Кремль. Красная площадь

Кремль. Красная площадь

Кремль не только историческое ядро столицы, но и ее символ, шире — символ России. К кремлевскому времени, которое отбивают часы Спасской башни, прислушивается мир.

И в старое допетровское время Кремль был средоточием русской государственности, тут жили цари и правили в белокаменных палатах свое державное дело с боярской Думой.

Петр основал Петербург на плоских невских берегах и перенес туда столицу, но коронование русских государей по-прежнему свершалось в Москве, в Успенском соборе, тем отдавалась дань великой заслуге Москвы — собирательницы земли Русской.

Москва началась кремлем. Как обнесли деревянным тыном кучу строений у впадения речки Неглинной в реку Москву, так и возник город, и название он принял от реки, уже имевшей имя. А что значит «Москва», никто до сих пор не знает. Зато доподлинно известно, что долгое время Москва вся помещалась в кремле, а потом вышагнула за стены и стала обрастать ремесленными и прочими слободами.

Огородил же свою усадьбу князь Юрий Долгорукий и в 1147 году пригласил в гости князя новгород-северского на «обед силен» — с этого первого письменного упоминания о Москве повелся отсчет ее исторической жизни. И была та Москва много меньше нынешнего Кремля. Потомок Юрия князь Иван Калита (калита — это поясной мешок для денег) заменил истлевшую городьбу новой, дубовой, охватив ею куда большую площадь. Тогда-то и возникло само слово «кремль», о происхождении которого до сих пор спорят. Убедительнее других, на мой взгляд, версия филолога Кубарева: «кремль» происходит от греческого «кремн» — крутая гора над оврагом.

Калита правил во времена монголо-татарского ига. Человек ловкий и умелый, он вошел в такое доверие к хану Золотой Орды, что стал собирателем дани со всех русских князей. Немалая часть прилипала к ладоням московского князя. На эти деньги он прикупал земли и строил.

Портрет Ивана III. Гравюра. XVI в.

При Иване III (I440–1505) сложилось территориальное ядро единого Русского государства, было свергнуто монголо-татарское иго, развернулось большое строительство в Москве.

Ап. Васнецов. Московский Кремль при Иване Калите, Бумага, акварель. 1921 г.

При Иване I Калите (? — 1340) сложился ансамбль основных построек Кремля, который позднее разрастался и перестраивался, появились первые каменные храмы, определившие состав ансамбля Соборной площади.

Первые приземистые, неуклюжие каменные церкви в Кремле были построены Иваном Даниловичем Калитой, и носили они те же названия, что и заменившие их впоследствии великолепные храмы: Успенский, Архангельский, Благовещенский.

В 1366 году митрополит Алексий, предчувствуя большую распрю с литовским князем Ольгердом, благословил спешную постройку каменных стен вокруг Кремля, тем паче что дубовые, воздвигнутые Калитой, сильно пострадали во время огромного пожара. Полтора года из подмосковной Мячниковской каменоломни возили камень, и уже в 1368 году постройка была завершена. Стены эти были из белого камня, отсюда и пошло — Москва белокаменная. Вот так строили наши далекие предки. Для сравнения вспомним, что ремонт и реконструкция старого здания МХАТа потребовали десяти лет.

Едва поднялись стены, как их сразу испробовали на прочность. Три дня стоял под Кремлем опытный воитель князь Ольгерд и, не взяв крепости, отступил. Через два года он повторил нападение, и столь же неудачно, после чего сам запросил мира.

Академик Забелин, самый крупный историк Москвы, говорил, что постройка каменных стен имела большое психологическое значение, свидетельствуя о силе и богатстве строителей; стены подняли, возвысили у москвичей чувство независимости и стойкости в борьбе с врагами, укрепили веру в непобедимую силу Москвы и ее дела, породили естественное ощущение твердой опоры и безопасности, когда кругом были нескончаемые вражда и усобицы.

Ап. Васнецов. Московский Кремль при Иване III. Фрагмент. Бумага, акварель. 1921 г.

К кон. XV в. Москва становится столицей создающегося единого Русского государства. Эта перемена отражается на всем облике города — перестройка Кремля придает ему величавый вид.

Лишь раз стены не спасли москвичей — во время нападения хана Тохтамыша. Но не штурмом одолела их рать, а коварством, найдя предателя в русском стане.

