12. «ПО ЭТОЙ ДОРОГЕ, МАСТЕР, ПО ЭТОЙ!..» 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

12. «ПО ЭТОЙ ДОРОГЕ, МАСТЕР, ПО ЭТОЙ!..» 

О чем думает голодный герой повести «Понедельник начинается в субботу»? О бутерброде с маслом… А что он получает в избушке на курьих ножках? Картошку с топленым маслом… На другой день будущий маг залезает под машину с масляным шприцем в руках. Перед этим он видит стенд «Развитие идеи философского камня» и слышит фразу, никак не связанную с сюжетом: «Прозрачное масло, находящееся в корове, не способствует ее питанию, но оно снабжает наилучшим питанием, будучи обработано наилучшим способом».

Подобные вещи можно лишь угадать, — без малейшей надежды на то, что кто-нибудь одобрительно похлопает тебя по плечу или хотя бы молча кивнет: верной, мол, дорогой идете! Но допустим, что мы поняли правильно: река «огненного масла» течет на Землю, питая все живое. Невидимый поток можно сконцентрировать в определенной точке мозга — для того. чтобы пробудить забывшего себя «филиуса». Не так ли действует Философский Камень, называемый также «Тинктурой Адептов»?

(Вспомните: крем Азазслло «пахнет болотной тиной». Вряд ли это случайное совпадение: «Тинктуру Адептов» Яков Беме именует «жилищем вечной души», а Воланд дарит влюбленным «вечный дом». Бемс объясняет природу неблагородных металлов: «Металлическая натура темна и суха. мало дает пищи и потому сама себя пожирает, и находится в доме скорби». «Домом скорби» названо и заведение, в котором лечился мастер).

«Свинец не может стать золотом, — говорили алхимики. — Он и есть золото, пораженное проказой, которое можно вылечить». «Вылечите его, он стоит того!» — просит булгаковская Маргарита, и мы видим, как под действием таинственной субстанции избранный прозревает. Но обычный человек теряет даже то, что имел: Николая Ивановича крем сделал боровом, дрянный мальчик в «Старике Хоттабыче» стал собакой, девушка, надевшая «черную корону» («Лезвие бритвы») потеряла память.

Все давно описано. Символический шифр бартиниевских учеников лишь указывает на древние тексты, помогая связать их в нечто осмысленное. Например, про библейского бегемота сказано, что он легко мог бы выпить Иордан, а булгаковский Иван бросается в реку с «гранитных ступеней амфитеатра» — там, где раньше была «иордань». Ученик уподобляется бессмертному Адаму — «верху путей Господних». «По этой дороге, мастер, по этой!» — на которой и разлито таинственное масло прозрения. Пилат видит ее во сне — «скользкую, как бы укатанную маслом, голубую дорогу». Вслед за ним по дороге прозрения идет ученик Иван Бездомный (Понырев): он ныряет в символический Иордан — реку «огненного масла». По-видимому, это и есть «глазная мазь» Иисуса: поэт прозревает — «у него начались некоторые видения». Река масла — «верх путей Господних». Именно на этой дороге душа бывшего прокуратора встречает долгожданного Иешуа — в эпилоге. «Я есмь путь, истина и жизнь», — сказал Иисус.

Две трубы: «масло», текущее с Солнца и уходящая в землю кровь. Затем кровь снова превращается в таинственный компонент солнечного света, управляющий человечеством. Неспроста Маргарите говорят про кровь и виноградные гроздья, а из хрустальных гроздьев льется ослепительный свет, чудесно оживляющий покойников на балу Воланда. Иначе говоря, солнечный свет — лишь «оболочка», носитель невидимого «сока жизни» — суккуса древних мистиков. Человечество потребляет некую субстанцию, и взамен отдает другую — ту, которая содержится в крови. В Москве — масло Аннушки и кровь Берлиоза. В Ершалаиме — одуряющий запах розового масла и кровь казненных. А где проливается кровь Иуды? Возле масличного жома! Булгаков повторяет подсказку: в клинике Иван ест хлеб с маслом и тут же сдает кровь на анализ. («Сдавайте валюту!») В Библии сказано, что кровь является обиталищем души. На сленге сегодняшней научной парадигмы — жидкокристаллический носитель информации. Об этом «знают» и языки мира: «зов крови», «память крови», «вошло в плоть и кровь», «у нас в крови», — похожие выражения есть почти у всех народов.

«Я был в крови своих родителей», — говорит мыслящий пес-мутант из повести «Жук в муравейнике». А в последних строчках повести «Трудно быть богом» Стругацкие зашифровали булгаковскую мысль о крови, уходящей в землю: «Она робко потянулась к нему и тут же отпрянула. На пальцах у него… Но это была не кровь — просто сок земляники». Кровь, сок, земля… Сладкий сок жизни (память? информация? образы? эмоции?) собирается в страшный кубок Воланда — трансформацию глобуса. Череп стоит «на золотой ноге»: труба вниз?

Но все это условно: труба, по-видимому, одна — и не труба даже, а что-то вроде корневой системы дерева. Откройте «Маленького принца» на той странице, где Сент-Экзюпери изобразил планету с тремя баобабами: их корневища змеятся, как трубы, ветви уходят к звездам.

«Быть может, вы спросите: отчего в этой книге нет больше таких внушительных рисунков, как этот, с баобабами? Ответ очень прост: я старался, но у меня ничего не вышло. А когда я рисовал баобабы, меня вдохновляло сознание, что это страшно важно и неотложно».

Невидимый фрактал из «страшно важных» труб оплетает маленькую планету, ветвится и пронизывает все живое.

Наши построения могли бы рухнуть в одном-единственном пункте: в булгаковской Москве-реке не было никакого масла. Но: «Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде». Нефть и черная вода! «Вода в пруду почернела» и после видения Ивана на Патриарших. Поэт очертил Иисуса «черными красками», а спрут, почудившийся больному мастеру, вдруг становится чернилами, в которых можно захлебнуться. «Нагадил в чернильницу» и ужасный воробышек, посетивший профессора Кузьмина. Маргарита вылила чернила в постель критика Латунского. Все «окрасилось в черный цвет», когда влюбленные выпили вина, присланного Воландом. Черная вода в реке пахла нефтью, нефть для котельной чрезвычайно заботит управдома Никанора Ивановича, дважды упомянута нефтелавка на Арбате. Все объясняется просто: древние египтяне и греки называли нефть «огненным маслом».