В записную книжку

В записную книжку

Медики считают, что влияние генномодифицированных продуктов на человека станет явным лет через 50 – когда сменится как минимум одно поколение людей, вскормленное трансгенной едой.

P.S.

В марте 2008 года в Ватикане был озвучен список новых смертных грехов. В их числе генная инженерия.

Мы пробыли у Яна еще около часа. Ириска с Герой о чем-то тихо переговаривались, сидя в уголке на диване, но и слушали, что Ян мне диктовал. Я быстро записывала его рассказ. Материал начал меня увлекать, да и Ян, судя по всему, вошел в тему и говорил все более образно и гладко. Но вот он замолчал, поднял глаза на круглые часы, висящие над диваном, и сказал, что скоро к нему придет клиент.

– Давай-ка, Гера, твоим плечом займемся! За рулем натрудился?

– А бог его знает, – ответил Гера и глянул на нас с Ириской как-то беспомощно.

Мы встали и начали одеваться.

– Завтра можешь? – спросил меня Ян. – Вижу, дело споро пошло. Книга уже пишется. А ты в мои системы можешь войти и все изнутри увидеть. Подходящий ты писатель для меня.

– С утра созвонимся, – сказала я. – Но, наверное, смогу.

– С какого утра? – улыбнулся он. – Я хотел, чтобы ты как можно раньше приехала. Скажем, часов в восемь уже тут. А лучше в семь. А то потом клиенты у меня расписаны на весь день. Да и устану я к вечеру от них.

– В семь? – растерялась я.

Ян взял со столика записную книжку и начал ее листать.

– Завтра у меня первой дама, ей назначил я на 9.30. Потом еще двое, и перерыв на два часа, начиная с 13 и до 15. Вот и выбирай себе время, Олюшка.

– А ты во сколько встаешь? – спросила я.

– А я могу и не ложиться вовсе, – с воодушевлением заявил он и расплылся в улыбке. – А то, может, останешься, милушка? Поработаем ночку-то! Да и полюбимся, если желание возникнет. У меня возникнет, – добавил он.

Я растерялась и глянула на Геру, который стоял у окна и расстегивал рубашку. Ириска уже вышла в коридор. Гера слышал наш разговор. Он посмотрел на меня пристально, но никак не прокомментировал предложение Яна. Его лицо осталось невозмутимым.

– Это исключено, – после небольшой паузы ответила я. – Не останусь. Лучше завтра в семь утра приеду.

– Добро, Олюшка! – согласился Ян. – Счастливого пути!

– Мы тебя подождем, – сказала я Гере и вышла за дверь.

Ириска уже была на улице.

– Где ты так долго? – ворчливо поинтересовалась она. – Домой давно пора. А красавец твой где?

– Ян ему плечо сейчас правит.

– Будешь ждать? – удивилась она. – А может, пойдем? Тут до метро два шага.

– Нет, подожду, – тихо ответила я. – Да и неудобно как-то уходить.

Но Гера появился буквально минут через пятнадцать. Он выглядел бодрым, улыбался. Но лицо сильно покраснело.

– Гера, ты на машине? – поинтересовалась Ириска.

– Само собой, – ответил он и широко улыбнулся. – Но я хочу Олю забрать.

– Да? – отчего-то разозлилась Ириска. – И зачем это? Ты только посмотри на ее цвет волос! И как ты мог?

– Любите вы, женщины, из мухи слона делать! – засмеялся Гера. – А может, Оля таким образом на судьбу повлияла.

– Чего? – ехидно спросила Ириска. – На судьбу? Ну ты загнул, парень! Перекрасилась из блондинки в брюнетку и сразу судьбу поменяла!

– Ира, ты разве не знаешь, что во многих племенах так делают, когда хотят изменить свой жизненный путь? – серьезно ответил Гера.

Мы в этот момент подошли к его машине. Он открыл дверцу и остановился, повернувшись к Ириске.

– Меняют прическу, одежду и даже имя, – продолжил Гера, неприметно улыбаясь.

– Ну мы же не племена какие-нибудь! – сказала Ириска и поджала губы.

– Тебя подвезти? – поинтересовался он.

– Оль, ты с ним, что ли?! – возмутилась Ириска, не ответив на его вопрос.

Я замерла на секунду, потом кивнула.

– Ну и дела! – сказала она. – Нет, я на метро. Спасибо, конечно, Гера, за заботу, – спохватилась она и попыталась улыбнуться.

Я поцеловала ее в щеку и тут же услышала, как она зашептала мне на ухо:

– Ох, и дружки у тебя появились! Смотри, голову опять не потеряй!

– Не волнуйся! – улыбнулась я. – И потом, ты все забываешь, что я не только не твоя дочь, но и даже старше тебя.

– Ага, как бы не так! – рассмеялась Ириска. – Знахарь сказал, сколько тебе лет на самом деле.

Я удивленно приподняла брови.

– Не больше десяти! – закончила она. – И я легко могу в это поверить, изучая твой характер много лет.

Ириска двинулась в сторону метро, а мы уселись в машину.

– Ко мне? – все-таки спросил Гера, глядя мне в глаза.

Я кивнула. Сердце отчего-то начало колотиться.

– Только заедем в какой-нибудь магазин, – сказал он, заводя мотор. – А то у меня холодильник пустой. А ты ведь на ночь останешься, – уверенно добавил он.

И я не стала возражать, потому что действительно хотела остаться с ним.

