Магазин

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Магазин

Через неделю после свадьбы мы поехали в Маралал, чтобы оформить лицензию на магазин. На этот раз приветливый служащий сказал, что это много времени не займет. Мы заполнили формуляры, и он предложил прийти через три дня. Для магазина нам срочно были нужны весы, и мы поехали в Ньяхуруру. Чтобы красиво разместить товар на полках, я хотела купить проволочную сетку. В своем магазине я собиралась продавать картофель, морковь, апельсины, капусту, бананы и многое другое.

В Ньяхуруру мы весов не нашли. Единственный продавец скобяных изделий объяснил, что весы – товар дорогой и поэтому продается только в Найроби. Лкетинга расстроился, но весы нам были нужны срочно, и мы поехали на автобусе в ненавистный Найроби. Там весы продавались на каждом углу, причем цены сильно различались. Наконец мы нашли самый дешевый ларек и купили там весы за триста пятьдесят франков со всеми прилагающимися к ним гирями и поехали обратно в Маралал. Чтобы узнать самую дешевую цену на отдельные товары, мы обошли всех оптовых торговцев и все рынки. Мужу казалось, что все слишком дорого, но я была уверена, что, если правильно сторговаться, мы сможем продавать свой товар по таким же ценам, что и сомалийцы. Самый крупный оптовый торговец предложил мне организовать грузовик, который бы отвез товар в Барсалой.

Собравшись с духом, мы на третий день пошли в офис. Дружелюбный служащий сказал, что возникла небольшая проблема. Нам нужно принести письмо от ветеринара в Барсалое о том, что магазин чистый, и как только мы предъявим ему портрет президента страны, который должен висеть в каждом магазине, он выдаст нам лицензию. Лкетинга хотел было возмутиться, но я его остановила. Все равно я собиралась заехать домой, чтобы составить договор на магазин и подготовить помещение к прибытию товара. Кроме того, нам предстояло найти помощников-продавцов, потому что я не знала местного языка, а мой муж не умел считать.

Вечером мы навестили Софию и ее друга. Она вернулась из Италии, и мы стали делиться новостями. Она призналась мне, что находится на третьем месяце беременности. Я очень обрадовалась, потому что все больше убеждалась в том, что и сама жду ребенка. Только стопроцентной уверенности, как у нее, у меня не было. В отличие от меня, Софию каждое утро тошнило. Узнав, что я хочу начать предпринимательскую деятельность, она очень удивилась. Но у меня была машина, и с ее помощью мне нужно было зарабатывать деньги, потому что мне надоело отдавать одну тысячу франков за другой.

В Барсалое мы составили договор, превративший нас в счастливых обладателей магазина. Целыми днями я оттирала запылившиеся полки и привязывала к прилавку проволочную сетку. Начав вытаскивать из задней комнаты старые доски, я вдруг услышала шипение и увидела, как под доски заползла зеленая змея. В панике я выбежала на улицу и закричала: «Змея, змея!» Несколько мужчин зашли в магазин, но, узнав, в чем дело, пулей выскочили на улицу.

Вскоре у магазина собралось шесть человек, но войти внутрь никто не решался. Наконец пришел высокий мужчина из племени туркана[18] с длинной палкой. Он осторожно зашел в магазин и стал сбрасывать одну доску за другой, пока не увидел змею длиной не меньше метра. Туркана стал неистово бить змею, но она настойчиво ползла к выходу. Молниеносно юноша самбуру метнул в опасное животное копье. Только когда я поняла, какой опасности подвергалась, мои колени задрожали.

Мой муж пришел через час. Он был у ветеринара. Тот дал ему разрешение, но с условием, что в течение месяца он построит за пределами магазина туалет. Вот еще! Объявились несколько добровольцев, прежде всего мужчины туркана. Они были готовы вырыть трехметровую яму и соорудить домик. Вместе с материалом это стоило почти шестьсот франков. Платежам не было конца, и я надеялась, что вскоре все же начну зарабатывать деньги.

Я сообщила о своем намерении открыть магазин пасторам Джулиани и Роберто. Они очень обрадовались, потому что в деревне по полгода не бывало кукурузной муки. О своей беременности я никому не говорила. Не упомянула я о ней и в письме в Швейцарию. Я очень радовалась, но, зная, как легко здесь можно заболеть, не хотела никого тревожить.

