в бою, не оставив ей ничего, кроме «своего плаща и сабли». И все-таки она решилась. Баррас ее уступил. Наполеон опоздал к свадебной церемонии на два часа, и мэр, не дождавшись его, отправился восвояси. В десять часов утра 9 марта 1796 года Наполеона и Жозефину связал узами брака мелкий чиновник, не уполномоченный проводить даже двухминутные церемонии. Баррас сдержал обещание, и женитьба помогла Наполеону продвинуться вверх по служебной лестнице. За неделю до свадьбы Баррас назначил его командующим итальянской армией.

После бракосочетания Наполеон вселился в новый дом Жозефины по улице Шантерин, 6. Особняк стоял на отшибе, его окружал парк. Стены и потолки будуара Жозефины облицевали зеркалами, и золотым лебедям, скользившим по морю розовых роз на потолке ее спальни, пришлось исчезнуть. В честь Наполеона Жозефина велела сменить украшения в будуаре, чтобы уподобить его армейскому шатру.

В первую брачную ночь мопс Фортун возомнил, что его хозяйка нуждается в защите, и цапнул Наполеона за ногу. Для Бонапарта, измученного ненасытностью жены, это послужило последней каплей. Как только были улажены все необходимые дела, он, не поддаваясь более плотским соблазнам, ретировался к своим учебникам стратегии и тактики. Через тридцать шесть часов после свадьбы он решительно прекратил медовый месяц и отправился в Италию командовать войсками. Ну как не соотнести с этим случаем ставшее крылатым выражение: «Жозефина, только не сегодня!»

Пока Наполеон геройствовал на войне, неутомимая Жозефина развлекалась с десятками щедрых любовников. В их числе оказался и очаровательный молодой кавалерист, лейтенант Ипполит Шарль. Он был высок, напорист, красив и моментально вскружил Жозефине голову. Однако Наполеон соскучился по своей ненаглядной Жозефине и вызвал ее в Милан. «Приезжайте ко мне как можно быстрее, — писал он. — И тогда перед смертью мы по крайней мере сможем сказать, что были счастливы несколько дней». Он ее уверял, что на свете «не было женщины, которую бы любили так преданно, с такими страстью и нежностью. Ни одна женщина на свете не владела так безраздельно чужим сердцем».

Но Жозефина была занята с лейтенантом Шарлем и не ответила. Когда Наполеон, в который раз вернувшись вечером домой, узнал, что она не приехала, он написал: «Печаль сокрушила мою душу». Наполеон умолял написать ему и утверждал: «Я Вас люблю, и моя любовь шире всяких воображаемых границ, и каждая минута моей жизни отдана Вам, и ни одного часа не проходит без мысли о Вас, и ни разу я не помышлял о другой женщине».

В конце концов Жозефина приехала, но жизнь в Италии ей быстро наскучила. В то время Наполеон был занят осадой Мантуи, и Жозефина в письме домой жаловалась, что ей недостает любовников.

Наполеону, целовавшему, ласкавшему, возбуждавшему «прекрасное тело» даже в набитом людьми помещении, нелегко было сосредоточиться на войне. Наполеон вовсе не считал зазорным заниматься любовью при посторонних. Французский дипломат Мио де Мелито описал поездку в карете вокруг озера Магиоре. По его словам, они с генералом Бертье сгорали от стыда, пока на противоположном сиденье Наполеон «позволял себе супружеские вольности» с Жозефиной. Приезд благоверной сделал его самым счастливым человеком на свете. «Несколько дней назад мне казалось, что я Вас люблю, — писал Наполеон позже, — но с тех пор, как я снова встретил Вас, я полюбил в тысячу крат сильнее. И с каждым днем я люблю Вас все больше и больше. Шлю тысячи поцелуев, и даже один — Фортуну, хоть он и подлая бестия». Но едва ли Жозефине это могло послужить утешением. «Муж меня не просто любит, — писала она. — Он меня боготворит. Кажется, он сходит с ума».

Выступая во главе своей армии, он отправил Жозефине письмо с мольбой приехать в Брешиа, где «Вас дожидается нежнейший из любящих». Она приехала безотлагательно, но лишь потому, что ее любовник Шарль был переведен под командование Наполеона.

