Игра с бичом

Игра с бичом

В России появился новый шоу-бизнес: публичные пытки бездомных и бесправных людей. Об этом говорится глухо. Намеками. По принципу: кое-кто у нас порой… Слишком все чудовищно, запредельно. Нормальному человеку непредставимо. Однако удалось доискаться человека, который под секретом показал небольшой видеофильм. О существовании таких фильмов заикались многие. Но видеть не приходилось. Человек купил эту пленку на Украине. Утверждает, что подошел к видюшному развалу на рынке. Попросил чего-нибудь страшного. Продавец долго предлагал то да се. А потом за приличные деньги из-под прилавка извлек кассету без опознавательных знаков. Вот эта кассета. Длинный бетонный забор с разноцветной матерщиной. Пыльный асфальт вдоль забора. Сидят два очень немолодых и грязноватых мужика. Сидят прямо на асфальте. Они уже пьяны. Один тупо смотрит перед собой. Другой же кемарит. Меж его колен зажата бутылка с остатками мутноватой жидкости. Звук шагов, неясный говорок. Вдруг в кадре появляется канистра. Из нее на мужиков опрокидывается содержимое. Ясно, что это бензин или керосин. Мужики реагируют слабо. Не понимают, в чем дело. И тут же в них летит зажженная спичка. Сначала вспыхивает один, потом другой. У того, другого, сразу начинают гореть волосы. Мужики вскакивают. Падают. Ползут. И горят, горят… Слышен их крик. Наверно, его специально смикшировали. Прямо в комнату тянется огненная рука. Видно, как чернеют пальцы. Камера делает отъезд. Мужики превращаются в две горящие точки. Опять приближение. Они все ползут. На пыльном асфальте остается черный след. Все, конец фильма.

Бомжи у нас существуют давно. Имеются в виду, конечно, советские бомжи, они же – бичи, бродяги, тунеядцы, маргиналы и прочая братия, хотя и за кордоном ходят они в так называемой группе риска. Приходилось видеть, как в Нью-Йорке сволочного вида человек чистил свои штиблеты… человеком, судя по всему, пуэрториканцем – «сыром», как его зовут на тамошнем сленге из-за не слишком приятного запаха. В культурной Франции домохозяйки имеют обыкновение выплескивать на зазевавшегося клашара помойные ведра. В почтенной Германии, в городе Марбурге довелось видеть, как группа юношей глумилась над пеннером, пьяницей-забулдыгой, разрисовывая его дубленку (вот он высокий заграничный уровень!) цветными подписями: «Попей морс из моей задницы» и «Утри свой прыщавый нос ягодицами…», далее следовала фамилия, кажется, бургомистра.

Кое-что приходилось видеть и у нас.

На станции Большой Невер местная хулиганствующая молодежь упоенно мочилась – это называлось «устроить соленый дождь» – на бичей. Бичи могли только убежать. Там же ловили «бичих в теле». Насиловали их. Пьяным и спящим бичихам вливали во влагалище спиртовые растворы лимоника, заманихи, аралии – их за копейки продавали в аптеках, а назывались они, если кто помнит, фунфыриками. Потом бичихе давили на живот. Вылившуюся мерзость опять заливали в пузырьки. Бичиха просыпалась. Ей подсовывали оскверненные фунфырики, И она жадно припадала к ним. Вокруг наступало безудержное веселье. Незатейливые, так сказать, игры аборигенов.

Бичи в те времена обретались на окраинах империи. Вдалеке от больших городов, где свирепствовала милиция. Так что и развлекались с ними по месту «дислокации». На железнодорожных станциях, в портах, в поселках. Именно тогда и возникли первые зачатки спецшоу-бизнеса. Занимались им чеченцы. Только не надо возникать по поводу насаждения этими заметками национальной розни. Дружба народов в СССР чем дальше, тем больше приобретает весьма специфические черты – только и всего.

Чеченцы «аккумулировали» бичей, иначе говоря, брали в полон. И тогда это не было новостью на просторах Сибири, сегодня это уже не новость и для Москвы. Затем продавали колхозно-совхозному начальству. Но часть рабов покупали у них те же кавказцы, которые в сезон слетались на строительство очередных объектов социализма. Председатели колхозов по миновании надобности бичей сдавали в милицию или попросту выгоняли. Кавказцы иной раз поступали иначе…

Приходилось слышать рассказы о публичных сжиганиях несчастных бродяг. Делалось это так. В один из погожих дней бабьего лета заранее выбранную жертву брали под белы руки, мыли, поили коньяком. Затем устраивали групповое гомосексуальное изнасилование. Потом бичу укутывали голову и руки тряпьем и голым опускали в теплое смоляное варево. Искупав, посыпали – кто говорит солью, но большинство утверждает, что слюдяной крошкой – ее в Сибири использовали для лучшей теплоизоляции и придания блеска штукатурке. Пропаренного в мазуте человека засовывали в стакан, составленный из заполненных бензином тракторных покрышек. Все это тут же поджигали. Бич горел, искрился слюдой, пузырился, орал всеми криками земли-матушки. Спастись не было никакой возможности. Кавказцы при этом приходили в неистовство. Пели песни, танцевали, сбрасывали с себя одежду.

