Средний американец с большим ружьем

Средний американец с большим ружьем

Трудно понять Америку если ты не жил на Среднем Западе, если не любишь бейсбол и не платил налогов. И еще можно добавить – если ты не знаком со средним американцем. То бишь представителем среднего класса, мужчиной в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет, белой расы, руководителем среднего звена, который зарабатывает от тридцати до девяносто тысяч долларов в год, женатом, домовладельце, имеющем двух и более детей, – именно так рисует портрет середнячка статистика.

Мне хотелось познакомить Риту именно с таким человеком, средним американцем со Среднего Запада. Я рассматривал несколько кандидатур, подходящих под эти характеристики. После раздумий остановился на Роберте Пейне, – он настоящий патентованный середняк. Пятьдесят один год, управляющий крупного универмага с заработком восемьдесят тысяч долларов, владеет домом стоимостью в двести девяносто тысяч долларов, последний взнос за него выплатил пару лет назад, живет в среднем по площади и населению городе на Среднем Западе.

Роберт собирает коллекцию оружия, наконечники индейских стрел, настенные и напольные старинные часы, обожает бейсбол, имеет трех детей, жена – домохозяйка. Я позвонил ему с дороги и сделал все, чтобы заинтриговать. Рассказал, что путешествию на машине с молодой потрясающе красивой женщиной, и эта женщина – надо же какое совпадение – увлекается старинными часами и очень хочет взглянуть на его коллекцию.

Ну какой коллекционер устоит перед соблазном показать свои сокровища красивой женщине? Даже если этот коллекционер женат. Ни один не устоит. На мой взгляд, коллекции только для того и собирают, чтобы в нужное время удивить потрясающую женщину и воспользоваться ситуацией. Роберт был польщен, даже слегка заволновался. Спросил, когда мы будем в его краях и сходу пригласил на воскресный обед. Я с благодарностью принял предложение и объявил Рите о своих планах.

Думал, что она станет возражать, придется уговаривать, ведь обед в средней семье – это не такое захватывающее приключение, как поход в «Блиминсдейл», где от астрономических цен у неподготовленного человека дух захватывает. Рита возражать не стала, напротив, поблагодарила меня и сказала, что это очень интересно.

Накануне мы приехали в тот самый город, остановились в недорогой гостинице. В три часа мы подъехали к дому Роберта и Нэнси. Дом тоже типичный, средний по цене, внутренней и внешней отделке. Два этажа, фасад из красного кирпича, снизу выложен искусственным камнем, другие стены облицованы сайдингом.

Четыре спальни на втором этаже, на первом – гостиная, комната отдыха, столовая и кухня. Просторный подвал, на заднем дворе открытая веранда и бассейн. В подвале хранятся коллекции Боба, там его мастерская и прачечная. Еще есть гараж на две машины. Он тесноват: у Роберта и Нэнси по машине, третья – раритетная, – для души, для романтических прогулок за город.

Перед домами заборов не ставят, – такова устоявшаяся традиция и требования местных муниципалитетов. Именно отсутствие заборов делает американские городки Среднего Запада такими милыми и привлекательными. На задних дворах тоже, как правило, заборов не увидишь, и споров с соседями, где чья земля, почему-то не возникает.

Изгородь приходится ставить, если у вас бассейн или в том случае, если есть собака, которая может мешать соседям. Лужайку положено стричь, – это тоже требование властей и своего рода традиция. Если вы заболели или нет денег, чтобы нанять газонокосильщика, муниципалитет пришлет своего человека.

* * *

Кроме нас гостей не было. Мы принесли цветы в горшке, здесь считается хорошим тоном дарить не «разовый» букет, который после недельного стояния в вазе превращается в веник, а делать «долгоиграющий» подарок. Еще у нас был шоколадный торт, банка красной икры, которую взяла Рита, большая бутылка хорошей русской водки и подарочный набор открыток с видами Кремля и его окрестностей.

Подаркам хозяева рады, правда, с икрой не знают, что делать: американцы не едят икру. К водке люди в большинстве случаев равнодушны. Нашу бутылку хозяин на стол не поставил, куда-то убрал. Я даже подумал, не начал ли он собирать и емкости с алкогольными напитками, но эту мысль отбросил, – Роберт, как и подавляющее большинство средних американцев, а это люди много работающие, не пьет и не курит. На алкоголь не остается времени, а сигареты – удовольствие дорогое и вредное.

