Куда все это подевалось

Куда все это подевалось

Выставка стояла в Jackson Park. Ее Palace of Fine Arts станет Field Museum of Natural History, а потом Филд переедет в новое здание возле Loop’а, и там теперь показывают тирекса Сью. А старое здание займет Museum of Science and Industry. Остальные — времянки. Штук двести построек белого цвета из дерева, которое покрыли какой-то специальной штукатуркой (что ли смесью цемента с джутовым волокном). Поскольку было лето, а рядом озеро и все это — белое, то эмоции возникали хорошие. Причем времянки были громадными, представление о размерах может дать хотя бы тот же Арт-институт, учитывая, что на выставке-то он размером не выделялся, потому что строился из реальных материалов. В общем, его вид, а также вид нынешнего Филда — если их фасадам добавить завитушек — соответствуют тому, как выглядели павильоны.

Плюс к ним этнографические объекты с завезенным населением соответствующего типа. Дагомейская деревня, поселение индейцев Аляски, арабская деревня, японские пруды с японскими лодками, чайные сады и пагоды на берегах прудов — уже не японские, а еще чьи-то. Цейлонские строения; что-то бразильское, чрезвычайно пышное, как если бы Сакре-Кер поверх еще украсили выпуклыми узорами из крема. Даже Old Vienna, в самом деле — старая. Ее представляли не дворцы, те-то в 1893-м были еще вполне актуальны. Они построили деревеньку вроде Гринцинга, венского экскурсионного места, куда теперь возят туристов на автобусах, или же они сами ездят туда на 38-м трамвае, — чтобы как бы в аутентичных хойриге пить молодое вино и прочий Sturm. В чикагскую Вену продавался отдельный билет за 25 центов — судя по тем же фотографиям. Видимо, как и на все этнографические мероприятия такого рода: у входа в германскую деревню висел плакат с той же ценой.

Сосиски предлагались и у немцев, и у венцев. Впрочем, были и куски самой Вены — все, разумеется, беленькое, плавно-изогнутое, с присущим им тогда пафосом, тоже не без завитушек и имперского золота. А если торговый павильон, так уж со всевозможной торговой роскошью. До модерна тогда дело еще не дошло.

На выставке были даже какие-то скалы — то ли привезенные, то ли сооруженные на месте из цемента: откуда же скалы в болотах возле озера? Имелся вполне натуральный первый паровоз из Нью-Йорка, а британцы приволокли типичный викторианский домик. Турецкая деревня с турецкими дамами, как бы живущими там. Венецианские лодки — не гондолы, а с прямоугольным парусом. Даже некие перистиль и квадрига — посвященные «пионерам гражданских и религиозных свобод» — громадные, метров по пятьдесят в высоту, не меньше. Немецкий павильон с затейливыми коваными воротами и чуть ли не в стальных стенах. Минареты и вигвамы. Ирландская деревня с ирландским же, пусть и небольшим, замком. Ростральная колонна — совершенно как в СПб., но белая — не имевшая при этом никакого отношения к российскому павильону. Того, собственно, и не было, экспозиция располагалась в общем Промышленном.

Разумеется, на родине экспозицию критиковали, а как иначе: Российскую империю представляли Морское министерство, Главное управление почт и телеграфов, а также частные экспоненты (всего 600, в том числе 12 — по отделу «Электричество»). Никакого единого имиджа и кураторского подхода. Критиковали так: «отсутствие собственного павильона и выход в свет каталога русского отдела с опозданием на два с половиной месяца привели к тому, что огромная страна совершенно потерялась на этом всемирном празднике». Вообще, выпустить каталог на два месяца позже события (открытия или закрытия?) по-своему неплохо.

Дальше и вовсе желчная критика. По свидетельству некого современника, «создавалось впечатление, что русские прибыли в Чикаго, чтобы удивить мир несколькими плугами да пятью ящиками сахара». Отмечалось, что «в русском земледельческом отделе было выставлено слишком много водки, и притом на первом плане». Вот этот источник конкретно приврал — есть же фотографии. Не все так ужасно, а что до водки — ну да, но там все было куда богаче.