Наконец долгожданный день настал. Мы уехали, чтобы вернуться с полным грузовиком. Мы нашли очень приятную продавщицу, Анну, жену деревенского полицейского. Это была крепкая женщина, которая прежде работала в Маралале. Когда хотела, она даже немного понимала по-английски.

В Маралале мы пошли в банк и спросили, не пришли ли деньги из Швейцарии. Нам повезло, и я сняла примерно пять тысяч франков на закупку товара. Нам выдали несколько пачек кенийских шиллингов. Такое количество денег Лкетинга видел впервые в жизни. У оптового продавца-сомалийца мы спросили, когда будет свободен грузовик, который можно было бы отправить в Барсалой. Реки в то время были сухие, и дорога не представляла для тяжелых грузовиков никаких проблем. Нам сказали, что через два дня грузовик освободится.

Мы приступили к закупке продуктов. Сам грузовик стоил триста франков, поэтому нужно было использовать его по максимуму и закупить не менее десяти тонн товара. Я заказала восемь тысяч килограммов кукурузной муки и полторы тысячи килограммов сахара, для здешних мест целое состояние. Когда я собиралась оплатить товар, Лкетинга прижал охапку купюр к себе и заявил, что я отдаю сомалийцу слишком много денег. Он хотел все контролировать. Мне было неловко, потому что он оскорблял людей и при этом даже не умел считать. Он стал раскладывать деньги по кучкам, и никто не понимал, чего он хочет. Я терпеливо уговаривала мужа, и в конце концов он отдал деньги мне. Я снова все пересчитала у него на глазах. Когда остались три тысячи шиллингов, он раздраженно прошипел: «Видишь, ты давала слишком много!» Я успокоила его и сказала, что это плата за аренду грузовика. Три сомалийца в замешательстве переглянулись. Наконец товар был заказан и зарезервирован для нас до тех пор, пока не приедет грузовик. Я поехала по деревне и купила еще сто килограммов риса, сто килограммов картофеля, капусту и лук.

Наконец к вечеру грузовик был заполнен. Я подумала, что в Барсалой мы вернемся не раньше одиннадцати часов. Хрупкий товар, то есть минеральную воду, кока-колу и фанту, я погрузила в «лендровер» вместе с помидорами, бананами, хлебом, «Омо», маргарином, чаем и другими продуктами. Машина была забита по самую крышу. Я решила поехать по короткой дороге через лес, чтобы уже через два часа быть в Барсалое. Лкетинга сел в грузовик, так как небезосновательно опасался, как бы товар не исчез по дороге.

Со мной поехали пастух и две женщины. Машина была загружена так, что на подъеме в лес мне пришлось переключиться на четырехколесный привод. Я везла около семисот килограммов, и поначалу мне нужно было приноровиться к такому весу. Время от времени мы проезжали по глубоким лужам, которые здесь, в густой чаще, никогда не высыхали полностью.

Поляна, на которой я видела буйволов, на этот раз была пустынна. С большим трудом подбирая слова, я разговаривала с пастухом на суахили о нашем магазине. Перед отвесным смертельным откосом находился крутой поворот. Свернув в овраг, я уперлась в огромную серую стену. Я резко нажала на педаль газа, но тяжелый автомобиль продолжал медленно скатываться прямо на слона. «Останови машину!» – закричал пастух. Я перепробовала все, даже ручной тормоз, но он был неисправен. В трех метрах от огромного зада слона мы наконец остановились. Животное попыталось развернуться на узкой дороге. Я быстро включила задний ход. Женщины визжали и пытались выскочить из машины. Тем временем слон развернулся и, уставившись на нас своими глазами-пуговками, поднял хобот и взревел. Огромные клыки придавали ему очень грозный вид. Наш автомобиль медленно полз назад, и теперь нас разделяли шесть метров. Пастух сказал, что наша жизнь будет вне опасности лишь тогда, когда мы исчезнем из зоны видимости, то есть свернем за поворот. Поскольку автомобиль был доверху забит продуктами, а зеркала заднего вида не было, я не могла смотреть назад. Пастух стал мне подсказывать, и я надеялась только на то, что правильно понимаю его указания.

Наконец расстояние между нами увеличилось настолько, что мы слона только слышали, но больше не видели. Только тогда я обратила внимание на то, как сильно у меня дрожат колени. Я даже думать боялась о том, что было бы, если бы автомобиль врезался в колосса или при отъезде назад заглох мотор.