Впрочем, и в центральной России можно было услышать не менее дикие истории. В лесах находили истлевшие, привязанные к деревьям трупы. Со следами пыток и изощренного глумления. Известны случаи, когда бомжей травили собаками, да не просто так, а с целью этих самых собак натаскать на двуногую дичь. Наверно, веселое это было зрелище. Женщин-бродяжек насиловали деревнями, бригадами, ротами. Устраивали состязания, ставя в конце «полосы препятствий» бутылку водки. Бомж должен был пролезть сквозь узкие, измазанные дерьмом трубы, перелезать через утыканные гвоздями заборы, ползти через коровий помет, карабкаться по столбам. Организовывали бои между бомжихами. Для этого выбиралось самое грязное и смердящее место в округе.

Серьезного размаха в те времена подобные забавы приобрести никак не могли. Бичей, бомжей, бродяг было сравнительно немного. Действовала против них статья, так что милиции надо было выполнять план по отлову чуждого элемента. К тому же рабочие руки – – неважно какие – требовались повсеместно: пойманные бомжи шли в дело… При известных обстоятельствах бомж мог и права покачать.

Всеобщее обомжествление России привело к тому, что тлевший у некоторой части наших соотечественников садистский спрос наконец нашел свое предложение…

На вокзале пришлось наблюдать такую сценку. В углу сидел бомж и, выставив напоказ костыли, коротал время в ожидании очередной подачки. В другом конце небольшого зала о чем-то шушукалась группа мальчишек. От нее отделился аккуратненький такой паренек, подошел к бомжу, ни слова не говоря, вытащил баллончик со слезоточивым газом и пшикнул в лицо человека… Бомж закашлялся, лицо его сделалось красным, изо рта полезла серая пена. Схватился рукой за лицо, начал кататься по полу, переходя с рычания на вой, потом наоборот. Подростки весело, по-пионерски заржали.

Появившийся милиционер лениво прогнал ребятишек и пнул ногой бомжа: «Не ори! Подумаешь, обидели его…» Но бомж все никак не мог уняться. Ему было откровенно плохо. Тогда милиционер привел еще двух бомжей, велел им взять своего коллегу и отволочь куда-нибудь подальше, «чтобы только не видеть эту рожу и не слышать».

Так что социологам, психологам и прочим доброхотам спорить не о чем. Эта сценка – точнейшая иллюстрация проблемы бомжизма в России. Они суть рабы. Их жизнь – вне закона. Они не нужны ни государству, ни обществу. Все эти разговоры о милосердии и призрении – хуже, чем маниловщина. Скорее, спекуляция и выпендреж. Этакий псевдоинтеллигентный обман и себя, и прочих. Исчезни они, о них пожалеют разве что кавказцы, которые умыкали бездомных к себе – на каторжные, подневольные работы. Остальные вздохнут с немалым облегчением: «Вот и славно, некому теперь будет гадить в подъездах».

Однако есть у нас и рачительные людишки, с умом острым, предприимчивым и абсолютно безнравственным. В их деловом восприятии бездомные и бесправные – тот самый человеческий материал, с которым надо научиться плодотворно и целенаправленно работать. Чего стоит одно только предположение, что бомжи в наше время стали использоваться для получения нужных органов. Но это трудоемкое занятие. А вот для распространения и транспортировки наркотиков – ту и предполагать нечего. Само собой, бомжи – это бесплатная рабочая сила. Их загоняют в тайгу, на тайные прииски, в горы – на тайные опийные делянки. Только не надо полагать, что нынешний бомж это обязательно спившийся, опустившийся человек примерно сорокалетнего возраста. Помолодел российский бродяга: Даже сильно помолодел. Семнадцатилетний пацан и пятнадцатилетняя девчонка – не редкость. Попадаются и сильные мужики, не лишенные обаяния женщины. Словом, есть выбор…

Вот и приехал из Приморья знакомый юрист, приехав, рассказал. Местная мафия – понятно, не вся, какая-то особая ее часть – получила новое развлечение. Охоту. На человека. Видно, кто-то из тамошних фантазеров-романтиков насмотрелся американских триллеров и решил сказку сделать былью.

Итак, тайга. В ней обозначается территория. На территорию выпускается заранее отловленный бомж – из тех, кто покрепче и помоложе. Говорят ему так: ежели за такое-то время тебя не найдут, получишь выпивку, хоть залейся, денег и свободу, ну а если найдут, то – извини…

Убежать нельзя. Пустят собак по следу. Собаки и разорвут в случае чего. Да и к кому – куда бежать. Людей привозят из городов – они в тайге младенцы. Дают бомжу оглядеться, уйти подальше от места высадки. Потом запускают охотников. Дорогое удовольствие, но любители находятся и деньги нужные платят. За экзотику, надо полагать.