Вечера будних дней он проводит в подвале, где оборудовал столярную мастерскую, или ремонтирует часы. На выходные дни выпадает церковь, семейные дела, приятная поездка на раритетном «Щевроле Камаро» 1964 года выпуска – зачем отказывать себе в удовольствии – и, конечно же, воскресный обед.

Роберт смотрит на Риту с плохо скрытым восхищением. Он ведет ее по дому, показывая настенные и напольные часы, расставленные во всех комнатах, на двух этажах просторного дома и даже в подвале. Рита пришла в тихий восторг. Часы и вправду были знатные: французские, немецкие, американские, дорогие и не очень. В основном девятнадцатый, начало двадцатого века, все на ходу.

Польщенный похвалой, Роберт провел нас в отдельную комнату в подвале, открыл огромный сейф и два железных шкафа, и стал вытаскивать оттуда карабины и винтовки. В его коллекции около ста стволов. Когда говорят, что в Америке на каждого жителя приходится по единице огнестрельного оружия, включая древних стариков и младенцев, – это одновременно и правда, и ловкий статистический фокус.

Если в арсенале Роберта сто стволов, значит, то девяносто девять других граждан – безоружны. Большинство американцев, с которыми я знаком, испытывают к оружию что-то вроде брезгливого презрения.

Хозяин вынимает из своих запасников оружие всех более или менее известных фирм, у него есть кремниевая винтовка, которой прапрапрадед воевал во время Гражданской войны 1865 года, есть оружие времен Второй мировой войны, есть стволы, получившие известность благодаря голливудским блокбастерам.

– Вот «Вальтер» Джеймса Бонда из фильма «Доктор Ноу», – Роберт открывает второй сейф и вытаскивает коробки с пистолетами. – Вот шестизарядный длинноствольный револьвер «Кольт» по прозвищу «Миротворец». Легенда Дикого Запада. Эту штуку выпускают уже сто пятьдесят лет, до наших дней. Вот «Кольт Уолкер», – другая легенда. Один из самых любимых револьверов Клинта Иствуда. С ним актер снимался в ранних вестернах. А с револьвером «Кольтом» под патрон «магнум» сорок пятого калибра Иствуд снимался в серии фильмов о Грязном Гарри.

Грязный Гарии, полицейский из Лос-Анджелеса, насаждавший правосудие противозаконным методами, в Америке все равно, что Глеб Жеглов в России. Все реплики героя давно разобрали на цитаты. Сюжеты скопированы в других менее удачных боевиках.

– У меня уникальный экземпляр, выпущенный тиражом в девятьсот экземпляров, – Роберт бережно вынимает из коробки и вкладывает в руки Риты длинноствольный револьвер весом более килограмма. – Как видите, револьвер цвета кофе с молоком, это сверху нанесено керамическое напыление. Оно предохраняет сталь. На рукоятке щечки из кости. Цена – всего тысяча долларов с небольшим. Совсем недорого за такого красавца.

– Господи, как здорово, – глаза Риты сияют, щеки наливаются румянцем.

Она поднимает руку с пистолетом и прицеливается в календарь, висящий на противоположной стене. Рука заметно подрагивает. Смотрю на нее и решаю для себя: она искренна в своем восторге или притворяется, – и не могу ответить.

Прежде тяги к оружию у Риты не замечалось. Наверное, притворяется. Впрочем, женщин, особенно красивых, сам черт не поймет. Возможно, Риту заводит оружие. Роберт принимает женские чувства за чистую монету, он польщен.

– Это мой любимый пистолет, девенадцатизарядный «Кольт Гавемент», – он вынимает ствол, напоминающий «ТТ», но более массивный, тяжелый. – Находится на вооружении армии, снят в великом множестве фильмов. Им вооружен Роберт Де Ниро в фильме Джона Франкенхаймера «Ронин». Роберт Де Ниро в том фильме говорит, что этот пистолет хорошо послужил моей стране. Вот автоматический «Глок», большой и очень легкий, некоторые детали выполнены из пластика. Он попадает в кадр в каждом полицейском боевике. Официально находится на вооружении полиции. Тот редкий случай, когда Австрия утерла нос американцам, создав уникальный по надежности и боевым качествам пистолет, который не смогли сделать наши оружейники. Что ж, мы признали поражение.

Спрашиваю, приходилось ли Бобу применять оружие для самозащиты.