Пастух еще чувствовал запах слона. Забавно, но именно в этот день у него не было с собой оружия. Мы отъехали почти на сто метров, но из леса по-прежнему доносился треск. Мы немного подождали, и пастух осторожно вышел из машины и пошел к повороту. Он вернулся и сообщил, что слон защищает свой участок и мирно пасется прямо на дороге. Слева и справа от дороги он уже сломал несколько молодых деревьев.

Постепенно стало смеркаться. Слепни липли к нам и очень больно кусались. Кроме пастуха, из машины никто выходить не решался. Через час слон по-прежнему стоял посреди дороги. Я нервничала, потому что нам предстояло преодолеть еще большой участок пути и на загруженной машине, в темноте, я должна была взобраться на опасный склон. Время шло, наше положение не менялось, и мужчина, набрав крупных камней, бесшумно подобрался к повороту. Оттуда он начал кидать их в густой лес, что вызвало жуткий треск и грохот. Вскоре слон ушел с дороги.

В Барсалое я поехала сразу в магазин и в свете фар стала разгружать машину. Слава богу, какие-то люди мне помогли. Затем я пошла в нашу маньятту. Через некоторое время пришел мальчик-сосед и сообщил, что видел вдалеке свет фар. Старший брат тоже с нетерпением всматривался в горизонт. Все были напряжены. Это ехал грузовик, наш грузовик-самбуру!

Я с братом пошла в магазин и стала ждать там. Вскоре пришел ветеринар и принес из своего домика керосиновую лампу. Мы поставили ее на прилавок, и в магазине сразу стало светло и уютно. Я стала думать, куда что разгрузить и куда что поставить. Возле магазина постепенно собирались люди. Все ждали грузовик.

Наконец он с громким урчанием подъехал к магазину и остановился. Это было незабываемое мгновение. Я была счастлива при мысли, что теперь в Барсалое есть магазин, в котором всегда можно купить продукты. Больше никому не придется голодать. Лкетинга гордо вышел из грузовика и поздоровался с некоторыми из собравшихся людей, в том числе с пастухом. Он в ужасе выслушал его рассказ, а потом, смеясь, подошел ко мне и спросил: «Привет, жена, ты правда видела слона?» – «Да, конечно!» Он схватился за голову: «С ума сойти, Коринна, это очень опасно, правда, очень опасно!» «Да, я знаю, но сейчас всё в порядке», – ответила я и стала искать людей, которые могли бы помочь нам разгрузить машину.

Мы поторговались и выбрали троих мужчин, которые нередко подрабатывали у сомалийцев. В первую очередь выгрузили мешки с картофелем и рисом. Заднюю комнату, которая предназначалась под склад, заполнили мешками с кукурузной мукой и сахаром. Остальной товар распределили по магазину.

В магазине царило бурное оживление. Уже через полчаса пустой грузовик двинулся в темную ночь в направлении Маралала. Мы стояли в окружении полнейшего хаоса, среди упаковок чая и «Омо». Появились первые дети и попросили продать им сахар, но я отказалась продавать, потому что было уже очень поздно и нам сначала нужно было навести здесь порядок. Мы заперли магазин и пошли в нашу маньятту.

Утром мы встали и, как обычно, сидели с животными на солнце, когда к нашей маньятте подошли несколько женщин. Лкетинга спросил, что случилось. Они спросили, когда откроется магазин. Лкетинга хотел тотчас сорваться и пойти торговать, но я попросила его передать женщинам следующее: я начну продавать только в полдень, так как сначала нам нужно распаковать товар и дождаться Анну.

Анна умела расставлять товар, как никто другой. Уже через два часа магазин выглядел почти идеально. У дверей, ожидая открытия, сидели не меньше пятидесяти женщин и мужчин. Проволочная сетка оказалась незаменимой. Под прилавком я выставила картофель, капусту, морковь, лук, апельсины и манго. С потолка, подвешенные за веревку, свисали бананы. Сзади на полках аккуратно стояли упаковки самого разного размера с «Омо», салом «Кимбо», чайной заваркой, туалетной бумагой, которая вскоре стала нарасхват, мылом, самыми разнообразными сладостями и спичками. Рядом с весами мы поставили по мешку с сахаром, кукурузной мукой и рисом. В последний раз протерев пол, мы открыли ворота.