Когда мы приехали, то Гера первым делом отправился на кухню. Я вначале зашла в ванную. Когда появилась на кухне, Гера уже накрывал на стол. Я улыбнулась, увидев, что он, по своему обыкновению, снял рубашку и разгуливает по кухне в полуспущенных джинсах. Волосы он откинул назад и забрал под обруч. И это ему очень шло. Я остановилась в дверях, привалившись к косяку, и с удовольствием наблюдала за ним. У Геры была гибкая мускулистая фигура без капли лишнего жира.

– Не возражаешь? – спросил Гера, доставая из пакета бутылку белого вина. – Итальянское и, кажется, неплохое. Я уже не раз покупал.

Он открыл бутылку и разлил вино в бокалы.

– Прошу! – сказал он и сел за стол.

Я устроилась напротив него.

– О, момент! – спохватился Гера и встал. – Свечи и музыка!

Он быстро вышел из кухни, а я пододвинула к себе тарелочку с мясной нарезкой и сделала бутерброд. После общения с Яном чувствовала странно сильный голод, словно работала физически весь день без перерыва. Было неудобно начинать есть без Геры, но у меня буквально текли слюнки при виде пищи на столе. Я отодвинула готовый бутерброд и положила руки на колени. Гера в этот момент вошел на кухню с приемником в руках. Он включил его, нашел какую-то попсовую радиостанцию. Потом достал из шкафчика две витые свечи и подсвечник, и все это водрузил на стол. Выключив верхний свет, Гера уселся с довольным видом и поднял бокал.

– За нас! – сказал он.

Мы чокнулись и выпили. Я начала есть, поглядывая на Геру. Он откинулся на спинку стула и вяло крошил кусочек хлеба, задумчиво на него глядя. Видимо, он не был голоден.

– А ты давно рассталась? – неожиданно спросил он.

– С кем? – задала я глупый вопрос.

Гера поднял на меня глаза и улыбнулся как-то по-мальчишески.

– Действительно, – сказал он после паузы и начал собирать раскрошенный хлеб в ладонь, – с Яном чуть больше часа назад, с Ирой час назад рассталась, с дочками – не знаю сколько. И так можно продолжать до бесконечности.

Он встал, открыл окно и вытряхнул хлеб на улицу, пробормотав: «Птичкам». Потом подошел ко мне, уселся на пол возле моих ног и поднял лицо.

– Этой весной, – тихо произнесла я. – Ты же читал мою книгу «Спелая ягода»? Или еще не успел?

– Просмотрел, – ответил Гера. – Но разве эта душещипательная история не вымысел автора?

– Могу как-нибудь фотографию Никиты показать, – глухо проговорила я и встала.

Гера с удивлением смотрел на меня. Я вышла в коридор с намерением отправиться в гостиную, но остановилась возле одной из дверей. Толкнув ее, заглянула в комнату. Это была спальня. Я тихо засмеялась, увидев, что кровать разобрана. Гера, видимо, с утра ее не застилал. На полу валялись скомканные носки и футболка.

– Извини, – услышала я его голос за спиной. – Рано пришлось уехать, а я проспал, вот и не убрал.

Я почувствовала, как он обнимает меня сзади и толкает в комнату. Не разжимая объятий, мы медленно подошли к кровати и упали на нее, беспричинно смеясь. Гера начал стаскивать с меня блузку. Почувствовав, как его пальцы сжимают мою грудь, я закрыла глаза и легла на спину. Мне безумно хотелось секса. Гера необычайно нравился мне, с ним я реально забывала обо всем.

«Неужели мне, наконец, повезло? – думала я, отвечая на его поцелуи. – И вот он, мой мужчина! К тому же по возрасту вполне подходит! И я уже явно сильно влюблена в него. Но вот как он ко мне относится – большой вопрос!»

Я открыла глаза. Увидев близко лицо Геры, его закрытые глаза, упавшие на лоб волнистые пряди волос, полуоткрытые губы, подумала, что сейчас он ни о чем не думает, а хочет того же, что и я, и улыбнулась. Гера открыл глаза и посмотрел на меня с легким недоумением. Но я притянула его к себе и начала целовать. Скоро мы остались без одежды.

Примерно через час я освободилась от его объятий и пошла в ванную. Приняв душ, завернулась в большое синее махровое полотенце и вернулась в спальню. Гера лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Я села на край кровати. Он погладил мою руку и тихо сказал, что было здорово. Я кивнула.

– Может, еще вина? – после паузы спросил он.

– Только немного, – ответила я. – А то и без вина голова кружится.

– Надеюсь, от удовольствия, – заметил Гера и приподнялся.

Он прижал меня к себе и начал целовать весьма недвусмысленно. Через минуту потянулся через меня к тумбочке. Я отодвинулась, но Гера прошептал:

– Достань, пожалуйста, резинку из верхнего ящика, а то не хочется через тебя перебираться.

Я улыбнулась, перекатилась к краю кровати и открыла ящик. Увидев упаковку презервативов, достала. И тут же замерла. На дне ящика лежала пачка фотографий. Я не удержалась и взяла несколько верхних. Потом села и включила ночник, стоящий на тумбочке. На всех фотографиях была та самая Оля, знакомая Геры, которая занимала мои мысли последнее время. И везде она или целовалась, или обнималась с Герой. Его лицо выглядело по-настоящему счастливым.

– Черт бы все побрал! – глухо сказала я и бросила фотографии обратно в ящик.

