Давайте разберемся
Давайте разберемся
За период с сентября 1941 года по 1 января 1943 года в Сибирь и Казахстан было отправлено 344 эшелона с переселенцами. Было погружено и отправлено 856 168 человек. Единовременно приходилось переселять такую уйму народа, что часто даже вагонов не хватало. В справке отдела спецпереселений НКВД СССР от 25 декабря 1941 года «О переселении немцев из ряда областей, краев и республик Союза ССР» сказано, что «из Краснодарского края, по сведениям УНКВД, было учтено немцев 40 636 человек. Согласно докладной записке № 2127 УНКВД по Краснодарскому краю тов. Тимошенкова, из края было отправлено 34 706 человек и подготовлены к отправке 2594 человека, которые не были отправлены эшелоном № 453 из-за отсутствия вагонов».
Почему же немцев с такой поспешностью выселяли с территорий их проживания? В чем была основная причина?
Вероятно, отвечая на этот вопрос, нельзя не учитывать тот факт, что с началом гитлеровской агрессии в Европе страх перед немецкой «пятой колонной», имевший определенные основания, принял международный характер.
Из книги «История немцев России»
«…Прогерманский фашистский путч в Австрии, возникновение немецких объединений под знаком свастики практически во всех странах Европы и даже за океаном (особенно в Бразилии), очевидные связи национал-социалистических ассоциаций этнических немцев с Берлином, их агрессивные выступления в Саарской области, Судетах, Мемеле (Клайпеде) – все это уже задолго до войны формировало атмосферу недоверия и настороженности в отношении к местным немцам, которых берлинские власти именовали “фольксдойче”… Практика депортации и интернирования применялась в отношении немцев почти всех стран, подвергшихся агрессии Германии. Подобная же практика имела место и в Российской империи в годы Первой мировой войны… Что касается СССР, то фактов сотрудничества советских немцев с фашистской Германией накануне войны обнаружить так и не удалось.
В том, что такое сотрудничество не состоялось, определенную положительную роль сыграли факторы большевистской диктатуры: сильная идеологизированность советского общества, интернационализм как элемент официальной советской политики тотальный контроль “пролетарского” государства за всеми сторонами жизни каждого отдельного человека… Тем не менее неудачное начало войны, большие потери и быстрое продвижение войск Германии и ее союзников вглубь советской территории в совокупности хотя и с отдельными, но сильно раздражавшими советское руководство фактами пораженческих настроений среди советских немцев в тылу и сотрудничества с врагом на оккупированных территориях (эти факты постоянно докладывались в Москву), привели И. Сталина, руководство СССР к решению о выселении немцев сначала с территорий, над которыми нависла угроза захвата их противником, а чуть позднее и вообще со всей территории европейской части СССР…»
Так была решена и участь джигинских немцев. Могли ли они тогда понимать, что попали в сложный клубок причин и следствий, от них не зависящих? Вряд ли. Но как бы то ни было, они были немцами, а в условиях войны с Германией это звучало как приговор. И какое кому было дело до того, что об этой далекой Германии джигинские немцы имели довольно смутное представление? Подобное тому, какое представление имеет ребенок о матери, его родившей, но живущей где-то очень далеко. Может, образ ее складывается и вполне прекрасный, но холодный и почти неодушевленный. Нет, родиной своей они считали Джигинку. Ту землю, которую они теперь оставляли против своей воли, которую отрывали от своего сердца, от своей души. Где остались их дома, могилы их предков, остались надежды на счастливую жизнь. Все, все для них осталось на этой земле. И потому так упорно и неукротимо впоследствии, вынеся все тяготы жизни на чужбине, джигинские немцы будут стремиться вернуться на свое родное пепелище. Они готовы будут для этого сорваться с любого обжитого ими теплого места, преодолеть любые расстояния, трудности, препятствия, чтобы только вновь оказаться здесь, в своей Джигинке. Удивительно, но эту любовь в них ничто не смогло вытравить. Но к этой теме мы еще вернемся.
Наконец переселенцы прибыли на место. Железные засовы открылись, и двери вагонов распахнулись настежь. Можно было выходить. Свобода. Вернее, возможность наконец-то вдохнуть полной грудью свежий, морозный воздух, размять скованные неподвижностью тела. Но на этом ощущение свободы и заканчивались. Немцев по-прежнему окружали солдаты с автоматами, и они по-прежнему не имели права свободного передвижения.
Когда все немецкие переселенцы вышли из своих вагонов, то образовалась гигантская колонна из живых людей. Фантастическая картина, почти апокалипсическая. Посмотреть на приезжих собралось, пожалуй, все местное население. Они с любопытством смотрели на немцев, а те смотрели на них. Маленькие дети, из местных, тыкали пальцами в приезжих и громко спрашивали своих родителей:
– А где же рога и копыта, о которых вы нам рассказывали? У этих немцев нет ни рогов, ни копыт. Да они такие же, как и мы!
Первую ночь на чужой земле пришлось провести буквально на земле. Морозы, кстати, к этому времени были уже нешуточные. Был ноябрь, и повсюду лежал снег. Разожгли костры, постелили на землю что-то из одежды, да и забылись до утра тревожным сном. Уставшие, измученные долгой дорогой люди спали. Могли ли они, пережившие к этому времени столько потрясений и боли, предполагать, что настоящее-то их горе еще впереди?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.