Хиддинк в Сочи

Хиддинк в Сочи

У шофера было грустное грузинское лицо и пышные усы. Я прошел мимо него в салон и подумал: если бы в «Мимино» речь шла не об авиации, а о наземном транспорте, герой Кикабидзе мог выглядеть именно так. Наверняка у него большая семья, и привычка молчать появилась от постоянной жизни за баранкой.

И тут меня ударили в плечо. Я поднял глаза и увидел сияющее лицо Гуса. Он показывал пальцем на водителя и светился детским восторгом.

–?Сталин! – воскликнул он.?– А?

Я посмотрел на грустного человека за рулем и увидел, что он и правда похож на лучшего друга советских футболистов.

–?Сталин! – сказал Гус и подошедшему Бородюку.

–?Йа,?– согласился Генрихович со своим рурским акцентом.?– Натюрлиш!

После этого некоторое время разговор шел на немецком. Гус был влюблен в Сашин юмор, постоянно ждал от него новых шуток.

Сталин ехал не спеша. Гус заскучал и начал его подгонять. Безрезультатно.

Слева было море. Солнечные зайчики, несмотря на ноябрь. Красота. А в Москве был снег. Такой, что мы не сразу смогли вылететь в Сочи.

Автобус подкатил к сталинской даче. Зайти с ходу в поворот не получилось. Сталин сдал назад, проехал в тесные ворота, дальше дорога шла в горку.

И вдруг автобус застрял, не в силах двинуться дальше. Мотор рычал, но колеса крутились на месте. Потом мы поползли вниз.

–?Эй! – возмущенно крикнул Корнеев.

–?Наледь,?– коротко сказал Сталин.

Встал на ручник, а затем резко стартовал с пробуксовкой.

Мы приехали.

Один салат был с майонезом. Другой выглядел немного заветренным. Гус смотрел на шведский стол и хмурился. Врач команды пытался построить менеджера, тот – официанток. Первым делом убрали ту, у которой была подозрительная сыпь на руке.

–?Welcome to the USSR, Гус! – весело сказал Аршавин.

После ужина игроки разошлись по номерам. Штаб по привычке настраивался посидеть за разговорами.

–?Где у вас можно кофе попить? – спросил Бородюк у официантки.

–?В кафетерии,?– ответила та.

В кафетерии было два круглых столика и четыре табуретки. Рядом – витринный рефрижератор с сочниками и пивом. Перед ним стояли врач с массажистом, смотрели на ассортимент, выложенный на подносах, лежавших на холодильнике.

–?Растирки и мази из натурального сочинского камня,?– сказал мне врач.

Народная медицина переливалась под лампами дневного света всеми цветами и оттенками радуги.

–?Если что из Москвы не взяли, здесь докупим,?– сказал массажист.

Нам было смешно, а доктору не очень. Ему предстояло идти воевать за завтрак. Выяснять, почему действительность не похожа на предварительный заказ.

–?Ёб! – вдруг произнес доктор.

Точнее, Йоп. Йоп Алберда, генеральный менеджер, шел навстречу и по своему обыкновению улыбался. Человек, который заказал этот отель и сказал Гусу, что здесь все о’кей.

– Капучино,?– заказал Гус официантке.

Та кивнула.

–?Будьте здоровы. Что будете?

–?Вам же сказали: капучино,?– повторил Корнеев.

–?Будьте здоровы,?– повторила она с недоумением.?– Чего сказали-то?

–?Кофе,?– сказал Бородюк.?– Вам же сказали.

–?Так бы и сказали. Есть кофе по-турецки.

–?И все? – удивился Корнеев.

–?Еще растворимый. Нескафе. Три в одном.

Мы посмотрели на Гуса с некоторой растерянностью. Он уже не улыбался, но повторил:

–?Капучино.

–?А мне бокал местного вина,?– сказал Йоп.?– Красного.

–?Три кофе с молоком и один черный,?– сказал Бородюк.?– И бокал красного.

Официантка ушла. Затем вернулась. Сняла с подноса четыре чашки черного кофе.