Непрошеные слезы увлажнили глаза. Гера сел рядом и обнял меня за плечи.

– Кто она тебе, эта Оля из Красноярска? – спросила я. – Ты можешь мне толком объяснить?

Я всхлипнула, в душе презирая себя за несдержанность.

«Не хватало еще сцены тут устраивать! – подумала я и постаралась взять себя в руки. – Он ведь никогда и ничего не обещал мне! И никаких прав я на этого мужчину не имею!»

Я вытерла глаза, встала и ушла в ванную. Умывшись и полностью придя в себя, решила попить воды. Зайдя на кухню, увидела, что Гера сидит за столом.

– Хочешь чайку, Оленька? – ласково спросил он.

И я увидела, что он явно удивлен.

«А чего я хотела? – подумала я, садясь напротив него. – Я его старше, хоть и ненамного, выгляжу серьезной. Отношений никогда не выясняла. И мы просто несколько раз занимались сексом. У нас и романтических свиданий никогда не было. Конечно, странно ему наблюдать такую реакцию. Свалить все на ПМС?» – мелькнула мысль, и я невольно заулыбалась.

Гера налил мне зеленый чай, потом придвинул стул и взял за руку.

– Вот и хорошо, что ты успокоилась, – мягко проговорил он. – Я ведь ничем тебя не обидел. Эта девушка, если тебе так интересно, моя давняя любовь. Мы познакомились, когда ей 15 лет было. А сейчас ей 25. Представляешь, сколько лет я ее знаю? Целую вечность!

– Но почему ты все еще хранишь ее фотографии? – задала я глупый вопрос.

И посмотрела ему прямо в глаза. Гера откинул со лба спутанные пряди и приподнял подбородок. Его лицо на миг стало замкнутым и словно чужим.

– Не хочешь – не отвечай, – спохватилась я.

– Понимаешь… – после паузы начал он.

Но тут я услышала слабый звонок моего телефона. Сумка, в которой он лежал, находилась в коридоре.

– Кто это тебя так поздно? – изумился Гера. – Время уже второй час ночи.

– Понятия не имею, – ответила я. – Может, что дома случилось?

Я быстро встала и пошла в коридор. Выхватив телефон, увидела, что это звонит Марика. Я вздохнула, подумала, но потом все-таки ответила:

– Слушаю тебя, Марика.

– Тебе лучше приехать, – сказала она довольно спокойно.

Но что-то в ее голосе заставило меня вздрогнуть. Я почувствовала, как мурашки побежали по коже, и испугалась, сама не зная чего.

– Спокойно, – ответила я, хотя она и так была пугающе невозмутима. – Расскажи, что произошло.

– Оля, тебе лучше приехать ко мне домой, и как можно быстрее, – раздельно произнесла Марика. – «Скорую» я уже вызвала.

Я услышала короткие гудки, закрыла телефон, бросила его в сумку и направилась в спальню. Надев белье, нашла по ту сторону кровати свою блузку. Подняв ее, стала искать глазами брюки. В этот момент в спальню заглянул Гера. Его лицо выглядело встревоженным.

– Ты куда? – быстро спросил он, подходя ко мне и беря за руки. – Что случилось?!

– Надо тут в одно место, – торопливо ответила я, отодвигаясь от него. – Можно такси вызвать? И не спрашивай, потому что я сама понятия не имею, что случилось!

– Такси? Но ведь я на колесах!

– Еще не хватало тебя в это впутывать, – отмахнулась я и начала натягивать брюки. – Это Марика, девчушка 14 лет, ну я тебе рассказывала, – говорила я, надевая блузку, – просит, чтобы я сейчас к ней приехала.

– И часто такое с ней бывает? – поинтересовался Гера, начиная быстро одеваться. – Тревожить людей среди ночи?

– Впервые, – ответила я, чувствуя усиливающееся волнение.

– А она что, одна живет в таком-то нежном возрасте? – спросил Гера, расчесывая волосы.

– Нет, с матерью, которая, насколько я знаю, молода, разведена и занята только собой и своим бизнесом. У нее собственный салон красоты. И дома она бывает крайне редко. Марика, в сущности, крайне одинока, как это ни покажется странным.

– Мне не покажется, – сказал Гера и вышел в коридор.

Я двинулась за ним. Он помог надеть мне куртку и снял с вешалки свою.

– Одинокими люди, не говоря уже о подростках, как раз чаще всего чувствуют себя в таких огромных городах, как Москва, – сказал он и взял со столика ключи от машины.

Когда мы подъехали к дому Марики, я на всякий случай набрала ее номер телефона. Но он был «вне зоны». Мы вышли из машины. Я оглядела пустынный двор, машины «Скорой помощи» нигде видно не было.

– Ну если это просто ее очередной срыв настроения, – пробормотала я, – то сейчас она у меня получит!

Но я сама не верила в то, что говорила. Сердце ныло от плохого предчувствия. Гера взял меня за руку, сказал, что для начала неплохо бы мне успокоиться, потом спросил, куда идти.

– Ты тоже хочешь? Может, не стоит? – с сомнением сказала я, замедляя шаг возле подъезда. – Все-таки ты незнаком с Марикой.

– Я тебя одну не оставлю, – уверенно ответил Гера. – Да и кто знает, может, именно мужская помощь понадобится?