Самый значительный период становления Московского Кремля приходится на княжение Ивана III, первого из великих князей назвавшего себя государем. У него были для этого основания: он покончил с ордынским игом и заложил основу могучему, независимому Русскому государству, установившему равные отношения с Западной Европой. В сознании своего достоинства Иван повелел величать себя Иоанном, и титул его звучал торжественно и пышно: «Мы, Иоанн, Божию милостью государь всея Руси и великий князь Владимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Угорский, и Вятский, и Пермский, и Болгарский и иных». Не тщеславие двигало этим умным, терпеливым и неуклонным в достижении больших целей государем — надо было заставить уважать Москву, ставшую Третьим Римом после падения Второго Рима — Византии, захваченной турками.

Конечно, Ивана III не устраивал старый, обветшалый, с осыпавшимися стенами Кремль, приземистые церковки, бедный, обшарпанный дворец и неопрятные деревянные службы. Он решил дать Кремлю иное обличье и начать с возведения нового Успенского собора. Для сего дела призвали двух доморощенных умельцев — Василия Ермолина и Ивана Голову. Но вскоре они рассорились, и строительство продолжал один Голова с помощью своего отца Владимира Ховрина. Когда церковь уже обозначилась — «чудна вельми и превысока зело» — и оставалось замкнуть своды, стены рухнули.

Московские патриоты объяснили несчастье землетрясением, но вызванные из Пскова мастера установили, что причина в извести, которая «жидко растворялась и была не клеевита».

Вот так. Хотелось возвести торжественный храм своими силами, но в который раз подвело отсутствие знаний и «расчета сил» — лесковское выражение — у отечественных мастеров. Вот и гениальный Левша так ловко подковал аглицкую блоху, причем на глаз, без мелкоскопа, что она не смогла больше прыгать и «дансе танцевать».

Иван III пригласил группу фряжских (итальянских) мастеров со знаменитым Аристотелем Фьораванти, работавшим в Венеции. Именем греческого мыслителя назвали Фьораванти за его искусство и многосторонние познания.

Аристотель, подобно псковским знатокам, весьма одобрил кладку рухнувшей постройки, но, помимо плохого раствора, узрел и другую причину неудачи: нельзя такой храм строить из мягкого камня, тут нужен кирпич. Поскольку ему ставили условием воздвигнуть храм, схожий с Владимирским собором, он съездил посмотреть его, пришел в неописуемый восторг, но предложил свое, во многом самостоятельное решение. Он хотел поставить храм еще величественнее.

А. Фьораванти. Собор Успения Божией Матери на Соборной площади. 1475–1479 гг. Фото 1970-х гг.

Построен по указу Ивана III. «Первая церковь камена на Москве на площади» стала для своего времени лучшей в городе. В соборе — усыпальница московских митрополитов и патриархов.

Глину брали под Андрониевым монастырем, там же и кирпичный завод учредили. Подготовив все для постройки, Аристотель в первый год вывел стены из земли, на другой год подвел их под кивоты, на третий — здание было достроено до подсводной части. Через четыре года Успенский собор стоял во всей красе. «И была та церковь, — пишет летописец, — чудна вельми величеством и высотою, и светлостью, и звонностью, и пространством».

Фрагменты архитектурной отделки Грановитой палаты в Кремле. Фото 1994 г.

Грановитая палата — одно из древнейших гражданских зданий Москвы. Названа по восточному фасаду, отделанному граненым каменным рустом. Собственно Грановитая палата — парадный приемный зал великокняжеского дворца на втором этаже.

М. Фрязин, П. А. Солари. Грановитая палата. 1487–1491 гг. Фото 1994 г.

Слева к Грановитой палате примыкает вновь восстановленное белокаменное Красное крыльцо. В торжественные минуты вокруг Красного крыльца, на ступенях лестницы, подводящей к входу в Святые сени, собирались московские вельможи.

Через восемь лет после завершения постройки Успенского собора великий князь повелел Марку Фрязину поставить палаты для торжественных приемов и дворцовых церемоний. Так возникла Грановитая палата, которой мы любуемся и в наши дни.

А там замахнулись и на большой дворец каменный. Его построил Алевиз-медиоланец, то есть миланец.