Когда дела у французов в Италии стали складываться неважно, возвратившаяся в Милан Жозефина боялась за жизнь и мужа, и любовника. Французы еще дешево отделались, ведь Наполеон, вместо того, чтобы целиком отдавать себя битвам, тратил время на длинные страстные письма, — иногда он их сочинял по два в день. В ту пору он не в силах был думать ни о чем, кроме любви. «Целую Ваше сердечко, второй поцелуй — чуть ниже, третий — еще ниже, четвертый — намного ниже!» В другом письме он выразился так: «Целую ваши груди, и ниже, гораздо ниже».

Трудно громить врагов Французской республики, когда в мыслях один оральный секс.

Да, письма Наполеона к Жозефине были полны страсти, но она отвечала редко. И при этом обращалась к нему чаще на «vous», нежели на фамильярное «tu». Зато в переписке с лейтенантом Шарлем она демонстрировала пыл, вполне сравнимый с пылом Наполеона.

Жозефина охотно предавала огласке сокровенные мысли своего мужа. Одна из ее подруг, увидевших его эпистолы, поведала: «Это были необыкновенные письма. Почерк почти неразборчив, орфография нетверда, стиль причудлив и сумбурен, однако они были выдержаны в таком страстном тоне, в них так бурлили чувства, вибрировала экспрессия и сквозила поэтичность, и веяло от них такой уникальной любовью, что ни одна женщина в мире не устояла бы перед соблазном быть источником их вдохновения. Кроме того, какая женщина отказалась бы стать движущей силой триумфального марша целой армии?»

В конце концов под Риволи Наполеон остановил продвижение врага, и горячая любовь к Жозефине, похоже, его пришпорила. «Каждый мой шаг ведет к единственной цели: воссоединению с Вами, — писал Наполеон. — Я иду навстречу смерти, лишь бы снова увидеть Вас». Спустя двое суток после битвы он с облегчением написал ей:

«Я ложусь в постель, а сердце мое заполнено Вашим обожаемым образом. Сгорая от нетерпения, жду возможности доказать Вам свою горячую любовь. О, с каким счастьем я бы помог Вам раздеться, и увидел бы маленькие крепкие белые груди, и обожаемый лик, и кудри, стянутые a la creol[8] шарфом!

Никогда не забуду короткие визиты в тот черный лесок. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Целую его тысячи раз и жду, не дождусь мгновения, когда я снова там побываю. Жить с Жозефиной — это жить на Елисейских полях.

Целую Ваш рот, глаза, грудь, и все, все, все!» Через шесть дней он возвратился в Милан. Взбежал по лестнице палаццо Сербеллони. Влетел в спальню — никого. Жозефина уехала в Геную с лейтенантом Шарлем. Наполеон прождал ее десять дней, строча полные муки, страсти, унижения письма: «Я все бросил, лишь бы Вас увидеть, лишь бы заключить Вас в объятья. Мою боль ничем не измерить, не выразить никакими словами. Я не хочу, чтобы вы меняли свои планы, отказывались от приглашений или заботились о счастье человека, живущего только ради Вас. Я этого не стою. И напрасно я молил Вас о любви, сравнимой с моей. О судьба, обрушь на мою голову все беды и печали, но оставь на долю Жозефины одни лишь счастливые дни. И когда я буду уверен, что она больше не в силах любить меня, я промолчу и довольствуюсь смиренным служением ей». Он запечатал конверт, затем вскрыл его, достал лист и в отчаянии дописал: «О Жозефина, Жозефина!»

Наполеон все еще не представлял себе, сколь глубокие чувства испытывает его жена к лейтенанту Шарлю. И хотя ему говорили, что они проводят вместе много времени, он считал Шарля жалким фатом и не видел в нем своего соперника. Возвратясь в Париж, он услышал от брата и сестры, что Жозефина, пользуясь своим влиянием, всячески способствовала служебному росту любовника. Когда наконец Наполеон встретился с Жозефиной, она обливалась слезами и все отрицала. Если Наполеон хочет развода, говорила она, пускай так и скажет. Наполеону и самому хотелось верить, что его жена ни в чем не повинна. Он даже поверил ее обещанию навсегда порвать с Шарлем. Но тотчас после этой стычки она написала любовнику: «Каким бы пыткам ни подвергали они бедную Жозефину, им не разлучить ее с милым Ипполитом. Мой последний вздох будет отдан ему. Прощай, мой Ипполит, тысячи поцелуев, горячих, как мое сердце, и таких же нежных».

А через несколько дней у них было тайное свидание, потому что, как писала Жозефина Шарлю, «…только ты способен вернуть мне счастье. Скажи, что ты меня любишь, что любишь меня одну. И это сделает меня счастливейшей из женщин. Я твоя, я вся твоя».