На мгновение нас ослепило солнце, а потом в магазин ворвалась толпа женщин. Люди в красивых разноцветных одеждах и украшениях надвигались на меня неудержимой волной. Магазин заполнился до отказа. Все протягивали нам свои канга или вручную сшитые мешки. Анна начала взвешивать кукурузную муку. Чтобы мука не просыпалась мимо, мы смастерили из картона подобие лопатки. Я насыпала людям сахар и муку. Многие просто клали на прилавок деньги и хотели получить за это определенный товар. Считать приходилось очень быстро.

Меньше чем через час мы продали первый большой мешок с кукурузной мукой и полмешка сахара. Я радовалась, что предварительно написала на товарах цены, но, несмотря на это, в магазине царил полнейший хаос. Коробка, служившая нам кассой, к вечеру переполнилась через край. Мы продали почти шестьсот килограммов кукурузной муки, двести килограммов сахара и другие товары. Когда стало смеркаться, мы решили закрыть магазин, но все время приходили дети и просили продать им сахар или муку на ужин. Наконец в семь часов мы закрылись. Я валилась с ног от усталости и с трудом шевелила руками. Анна устало побрела домой.

С одной стороны, этот день был огромным успехом, а с другой – такой наплыв людей заставил меня задуматься. Завтра это повторится, и я буду работать с утра до вечера. Мне нужно было помыться на речке, но когда это сделать?

Мы пришли в магазин в восемь утра, и Анна уже была на месте. Сначала клиентов было немного, но с девяти утра и до самого закрытия магазин был забит покупателями. Ящики с минеральной водой, кока-колой, фантой и спрайтом стремительно опустошались. Слишком долго местные жители были этого лишены.

Многие воины или юноши часами простаивали в магазине или перед ним и беседовали друг с другом. Женщины и девочки сидели в тени магазина. К нам пришли жены ветеринара, врача и учителя и закупили по нескольку килограммов картофеля и фруктов. Все радовались, что я открыла такой замечательный магазин. Разумеется, уже тогда я заметила, что многого в магазине не хватает.

Лкетинга большую часть времени проводил в магазине, разговаривая с людьми или продавая самые простые вещи, такие как мыло или «Омо». Он помогал, как мог. Мама впервые за долгое время пришла в деревню, чтобы посмотреть на наш магазин.

К концу второго дня я знала уже все цифры на масайском языке. Я составила таблицу, на которой были указаны цены за различное количество муки или сахара, что значительно облегчило нам подсчет. В тот день мы ни разу не присели и, уставшие, с трудом дотащились до дома. Мы снова не успели поесть горячей пищи, что в моем положении было неразумно. От постоянных наклонов у меня ныла спина. Только за этот день мы взвесили и продали восемь мешков кукурузы и почти триста килограммов сахара.

Мама приготовила для меня кукурузную муку с мясом, и я стала обсуждать с Лкетингой наши проблемы. Анне и мне был необходим перерыв, чтобы поесть и помыться. Начиная со следующего дня мы решили закрывать магазин на перерыв с двенадцати до четырнадцати часов. Узнав об этом, Анна очень обрадовалась. Мы принесли в магазин сорок литров воды, чтобы я могла мыться в задней комнате.

Запасы овощей и фруктов постепенно подошли к концу. Даже от дорогого риса ничего не осталось. Домой я принесла всего три килограмма. В тот день Джулиани и Роберто впервые заглянули к нам и выразили свое восхищение, чем очень меня поддержали. Я спросила, нельзя ли мне хранить выручку у них, потому что я никак не могла придумать, где спрятать столько денег. Джулиани дал свое согласие, и теперь каждый день после закрытия магазина я проходила мимо миссии и оставляла там набитый деньгами конверт.

Новые часы работы привели людей в замешательство, потому что у большинства местных жителей часов не было. Нам приходилось силой выгонять их на улицу, или же в магазине скапливалось столько людей, что мы вынуждены были работать без перерыва. Через девять дней магазин почти опустел. Сахар закончился, осталось лишь пять мешков с кукурузной мукой. Нам снова пришлось ехать в Маралал. Если повезет, мы рассчитывали вернуться с грузовиком примерно через три дня. Анна оставалась в магазине одна, потому что в отсутствие сахара покупателей становилось намного меньше.

