VII

VII

Уж что подумал про это заявление кардинал Кампеджио, сказать трудно. Он был старый человек, многое повидал, и, наверное, в искренности королевы не усомнился. Но как кардинал и князь Церкви с вопросами совести он работал профессионально – долгие годы и на очень высоком уровне. А если ему был все еще нужен урок в этой области, то кардиналу Кампеджио было достаточно только оглянуться на Генриха VIII – в ноябре 1528 года он выступил с речью, в которой заявил, что единственный мотив его действий – это муки совести, а иначе он никогда не расстался бы со своей «…возлюбленной сестрой, принцессой Катериной, вдовой его покойного брата…».

Ну, а попутно – уже частным образом и в узком кругу – он накричал на кардинала Кампеджио, сказал ему, что коли папа не даст ему освобождения и избавления от постылой жены, то он возьмет дело в свои руки и примкнет к тем государям Европы, которые следуют ереси Лютера, и горе тому, кто встанет у него на пути, потому что «…нет в Англии головы столь замечательной, что не могла бы слететь с плеч по его воле…».

Это заявление было сделано при свидетелях – и французский посол сообщает о нем своему двору.

Тем временем юридические баталии шли своим чередом. Кардинал Уолси оспорил буллу Папы Римского от 1503 года, в которой Генриху давалось позволение жениться на Катерине Арагонской и шаг за шагом опровергались все те аргументы, которые сейчас приводились как основания для развода.

В Англию была послана заверенная копия этого документа.

Тогда Уолси оспорил аутентичность копии и потребовал представить оригинал. Справедливо опасаясь, что оригинал в этом случае может «…бесследно потеряться…», ему в этом было отказано.

Королева Катерина, безупречно играя свою роль безупречной супруги, официально просила своего племянника Карла Пятого все-таки выслать оригинал буллы на рассмотрение – но он совету своей тетушки, вряд ли искреннему, не последовал. Дело, таким образом, затягивалось все больше и больше – и наконец нервы короля Генриха VIII не выдержали.

Он велел Уолси назначить день открытого суда для разбора своего дела и никаких возражений слушать не пожелал.

21 июня 1529 года король Генрих и королева Катерина выступили перед судом. Первым свои показания дал Генрих Восьмой. Он говорил о «…муках совести, терзающих его из-за ложного брака, заключенного им по ошибке…» – видимо, эта тема казалась ему выигрышной с точки зрения общественной морали.

Он даже сказал, что если бы закон Божий позволил ему оставаться в том браке, в котором он состоит, он не желал бы ничего лучшего. Но что же делать, если суровый закон не позволяет ему следовать искренним порывам его сердца?

В общем, все шло, с его точки зрения, как бы хорошо, пока он не сказал о том, что его мнение поддержано петицией, подписанной всеми прелатами Англии.

И вот тут последовало возражение – епископ Джон Фишер заявил, что документа не подписывал, а его имя было использовано без позволения. Король, видимо, оторопел и не нашел ничего лучшего, как сказать, что все говорят в его пользу, а епископ Фишер – «всего лишь один человек» – «yоu are but оne man».

Когда трибунал вызвал королеву, она не стала ничего говорить судьям, а совершенно неожиданно обратилась прямо к Генриху. Она встала перед ним на колени и сказала ему следующее:

«…Сэр, я умоляю Вас ради любви, что однажды была между нами, сжалиться надо мной и даровать мне правосудие, ибо я лишь бедная женщина, иностранка, рожденная вне ваших владений. Здесь у меня нет ни друзей, ни советников. Я могу обратиться лишь к Вам, гаранту правосудия в Вашем королевстве. Господь и весь мир тому свидетель, я была Вам верной и преданной женой…(…) Любила всех, кого любили Вы, была на то причина или нет, ради Вашего блага, были ли то мои друзья или враги…»

Она еще поклялась в том, что досталась королю Генриху девственницей – одним из возражений, которые он приводил в пользу аннулирования их брака было то, что «…Господь не дозволяет ему коснуться тела женщины, которая однажды была познана его братом…».

А потом она встала и ушла. И король ей ничего не ответил. На этом, собственно, суд и кончился. Два месяца публичного, на глазах у всего королевства перетряхивания грязного белья ничего не дали. В июле 1529 года кардинал Кампеджио на последнем заседании объявил, что проблема чересчур серьезна, и ее расследовать следует в Риме.

Дело провалилось. И в провале его леди Анна обвинила кардинала Уолси.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.