Но влюбленных ждала разлука. Наполеон отвез Жозефину в Тулон, где готовил армию к египетской кампании. Перед отплытием Наполеон вызвал генерала Дюма к себе в спальню. Войдя, генерал обнаружил Наполеона и Жозефину на кровати; оба были обнажены и прикрыты лишь простыней. «Как только покорим Египет, мы пошлем корабли за нашими женами и постараемся, чтобы они зачали сыновей», — сказал Наполеон. И обещал, что Дюма будет крестным отцом маленькому Бонапарту.

В 1798 году во время египетской кампании Наполеону снова донесли о неверности Жозефины, а вдобавок о том, что над ним смеется весь Париж. Чтобы отомстить жене, он приказал секретарю собрать всех женщин, каких только удастся найти, но они ему не понравились — оказались слишком толсты и уродливы. И тут ему на глаза попалась девятнадцатилетняя Полин Форе. Она сопровождала в Египте мужа и носила мундир. Ножки, обтянутые офицерскими панталонами, пришлись Наполеону по вкусу. Если верить современнику, Полин обладала «телосложением розового лепестка, прекрасными зубами и отменной геометрией фигуры».

Наполеон отправил ее мужа в верховья Нила, а сам, ни от кого не таясь, занялся обольщением красавицы. На званом обеде он нарочно пролил вино на ее мундир, затем вызвался счистить пятна и с этой целью увел Полин наверх. Когда в Каир возвратился лейтенант Форе, Наполеон отослал его с донесениями в Париж, а Полин поселил рядом со своей штаб-квартирой.

У Наполеона, как и у многих военных, было особое пристрастие к мундирам. Чтобы разжигать в нем страсть, Полин приходилось носить кивер с пером и мундирный сюртук с золотым галуном. Скоро ее прозвали «Madame la Generale»[9] и «нашей восточной дамой». Бедному лейтенанту Форе в конце концов пришлось развестись, а Полин принялась афишировать свою связь с Наполеоном.

Слухи об этом дошли до ушей Жозефины, что вполне устраивало Наполеона. Чтобы ужалить ее побольнее, он назначил сына Жозефины Евгения в конный эскорт мадам Форе, когда та отправлялась путешествовать в карете вокруг Каира. Наполеон даже обещал жениться на ней, если она родит ему ребенка. Ей так и не удалось забеременеть, и она пожаловалась, что «маленький идиот» не умеет делать детей. Ее вины в этом нет — утверждала она и в доказательство своей правоты напоминала о Жозефине, которая за два года жизни с Наполеоном тоже не забеременела, хотя родила двоих детей от прежнего мужа.

В августе 1799 года, после битвы на Ниле, Наполеон оставил мадам Форе в Каире, а сам проскочил через блокировавший Египет английский флот. С тех пор он ни разу не встречал Полин Форе, хотя, став императором, купил ей дом и выделил щедрое содержание. Она умерла девяностолетней в 1869 году — в период правления Наполеона III.

Об измене мужа Жозефина узнала самым что ни на есть анекдотичным образом. Британцы перехватили и опубликовали в Лондоне письма с интимными подробностями адюльтера, а оттуда новость доставили в Париж корреспонденты французских газет.

Между тем разразившийся скандал с протежированием лейтенанта Шарля положил конец связи этого кавалериста с Жозефиной. Поэтому ей ничего не оставалось, кроме попытки примирения с мужем. Узнав, что Наполеон сбежал из Египта, она помчалась к побережью и даже обскакала его братьев. Только в Лионе она узнала, что разминулась с мужем, и повернула на Париж. Наполеон вошел в свой дом на улице Победы и не обнаружил там супруги. Через несколько часов приехали его братья. Они обо всем рассказали и настоятельно советовали развестись. Но Наполеон по-прежнему так обожал Жозефину, что правда не укладывалась в его голове. Через три дня супруга наконец объявилась, но Наполеон заперся в кабинете. Никакой стук, никакие мольбы не заставили его отпереть дверь. Всю ночь Жозефина прорыдала у порога. Утром горничная посоветовала привести Гортензию и Евгения. Наполеон, любивший приемных детей, в конце концов сменил гнев на милость и отворил дверь.

Глаза его были красны от слез. Он обнял Евгения, а Жозефина с Гортензией опустились на колени и припали к его ногам. Вскоре он утратил волю к сопротивлению. Позже к нему заехал брат Люсьен и обнаружил Наполеона с Жозефиной в спальне — они мирно лежали в постели.