Когда мы вошли в подъезд, консьержка выглянула из окошка и сообщила, что Марика уже звонила и предупредила о поздней гостье. Она окинула подозрительным взглядом Геру, но я улыбнулась ей и сказала, что он со мной. Потом осторожно спросила:

– А еще кто-нибудь приезжал к Марике?

Я думала про «Скорую помощь», но консьержка нахмурилась и заявила, что на такие вопросы отвечать не будет.

Когда мы подошли к квартире, то я увидела, что Марика сидит у двери на корточках и медленно раскачивается из стороны в сторону. Ее глаза были закрыты, лицо так побледнело, что отдавало в голубизну. Я бросилась к ней. Марика открыла глаза и посмотрела на меня с таким удивлением, как будто видела впервые. Она была в спортивных розовых брючках и тонкой трикотажной маечке в черно-белую полоску.

– Да ты совсем замерзла! – сказала я, пытаясь поднять ее.

– Нет! – вскрикнула она и закрыла лицо руками. – Я тут останусь!

– Дай я попытаюсь, – предложил Гера. – А ты принеси что-нибудь накинуть на нее.

Я кивнула, чувствуя облегчение от этой неожиданной помощи, и пошла в квартиру. Я знала, что Марика живет на втором уровне, и сразу направилась к лестнице. В гостиной было темно, и я несколько раз наткнулась на предметы мебели.

Когда поднялась и вошла в холл, то удивилась, как ярко он освещен. Миновав так же ярко освещенную гостиную, вошла в спальню и услышала шум льющейся воды. Я замерла, глядя на пол. Край белого ковра возле приоткрытой двери в ванную был мокрым и красноватым. Он находился в воде, которая сочилась из ванной. Я ринулась туда и, поскользнувшись, упала на дверь, машинально толкнув ее вытянутыми руками. Дверь распахнулась, и я не смогла сдержать крик ужаса. В ванне, наполненной доверху, лежал парень. Его руки были в порезах. Вода, очевидно, от вытекающей крови была красноватой. Она лилась через край на пол. Я бросилась к нему и схватила на руки. И поняла, что он мертв. Опустив тело в воду, я трясущимися руками достала телефон и набрала вначале номер «Скорой», затем милиции.

Одиночество – субъективное состояние, которое каждый человек переживает по-своему, независимо от того, есть ли у него семья, друзья, коллеги. В основе этого чувства лежит недостаток доверия, понимания. Человек ощущает отчужденность, отдаленность от всех и вся. Ему кажется, что он никому не нужен, что его никто не понимает, не любит. Одиночество чаще всего испытывают подростки. Этому возрасту свойственны не только максимализм, но и неутихающие сомнения, так как они находятся в постоянном поиске самих себя. И очень часто у подростков возникает ощущение своей уникальности в этом мире, они думают, что их не может понять никто. Исследование подростковой психологии дало следующие результаты: в настоящее время каждый шестой подросток в возрасте от 13 до 16 лет испытывает обостренное чувство одиночества. Из-за этого они видят реальный мир искаженным, сверстников оценивают скорее отрицательно, к взрослым испытывают недоверие.

Также данные говорят о том, что наиболее остро подростки переживают одиночество в крупных городах. И это несмотря на то, что именно в городах появилось больше возможностей для общения, например выход в Интернет или мобильная связь в любое время и в любом месте. Интернет очень востребован именно подростками, которые ощущают различные комплексы, чувство неполноценности, одиночество. И от одиночества они бегут в Сеть, компенсируя виртуальным общением личное. К тому же Интернет позволяет играть с собеседником, ведь всегда можно представиться каким-то идеальным, желаемым персонажем. Но Сеть реальное общение не заменит. И у подростков, несмотря на то, что они интенсивно общаются, все равно остается осадок недопонимания. Ведь на самом деле и девочки и мальчики постоянно находятся в поиске глубины отношений, подсознательно стремясь именно к этому, а не к легкому флирту в Сети неизвестно с кем.

Обостренное переживание одиночества в подростковый период часто приводит к мыслям о суициде. Статистика свидетельствует о том, что в настоящее время количество подростковых суицидов продолжает расти. Психологи выявили три основные причины самоубийств: депрессия, сопровождающаяся чувством безнадежности и безысходности, ограниченный, прямолинейный подход взрослых к решению проблем, встающих перед подростками, и сложная внутрисемейная ситуация. Часто подростки совершают демонстративный акт суицида, чтобы привлечь к себе внимание взрослых, чтобы дать им понять, в какой страшной ситуации они оказались, или даже чтобы доказать свою правоту таким способом. Есть несколько видеозаписей подобных актов, когда подросток, перед тем как покончить с собой, записывает «прощальное слово», а потом совершает акт перед камерой. Попытки самоубийств у девушек в три раза вероятнее, чем у юношей, но последние в четыре раза чаще добиваются своей цели. По данным исследований, многие подростки не до конца понимают, что смерть необратима. Это объясняется тем, что нынешнее поколение воспитано на компьютерных играх, где у героев несколько жизней. И если тебя убили, то ты можешь вновь запустить игру сначала.

