Творим людей по подобию нашего Бога

Творим людей по подобию нашего Бога

Даже у Бога есть свой ад – это любовь его к людям.

Бог мертв; из-за сострадания своего к людям умер Бог.

На коленях взбирайтесь по лестнице, вы, грешники!

Только красота должна проповедовать покаяние.

Истина существует: ибо существует народ! Горе, горе ищущему!

Если должен ты быть слугою, ищи того, кому твоя служба всего дороже.

Быть может, в склонности позволять унижать себя, обкрадывать, обманывать, эксплуатировать проявляется стыдливость некоего Бога среди людей.

Разъяснившаяся вещь перестает интересовать нас – Что имел в виду тот бог, который давал совет: «познай самого себя»! Может быть, это значило: «перестань интересоваться собою, стань объективным»! – А Сократ? – А «человек науки»?

В наше время познающий легко может почувствовать себя животным превращением божества.

В мире самые лучшие вещи ничего еще не стоят, если никто не представляет их; великими людьми называет народ этих представителей.

Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир – незримо вращается он. Но вокруг комедиантов вращается народ и слава – таков порядок мира.

Базар полон праздничными скоморохами – и народ хвалится своими великими людьми! Для него они – господа минуты.

Вы, сегодня еще одинокие, вы, живущие вдали, вы будете некогда народом: от вас, избравших самих себя, должен произойти народ избранный, и от него – сверхчеловек.

Бог есть предположение, но я хочу, чтобы ваше предположение простиралось не дальше, чем ваша созидающая воля.

Бог есть предположение; но я хочу, чтобы ваше предположение было ограничено рамками мыслимого.

Бог есть мысль, которая делает все прямое кривым и все, что стоит, вращающимся.

Бесчестнее всего люди относятся к своему Богу; он не смеет грешить.

Не человеколюбие, а бессилие их человеколюбия мешает нынешним христианам предавать нас сожжению.

Свободомыслящему, «благочестивцу познания», еще более противна pia fraus (противна его «благочестию»), чем impia fraus. Отсюда его глубокое непонимание церкви, свойственное типу «свободомыслящих», – как его несвобода.

Кто чувствует себя предназначенным для созерцания, а не для веры, для того все верующие слишком шумливы и назойливы, – он обороняется от них.

Что Бог научился греческому, когда захотел стать писателем, в этом заключается большая утонченность – как и в том, что он не научился ему лучше.

Народ есть окольный путь природы, чтобы прийти к шести-семи великим людям. – Да, – и чтобы потом обойти их.

У черта открываются на Бога самые широкие перспективы; оттого он и держится подальше от него – черт ведь и есть закадычный друг познания.

Брюхо служит причиной того, что человеку не так-то легко возомнить себя Богом.

Вокруг героя все становится трагедией, вокруг полубога все становится драмой сатиров, а вокруг Бога все становится – как? быть может, «миром»?

«Где древо познания, там всегда рай», – так вещают и старейшие и новейшие змеи.

«Наш ближний – это не наш сосед, а сосед нашего соседа», – так думает каждый народ.

Иисус сказал своим иудеям: «Закон был для рабов – вы же любите Бога, как люблю его я, сын Божий! Какое дело сынам Божьим до морали!»

Христианство дало Эроту выпить яду: он, положим, не умер от этого, но выродился в порок.

С тех пор как утрачена вера, что Бог руководит судьбами мира в целом и, несмотря на все кажущиеся уклонения в пути человечества, все же превосходно ведет его, – люди должны сами ставить себе вселенские, объемлющие всю землю, цели.

Лицемер, который постоянно играет одну и ту же роль, под конец перестает быть лицемером – например, священники, которые обыкновенно в молодости бывают сознательно или бессознательно лицемерами, в конце концов становятся естественными и делаются тогда именно подлинными священниками, без всякой аффектации.

Нужно остерегаться, чтобы при изучении прошедших эпох не впасть в несправедливую брань. Несправедливость рабства, жестокость в подчинении личностей и народов нельзя измерять нашей мерой.

Как только религия приобретает господство, ее противниками становятся все те, кто были ее первыми последователями .

Христианство возникло, чтобы облегчить сердца; но теперь оно должно сначала отягчить сердца, чтобы иметь возможность потом облегчить их. Этим предопределена его судьба.

Странно! Стоит лишь мне умолчать о какой-то мысли и держаться от нее подальше, как эта самая мысль непременно является мне воплощенной в облике человека, и мне приходится теперь любезничать с этим «ангелом Божьим»!

