На голую бабу не позарился

Увлечением Бориса Чертока, как и Королева, вначале была авиация, конкретнее — самолетное оборудование. Но однажды его втянули в проект ракетного перехватчика.

Это был очень необычный проект — на планер ставился ракетный двигатель с запасом горючего на две минуты. За это время перехватчик должен круто взлететь (при обнаружении вражеского бомбардировщика) на высоту до 10 км. Благодаря скорости, превышающей скорость звука, и четырехствольному оружию бомбардировщик легко становился добычей перехватчика. Но горючего после атаки уже не оставалось, и он опускался на свой аэродром в режиме планера. Практически все, что можно, делалось из клееной фанеры — для легкости. Предполагалось клеить эти перехватчики на мебельных фабриках — тысячами. Такая армада могла уничтожить весь воздушный флот врага.

Чертоку предстояла оснастить планер устройствами для наведения на цель и обнаружение своего аэродрома в ночь или непогоду. Задача по тем временам неподъемная — до войны не было ни микроэлектроники, ни интегральных схем с их миниатюрными размерами и весом. Но авторов проекта тогда больше всего волновал еще не существующий ракетный двигатель для планера — достаточно мощный и относительно легкий.

Поэтому вскоре Борис Черток появился в стенах «Института сельскохозяйственного машиностроения» — под этой вывеской скрывался РНИИ. Но это было уже накануне войны…

А потом в Москву привезли из Польши сопло ФАУ-2, потрясшее всех своей мощью. Стало ясно, что немцы ушли далеко вперед. И все специалисты боялись, что наступающие войска Белорусского фронта разрушат уникальный центр Пенемюнде с его бесценным опытом.

В высшие инстанции были многократные обращения по этому поводу, но там тянули до последнего момента и только в мае 45-го решением ГКО в Германию направили группы для изучения и отбора образцов новой военной техники.

Борис Черток получил форму майора, пистолет и командировочное удостоверение, где было написано: «Для выполнения специального задания ГКО». И глупейшую инструкцию — не увлекаться интеллектуальными трофеями, а отбирать в основном станки, технологические линии и тому подобное. Конечно, все это тоже нужно разоренной стране, но ведь такие задачи — не для ученых и конструкторов!

Кому-то из группы, куда входил Черток, пришла в голову — организовать нечто вроде совместного предприятия по сбору интеллектуальных трофеев, куда могли бы стекаться бывшие немецкие специалисты и документация на секретное оружие. Это СП назвали «Институт «Рабе», оно получило печать, фирменные бланки, продовольственную и финансовую помощь советской военной администрации. Начальником института стал Черток.

Вскоре появилась первая находка — в калийных шахтах обнаружили ящик с аппаратурой радиоуправления. Еще раньше нашлись части корпусов, из которых можно собрать полтора десятка ракет, теперь вот стала появляться «начинка».

Потом находки — камеры сгорания, установки для стрельбы и прочее — стали исчисляться вагонами и даже составами.

А для «отлова» специалистов, вспоминает Борис Черток, при институте «Рабе» создали службу разведки, «вооруженную» подарочными часами, ящиками коньяка, сливочного масла и шоколада.

В задачу «разведки» входило — определение местонахождения работников Пенемюнде с помощью агентуры, перехват немецких специалистов — ракетчиков, вплоть до их похищения из американской зоны.

И уже летом 45-го агентура «вышла» на заместителя фон Брауна по электронике и радиоуправлению ракетой. После небольшой обработки он с семьей был доставлен в советскую зону и сразу засел за подготовку отчета о работах в Пенемюнде.

Успех обнадежил «разведку» и решено было похитить самого Вернена фон Брауна. Чтобы пройти через американских пограничников, руководивший похищением «старлей» подарил им часы и единственную бутылку настоящей московской водки. И тем самым сильно перестарался. Растроганные пограничники на радостях отвезли его в покои коменданта.

Потом уже, после неудачной «охоты», старлей рассказывал:

— Вводят меня в большую спальню. На широченной кровати… лежит сам комендант, на второй половине красавица баба, а между ними немецкая овчарка. Видно они завтракали — на столике бутылка и всякая всячина. Он откидывает перину, сгоняет собаку и предлагает мне забраться в постель: «Для русского офицера, соседа по границе, мне ничего не жаль!»

Однако, морально стойкий старлей, на голую бабу не позарился и предаться блуду отказался. Хотя, впоследствии, рассказывая об этом, путался и сбивался. Может комендант обиделся, что вот он, мол, душу нараспашку, а ему туда плюнули, может еще что-то, но даже после последовавших бокалов виски, он отказался поделить «трофей» — фон Брауна — и велел отвезти старлея на границу…

Приехавший потом в «Рабе» Королев долго хохотал, слушая об «охоте» на фон Брауна и в итоге сказал: «Ну и дурак был, что не принял приглашения».

Сам Королев вряд ли отказался бы — после авиации и ракет женщины были его второй страстью. Впрочем, итогом он остался доволен. Фон Браун мог стать сильным и опасным конкурентом…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.