33. «ВСАДНИК ЗОЛОТОЕ КОПЬЕ»
33. «ВСАДНИК ЗОЛОТОЕ КОПЬЕ»
Среди океана ильфопетровских стульев лишь в одном скрывается сокровище. Чтобы яснее указать на таинственную силу его пружин, писатели подменяют один предмет другим: мягкий стул с обивкой в цветочек — матрацем в цветочках. «Матрац ломает жизнь человеческую. В его обивке и пружинах таится некая сила, притягательная и до сих пор не исследованная. На призывный звон его пружин стекаются люди и вещи». И далее: «Какие чудесные сны видит человек, засыпающий на его голубой дерюге!» Неудивительно, что этому предмету почти целиком посвящена глава «Уважайте матрацы, граждане!».
«Призывный» матрац назван «альфой и омегой меблировки» (Иисус в Апокалипсисе: «Я — Альфа и Омега») и «отцом примусов». Одна из вещей, притянутых матрацем — примус «Ювель ь I». «Мне не нужна вечная игла. Я не хочу жить вечно», — ответил О.Бендер, когда ему предложили вечную иглу для примуса. А что мы видим в комнатах «алхимического» общежития? Проверьте по тексту: «…здесь были люди и примусы». «Primus» — «первый»: об игле для примуса Остап рассказывает «первочеловеку» Адаму Козлевичу!
Предположим, что Инкубатор, оставленный Странниками — это Святой Грааль, реальный или символический сосуд с кровью Иисуса, а Детонатор — Копье. Первенец Инкубатора — Лев Абалкин — погибает, когда пытается завладеть своим Детонатором. А в двух повестях Стругацких упоминается ферма «Волга-Единорог». На первый взгляд название не кажется странным: на исследовательской ферме XXII века производятся генетические эксперименты с целью выведения новых пород скота. Но вот что писал о символике единорога Гонорий Отенский («Зерцало Таинств Церкви»): «Это животное представляет Христа, рог же — Его непобедимую силу. Он, возлегший на лоно Девы, был пойман охотниками, — то есть, обретен в человеческом образе возлюбившими Его». Еще одна легенда рассказывает о бесконечной борьбе единорога и льва. За этим поединком наблюдает и кэрролловская Алиса, оказавшаяся в Зазеркалье. Она слышит, как Единорога упрекают в том, что он снова проткнул бок Льву. «Ему нисколечко не больно!» — ответил Единорог. А в «Держателе знака» одному из героев снится сон: на поле красных маков белый единорог встречается с черной пантерой. Черный, белый и красный — стадии алхимического Делания. Но одна деталь подсказывает, что в этой шараде пантера заменяет царя зверей: на ее голове — золотая корона. Как и в других подобных книгах, здесь скрыто тайное единство двух аллегорических животных: Иисуса называли «львом из племени Иуды».
Допустим, что наша догадка верна: копье римского центуриона, пронзившее левый бок Иисуса, стало детектором «филиусов» («игла для примуса»!) и тем магическим рычагом, с помощью которого Игроки встряхивают мир. Одна и та же сила гнала Европу в крестовые походы против сарацин и еретиков-альбигойцев, вела в снега России армии Наполеона и Гитлера, собирала и рушила великие империи. Не случайно лорд-канцлер Френсис Бэкон выбрал для себя этот знак — Геркулеса с копьем, — а для сокрытия литературных опытов взял фамилию «Шекспир». В переводе с английского — «потрясающий копьем»… Об этом знал Марк Твен: его старший мастер из Коннектикута получил удар по голове от «одного молодца, которого мы прозвали Геркулесом», перенесся в прошлое и стал «пленником копья». Вспомните «Клятву Геркулеса» из «Туманности Андромеды» и то место в «Золотом теленке», где «Геркулесу» предписано переехать в помещение «Жесть и бекон». Таинственный артефакт зашифрован и у Булгакова: первый завершенный вариант романа назывался «Великий канцлер», а вторая глава — «Золотое Копье»! В окончательном тексте копье упоминается много раз, но золотое — только дважды.