От этой постройки остались три нижних этажа Теремного дворца.

Но я забежал вперед, ибо куда раньше было начато обновление стен и самого Кремля. Историк Забелин — мы еще не раз будем обращаться к нему — писал: «Старые стены, значительно обветшавшие и от времени, и от многих пожаров, теперь уже не удовлетворяли новым требованиям и могуществу государственного гнезда, каким являлся этот ветхий Кремль. А величественный собор Успенский и здесь как бы указывал на необходимость окружить его достойным венком новых сооружений».

Другой историк, С. А. Князьков, дал сжатую и четкую картину строительства кремлевского оборонительного пояса: «Сооружение до сих пор существующих стен Кремля началось в 1485 г., когда 19 июля мастер Антон-фрязин на месте старых Чешковых ворот заложил новые; под этими воротами он устроил тайник, тайный подземный ход к реке, чтобы дать гарнизону возможность в случае тесной осады добывать себе воду. Впоследствии эти ворота — по тайнику — получили название Тайницких. В 1487 г. Марко-фрязин построил наугольную башню вниз по Москве-реке, названную Беклемишевской, по двору боярина Беклемишева, стоявшего возле нее. В следующем году Антон Фрязин строит наугольную башню вверху течения реки, названную Свибловской, тоже по двору боярина Свиблова. Зимой 1490 г. приехали в Москву по вызову великого князя из Милана мастера крепостного строения Петр-Антоний (Пьетро Антонио Солари. — Ю. Н.) и Зам-Антоний. В течение первого года своего пребывания в Москве Петр-Антоний построил две башни, или стрельницы, со стеной — одну у Боровицких ворот, а другую под Константино-Еленинскими воротами, называвшимися Нижними, потому что находились внизу Кремлевского холма. В 1491 г. Петр-Антоний-медиоланец и Марк-венецианец (Марк Фрязин. — Ю. Н.) строят Фроловские, ныне Спасские, и Никольские ворота… тогда же начали постройку стены между Спасскими и Никольскими воротами. Общий архитектурный характер всех этих проездных и глухих наугольных башен не оставляет сомнений, откуда мастера-строители брали образцы для своих построек. Кто бывал в Милане, не может не подметить близкого архитектурного родства стен и башен замка Сфорца с укреплением Московского Кремля».

П. А. Солари. Спасская башня. 1491 г.; шатер 1624–1625 гг. зодчих Б. Огурцова, X. Головея. Фото кон. 1930-х гг.

У Московского Кремля двадцать башен, но главными его воротами стала Спасская. Название башня получила от помещенной в 1658 г. над ее входом иконы Спаса Нерукотворного.

Я бывал в Милане неоднократно и могу подтвердить истинность этих слов.

Всего при Иване III было построено восемнадцать башен. В дальнейшем прибавились еще две: отводная Кутафья, удивительно красивое строение, ныне находящееся в угрожаемом положении «по причине» метро, и маленькая Царская на самой кремлевской стене между Спасской и Набатной башнями.

А. Фрязин. Троицкая башня. 1495–1499 гг.; шатер кон. XVII в. Фото 1970-х гг.

Названа в 1658 г. по Троицкому подворью в Кремле. Ранее башня именовалась Ризоположенской, Знаменской, Каретной.

Алевиз Фрязин проложил ров со стороны Красной площади, пустили воду из Неглинной, и Кремль стал островом.

Вид на Троицкие ворота Кремля и Кутафью башню, Фотография Дюрана. XIX в.

К воротам ведет Троицкий мост (1516 г.; арх. А. Фрязин), въезд на который прикрывает Кутафья башня (нач. XVI в.), предназначенная для защиты моста через реку Неглинная.

Надо сказать, что участие итальянцев в отстраивании России стало с тех пор традиционным: и в XVIII, и в начале XIX века талантливые итальянские зодчие много строили в Петербурге, Москве, Киеве. Достаточно назвать имена Растрелли, Трезини, Ринальди, Кваренги, Жилярди, Росси. Как и давние предки их Аристотель Фьораванти, Петр Фрязин, Алевиз, они не были гастролерами на русской земле, а проросли в нее корнями, прониклись ее духом, обогатив свое искусство русской традицией.