–?Эй! – сказал Корнеев.?– Просили же с молоком.

–?Молока нет,?– бросила она и ушла. Насовсем.

Гус выглядел озадаченным. Попробовал кофе и отставил чашку подальше.

–?Отличное вино! – сказал Йоп, показывая, что он оптимист.

Гус посмотрел на него внимательно, но ничего не сказал. И вдруг заморгал, стал тереть глаза руками. Мы подумали: неужели открылась аллергия? Потом почувствовали знакомый с детства запах хлорки.

Бабушка в синем халате вошла в кафетерий со шваброй в руке. Подошла к нам и спросила:

–?Вы еще долго?

–?Не видите, люди сидят,?– ответил Бородюк.

–?Тогда ноги поднимите,?– сказала она и принялась с остервенением тереть пол.

В номере Гуса телевизор работал, но ему казалось, что не работал: всего два федеральных канала и два местных. Сколько бы он ни жал на пульт, ничего не менялось.

–?А где CNN? – спросил он.

–?В Америке,?– сказали мы.

Он подошел к кровати и посмотрел на одеяло. В девяностых точно такими же одеялами зимой укрывались игроки на скамейке запасных. Гус пощупал шерсть.

–?У нас в армии точно такие же,?– сказал я.

Он посмотрел на меня, заставляя вспомнить историю Иова, и сказал:

–?А у нас такие выдают в тюрьме.

И подошел к окну. Нам следовало уйти, но мы не могли – так было любопытно на него смотреть.

В парке каркали вороны. Очень нежно и музыкально. Гус посмотрел на них, потом перевел взгляд на шторы, крепившиеся к карнизу на тонких проволочных крючках. Взял, потянул. Шторы немного проехали и застряли.

Я шагнул к нему. Нужно было чуть отступить назад и аккуратно подергать. Я не успел. Гус дернул сам, и шторы рухнули к его ногам. Лицо у него было такое, что мы метнулись к выходу.

–?До завтра! – бросил через плечо Бородюк.

Хиддинк посмотрел на нас взглядом античного стоика и сказал:

–?Если оно наступит.

Рано утром он шел по коридору в белом банном халате. В вафельном, в мелкую клеточку. Шел в бассейн. Вышел по указателям на улицу и замер. Ветер гонял по воде сухие листья. От тех, что уже утонули, вода казалась черной.

–?Ну как? – спросили мы, увидев, что его волосы сухие.

–?Даже моя собака в таком плавать не будет,?– признался Гус.

После завтрака они с Бородюком сели в такси и куда-то уехали. Вернулись через час, на другой машине и счастливые.

–?Все хорошо? – спросил я.

–?Все супер! – сказал Бородюк.?– Правда, то такси по дороге сломалось, стояли и ловили на трассе частника.

За обедом, когда все расселись, Гус вышел в центр зала и сказал:

–?Парни, мы сборная, и мы должны жить в хороших условиях. Поэтому сейчас обедаем и переезжаем в другой отель.?– Команда довольно зашумела. Гус вернулся за столик. Йоп что-то сказал ему, но не дождался ответа. А после возвращения в Москву Хиддинк объявил ему, что на следующий сбор он может не приезжать.

Йоп был хороший человек, он когда-то выиграл «золото» Атланты с волейбольной сборной Голландии. После развода жил в большой лодке, пришвартованной на канале возле его бывшего дома, отошедшего жене.

–?Я совершенно неприхотлив в быту,?– говорил он время от времени.

Он любил смотреть на заходящее солнце и молчать. Гус его однажды спросил, о чем он думает в такие минуты.

–?Взойдет оно завтра или нет,?– задумчиво ответил Йоп.

Гус повернулся к нам и подмигнул. Тройную философию он не уважал, в отличие от жизненного комфорта.

Когда сборная, выгрузившись из автобуса, зашла в сочинский «Рэдисон», в холле играл рояль и ощутимо пахло хорошим кофе. Гус улыбнулся, как мальчишка, и сказал единственное слово:

–?Европа!

Капучино там был отменный. Как и бассейн.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.