Бунтуя на словах, подростки тем не менее смотрят на родителей как на ориентиры и образцы поведения, и на них особенно угнетающе действуют ссоры между родителями, их неудачи или проявления нечестности. По данным исследований, имеется связь между типом семейных отношений и поведением подростков. В семьях, где авторитетные родители принимают ребенка и живут его интересами, но при этом контролируют его, подростки обнаруживают самую высокую психосоциальную подготовленность и меньше всего трудностей в эмоциональной сфере или поведении. Подростки из авторитарных семей, где родители строги, но не интересуются делами ребенка, наиболее послушны и конформны по отношению к требованиям взрослых, однако у них, как правило, сильно занижена самооценка. Подростки, которым всячески потакали в семье, увереннее в себе, но при этом меньше интересуются школой, недисциплинированны и чаще употребляют наркотики. А подростки, которыми вообще не занимаются в семье, чаще всего обнаруживают эмоциональное неблагополучие и нарушение норм поведения.

Очевидно, что забота родителей очень важна для подростков, даже когда они проводят больше времени в одиночестве или со сверстниками, чем дома в семье. Они продолжают оглядываться на родителей в поисках любви и внимания. И об этом не стоит забывать.

Это был Кирилл. Когда унесли его тело, завернутое в простыню, а милиционер, задав всем необходимые вопросы и положив в папочку предсмертную записку, которую нашли в спальне, удалился, мы попытались уложить Марику на диване в гостиной. Врач дала ей какое-то успокоительное, но оно пока не действовало. Гера заварил чай. Марика забилась в угол дивана и смотрела на нас затравленно. Она так ничего толком и не рассказала. Я села рядом, обняла ее. Гера протянул чашку с чаем.

– Завтра будет лучше, – тихо сказала я. – А сейчас необходимо успокоиться.

– Но вначале лучше поплакать, – добавил Гера и начал гладить Марику по волосам. – Мама твоя когда приедет?

При слове «мама» Марика подняла на него глаза.

– Я не знаю, – глухо проговорила она. – А я ей звонила?

– Ты при мне звонила, – напомнила я. – С ней еще милиционер говорил по твоему телефону.

– Разве? – прошептала она. – Значит, примчится. Может, вспомнит, что у нее дочь есть, – добавила она после паузы более громко.

– Выпей чай, – предложил Гера.

И Марика послушно начала пить и не остановилась, пока не осушила чашку до дна. Она протянула ее мне и судорожно вздохнула.

– А это кто? – спросила она, глядя мне в глаза. – Кто он?

И она перевела взгляд на Геру. Тот улыбнулся и погладил ее по плечу.

– Герасим, – ответила я. – Мой друг.

– Можно на «ты» и просто Гера, – сказал он. – Тебе бы хорошо сейчас полежать в тишине. Ты скоро уснешь, а завтра все будет по-другому.

– Завтра будет еще страшнее, – тихо проговорила Марика и опустила голову. – Хорошо, что я его не видела. Мы так сильно ссорились, он орал, что «маракеши» полные лохи, что это сплошной закос под «Плацебо», что я ничего не смыслю в настоящей музыке, потом он ударил меня и начал срывать со стен плакаты Марика.

Она всхлипнула и уткнулась мне в плечо.

«Это все ужасно! – думала я. – Из-за музыки? Хотя так трудно сказать. У парня и до этого проблемы были. Но это все ужасно!»

Перед глазами вновь всплыла картина, которую я увидела в ванной. И я постаралась отогнать это видение.

«И как она теперь сможет жить в этой квартире? – мелькнула мысль. – Тут с ума можно сойти! Но чего это я? Пусть ее мать решает такие проблемы!»

– Я сказала, чтобы он убирался вон, – начала она вновь рассказывать. – Но в ответ услышала, что никогда его не любила, что он был в этом всегда уверен, что он лучше умрет, чем расстанется со мной.

И Марика снова всхлипнула.

– Если тебе тяжело, – сказал Гера и замолчал, так как она подняла на него заплаканные глаза и отрицательно покачала головой.

– Так умирай, – четко проговорила Марика.

Ее глаза высохли, зрачки расширились, лицо застыло. После недолгого молчания она произнесла явно удивленным тоном:

– Я хорошо помню, что я именно так и сказала, даже прокричала: «Так умирай!» Это я его убила?

– Нет, что ты! – быстро проговорила я. – В записке было: «Никто не виноват, это я сам и решил давно. И не трогайте Марику!» Я сама видела!

– И я видела, милиционер зачем-то мне под нос подсунул, – сказала она. – Но ты же понимаешь, что он специально так написал!

– Послушай, – вмешался Гера, – я уверен, что ты сейчас все помнишь как бы искаженно, и вполне возможно, что ты ничего такого и не говорила. Но так как у тебя шок, то ты винишь себя.

– Мариша! Где ты?! Что случилось, может мне кто-нибудь толком объяснить?! – раздался истеричный голос.

И в гостиной загорелся верхний свет. Мы невольно сощурили глаза.

– Мама! – закричала Марика и бросилась к двери.

Мы увидели настолько молодую на вид девушку, что ее невозможно было представить матерью 14-летней дочки. Казалось, что ей не больше 25, но как впоследствии выяснилось – 32. Высокая, стройная, с длинными золотистыми волосами, с красивым холеным лицом, на котором выделялись изогнутые брови и большие, как у Марики, голубые глаза, она выглядела как модель с глянцевой обложки женского журнала. Да и одета была соответственно. Марика обхватила ее и затряслась в рыданиях. Гера тут же встал и подошел к ним.

– Ее нужно уложить, – сказал он. – И, видимо, дать еще какое-нибудь успокоительное. Врач ей что-то уже дал, но все еще не подействовало.

– Это ужасно, ужасно, – пробормотала мать Марики. – У меня медицинское образование, и я сделаю укол. Помогите, пожалуйста!