«…Пилат указал вдаль направо, где в высоте пылал храм, — это я тебе говорю — Понтий Пилат, всадник Золотое Копье!»
«— Мы теперь будем всегда вместе, — говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем…».
В «Мастере…» присутствует множество острых предметов: ножи, копья, шпаги, рапиры, шприцы, стрелы, булавки, клювы и носы. Даже борода Арчибальда Арчибальдовича — «кинжальная»!.. Невидимая игла колет в сердце Берлиоза и в висок Маргариты, Ивану делают уколы в клинике и дома (в эпилоге), ему же «кололи палец», «кололи, но не больно, чем-то в спину», «кололи в локтевом сгибе». В ранних вариантах он приколол «бумажную иконку, изображающую Иисуса», прямо к телу! «Копьем» самого Иешуа становится его голос: «Голос отвечавшего, казалось, колол Пилата в висок». Милосердное копье прекращает мучения Иешуа и двух разбойников. Тупым концом копья ударили в грудь Левия Матвея. Трость Воланда превращается в шпагу, Азазелло летит на рапире, а Маргарита — на щетке. Перед боем всадница берет ее наизготовку: «Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд». Она орудует щеткой, словно копьем, и разбивает дорожный знак. Действия Маргариты пародирует и странный воробей, напроказивший у профессора Кузьмина: он «с размаху будто стальным клювом клюнул в стекло фотографии». Даже гость Ивана (Воланд) — человек «с острым носом».
Среднестатистический читатель «Двенадцати стульев» вряд ли припомнит там копья. Тем не менее они упомянуты дважды и прямо связаны с выходом: из железных копий сделаны ворота, разобранные старгородским слесарем-одиночкой, а в музее мебели копья перекрещиваются на стеклянной дверце шкафа. Копье и дверь. Бендер, жаждущий получить «ключ от квартиры, где деньги лежат», вскрывает стулья перочинным ножом. А какой предмет оставил кровоподтек на спине Бендера? Точный аналог копья — стальное перо огромной сувенирной ручки, стоявшей в углу редакторского кабинета.
«Посреди стола лежала плита из гладкой меди, без всяких украшений, покрытая какими-то знаками, а перед нею — черный кинжал и синяя стеклянная чаша». Эту картину мысленно увидел скульптор-инвалид из «Эллинского секрета», а смысл ее истолковал рассказчик с еврейской фамилией Файнциммер. Кинжал и чаша во внешнем сюжете не задействованы, но ближе к концу Ефремов снова возвращается к этим предметам:«…кинжал и чаша для яда — обычные атрибуты тысячелетиями практиковавшегося обряда посвящения. В памяти веков от него остались лишь главные вехи…». Автор дает отвлекающее объяснение: яд и кинжал обещают смерть за раскрытие тайны. Вспомним: еврейское слово «яд» — «рука».
Однорукий скульптор увидел далекое прошлое — древнюю школу мастеров, а рука — древний и повсеместный символ Учителя. Чаша — с кровью Учителя? Но был ли предмет, лежащий рядом с чашей, кинжалом или герой увидел что-то другое, очень похожее по форме и размерам?
В «Туманности Андромеды» с копьем сравнивается луч связи, направленный в созвездие Единорога. В этой же главе появляется второе копье — в руке древнего вождя. А третье скрывается под видом «памятника первым людям, вышедшим на просторы космоса»:
«Склон крутейшей горы в облаках и вихрях заканчивался звездолетом старинного типа — рыбообразной ракетой, нацелившей заостренный нос в еще недоступную высоту. Цепочка людей, поддерживая друг друга, с неимоверными усилиями карабкалась наверх, спирально обвивая подножие памятника, — летчики ракетных кораблей, физики, астрономы, биологи, смелые писатели-фантасты… Рассвет уже рдел на корпусе древнего звездолета…».
Подытожим: старинный, заостренный и рдеющий (окровавленный?) камень притягивает к себе «первых людей» и направляет их к звездам.