А. Фрязин (Новый). Собор Архистратига Михаила на Соборной площади. 1505–1508 гг. Фото 1970-х гг.

Великокняжеская и царская усыпальница. В облике храма чувствуется влияние венецианской архитектуры. Среди икон наибольшую художественную ценность представляет икона Архангела Михаила с деяниями (кон. XIV — нач. XV в.).

В свою очередь и русские строители много почерпнули у итальянцев, прежде всего — строить не на глаз, а пользоваться кружалом (циркулем) и линейкой. Дивный Благовещенский собор — доказательство зрелости и умения наших отечественных мастеров.

Иван III умер, немного не дожив до завершения строительства Архангельского собора, ставшего усыпальницей русских царей. Устроителя Третьего Рима положили в еще не достроенном соборе.

При его сыне Василии III строительство в Кремле продолжалось. Архитектор Бон Фрязин возвел одно из самых замечательных и любимых москвичами сооружений — колокольню Ивана Великого.

Бон Фрязин. Церковь Иоанна Лествичника, «что под колоколами в Кремле, в нижнем этаже колокольни, которая по этой церкви называется Иваном Великим». 1505–1508 гг.; надстроена в 1600 г. П. Малый. Звонница (Петроковская). 1532–1543 гг. В 1624 г. к ней пристроена Филаретовская звонница; зодчий Б. Огурцов. Фото 1970-х гг.

В звоннице, примыкающей к телу Ивана Великого и построенной Петроком Малым, находились главные колокола, во второй, Филаретовой, — звоны помельче. Мощный, глуховатый, низкий гуд большого колокола Ивана будил все остальные сорок сороков Москвы.

Следующее большое строительство в Кремле было предпринято при Петре Великом. Петр не любил Кремля, связанного для него с тяжелыми впечатлениями детства — стрелецкими бунтами, убийством его родичей, но все же затеял там строить Арсенал, поручив это дело русскому мастеру Иванову и саксонцу Конраду под общим наблюдением художников Салтанова и Чоглокова. Но поскольку царь был равнодушен к этому строительству и строго за него не спрашивал, отвлеченный другими делами и своей Северной Пальмирой, работы велись кое-как, нынешними темпами, и растянулись более чем на тридцать лет.

Завершал их знаменитый зодчий князь Ухтомский, начальник московской архитектурной команды, уже в царствование Анны Иоанновны.

Здание сочетает изящество с монументальностью, чудесно чередование парных окон и гладких проемов меж ними.

На Арсенальной площади эсер-боевик Каляев взорвал самодельной бомбой генерал-губернатора Москвы, великого князя Сергея Александровича.

Эпоха Екатерины II украсила Кремль одним из красивейших и значительнейших по исторической судьбе зданий, которое долго называли Сенатом. Здесь действительно находились два его департамента. Матвею Казакову пришлось решать сложнейшую задачу: встроить здание в пустое пространство в форме неправильного треугольника, образованное другими кремлевскими зданиями. Само по себе это не так уж трудно для такого мастера, но ведь здание должно быть достойным кремлевского ансамбля, и, чтобы не чувствовалось втискивающего насилия, Казаков решил задачу с присущим ему блеском. Сенат стал одним из украшений Кремля, даже требовательные современники называли его «мастерским произведением вкуса и изящества».

Ф. Алексеев. Вид на Большой Каменный мост и Московский Кремль. Холст, масло. Нач. XIX в.

В 1643 г. через Москву-реку начали строить мост, который в отличие от малых назвали Большим Каменным. Его сооружение завершилось при Петре I. В 1859 г. мост заменяется трехпролетным металлическим. Современный мост возведен в 1930-е гг.

В екатерининские дни над Кремлем нависла грозная опасность. Императрица решила кардинально перестроить Кремль и поручила это гениальному и безудержному Василию Баженову. Проект его был грандиозен, предерзостен, невероятно талантлив и ужасен, ибо уничтожал исторически сложившийся ансамбль Кремля. Вместо стен, служивших оградой дворцам и храмам, и всех башен Баженов спроектировал сплошной ряд зданий и как бы стер с московского неба дивный силуэт Кремля. Расчищая место для строительства, снесли много прекрасной старины: Кирилловское и Крутицкое подворья, все здания коллегий. Была произведена в присутствии императрицы торжественная закладка дворца, взволновавшая всю Европу. Считалось, что Россия истощена в изнурительной войне с Турцией, а императрица выбрасывает двадцать миллионов рублей на свою роскошную прихоть.