В Маралале сахар тоже был в дефиците. Стокилограммовые мешки не продавались, пополнение еще не пришло. Без сахара возвращаться в Барсалой не имело смысла. Когда через три дня сахар наконец подвезли, его стали распределять небольшими порциями. Вместо двадцати мешков нам досталось всего восемь. На пятый день мы на грузовике поехали обратно.

За время пребывания в Маралале я приобрела новый товар, например канги, которые пользовались большим успехом, жевательный табак для стариков и даже двадцать пар сандалий из шин всех размеров. К сожалению, заработанных денег на новый товар не хватило. Мне пришлось снять деньги в банке, и я решила немного поднять цену за килограмм муки и сахара. Хотя цены устанавливались государством, из-за больших расходов на транспортировку было немыслимо устанавливать в Барсалое такие же цены, как в Маралале. Дополнительно мы заполнили бензином двухсотлитровую канистру.

На этот раз Лкетинга не отпустил меня одну, потому что боялся, что я снова наткнусь на слонов или буйволов. Но кто же поедет с грузовиком? Лкетинга отправил на нем знакомого, которому доверял. В полдень мы выехали и без проблем добрались до Барсалоя. Это было действительно странно: когда муж был рядом, все шло на удивление гладко.

В магазине царили тишина и покой. Анна встретила нас со скучающим видом. За пять дней она продала остатки кукурузной муки. Лишь изредка приходил какой-нибудь покупатель за чайной заваркой или «Омо». Касса была наполовину заполнена деньгами, но произвести расчет я не могла, потому что кое-что еще осталось на складе. Я доверяла Анне.

Мы вернулись в нашу маньятту, в которой мирно спали два воина. Я не слишком этому обрадовалась, но знала, что закон гостеприимства к этому обязывает. Все мужчины возрастного класса Лкетинги имели право отдыхать или ночевать в нашей маньятте, и я должна была поить их чаем. Пока я разводила огонь, мужчины разговорились. Лкетинга перевел мне, что в Ситеди буйвол распорол одному воину бедро. Он должен немедленно выехать туда на машине и отвезти воина в больницу. Я осталась в хижине, потому что через несколько часов должен был приехать грузовик. Терзаемая дурными предчувствиями, я отдала мужу ключи. Это был тот же самый отрезок пути, на котором он год назад разбил автомобиль.

Я пошла в магазин, и мы с Анной прибрались, чтобы было легче принять товар. Вечером мы зажгли две новые керосиновые лампы. Я также купила самую простую плиту, которая топилась древесным углем. Теперь я могла готовить себе еду во второй комнате.

Наконец грузовик прибыл, и магазин снова окружила толпа людей. Товар выгрузили быстро. Я пересчитывала мешки, чтобы быть уверенной в том, что ничего не пропало, но оказалось, что для недоверия не было никаких оснований. Магазин превратился в средоточие хаоса: повсюду были нагромождены коробки, которые нам предстояло разобрать.

Вдруг в магазин вошел мой муж. Я спросила, все ли в порядке. «Нет проблем, Коринна, но вот у того человека большая проблема», – ответил он. Он отвез раненого к деревенскому врачу, и тот прочистил и без наркоза зашил его двадцатисантиметровую рану. Теперь раненый лежит в нашей маньятте, потому что его каждый день нужно возить на осмотр.

В Маралале Лкетинга купил несколько килограммов мираа, которую теперь перепродавал по хорошей цене. За травой к нам пришла вся деревня, и даже два сомалийца впервые переступили порог нашего магазина. Мой муж злобно на них посмотрел и высокомерно спросил, что им нужно. Мне было стыдно за него, потому что сомалийцы были настроены дружелюбно, хотя и понесли большие убытки в связи с открытием нашего магазина. Они купили мираа и ушли. Около девяти вечера мы закрыли магазин.

Когда я вернулась в свою хижину, в ней лежал коренастый воин с перебинтованной ногой. Он тихо стонал. Я спросила, как он себя чувствует. Он ответил, что нормально. Здесь эти слова ничего не значили, ведь, даже лежа на смертном одре, ни один самбуру не признается, что ему плохо. Он был весь мокрый, от него исходил резкий запах пота и йода. Вскоре в хижину пришел Лкетинга с двумя пучками мираа. Он заговорил с раненым, но тот ответил с большим трудом. Должно быть, у него была сильная лихорадка. После бесконечных пререканий мне наконец было позволено измерить ему температуру. Градусник показал больше сорока градусов. Я дала воину жаропонижающее средство, и вскоре он заснул. В ту ночь я спала плохо. Муж всю ночь жевал мираа, а раненый воин стонал и иногда даже кричал.

