Расселение
Расселение
На следующее утро немецкие семьи стали расселять. В основном джигинцы попали в разные села Зыряновского района. И теперь им предстояло жить в относительном отдалении друг от друга. Нужно сказать, что теоретически, согласно инструкциям, механизм расселения выглядел отлаженным и разумно организованным.
Выдержки из документа «О переселении немцев из Запорожской, Сталинской и Ворошиловоградской областей», Постановление ГКО СССР № ГКО-702сс от 22 сентября 1941 года
«…Расселение в новых местах производить путем вселения в существующие колхозы и совхозы и расселения переселяемых в новые места с использованием всех существующих строений в сельских местностях и путем уплотнения населения.
…Переселяемым, которым не будут предоставляться в местах вселения дома, выдается на постройку, в отдельных случаях и на ремонт домов, кредит по линии Сельхозбанка в размере до 2000 рублей сроком на 5 лет из 3 % годовых, с погашением полученного кредита со второго года после получения ссуды…»
На деле все опять-таки выглядело несколько иначе.
Отдельное жилье немцам не предоставляли. Как правило, жилищный вопрос переселенцев решался путем «уплотнения населения». Местному населению такое «уплотнение» вряд ли могло понравиться. Кому же понравится, когда в твоем доме появляются чужие люди, да еще и враги народа, «фашисты проклятые»?
Галина Кроль до войны была стахановкой. В годы войны вместе со всеми немцами села попала в Восточный Казахстан. Она рассказывала руководителю джигинского музея Екатерине Шрамовой, что их после долгого пути высадили на необжитом пространстве. Ни одежды, ни еды, ни дров, чтобы обогреться. На первое время вырыли с детьми землянку. Ходила на работу на лесоповал. Детей оставить было не с кем. Обматывала их разным тряпьем, чтобы не замерзли, и брала с собой. Многие на лесоповале погибали под падавшими деревьями. После работы Галина вместе с другими немками отправлялась наниматься на работу в семьи местных жителей – за кусок хлеба.
Из воспоминаний Альмы Карловны Герман
«…Когда мы приехали в Восточный Казахстан, нас стали расселять. Возили на подводах по домам и, если дом был подходящий, устраивали на поселение. Нас-то было в семье тринадцать человек. И вот председатель заводит нас в один дом. А в том доме жила русская женщина, у которой было своих трое маленьких ребят. Так она у порога встала и криком кричит. Не хочет нас впускать в дом. Как же – война идет с немцами, а ей немцев в дом подселяют. Ее трое ребятишек на нас с печки смотрят, а она кричит и просто нас выталкивает из дома. А председатель, наоборот, нас подталкивает сзади, чтобы заходили. В общем, заселились мы к ней. В доме была одна большая комната. Так мы все в ней и жили – нас тринадцать человек и хозяйка с троими детьми. На ночь соломы бросим на пол и спим…»
Семье Эммануила Фельхле в этом смысле посчастливилось, их разместили в отдельной комнате. Впрочем, при этой комнате не было ни кухни, ни коридора. Словом, коробка с окнами и дверью. На нескольких метрах принуждены были разместиться более десяти человек. Как запишет позже в своем дневнике Эммануил Фельхле: «Когда все легли спать, то был занят каждый сантиметр…»
Уже на новом месте немцам сообщили, что их переселили сюда навсегда и надежды на возвращение на прежнее место жительства нет. И такая новость тоже не могла прибавить любви к приезжим со стороны местного населения. Временно терпеть подселение и связанные с этим неудобства местные еще были готовы. Но ведь известно, что нет ничего более постоянного, чем временное. Словом, местные жители неохотно брали к себе в дома постояльцев. Старались не принимать в свой дом большие семьи и семьи с маленькими детьми. Не хотели лишних хлопот.
Семья Иды Готлибовны была и большой, и в ней были маленькие дети. Потому никто не хотел их брать для подселения. Конюх, что возил их по селу в течение всего дня, после очередной неудачной попытки пристроить семью Кроль в один из домов, наконец повернул лошадей и повез своих измученных путников к зданию местной конюшни. Уставшие, голодные, промерзшие люди и этому пристанищу были рады. Впрочем, семью Кроль сразу предупредили, что в конюшне они могут только ночевать. А поутру, когда придут на работу конюхи, чтоб духу немцев в конюшне не было. И на это условие пришлось согласиться. Так и повелось: чуть забрезжит рассвет, вся семья Кроль спешно оставляла свое временное пристанище, чтобы возвратиться только под вечер, когда рабочий день подходил к концу.
Только по весне отец Иды вместе с ее старшим братом выкопали на горе землянку, в которую вскоре и переселилась семья Кроль. Какой-никакой, но это был уже их собственный угол. Хоть и не такой комфортный, зато никто их не мог выгнать их из этого убежища.
Ида Балько вспоминает, что гора весной была похожа на сказочную страну. Цветы росли на горе той необыкновенные. Крупные, яркие, душистые… Смотришь на эти цветы, любуешься на их нежную красоту, и забываешь на время, что живешь в аду. (Эти цветы по-сибирски называются жарки. Русское название – купальница, немецкое – Trollblume, цветок троллей. Это такой горный оранжевый цветок, похожий на маленький пион. Очень красивый и яркий. Они цветут весной, когда даже еще снег в горах не сошел. Их, кстати, много в Альпах, в Баварии. Так что это очень созвучно все. – Альфред Кох.)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.