– Разумеется, нет, – он улыбается, принимая мой вопрос за шутку. – У нас здесь преступность нулевая, – в нашем районе нет цветных. Все беды от них. Там, где появляются мексиканцы, – появляются наркотики. А черные эту дрянь распространяют. Вы можете объехать все окрестные улицы – ни одного цветного. В мой магазин, а это большой магазин, черные не ходят.

– Ну, все-таки… Ствол под рукой не помешает.

– Ерунда. Я часто забываю запереть на ночь входные двери. Заходи, кто хочет. Единственным криминальным эпизодом за последние пять лет стала кража чековой книжки у одной пожилой дамы с соседней улицы. Тогда все соседи здорово перепугались. Стали запирать двери на ночь. Но паника быстро кончилась. И еще вопрос: была ли кража. Возможно, та дамочка, просто потеряла чековую книжку.

– Неужели нет даже воровства? – удивляется Рита.

– А что красть? Все деньги в банке. В моем кошельке сорок долларов наличными. Кто пойдет на преступление из-за такой мелочи? И так у всех соседей. Ну, предположим, вор заберется в дом. Вынесет старинные часы или плазменный телевизор. Что с ним делать? Сдать в ломбард? Скупщиков краденого в нашем городе нет. А если бы были… Ну, сколько выручишь за телевизор? Несколько долларов, десять, двадцать… Не хватит на дозу героина. Конечно, встречаются разные извращенцы, психи. Но не у нас. Эти люди – социальные отбросы больших городов.

– А если бы все-таки псих залез в ваш дом? – настаивает Рита.

– Я бы его пристрелил, – Боб не шутит. – Жизнь такого парня ничего не стоит.

* * *

Экскурсия продолжается еще долго. Роберт рассказал о ружьях, с которыми летает в Канаду стрелять диких гусей, о карабинах, с которыми охотится на оленей в здешних лесах. Тема охоты, равно как и рыбалки, неисчерпаема. Об этом можно говорить часами без риска повториться. Но время бежит, мы поднимаемся наверх и садимся за стол.

– А я не знал, что ты увлеклась орудиями убийства, – я обращаюсь к Рите по-русски. – Ты меняешься на глазах. Не в лучшую сторону.

Моя острота не нашла отклика.

– А ты, как всегда пред едой, будешь с пеной у рта требовать горячего мыла? – парирует Рита. – Или сегодня ограничишься теплым мылом?

Смеется. Женский язык острее мужского, я умолкаю.

Здесь не принято ставить готовые блюда на стол, а хозяйка не станет просить гостей: положите того, попробуйте другое. Гости сами обслуживают себя, накладывая еду. По окончании трапезы каждый относит грязную тарелку на кухню, если вы еще и сполоснете свою тарелку, хозяйка по достоинству оценит этот жест вежливости. Так принято во многих домах.

Я отправляюсь на кухню, где на столе два вида овощного салата, картофельный салат (нечто напоминающее оливье, только в майонез добавляют горчицы), вареная кукуруза, колбаса из оленины и вяленое мясо канадских гусей, приготовленное Робертом, бобы в сладком соусе, еще кое-какая закуска. Боб хлопочет на заднем дворе у гриля, уже готовы стейки с кровью.

На столе сиротливо стоит полупустая бутылка «Абсолюта». Мы принимаемся за еду. Роберт наливает по рюмке, по второй, по третьей. На этом остановка. Да и рюмки небольшие. Стандартная порция виски в баре – двадцать пять грамма, и рюмки делают соответственные, чуть больше наперстка.

Двойное виски – пятьдесят грамм. Тройное виски приличные люди не заказывают – иначе на вас будут смотреть как на крокодила. Если в гостях вам предложат больше трех рюмок водки, значит, хозяева дома не американцы или состоят в обществе анонимных алкоголиков. Застолья с обильными возлияниями обычно устраивают только на Новый год. Ну, раз в году расслабиться можно.

* * *

После обеда мы сидим в гостиной, листаем семейные альбомы, Нэнси рассказывает о семье, о детях.

– Энди, старший сын, как и все мои парни, ушел из родительского дома, как только ему исполнилось восемнадцать, – говорит Нэнси. – Он ждал совершеннолетия, готовился к взрослой жизни, подрабатывал, копил деньги. Он снял вместе с другом квартиру, стал работать в автомастерской. Он физически сильный спортивный парень. Хотел служить в морской пехоте, чтобы посмотреть мир. Гавайи, Япония, Европа… Его манили дальние страны. Он любил погулять с друзьями, сыграть на бильярде, провести время в пивной…

– И чем кончилось дело? – спрашивает Рита.