И все же их отношения перевернулись с ног на голову. Теперь Жозефина отчаянно пыталась удержать мужнину любовь, а Наполеон искал развлечений «на стороне» и не позволял, чтобы в его присутствии упоминали имя Ипполита Шарля.

После государственного переворота 1800 года, сделавшего Наполеона военным диктатором, его главный порученец Дюрок приводил в спальню, расположенную рядом с кабинетом Наполеона, молодых женщин. Они получали приказ раздеться и лечь в постель, чтобы удовлетворить нужды «ля петит женераля», как только он управится с делами. Он даже влюблялся раза два или три. Адюльтер, говорил он, это «шутка за маской… и, безусловно, вовсе не редкое явление, а совершенно ординарное происшествие на диване».

Жозефина, стремясь во что бы то ни стало укрепить свои позиции, решила выдать свою дочь Гортензию замуж за Луи — брата Наполеона. Рассуждала она так: если даже не смогу родить Наполеону наследника, по крайней мере стану бабушкой Бонапарта. Она завоевывала Наполеона, по словам одного из его помощников, «прилагая усилия в будуаре, постоянно увещевая его и проявляя нежность». Но все пошло прахом, когда до Луи дошел слушок об интрижке восемнадцатилетней Гортензии со своим отчимом — самим Наполеоном.

В течение второй итальянской кампании Наполеон регулярно, ближе к вечеру, посылал за местной девушкой для «приятного времяпрепровождения». Кроме того, он соблазнил Ла Грассини — примадонну «Ла Скала» — и поселил ее в парижском доме. Но триумфальная интрижка с героем-завоевателем в Милане — это одно, а статус официальной любовницы главы государства — совсем другое, поэтому Наполеона вскоре заменил скрипач по имени Роде.

А ее саму сменила Луиза Роланде из «Опера-Комик». Пока Жозефина находилась на курорте Пломбьер, чьи воды, по слухам, благотворно сказывались на плодовитости женщин, Наполеон пригласил Луизу встречать гостей в Мальмезоне — его загородной вилле. Жозефина написала письмо Гортензии, являвшейся официальной хозяйкой этого дома, с требованием положить визитам конец. «Как будто от меня тут что-нибудь зависит», — ответила Гортензия. Жозефина пыталась взять ситуацию под контроль, но дела ее шли все хуже и хуже, и в конце концов она заподозрила мужа в любовной связи с ее горничной и конфиденткой Клер де Ремюса. Жозефина сетовала на сексуальную распущенность мужа и предупреждала Клер, что он «самый безнравственный» из мужчин.

«Послушать ее, так у него вообще нет моральных устоев, — писала мадам де Ремюса. — И свои порочные наклонности он скрывает только из опасения за репутацию. И если бы ничто не сдерживало эти наклонности, он бы погряз в самых постыдных грехах. Разве он не соблазнил одну за другой всех своих сестер? Разве он не верит, что у него особая привилегия удовлетворять свои плотские надобности?»

Наполеон откликнулся на это, невинно спросив у Клер, почему Жозефина так расстраивается из-за «этих безобидных развлечений, которые никак не влияют на мою привязанность». «Я не такой, как другие мужчины, — гремел он в ответ на безумные обвинения жены. — Ко мне неприменимы законы нравственности и общества. У меня есть право отвечать на все твои протесты одним словом «я»!»

И все же в 1803 году, когда Наполеон увенчал свою голову императорской короной, Жозефина еще была рядом. Из коронации она постаралась извлечь для себя выгоду. Еще до этой церемонии, когда Папа Пий VIII отправился во Францию, чтобы совершить миропомазание Наполеона, она добилась приватной встречи с ним и сказала, что озабочена вопросом о законности своего брака. Действительно, они с Бонапартом обошлись без венчания, а одной лишь гражданской регистрацией. Потрясенный Папа отказался участвовать в коронации, если ситуация не будет незамедлительно исправлена.

Вечером 1 декабря 1804 года в обстановке величайшей секретности в кабинете Наполеона был установлен алтарь. Кардинал Феш — дядя Наполеона — совершил брачный обряд в присутствии двух свидетелей. Позже Жозефина попросила кардинала письменно подтвердить, что брак заключен по закону.