На следующее утро я пошла в магазин, а Лкетинга остался со своим товарищем. Новость о том, что в продажу поступили мука и сахар, распространилась со скоростью света, и в магазине царила суета. В тот день Анна выглядела очень вялой. Она то и дело садилась отдохнуть, а иногда выбегала на улицу, где ее начинало рвать. Обеспокоенная, я спросила, что с ней. Анна ответила, что все в порядке, может быть, у нее легкая малярия. Я отправила ее домой, и мужчина, который сопровождал наш грузовик, вызвался мне помочь. Я очень обрадовалась его предложению, потому что он умел ловко упаковывать товар. Через несколько часов у меня сильно заболела спина. Было это из-за беременности или постоянных наклонов, я не знала. По моим подсчетам, у меня был конец третьего месяца. Живот немного вздулся, но, кроме этого, ничего не было видно. Лкетинга уже начал сомневаться в моей беременности и предположил, что у меня в животе опухоль.

Через некоторое время в магазин пришел Лкетинга. Увидев моего помощника, он набросился на него и спросил, что тот делает за прилавком. Мужчина объяснил, что Анна плохо себя чувствует и пошла домой. Мы продолжили работу, а мой муж сел в магазине и продолжал жевать мираа, что выводило меня из себя. Я отправила его к ветеринару, чтобы он спросил, не забивали ли сегодня козу, потому что я хотела приготовить вкусное блюдо из мяса и картофеля. Днем я собиралась закрыть магазин на перерыв, чтобы приготовить во второй комнате еду и помыться. Но Лкетинга и мой помощник хотели работать дальше. На своей новой плите я приготовила вкусное блюдо и наконец-то смогла спокойно поесть. Половину я оставила Лкетинге. На сытый желудок мне работалось гораздо легче.

В начале восьмого мы вернулись домой. Раненый сидел в нашей хижине. Видимо, ему стало лучше. Но какой же в маньятте царил беспорядок! Повсюду валялись стебли мираа и пережеванные катышки. Возле очага стояла кастрюля с прилипшим к ней кукурузным варевом, повсюду были разбросаны остатки еды, которые облепили муравьи. Кроме того, в хижине жутко воняло, и от этого запаха у меня перехватило дыхание. Я вернулась домой с работы, и теперь должна убираться в хижине. Чтобы приготовить чай, мне пришлось скрести кастрюлю ногтями.

Высказав свое недовольству мужу, я натолкнулась на полнейшее непонимание. Захмелевший от мираа, он стал защищаться и сказал, что я не хочу помочь его другу, который так отчаянно борется за жизнь. При этом я требовала всего лишь по мере возможности соблюдать порядок. Лкетинга и прихрамывающий воин покинули мою хижину и перешли к маме. Там разгорелась жалкая дискуссия, и я почувствовала себя забытой и одинокой. Чтобы не утратить присутствия духа, я достала магнитофон и включила немецкую музыку. Через некоторое время Лкетинга просунул голову в хижину и с недовольством спросил: «Коринна, в чем проблема? Почему ты слушаешь эту музыку? Что это значит?» О боже, как ему объяснить, что я чувствую себя непонятой, что я устала и ищу утешения в музыке? Понять это он был не в силах.

Я взяла его руку и попросила сесть рядом. Мы вместе слушали музыку и смотрели на огонь. Между нами постепенно возникло эротическое напряжение, и я им наслаждалась. В свете костра Лкетинга выглядел великолепно. Я положила руку на его темное обнаженное бедро и почувствовала его возбуждение. Он посмотрел на меня дикими глазами, и в ту же секунду мы заключили друг друга в объятия. Мы целовались. Впервые мне показалось, что это нравится и ему. Я пробовала целоваться каждый раз, но Лкетинга не находил в этом удовольствия, и все мои попытки заканчивались провалом. Теперь же он целовал меня и становился все более диким. Наконец мы занялись любовью. Это было чудесно. Потом он нежно погладил мой маленький животик и спросил: «Коринна, ты уверена, что у тебя теперь есть ребенок?» Я счастливо рассмеялась и ответила: «Да!» – «Коринна, если у тебя есть ребенок, то почему ты хочешь любви? Ведь теперь все нормально, я дал тебе ребенка и буду ждать». Эти слова немного протрезвили меня, но я постаралась не воспринимать их всерьез. Довольные, мы заснули.