Восточные и кавказские крестные отцы заказывают в российских весях русских девочек и мальчиков для своих тайных нужд. Что происходит с этими девочками и мальчиками – лучше не думать.

На бомжах «отмороженные» учатся убивать, привыкают к большой крови, проверяют себя и других на предмет киллерской стойкости – ну, вроде как Тимур с его командой тренировал свою волю. Довелось встретить одного уцелевшего после этих тренировок человека. Дело было на Урале. Бомжи грелись у теплотрассы. В понятной дали от милиции и прочих органов. Подъехал грузовик. Сказали, что нужно разгрузить какой-то вагон с дефицитом, обещали выпивку и неожиданно щедрое вознаграждение. Бомжи радостно загрузились в машину. Но привезли их не на станцию, а на какую-то лесную поляну. Приказали выйти. Вышли. Грузовик сдал в сторону. И тут же из кустов раздались выстрелы. Бомж увидел парней в коже с бритыми, как положено, затылками. Он успел убежать, надо полагать, его не заметили. Спасшийся посчитал, что стал жертвой какой-то фашистской организации, говорил о свастиках на рукавах. Он долго блуждал в незнакомом лесу, но в конце концов вышел к деревне, там ему помогли добраться до города, но он уехал еще дальше, опасаясь, что его, оставшегося в живых, будут искать.

Рассказывают совсем уж невообразимое. Вроде бы скучающая без острых ощущений братва отлавливает двух или нескольких бомжей. Загоняет их в бункер и заставляет бороться не на жизнь, а на смерть: бить, душить, грызть, рвать, пока один из гладиаторов не отдаст Богу душу. Оставшегося в живых поят водкой, а потом зарывают в лесу вместе с проигравшим. Иногда устраивают дуэли. Бомжам вручают по пистолету с одним или двумя патронами. Определяют дистанцию и так далее. С тем же результатом. Заключаются пари. Жизнь бьет ключом. Смерть, впрочем, тоже. Особую пикантность представляют женские гладиаторские бои. Тут уж фантазии нет предела. Сплошной полет.

Развлекаются с бомжами и сатанисты. А их сейчас у нас развелось изрядное количество – насмотрелись фильмов, прониклись кинематографическим бредом. Сатанисты никак не могут обойтись без человеческих жертв. Кто для этого больше всего подходит? А главное: кого можно безопаснее (вот ключевое слово) всего насильственно лишить жизни? Тех, о ком никто не печется. О ком никакой колокол не звонит. Ни в одном отделении милиции. Есть даже нечто вроде теории: дескать, уничтожая бродяг, мы способствуем здоровью нации. Гуманизм, словом. Вот уж кто пытает бомжей – сладострастно и с вывертами: дьявол повелел. Вот и находят женщин со вспоротыми животами, мужчин без половых органов. А сколько ненайденных?

А уж если провинится бездомный, то начинается самосуд. А он в России таков, что никакому Данте в самом его страшном сне не пригрезится. И вины-то может не оказаться. Подозрения вполне достаточней. Нет тогда пределов жестокости. В деревнях заподозренных бродяг рвут на части тракторами. Бывает, что рвут и просто так, из интереса – чтобы только посмотреть, как оно выходит. Сажают на муравейники, да еще в зад вставляют трубку, чтобы насекомые выедали человека изнутри. Нет, это не наше с вами прошлое, это, увы, и настоящее тоже. При таком подходе закапывание живым в землю чуть ли не благом покажется. Водку на шевелящемся холмике распивают.

Бомжи, бичи, маргиналы, кто спорит, народ неприятный. Если разобраться, то ничего в них хорошего нет. И не стоит сюсюкать по поводу того, что все они сугубо несчастные люди, что злое общество изгнало их, отторгло. А они, дескать, в этом не виноваты. Да, общество злое. Да, отторгло. Хотя можно с такой же уверенностью и переиначить: сами они отторгли общество и многие чтимые его ценности. Несмотря на уверения некоторых восторженных журналистов, философов среди этой публики днем с огнем не сыскать. Зато жуликов – сколько хочешь.

Ладно. Проблема эта в настоящее время на все сто процентов тупиковая. Потому и обсуждать ее безнравственно. Потому что не изменить нам страну – вот так, сразу.

Укореняется в России идея: есть люди, а есть бомжи. Есть те, которых убивать так просто нельзя, надо это как-то мотивировать, а потом и отвечать за душегубство. Но есть и те, чья смерть ничего не значит. Ни для кого. Ни для убийцы, ни для общества. Ни для государства.

Это все нечто вроде самогеноцида. Откуда берутся; бомжи? Ну-ка? Паскуда-политика завела Россию в такую ситуацию, когда бездомным, беспаспортным, нищим может в одночасье стать любой ее гражданин.

И будет он сидеть пьяненький под забором. И появятся незаметно люди с телекамерой. И кто-то плеснет бензину. И чиркнет спичкой. И получится фильм, который затем будет продаваться любителям острых ощущений. Рынок!

(А. Петров. //Версия-плюс. – 1996. – №15/27)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.