Екатерина достигла своей цели: припугнула недругов, благополучно закончила войну, а баженовский проект — кому он нужен? О Кремле и думать забыли. Трагедия для художника и спасение древней памяти.

К. Тон, при участии Ф. Рихтера, Н. Чичагова, П. Герасимова, В. Бакарева и др. Большой Кремлевский дворец. 1839–1849 гг. Фото 1994 г.

Фасад спроектирован в русско-византийском стиле. Парадные залы имеют названия русских орденов, что отразилось в их архитектурном декоре. Дворец был московской резиденцией российских императоров.

Деревянный макет баженовского Кремля можно увидеть в Музее архитектуры в Донском монастыре.

Последним перед революцией масштабным строительством в Кремле явилось возведение Константином Тоном середине XIX века Большого Кремлевского дворца на месте старого дворца Растрелли. В свое время это вызвало шумное неудовольствие москвичей. Тона не любили за сухость и холодность, за псевдорусский характер его построек. Эти же качества обеспечивали ему стойкое благоволение Николая I.

М. Посохин, А. Мндоянц, Е. Стамо, П. Штеллер и др. Кремлевский дворец съездов. 1959–1961 гг. Фрагмент. Фото 1994 г.

Используется для проведения важных общественных и международных мероприятий, а также для театрально-зрелищных представлений.

Будем справедливы: Тон стремился восстановить в новом блеске древнее русское зодчество, увести нашу архитектуру от слепого подражания западноевропейским образцам. И за это заслуживает благодарности. Другое дело, что он не был готов к осуществлению такой задачи. Изучение древнерусского зодчества только начиналось, и ему просто не хватало знаний. А произвольные измышления не всегда ловко сочетались с истинными мотивами древней архитектуры. Но Тон умел хорошо ставить свои здания. Как великолепно стоял храм Христа Спасителя!

И. Моторин, М. Моторин. Царь-колокол. 1733–1735 гг. Фото 1970-х гг.

Отлит из бронзы в Кремле, украшен рельефами, портретами и надписями. Во время пожара 1737 г. от колокола откололся кусок массой 11,5 т. В 1836 г. царь-колокол был установлен на каменный постамент недалеко от церкви Иоанна Лествичника.

И Большой Кремлевский дворец добирает величия вознесенностью над Москвой-рекой, и нельзя представить себе Кремля без него.

Многие считают, что Михаил Посохин первым посягнул на кремлевскую старину, встроив сюда Дворец съездов. Это вызвало не меньше нареканий, чем дерзость Тона, произносилось даже слово «кощунство».

Между тем на исходе двадцатых — в начале тридцатых годов XX века Иван Рерберг возвел на Ивановской площади, на месте Чудова и Вознесенского монастырей, большое здание с колоннами. Возможно, к этому отнеслись спокойно, поскольку здание Рерберга стилизовано под классицизм и не беспокоит глаза. А творение Посохина являет сугубо современные формы.

Должен признаться, сам я не выработал к нему однозначного отношения.

Если отвлечься от Кремля, то Дворец съездов, наверное, самая удачная работа Михаила Посохина. Впрочем, тут вообще все не просто. Вспомним, что еще в XV веке москвичи возмущались дерзновенным покушением Ивана III на московскую старину. Ведь наши далекие предки не ощущали своей древности, они были столь же современны в своих днях, как мы на исходе двадцатого столетия исполнены пиетета к старине и гнева против ее разрушителей. И Петр покусился на Кремль, построив Арсенал. При Екатерине были снесены последний боярский дом — Шереметева, Крутицкое подворье, и Матвей Казаков возвел здание Сената. При «ревнителе казенного благополучия Валуеве», как презрительно называют его историки, было снесено здание государева дворца, Троицкое подворье, «цареборисов» дворец, Сретенский собор, чтобы было где размахнуться Тону. Выходит, и в доброе старое время не очень-то тряслись над стариной и не считалось преступлением подновлять кремлевский ансамбль. А ведь мы не в претензии. Глядишь, лет через сто и Дворец съездов будет казаться столь же естественной и необходимой частью Кремля, как творения Казакова и Тона.