На следующий день было воскресенье. Наш магазин не работал, и мы решили сходить на мессу к Джулиани. Маленькая церквушка была заполнена женщинами и детьми. Немногочисленные мужчины, среди которых были ветеринар со своей семьей, врач и учитель, сидели в стороне. Джулиани читал мессу на суахили, а учитель переводил ее на самбуру. Женщины и дети пели и били в барабаны. В общем и целом служба проходила весело. Лкетинга был здесь единственный воин, и в церкви он оказался в первый и в последний раз.

После полудня мы пошли на реку. Я стирала одежду, а он мыл нашу машину. Наконец-то у нас появилось время, чтобы совершить привычный ритуал обоюдного омовения. Все было как раньше, и я с тоской думала о прошлом. Конечно, магазин мне нравился, пища стала более разнообразной, но у нас почти не оставалось времени для нас двоих. Все поглотила суета. Однако каждый раз в понедельник я с удовольствием шла в магазин. Я подружилась со многими женщинами Барсалоя и некоторыми мужчинами, которые хотя бы немного говорили по-английски. Постепенно я запомнила, кто на ком женат и кто чей родственник.

Я очень привязалась к Анне. Уже несколько дней ее муж просиживал в магазине, потому что у него был отпуск. Меня это не беспокоило, в отличие от Лкетинги. Каждый раз, когда муж Анны выпивал минеральную воду, Лкетинга спрашивал, посчитала ли это Анна. Мне было очень неловко.

Пришло время снова закупать сахар. Он закончился несколько дней назад, и в магазин стало приходить меньше людей. Кроме того, близились школьные каникулы.

Значит, я могла съездить в Маралал за сахаром и заодно забрать Джеймса. Лкетинга остался в магазине помогать Анне, потому что у нас еще было двадцать мешков муки, которые нужно было продать, чтобы хватило денег на оплату грузовика.

Я взяла с собой проверенного помощника. Он хорошо работал и мог погрузить тяжелые мешки в мой «лендровер». Как всегда, с нами хотели поехать еще двадцать человек. Во избежание проблем я решила взять с каждого немного денег, чтобы возместить расходы на бензин. Разумеется, в итоге со мной поехали только те, кому это действительно было нужно. Когда я начала собирать деньги, толпа сразу поредела, и остались пять человек, заплатившие требуемую сумму. На этот раз «лендровер» не был перегружен. Мы выехали рано, потому что к вечеру я уже надеялась вернуться обратно. В числе моих пассажиров был и пастух, которому на этот раз пришлось заплатить.

В Маралале все вышли, а я поехала к школе. Директор сказал, что отпустит школьников только после шестнадцати часов. Я договорилась с ним, что отвезу в Барсалой троих или четверых юношей. Тем временем мы с моим помощником купили три мешка сахара, немного фруктов и овощей. Больше я загрузить не могла, потому что нужно было приберечь место для школьников. У меня оставались еще два часа, и я воспользовалась ими, чтобы навестить Софию.

София была очень счастлива меня видеть. Она поправилась и чувствовала себя превосходно. Она приготовила мне спагетти, которые после стольких месяцев, проведенных без макаронных изделий, показались мне праздничной пищей. Неудивительно, что она так быстро набирает вес! Ее друг-растаман ненадолго появился и снова исчез с несколькими друзьями. София пожаловалась на то, что с тех пор, как она забеременела, он перестал обращать на нее внимание. Работать он тоже не хотел и тратил ее деньги на пиво и друзей. Несмотря на все удобства, которыми она себя окружила, я ей не завидовала. Напротив, благодаря ее примеру я поняла, как много делает Лкетинга.

Я попрощалась с ней, пообещав заходить каждый раз, когда буду в Маралале. Своего помощника и пастуха я забрала в условленном месте. Мы поехали к школе, где нас уже ждали трое юношей. Джеймс очень обрадовался, что его забирают. Мы хотели вернуться до наступления темноты и поэтому сразу тронулись в путь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.