Она передала все еще трясущуюся Марику Гере и кинулась к шкафу. Я помогла уложить ее на диван. После укола Марика буквально через несколько минут провалилась в сон. А мы пошли в столовую.

– Забыла представиться, – сказала мать Марики, когда мы уселись за овальный полированный стол красного дерева. – Нора Олеговна, можно без отчества, – добавила она и попыталась улыбнуться.

Мы назвали наши имена.

– Ах да, про вас, Ольга, дочка мне говорила и не раз. Она вами очень восхищается.

И Нора перевела взгляд на Геру.

– Это мой друг, – на всякий случай пояснила я. – И я очень рада, что он поехал со мной. Не знаю, что бы я без него делала. Все это ужасно!

– Да-да, – пробормотала она. – Хочу выразить вам обоим благодарность. Кофе?

Мы молча кивнули. Она удалилась из столовой.

– У девочки сейчас разовьется депрессняк, – тихо сказал Гера. – Не позавидуешь матери! Но как она молодо выглядит! – пробормотал он.

– Да, нереально молодо, – ответила я. – И красотка!

– А чем она занимается? – спросил Гера.

– У нее свой салон красоты тут неподалеку, – пояснила я. – Марика мне говорила.

– Тогда понятно, – сказал Гера странным тоном.

Я не смогла сдержать усмешки. Нора явно произвела впечатление на него, и он не скрывал этого. К тому же она была такого же типа, как его любовь Оля. В этот момент она вернулась, катя сервировочный столик. Сразу запахло кофе. Гера бросился ей помогать. Они поставили на стол кофейник, чашки, тарелочки с пирожными. Потом уселись. Я только выпила кофе, есть совсем не хотелось.

– Спасибо, – сказала я и отодвинула чашку. – Кофе необыкновенно вкусный.

– Да, это так, – подтвердил Гера.

Нора вздохнула и опустила глаза. У нее были длинные и очень темные ресницы. Я смотрела на ее гладкое бледное лицо без единой морщины, на изогнутые брови, на изящный прямой нос, на розовые красивые губы, на распущенные золотистые густые волосы и не могла понять, сколько ей может быть лет. Она выглядела изумительно хорошо даже в такой стрессовой ситуации. Нора была красива, молода, несомненно, обеспечена. И ей, по всей видимости, не очень-то хотелось заниматься воспитанием такой взрослой дочери, потому что ее собственная жизнь представляла для нее главный интерес.

«И вот к чему это привело! – подумала я. – Но сейчас по-любому ей придется заниматься дочерью. А без депрессии, Гера прав, тут не обойдется!»

– Знаете, Нора, нам ехать нужно, – нарушила я молчание. – А то время уже под утро. А ведь у всех днем дела.

– Да-да, конечно! – спохватилась она и встала. – Огромное вам спасибо! Даже и не знаю, чем отблагодарить вас обоих.

Она вскинула на меня глаза, потом посмотрела на Геру.

– Хотите ужин в «Метрополе» за мой счет? – сделала она неожиданное предложение.

И я мгновенно обиделась, но постаралась держать себя в руках.

– Вы очень любезны, – спокойно ответил Гера. – Но не стоит. Если что-то понадобится, помощь какая-нибудь, то звоните без стеснения.

И Гера, к моему удивлению, достал визитку и протянул ей. Она улыбнулась и взяла. Мы пошли в коридор.

– Оля, я вас очень прошу, даже умоляю, – немного смущенно проговорила Нора, – приезжайте завтра к нам. Марика вас любит, уж и не знаю почему, – добавила она. – И, думаю, вы сейчас будете ей необходимы.

Я вздохнула и пообещала. Нора достала визитки из сумочки и протянула одну мне, другую Гере.

– У меня очень хороший салон, – пояснила она. – Жду вас всегда. Скидки лично для вас до 50% гарантированы.

Мы поблагодарили и попрощались. Когда сели в машину, я не выдержала и с раздражением проговорила:

– У нее такое в доме, дочь в такую ситуацию попала, но она и тут про свой бизнес не забыла.

– Просто Нора хотела сделать нам приятное, – мягко проговорил Гера, заводя мотор. – Думаю, дело только в этом. Оль, куда едешь? – поинтересовался он.

Я глянула на часы.

– Бог мой, половина шестого! – пробормотала в изумлении. – А ведь я в семь должна у Яна быть!

– Ничего страшного, если не приедешь, – заметил Гера, выезжая на улицу и поворачивая не к Павелецкому вокзалу, а к центру. – Ко мне? Выспимся. Есть еще несколько часов. У меня показ квартиры сегодня в полдень. Ты наверняка устала!

– Знаешь, я настолько перенервничала, что навряд ли смогу уснуть в ближайшие несколько часов, – сказала я и достала телефон.

– Тогда займемся чем-нибудь другим, – улыбнулся он.

«Ох, эти мужики! – подумала я, искоса глядя на довольное лицо Геры. – Надо же, насколько по-другому они устроены! А то, что я пару часов назад вытаскивала труп из ванны, что моя юная подружка в шоке и что я безумно беспокоюсь за нее, ему, как я вижу, и в голову не приходит. Неужели он всерьез думает, что я смогу сейчас заниматься сексом?»

Я не ответила, раскрыла телефон и набрала номер Яна. Гера удивленно на меня глянул, видимо, не понимая, кому я звоню в такую рань.

– Алло, слушаю, – раздался немного хриплый голос Яна.

