III

Отношения Англии с Испанией катились под откос еще с 1580 года. Дело в том, что именно в 1580 году дон Филипп унаследовал трон Португалии, когда скончался Энрике, португальский король-кардинал[48]. Королем он, собственно, стал случайно – он был регентом при племяннике, доне Себастьяне, погибшем в ходе военной экспедиции против Марокко. Энрике умер, не назначив Регентский Совет – преемник ему не был избран. Дон Филипп, один из наиболее предпочтительных претендентов на португальский престол, решил вопрос наследия силой – в ноябре 1580 года он направил в Португалию герцога Альбу.

Лиссабон был захвачен, и дон Филипп был «…избран королем Португалии…» – при условии, что Королевство Португалия и его заграничные территории не станут испанскими областями. С точки зрения Англии, это было неприемлемо – слишком уж большое могущество сосредоточивалось теперь в его руках. Враждебный дону Филиппу претендент был немедленно поддержан, и испанцам пришлось в 1582–1583 годах вести отдельную военную кампанию для того, чтобы задушить сопротивление на Азорских островах, португальском владении в Атлантике.

Дон Филипп отыгрался – в Ирландии были высажены итальянские и испанские наемники, которые официально числились «…войсками Папы Римского…». В вечно бунтующей Ирландии это произвело эффект масла, вылитого в костер.

Что, конечно же, вызвало ответные меры – сейчас, по-видимому, весь процесс был бы назван «эскалацией» – протестантские советники все-таки уговорили Елизавету вмешаться в войну в Нидерландах. Ссылались они, ясное дело, только и исключительно на государственные интересы.

Война стоила дорого – английские деньги в Нидерландах текли как вода, за короткий срок туда была вложена огромная сумма в 140 тысяч фунтов стерлингов, казна трещала по всем швам – и королева сильно нервничала. Она то посылала графа Лестера с войсками на континент, то требовала его немедленного возвращения.

Генрих Наваррский во главе протестантов вел во Франции свою войну – и просил о помощи «…великую английскую королеву, опору истинной веры…». Елизавета отвечала ему очень сварливыми письмами, в которых требовала уплаты прежних субсидий, оформленных как займы. Генриху, право же, было не до выплаты прежних долгов, на оплату наемной немецкой кавалерии требовались живые деньги – а их-то ему и не давали…

В общем, дела королевы Елизаветы в Нидерландах шли все хуже и хуже – и если что и радовало ее сердце, так это успехи Фрэнсиса Дрейка. Раз за разом он выходил в море и раз за разом одерживал победы, и хотя он тоже требовал денег на снаряжение своих кораблей, но зато дело поставил на истинно коммерческую основу и приносил не долги, а прибыль – не то что Генрих Наваррский. Это было, конечно, очень хорошо – но начинало уже серьезно, по-настоящему, раздражать короля Филиппа Испанского.

Англия не только непрерывно нападала на испанские владения в далеких морях, которые были так велики, что их адекватная защита не представлялась возможной. До рейда Дрейка в Тихий океан никому в Испании не приходило в голову, что надо бы укрепить Магелланов пролив. Постройка форта началась немедленно, но было понятно, что закрыть все уязвимые точки невозможно.

С точки зрения дона Филиппа картина стала выглядеть уже совершенно неприемлемой. К тому же, помимо пиратских наскоков, существовала и проблема Нидерландов – сопротивление протестантов там держалось в значительной степени на английской помощи. Так не следует ли обратить наконец внимание на «…гнездо пиратов и источник зла…»?

Нельзя ли все-таки напасть на саму Англию?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.