Родственники Наполеона ненавидели Жозефину и готовы были на все, чтобы от нее избавиться. Они часто знакомили его с потенциальными любовницами. Сестра Каролина представила Наполеону амбициозную и привлекательную Марию-Антуанетту Дюшатель. Вскоре Жозефина заподозрила, что та стала любовницей Наполеона. Однажды Жозефина заметила, что ее муж и мадам Дюшатель покинули салон. Она нашла их в уединенной комнате и принялась яростно барабанить в запертую дверь. Когда Наполеон отворил, Жозефина увидела парочку нагими. Мадам Дюшатель убежала, Жозефина залилась слезами, Наполеон бушевал, пинал мебель и угрожал развестись, если Жозефина не прекратит шпионить за ним.

Жозефина жила в вечном страхе — вдруг какая-нибудь из любовниц Наполеона забеременеет? Тогда закон позволит ему развестись с бесплодной женщиной и взять в супруги другую, способную родить. Затем сестра Каролина привела к нему привлекательную восемнадцатилетнюю Элеонору Демюэль, чей муж только что был взят под арест по обвинению в подлоге. Каролина все время опекала Элеонору и регулярно приводила ее в Тюильри на свидания с Наполеоном. Таким образом, если бы Элеонора зачала, Наполеон был бы уверен, что ребенок — от него. В сентябре 1806 года она забеременела. Жозефина ничего не сказала, узнав об этом, лишь доверилась судьбе. Когда Элеонора Демюэль родила сына, Наполеон гордо сообщил, что он — отец. Но и тогда еще он не бросил Жозефину. Позже он узнал, что попытки его сестры не подпускать к Элеоноре Демюэль других мужчин, возможно, оказались не столь успешны, как ему мнилось. Похоже, муж самой Каролины — Иоахим Мюрат — имел немало шансов быть отцом ребенка Элеоноры.

Многие романы Наполеона прошли незамеченными, но его связь с Маргаритой Веймер (позже прозванной «китихой» за свою невероятную полноту) привела к настоящему скандалу. Когда Наполеон познакомился с ней, она была пышнотелой шестнадцатилетней актрисой из «Комеди Франсез». Вечерами Маргарита тайком пробиралась в комнату, примыкавшую к его кабинету, и он, закончив трудовой день, отдыхал с ней, а затем шел к себе в спальню.

А для Жозефины ожидание мужа иногда превращалось в невыносимую пытку. Как-то ночью она попыталась застать его с Маргаритой, но путь ей решительно преградил Рустам — свирепый мамлюк из гвардии Наполеона.

Известен и другой случай. Однажды, как только Наполеон с Маргаритой занялись любовью, у него начался эпилептический приступ, и он потерял сознание. С перепугу Маргарита завопила так, что разбудила весь дом. Придя в себя, Наполеон обнаружил, что вокруг его постели столпились Жозефина, Клер де Ремюса и десятки слуг. В постели рядом с ним лежала голая Маргарита.

Хуже того, парижское общество узнало Маргариту Веймер еще и под псевдонимом мадмуазель Жорж. Наполеон бросил ее, когда вышла в свет книжка эротического содержания о ее гомосексуальной связи с лесбиянкой Ракор.

Наполеон никогда не пытался скрывать от Жозефины своих любовниц. Он имел привычку рассказывать придворным о навыках, физических недостатках и анатомических особенностях своей последней подруги «с самой непристойной откровенностью». Вскоре эти подробности через дипломатических курьеров доходили до европейских правительств. Но Жозефина так дорожила своим положением супруги императора, что терпела позор. Она даже помогала мужу избавляться от надоевших ему пассий.

Хотя циркулировавшие по стране памфлеты славили Наполеона, как Геракла среди любовников, правда была куда приземленнее. Мадемуазель Жорж в своих мемуарах утверждает, что они с Наполеоном легли в постель только во время третьего свидания. Физически он был не слишком силен и в ее обществе никогда себя не мучил, хотя порой демонстрировал пылкую ревность к ее бывшим кавалерам. Однажды, вспоминала она, он скакал по спальне нагишом с венком из белых роз на голове.

Хорошо знавший Наполеона писатель Стендаль поведал, что однажды, когда император сидел вечером за столом и подписывал декреты, ему доложили о визите дамы. Он, даже не отрываясь от работы, попросил ее войти и подождать его в постели. Позднее со свечой в руке он вывел ее из спальни и возвратился за стол — к своим бесконечным декретам. Самая важная часть свидания не продлилась и трех минут.

Одну нервозную актрису он поприветствовал лаконично: «Входите. Раздевайтесь. Ложитесь».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.