Кто хочет оправдать существование, тому надобно еще и уметь быть адвокатом Бога перед дьяволом.

Настало время, когда дьявол должен быть адвокатом Бога: если и сам он хочет иначе продлить свое существование.

Богу, который любит, не делает чести заставлять любить Себя: Он скорее предпочел бы быть ненавистным.

Каждая церковь – камень на могиле Богочеловека: ей непременно хочется, чтобы Он не воскрес снова.

Верующий находит своего естественного врага не в свободомыслящем, а в религиозном человеке.

Сильнее всего ненавистен верующему не свободный ум, а новый ум, обладающий новой верой.

Содеянное из любви не морально, а религиозно.

Кто не находит больше в Боге великого как такового, тот вообще не находит его уже нигде – он должен либо отрицать его, либо созидать.

Любя, мы творим людей по подобию нашего Бога, – и лишь затем мы от всего сердца ненавидим нашего дьявола.

Нужно гордо поклоняться, если не можешь быть идолом.

Творить: это значит – выставлять из себя нечто, делать себя более пустым, более бедным и более любящим. Когда Бог сотворил мир, Он и сам был тогда не больше, чем пустым понятием – и любовью к сотворенному.

Вы называете это саморазложением Бога; но это лишь его шелушение – он сбрасывает свою моральную кожу! И вскоре вам предстоит увидеть Его снова, по ту сторону добра и зла.

Господствовать – и не быть больше рабом Божьим: осталось лишь это средство, чтобы облагородить людей.

Должно быть, некий дьявол изобрел мораль, чтобы замучить людей гордостью; а другой дьявол лишит их однажды ее, чтобы замучить их самопрезрением.

«Если ты ведаешь, что творишь, ты блажен, – но если ты не ведаешь этого, ты проклят и преступник закона», – сказал Иисус одному человеку, нарушившему субботу: слово, обращенное ко всем нарушителям и преступникам.

Иисус из Назарета любил злых, а не добрых: даже его доводил до проклятий их морально негодующий вид. Всюду, где вершился суд, он выступал против судящих: он хотел быть истребителем морали.

Сотворить идеал – это значит: переделать своего дьявола в своего бога. А для этого надобно прежде всего сотворить своего дьявола.

«Нет сомнения, что верующие в эту вещь преуспевают во лжи и обмане: следовательно, все в ней обман и ложь», – так заключают верхогляды. Кто глубже знает людей, тот придет к обратному заключению: «следовательно, в этой вещи есть нечто истинное: верующие в нее выдают таким образом, сколь уверенно чувствуют они себя и сколь хорошей кажется им всякая наживка, если только она заманивает кого-нибудь к этой вещи».

Повелительные натуры будут повелевать даже своим Богом, сколько бы им и ни казалось, что они служат Ему.

Кто расстается с Богом, тот тем крепче держится за веру в мораль.

Чем мораль свободнее от богословия, тем она становится повелительнее.

Бог должен быть вечным, по свидетельству самых благочестивых: у кого так много времени, тот не спешит.

Следует чтить рок, говорящий слабому: «погибни!..»

Богом назвали – противление року, порчу и разложение человечества... Не должно произносить всуе имя Божие...

Я понял: во всякой оценке дело идет об определенной перспективе: о сохранении индивида, общины, расы, государства, церкви, веры, культуры. Благодаря забвению того факта, что нет никакой другой оценки, кроме основанной на перспективах, все кишит противоречивыми оценками», а следовательно, и противоречивыми влечениями в человеке.

Мы видим: здесь говорит авторитет – а кто этот авторитет? Нужно простить человеческой гордости, что она искала этот авторитет как можно выше, чтобы чувствовать себя возможно менее приниженной под его властью. Итак – говорит Бог!

Бог нужен был как безусловная санкция, для которой нет инстанций выше нее самой, как «категорический император»; или, поскольку дело идет о вере в авторитет разума, требовалась метафизика единства, которая сумела бы сообщить всему этому логичность.

Если человек насквозь грешен, то он должен себя только ненавидеть. В сущности, ему нет основания питать и к своим ближним другие какие-либо чувства; любовь к людям нуждается в оправдании, – которое заключается в том, что она вменяется в обязанность Богом.

Священники – и с ними полусвященники, философы – во все времена называли истиной учение, воспитательное действие которого было бы благотворным или казалось благотворным – которое «исправляло».

Наука – есть превращение природы в понятия в целях господства над природой – она относится к рубрике «средства».