Да, «Почта России» представила макеты упряжек разных эпох с муляжами кучеров. Но, во-первых, это было хорошо исполнено, во-вторых — этим все не ограничилось. Да хотя бы отдел минералогии или мануфактуры с платьями, предъявленными весьма дизайнерским образом. Морское министерство привезло кучу моделей судов — вполне уместно в общем контексте (Колумб, дракар, Венеция). Несколько залов были точной копией Третьяковки и, очень на то похоже, именно с теми картинами, что обычно висят в настоящих залах. На фоне остальных — видно по фотографиям — все нормально. Норвежцы, например, выставили велосипеды. А что до участия министерств, так у немцев, шведов и много у кого еще там были даже копии своих госстроений. Временные германские ратуши, правительственные здания Венесуэлы, Южного Уэльса и т. п.

Был еще и технический экуменизм — должен же от экуменизма быть толк хотя бы в таком варианте? Там прошел Международный конгресс электриков, на котором ввели «международные электрические единицы, основанные на вещественных эталонах»: ом, ватт, джоуль, фарада, вольт, ампер, генри. Представления давал Тесла: пропускал через себя ток напряжением в два миллиона вольт, улыбался и держал в руках сиявшие лампочки. Потому что он-то знал: убивает не напряжение, а сила тока, а ток высокой частоты проходит только по поверхностным покровам. Также Тесла соотнесся с темой выставки и разобрался с колумбовым яйцом: как яйцо поставить вертикально, не разбивая с кончика? Сделал медное яйцо, сунул его в электромагнитный индуктор, яйцо принялось вращаться и встало как надо.

Теслой технические развлечения не исчерпались. Был движущийся тротуар, в общем — как теперь в аэропортах, но лучше. Он, длиной 730 метров, был с навесом и скамейками. Люди, которые добрались на выставку по озеру, переходили с причала на конвейер и со скоростью пешехода ехали ко входу. Публика могла глазеть на машину, пришивающую по 1 тыс. пуговиц в час на солдатские мундиры; на библиотеку из книг, написанных только женщинами; на какую-то беседку из кукурузы и т. п.

Словом, не так чтобы повсюду дух прогресса, но явный энтузиазм и ощущение, что ли, дверей, которые открылись во что-то хорошее, — несомненно. Вообще, это же такой Жюль Верн. Это его время, и тут же маячат уже и Конан Дойль с Шерлоком Холмсом — отчасти в облике Теслы.

Кроме Palace of Fine Arts и World’s Congress Building сохранились еще несколько объектов. Норвежский павильон забрали в музей Little Norway in Blue Mounds, Wisconsin. Поляки из Maine State увезли свой Maine State Building, пристроив его в качестве библиотеки. Dutch House (представлял Какао ван Гутена) перевезли в Brookline, Massachusetts (в Бостоне). Они тоже строились не как временные. Алтарь и боковые створки St. John Cantius in Chicago (825 North Carpenter Street in Chicago, Illinois, католическая, польская, Ko?ci?? ?wi?tego Jana Kantego) тоже вроде бы с выставки. В общем, бережливыми были землячества.

Все прочее должно было исчезнуть. Но пусть критики и называли строения «украшенными сараями», они были такие беленькие, свежие и приятные, что возник план перевести их все чуть ли не в мрамор, точь-в-точь какими были. Не вышло: в июле 1894-го все сгорело. То есть уже на следующий год, в итоге обеспечив конкретный перформанс: быстро строим, что-то происходит, а потом — оп, все исчезает, будто и не было.

Чтобы закрыть тему не пожаром, следует сообщить, что на выставке — не в основной части, а где-то сбоку — посетителей обеспечивал entertaintmen Скотт Джаплин. Вводя тем самым в обиход регтайм. Да, в Чикаго-то блюз и джаз, но это же была ярмарка, и надо развлекать.