Кремль — не создание единой воли, раз и навсегда определившей его форму, и этим резко отличается от Миланского дворца. Каждая эпоха накладывала на него свой отпечаток, в нем достойно представлены разные периоды русской жизни. Тем и ценен этот единственный в своем роде ансамбль, что он являет собой не окаменелость, а подвижный образ времени: от Успенского собора, утвердившего значение Москвы как первого града на Руси, до Дворца съездов, в чьих прочных ребрах — идея нового времени.

А. Чохов. Царь-пушка. 1586 г.; декоративный лафет 1835 г. Фото 1970-х гг.

Отлита из бронзы на Пушечном дворе. Находилась в Китай-городе и предназначалась для обороны переправы через реку Москва. Установлена близ церкви Двенадцати апостолов в Кремле.

Все сказанное справедливо, но живое чувство не дает заговорить себе зубы. И когда ходишь по Кремлю, то стараешься не глядеть в сторону посохинского творения.

Не стану касаться необъятной темы кремлевских сокровищ, собранных в Оружейной палате, но коротко скажу о двух дивах: царе-колоколе, не издавшем ни единого звона, и царе-пушке, ни разу не выстрелившей. Эти бесплодные великаны как-то странно ассоциируют с крошечной аглицкой блошкой, которую подковал Левша, отчего она прыгать перестала. Тут русский гений подвела малость предмета, там — громадность. Колокол был отлит отцом и сыном Моториными в 1733–1735 годах, но когда его собрались поднять на Ивановскую колокольню, случился пожар. Огонь истребил подмостки, на которых лежал колокол, он рухнул на землю, и при падении от него отбился край. Существует и другая версия, что он лопнул от жара. Лишь через сто лет Монферран, создатель Исаакиевского собора, поднял инвалида и поставил на гранитный пьедестал.

Колокол украшен искусным фризом с изображением святых и царей.

Барма и Постник. Собор Покрова Божией Матери, что на Рву (храм Василия Блаженного). 1555–1561 гг. Фото 1980-х гг.

Возведен на краю Боровицкого холма в честь взятия Казани. В 1588 г. к ранее построенным девяти церквам добавляется десятая — над могилой юродивого Василия Блаженного. Декоративное убранство храма, как и купола, которые мы видим сегодня, появились в XVII в.

Царь-пушка была отлита в 1586 году литейным мастером Андреем Чоховым. Не знаешь, чему больше удивляться — величине орудия или замечательным барельефным изображениям, ее украшающим. Стрелять из пушки даже не пытались. Название пушки объясняют кто величиной, кто портретом царя Федора Иоанновича на дульной части. Миролюбивое орудие вполне отвечает кроткому нраву богобоязненного царя.

Вид Красной площади. Литография Ж. Арну. Сер. XIX в.

После пожара 1812 г. на площади строятся торговые ряды. Их центр составляет портик из восьми дорических колонн с куполом над фронтоном. В 1818 г. точно против портика в середине площади устанавливается памятник Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому, символизирующий верность России (скульп. И. Мартос; 1804–1818 гг.). Это был первый гражданский памятник в Москве.

Соединив Красную площадь с Кремлем, я допустил некоторую натяжку: территориально Красная площадь входит в Китай-город. А когда-то принадлежала ему и своей сутью торжища. Тут находилась самая большая ручная торговля в городе. Причем торговля эта все время стремилась осесть, и на площади высыпали, как грибы после дождя, бесчисленные лавки. Однажды торговля яблоками так распространилась, что стала застить Василия Блаженного. Очередной царев указ согнал лавочников прочь, расчистив место для легкой лоточной торговли.

Конечно, площадь и прежде служила не только торговым целям, здесь происходили торжественные шествия, цари являлись народу, который не всегда безмолвствовал, с Лобного места объявлялись царские указы, здесь же вспыхивали бунты, здесь же и завершались печально. Помните знаменитое полотно Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни» — как щемяще отсвечивает пламя зажатой в руке свечи на белом полотне рубашек смертников!

А. Померанцев. Здание Верхних торговых рядов. 1889–1893 гг. Фото 1994 г.

