И все же…

Это определение – «потерянные» – я услышала в Германии. Услышала тогда, когда услышать не рассчитывала. В беседе с молодой, красивой, невероятно успешной женщиной, которая приехала в Германию из Джигинки. Когда я рассказывала о том, как непросто путешествовать по Германии без знания немецкого языка, она вдруг встрепенулась и горячо подхватила:

– Сложно? А-а-а… вот теперь вы сможете понять, как было нам сложно тогда!

Она говорила с непонятной мне горячностью. Словно оправдываясь. Говорила с болью и с невысказанной какой-то обидой на чью-то несправедливость. Вероятно, несправедливость тех, кто бросал им в спину, что они-то, предатели своей родины, уехали от трудностей. Чтобы жить сыто и благополучно в своей Германии.

Она горячо продолжала:

– …Среди чужого всего, без знания языка… Так ведь мы-то здесь тогда были совсем-совсем одни! Это сейчас наших, русских немцев, во всех городах Германии очень много…

Она, эта женщина, не слишком любит вспоминать те, самые первые, годы жизни в Германии, когда «и сама чужая всем, и все чужие тебе». Когда вокруг чужая речь, чужие законы, чужое небо. Когда рожать приходилось в роддоме, где только немецкая речь и звучала. А хотелось по привычке, от боли, от слабости в те минуты говорить на родном языке. На русском. И вокруг был такой внимательный, заботливый медперсонал, вышколенный и профессиональный. А тебе хотелось выть от одиночества. Потому что все чужое… Сегодня, повторю, у этой женщины есть все причины для того, чтобы быть счастливой. Быть уверенной в себе, в своей судьбе, в правильности сделанного когда-то выбора. Но вот она, внезапно, на взлете своей пафосной речи вдруг скатилась на печальные ноты и тихо произнесла:

– Мы-то, конечно, потерянные люди…

И замолчала.

Но тут в разговор вмешалась ее подруга, которая присутствовала при этом. Она возмущенно воскликнула:

– «Потерянные»?! Это почему же мы «потерянные»? Какие же мы такие «потерянные»? Да что было бы с нами, останься мы в России? Что бы мы видели, кроме Джигинки? А наши дети? Что видели бы они? Зато теперь у наших детей есть будущее!..

Моя собеседница как-то разом очнулась от грустных мыслей. Спохватилась вроде. И снова слова ее зазвучали в привычном русле оптимистического пафоса. И это был ненадуманный пафос, кстати. Право, для оптимизма у русских немцев в Германии есть все основания. Им там, в Германии, действительно хорошо. И если не вдаваться в хитросплетения немецко-русской души, не принимать в расчет встревоженное со школьной скамьи сознание, в которое последовательно внедрялись Достоевский, Толстой и Чехов, откинуть сентиментальную слабость, пренебречь ей, как чем-то совершенно несущественным и к реальной жизни отношения не имеющим, то можно категорически утверждать, что наши русские немцы в Германии живут счастливо.

И все-таки я понимаю, отчего у счастливой и благополучной молодой женщины могло вырваться это горькое слово – «потерянные». Кажется, понимаю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.