– Не разбудила? Доброе утро! Это Оля Лазорева.

– Рано встаешь? Шонди встречаешь? – ласково ответил он. – Это дело! И день хорошо пойдет.

– Шонди? – удивилась я. – А кто это?

– По-нашему солнце, – пояснил Ян и тихо засмеялся.

– А если я через полчасика подъеду, это не будет слишком рано? – поинтересовалась я.

– В самый раз! – явно обрадовался он. – Книжка-то, значит, просится, раз ты так рано за работу принимаешься.

– Дело не совсем в этом, – сказала я. – Просто так получилось.

Когда я убрала телефон в сумку, Гера посмотрел на меня и сказал, что довезет до Смоленской, раз я решила к Яну поехать.

– Спасибо, конечно, – улыбнулась я. – Хотя могу и на метро. Ты и так сегодня занимаешься только моими делами.

– Так ведь мы друзья! – ответил Гера. – А дружба – понятие круглосуточное.

– Так всегда говорит Ириска, – заметила я. – И это дает ей право беспокоить людей в любое время суток.

– И она права! – засмеялся Гера. – Ты уже решила, как писать будешь?

Меня удивил этот вопрос. Но я всегда слушаю, что говорят на тему книг и особенно непрофессионалы.

– У тебя есть какие-то предложения? – поинтересовалась я.

– Да, мне кажется, что будет интересно в форме рассказов. Ян много всяких баек знает и о знахарях, и вообще из жизни. Ты эти рассказы чем-нибудь свяжи – и здорово получится, – предложил он.

– Спасибо за совет, я поразмыслю, – уклончиво ответила я.

– Только не подумай, что я хочу как-то повлиять, – сказал Гера. – Просто высказываю свое мнение.

– Да, я поняла.

Когда мы подъехали к офису Яна, Гера сказал, что заходить не будет, так как сразу поедет домой и попытается выспаться. Я еще раз поблагодарила его за помощь и крепко поцеловала.

– Мы же друзья! – ответил он. – И я очень рад этому!

– Я тоже! – улыбнулась я и выбралась из машины.

Он уехал, а я пошла к дому.

«Надо же, Гера стал постоянно делать акцент на том, что мы друзья! – думала я. – А ведь я влюблена в него! И довольно сильно! И я так и не успела выяснить про эту Олю! Хотя он сказал, что это давняя любовь».

Когда я подошла к двери, то оказалось, что она закрыта. Я позвонила, и Ян довольно скоро открыл ее. Вид у него, несмотря на шесть утра, был бодрый.

– Голубушка, милушка, – сказал он, внимательно глядя мне в лицо, – ты что-то бледная. Или всю ночь любилися? Так должна изнутри сиять! Но тут что-то не то! Темнота какая-то.

– Чай есть? – спросила я, заходя в коридор.

– Есть, и горячий, – ответил Ян, быстро идя в офис. – Ты бы в туалет сходила, – добавил он, – а то вода уже подпирает.

– А сама я, думаешь, не знаю? – пробормотала я.

И отправилась с туалет. Приведя себя в порядок, пошла в офис. На столе было убрано, что меня приятно удивило. Видно, он подготовился к моему приходу.

– Попей чайку, лапонька, – предложил Ян, пододвигая ко мне большую кружку. – Пирожки вот тут есть. Вчера клиентка целый пакет принесла, сама пекла для меня. Тут и с мясом, и с капусткой, и с яблоками. Кушай, Олюшка!

Я поблагодарила и принялась за еду. Пирожки оказались хоть и холодными, но очень вкусными. Ян откинулся на спинку дивана и молча наблюдал за мной. Когда я закончила есть, вымыла чашку и убрала со стола, он придвинулся ко мне и взял за руки.

– Говори, – тихо сказал Ян. – А то нам писать надо, а ты отягощена грузом, и даже не твоим. Книга от этого не пойдет.

Я улыбнулась немного растерянно и все ему рассказала. Ян слушал внимательно, потом встал и закурил. Затянувшись несколько раз, он затушил окурок и снова сел на диван.

– Оля, – серьезно проговорил он, – весь мир состоит из систем. Ты запомни это один раз и на всю жизнь. И это очень облегчит тебе существование. Система – это как воронка. Ты можешь заглянуть в нее, чтобы почерпнуть необходимую тебе информацию, но всегда следует соблюдать осторожность. Ведь она может затянуть настолько глубоко, что ты пропадешь в ней и даже можешь погибнуть. Твоя Марика – тоже система. И ты зачем-то в нее погружаешься.

– Это просто несчастный подросток, – сказала я, видя, что он молчит. – Вначале мне был интересен персонаж эмо, потом сама Марика, потом как-то так получилось, что она стала просить помочь ей то в одном, то в другом. Не вижу в этом ничего опасного! Обычное общение с другим человеком, и только!

– Ты сама сейчас описала поэтапное погружение в чужую систему, – ответил Ян. – И посмотри, к чему это привело! Ты сегодня испытала стресс из-за совершенно посторонних тебе людей. Как ты понимаешь, система продолжает тебя затягивать, потому что ты обязательно поедешь туда, будешь сопереживать, вновь пытаться помочь. Да и показания еще давать заставят.

– Это вряд ли! – задумчиво проговорила я. – Ведь имеется предсмертная записка, из которой понятно, что это самоубийство.