Использовав декоративные элементы древнерусского зодчества, автор органично вписал новый объем в ансамбль Красной площади. Металлические перекрытия стеклянных потолков пассажей являлись уникальными для своего времени (инж. В. Шухов).

На Красной площади стоит величайший памятник древнего московского зодчества — Покровский собор, более известный под именем Василия Блаженного. Легенда утверждает, что, наградив строителей, царь велел их ослепить, чтобы они никогда больше не сделали подобного чуда. При всем соответствии с характером Ивана Грозного это лишь метафорическое выражение восторга: и Барма, и Постник продолжали работать, но второго такого озарения у них не было.

Любопытно, что обновитель архитектурных форм, наш современник Ле Корбюзье, восторгаясь храмом, сравнил его… с горой овощей. Его поражал невероятный замысел зодчих, создавших несказанную красоту из хаотического нагромождения архитектурных элементов и ярчайших красок, нарушившего все каноны зодчества.

В. Шервуд. Здание Исторического музея. 1875–1881 гг. Фрагмент фасада. Фото 1994 г.

Спроектировано в русском стиле. Музей был открыт в 1883 г., а основан в 1872 г. по инициативе историков И. Забелина и А. Уварова для «собирания и хранения памятников старины, отражающих историю всех народов Российской империи».

Увы, Ле Корбюзье не проглянул сути храма. И в этом он не одинок: с чем только не сравнивали и в чем только не обвиняли это создание русского гения, даже в магометанстве! А Василий Блаженный выражает истинно русскую соборную (сборную) идею. Строители «различными образы и многими переводы» поставили на одном основании девять престолов. Немецкий путешественник XIX века Блазиус оказался куда проницательнее творца архитектурного конструктивизма, сравнив храм с растением. Посмотрите на Василия в сумерках, вы увидите старую матерую ель в окружении елочек поменьше. Природа всегда влияет на зодчество, а разве можно помыслить Русь без леса?

Лобное место имело наибольшее значение для московского населения в допетровское время. К нему направлялся из Кремля крестный ход; во время хождения «на осляти», когда царь вел в поводу осла, на котором восседал патриарх, «святитель подымался на Лобное место и раздавал освященные вербы царю и боярам». Отсюда пошел обычай вербного гулянья на Красной площади, один из самых любимых москвичами весенних праздников. Возле Лобного места валялся обезображенный труп Лжедмитрия I с маской, дудкой и волынкой — так черный юмор наших предков заклеймил зловеще-шутейную авантюру Гришки Отрепьева.

В 1612 году через Красную площадь въехали в Кремль во главе войска и народного ополчения Минин и Пожарский, освободившие Россию и ее столицу от иноземных захватчиков. Всем известен памятник Ивана Мартоса: нижегородский мещанин Козьма Минин призывает к подвигу смелого, закаленного, но несколько вялого воина князя Дмитрия Пожарского.

А как не сказать о кремлевском времени! Часы в веках не раз меняли местонахождение, прежде чем утвердились окончательно на Спасской башне. Раньше они играли «Коль славен» и «Преображенский марш», а с 1918 года, когда по распоряжению Ленина мастер Беренс исправил пострадавший при обстреле Кремля механизм, часы стали играть «Интернационал». Затем после полночного боя стали передавать Государственный гимн.

Мы упоминали о торговых заботах Красной площади. Неутомимый Китай-город изо всех сил старался превратить ее в торжище, с чем также упорно боролись русские правители. Борьба шла с переменным успехом: то верх брали торгаши, то власть теснила торг. И лишь в последнем десятилетии прошлого века торговля была окончательно упрятана в каменные ряды: Верхние (архитектор Померанцев) и Средние (архитектор Клейн). Обе постройки выдержаны в главенствующем стиле того времени — русском, или теремном, равно как и замыкающее площадь на северо-западе здание Исторического музея. Грандиозный пассаж Верхних рядов и сейчас трудолюбиво несет свою торговую службу под именем Торговый дом ГУМ. Но вершит он свои обороты с улицы Никольской и по проезду Сапунова; со стороны же Красной площади делает вид, будто он музей.

24 июня 1945 года во время Парада Победы вдруг оборвалась музыка и в цепенелой тишине к подножию Мавзолея были сброшены знамена разгромленного вермахта. И первым упал на торговую мостовую личный штандарт Гитлера…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.