«Русские» в Обера

«Русские» в Обера

Город Обера вырос буквально на пустом месте. Вернее, даже пустого места здесь не было, пока его не очистили от густых джунглей эмигранты, попавшие сюда из Европы в начале 30-х годов: поляки, украинцы, немцы, скандинавы, итальянцы, испанцы… Потом сюда какими-то неисповедимыми путями забрели японцы и арабы. Живут они дружно, но своих корней не забывают. На центральной улице в ряд выстроились памятники Николаю Копернику, Шопену, Тарасу Шевченко, генералу Франко… Есть и абстрактные скульптуры, но с четко узнаваемым национальным колоритом: немецким, китайским, японским…

На окраине Обера построили Парк дружбы. Там все общины имеют свои «дома культуры», построенные в легко узнаваемом псевдонациональном стиле. Удивительно, как много стран послали в Аргентину своих представителей. Ладно бы сюда приезжали только из Восточной Европы. Но ведь зачем-то судьба занесла на далекий южный континент «благополучных» немцев, швейцарцев, скандинавов. И арабы как-то сюда проникли.

Внешний вид этих своеобразных «домов культуры» отражает как национальные мотивы, так и финансовое благополучие общины. И ее стремление «пустить пыль в глаза». «Русский дом» – это сруб из толстых бревен, по внешнему виду похожий на что-то среднее между загородной дачей и деревенской церковью. Внутри – небольшой музей: русские национальные костюмы, самовары, деревянные ложки. На стене – фото красавицы. Это Тамара Кристина Сердюк, которая в 1991 г. на общеаргентинском слете эмигрантов стала «Мисс эмигрант», причем именно как русская красавица, хотя один ее дедушка по матери был англичанин Мак Дональд, другой – украинец, и только мать – русская.

В Обера русская православная церковь принадлежит Московской патриархии, но священник отец Виссарион – парагваец, а прихожане хоть и русские по национальности, но в большей своей части уже не русскоязычные, а испаноязычные. А сама церковь внутри больше похожа на католическую, а не православную.

Большинство новых российских эмигрантов приезжает в аргентинскую глубинку к своим родственникам, эмигрировавшим сюда в тридцатые годы. История семьи Давиденко из города Осташкова Тверской области – исключение. Наталья работала в Анапе библиотекарем, и в начале девяностых годов ей в руки попался журнал со статьей о русской общине в Обера. Она написала Зиноне, которая тоже упоминалась в статье. У них завязалась переписка, и вскоре Наталье удалось убедить своего мужа уехать в Аргентину. Когда они сюда приехали, сын Андрей еще несколько лет ходил в школу, муж Владимир работал на бульдозере в джунглях, а она сама, не найдя работы по специальности, решила попробовать себя в бизнесе. Начинала с изготовления на продажу русских пирожков. Аргентинцам они пришлись по вкусу. И бизнес быстро стал развиваться. На заработанные своим трудом деньги они купили киоск, а позднее – и квартиру в доме по соседству. Владимир бросил свою работу и стал помогать жене. Когда Андрей окончил школу, он тоже присоединился к семейному бизнесу. И сейчас они втроем по очереди торгуют в киоске семь дней в неделю с семи часов утра до одиннадцати вечера.

В субботу меня пригласили на «русскую свадьбу». В семь часов вечера все гости собрались у дверей русской православной церкви на церемонию венчания. Когда приехали молодожены – Даниэль и Андре, началась служба.

Священник отец Виссарион по-русски не говорит, хотя по-старославянски он читать научился и молитвы может декламировать, но смысла их не понимает. Так же, как, впрочем, и 99 % гостей. Среди примерно 200 человек с русскими и украинскими фамилиями, тех, кто может хотя бы пару слов сказать по-русски, можно пересчитать по пальцам одной руки.

После завершения церемонии венчания все гости расселись по машинам и поехали на ферму. Там вычистили и празднично украсили амбар, расставили в нем четыре длинных ряда столов со скамейками.

Во время застолья меня не покидало ощущение, что гости разучились не только петь и танцевать по-русски, но даже пить и гулять! Русским эмигрантам в Австралии и Новой Зеландии почему-то лучше удается сохранять язык и культуру, обычаи и национальную кухню, чем нашим соотечественникам в Аргентине. Возможно, это связано не с большей или меньшей степенью патриотичности эмигрантов, а с влиянием тропического климата, в котором вначале отучаешься пить водку и закусывать пельменями, потом учишь названия многих вещей, не имеющих российских аналогов, и так, совершенно незаметно для себя, становишься аргентинцем. Пусть и с русскими корнями.