– Энди встретил свою любовь в нашем городе, – и остался. Он так и сказал: «Мама, папа, я стану женатым человеком. Церковь, дети, семейные ценности. И никакого кипеша по субботам». Она очень красивая женщина, правда? С огромными темными глазами, стройная, со смуглой кожей. Теперь Энди начал свое дело: продает аккумуляторы для автомобилей. Бизнес идет неплохо. Средний сын Ричард пошел учиться в местный колледж. Мы с отцом хотели помочь, заплатить за обучение. Но он же взрослый мужчина, отказался. Взял в банке кредит на учебу и…

– И бросил колледж? – Рита глядит с испугом. Она свысока смотрит на мужчин без высшего образования, в ее представлении бросить учебу – все равно что родину предать (хотя сама институт оставила).

– Доучился. Провинциальный колледж – это не Гарвард. Это недорого стоит. Но степень бакалавра не принесла ему ни денег, ни положения в обществе. Он выбрал странную специальность: экология, поэтому не удалось найти работу в провинции. Теперь развозит по автозаправкам сухое печенье и энергетические напитки. В роскоши не купается, но денег на жизнь хватает. Ричард женился, выплачивает за дом, купленный в рассрочку, а я два раза в неделю вожусь с внуком. Отдать ребенка в детский сад – дорогое удовольствие. Где-то две тысячи долларов в месяц. Месячный отдых ребенка в летнем лагере – это почти три тысячи долларов. И никаких условий, даже чистого белья не выдают. Надо приезжать туда вместе со спальным мешком.

– А третий сын Питер, если я не ошибаюсь, сантехник?

Если в моем вопросе и присутствовала ирония, Нэнси ее не заметила. Рита с интересом разглядывает фотографию Питера, писаного красавца, похожего на Алена Делона. Парень полон внутреннего достоинства и уверенности в себе, ему бы в компании фотомоделей позировать для журнала «Мужское здоровье» или сниматься в голливудских мелодрамах, а не латать прохудившиеся трубы.

Стараюсь представить, как Питер в промасленной робе, пьяненький, пропитанный запахом солярки ходит по московским квартирам, чинит краны и унитазы, сшибая рубли, – и не могу.

– Мужу удалось по знакомству устроить Питера в одну частную фирму, учеником сантехника, – Нэнси улыбается, она гордится сыном и его профессией. – Да, да, Питеру повезло… Но он старался изо всех сил. Работал с пяти утра, а по вечерам учился на курсах. Так продолжалось три с половиной года. Теперь он получил лицензию и стал настоящим сантехником. Зарабатывает шестьдесят тысяч долларов в год. У него прекрасная жена и двое детей, мальчик и девочка. Два года назад они купили дом. Меньше, чем наш, но тоже хороший.

Да, пьяненького сантехника здесь не увидишь. Это прикинутые деловитые ребята без серьезных жизненных проблем и вредных привычек. Спортивные, чисто одетые. Однажды я вызвал мастера, чтобы он починил кран на кухне. Парень провозился не более получаса, сменил прокладку, что-то подвинтил и был таков.

Через неделю я получил счет на сто двадцать долларов. В другой раз, когда потекла труба, пришел другой молодец, поковырялся минуту и сказал, что дефектная труба проходит в стене, а у него нет лицензии на починку внутренних труб. Я вызвал другого сантехника, с соответствующей лицензией. Он объявил цену, от которой я содрогнулся.

Тогда я нашел поляка, опытного мастера, который брался за любую работу за небольшие деньги. «Все можно сделать, сэр, – сказал он. – Это не проблема. Но если ваша труба потечет вновь после моего ремонта, сосед снизу спросит: кто чинил трубу? Узнают, что это сделал человек без лицензии. И тогда… Неприятности будут, серьезные неприятности. И серьезные штрафы: в несколько тысяч, может быть, несколько десятков тысяч». В конце концов, кондоминиум, в котором я жил, оплатил расходы на сертифицированного сантехника.

Приятный вечер в семейном кругу закончен. Роберт проводил нас до машины. Зажгли фонари, светились окна домов, прохожих нет, улица пуста. Я пожимаю руку Роберта и обещаю заехать к нему на обратном пути, если получится.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.