– Представь идущие часы с открытой крышкой, – продолжил Ян после паузы. – Ты видишь, какой это сложный механизм, видишь движущиеся колесики, которые зубцами цепляются друг за друга и приводят часы в движение. Так и наша жизнь. Системы – это те же колесики, и они должны только соприкасаться, но никак не сливаться друг с другом, понимаешь? Что будет, если одно колесико начнет внедряться в другое? Механизм сломается – и движение остановится. Бери тетрадь, – неожиданно предложил он, – пора записывать, а то я потом собьюсь с мысли.

Я лежал на копне сена и смотрел в небо. Одна звезда, висящая прямо надо мной, была очень крупной и ярко сияла, невольно притягивая мой взгляд.

Я начал смотреть только на нее. Она становилась все крупнее и крупнее и вскоре заполнила собой все видимое пространство. Планета была окутана мощным энергетическим полем, по цветам напоминающим земное. Но это поле было более подвижным и меняющимся за счет многочисленных воронок. Я не смог преодолеть любопытство. Соблюдая максимальную осторожность, без конца анализируя и перепроверяя свои ощущения, я погрузился в одну из воронок. Энергия была очень благоприятной. Меня будто омыло ласковой волной. Но она была чуждой. Моя душа всячески сопротивлялась ее проникновению. Но я упрямо оставался на месте, пытаясь перенастроить себя на эту энергию. Мне хотелось понять ее суть и определить воздействие. Через какое-то время я почувствовал, что привыкаю и начинаю адаптироваться. Проанализировав то, что получил, я понял, как действует эта система. Я настолько увлекся этими открытиями, что все-таки перешел грань, и меня затянуло непозволительно глубоко. Вовремя опомнившись, я набрал в память побольше информации и хотел вылететь обратно, но это оказалось невозможно. Воронка не только крепко держала меня, но и продолжала втягивать внутрь. Тогда я очистился, выбросив из памяти весь груз только что полученной информации. Меня просто раздирало от желания вновь погрузиться в эту энергетику, но я четко усвоил уроки. И я оставил эту систему, с трудом преодолев себя.

Вернувшись в обычное состояние, с облегчением ощутил под собой мягкое сено. Пришла информация: нельзя не только полностью погружаться в чужие системы, но даже просто цепляться за них. Цепляться – это первый шаг к погружению. И если рассматривать людей как системы, то не стоит цепляться за чужие проблемы, потому что, пытаясь их решить, ты нарушишь свою собственную гармонию.

 Я вспомнил пьяного отца и реакцию матери. Мне увиделось это как столкновение двух систем. Пьянство отца – это прежде всего его личная проблема, и никто не в силах справиться с ней. Но мать, поддаваясь своим эмоциям, пыталась по-своему решить чужую проблему, погружалась в это, и, ничего не достигнув, теряла энергию, набиралась отрицательных эмоций и этим вредила себе. Став взрослым, я часто наблюдал семьи алкоголиков. Все повторялось в точности. И часто жены, пытаясь помочь, полностью погружались в систему мужа и сами начинали пить.

 Мне увиделись все существующие системы как своего рода резервации, со своей территорией, границами, охраной и внутренними законами. Не стоило нарушать эти границы. Ведь можно просто со стороны просмотреть устройство интересующей системы, понять ее суть. И вовсе не обязательно углубляться на чужую территорию и тем более пытаться что-то изменить себе в угоду. Ведь каждая система развивается по своим собственным законам.

Я повернул голову и увидел неподалеку высокую сосну. И я посмотрел на нее по-новому. Разве она цепляет другие системы? Она растет, развивается в гармонии с собой и окружающим миром и принимает все как должное. Солнце, ветер, дождь, зиму, лето, птиц, вьющих на ней гнезда, зверей, бегающих по ее веткам, жучков, подтачивающих ее кору, она не пытается переделать, подстроить под себя, а просто существует рядом.

Мы работали до девяти утра. Ян говорил быстро, но перескакивал с одной темы на другую. Но я все записывала, решив, что дома систематизирую. Когда мы закончили, Ян предложил встретиться завтра, также рано утром. Я вздохнула и согласилась, только, конечно, не в шесть утра, а в семь.

– Вот и хорошо, – говорил он, идя за мной по коридору, – вот и славно! Так наша книжка быстро напишется.

У двери я остановилась и сказала:

– Материал интересный, но давай сразу обговорим одну вещь.

– Да? – настороженно спросил он.

– Варианта два: или я пишу текст без изменений, только то, что ты мне надиктовываешь, естественно, литературно обрабатываю, или добавляю что-то свое, что сочту нужным.

– Второй вариант подходит, – после краткого раздумья ответил Ян. – Это мне нравится.

– Я, конечно, буду тебе приносить то, что уже написано, а ты будешь это внимательно просматривать. И если что-то не устроит, то мы это будем обговаривать и менять по возможности.

– Просматривать, – закивал Ян. – Я ведь читать-то не умею! Ты уже выражаешься точно по существу.

– Понятно! – улыбнулась я. – Тогда до завтра!

Ян крепко обнял меня и поцеловал в щеку. И я вышла за дверь. Пока ехала домой, мысли о Марике не покидали. Я чувствовала, что не могу следовать советам Яна, что хоть это и чуждая система, но все равно я испытываю сострадание, волнение не оставляет меня, я беспокоюсь за Марику. Я даже хотела сразу поехать к ней, но потом подумала, что и Марика и Нора наверняка еще спят после такой тревожной ночи. И я отправилась домой, решив, что днем позвоню и все выясню.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.