Недостаточная точность бомбометания

Недостаточная точность бомбометания

Недостаточная подготовка летчиков Пе-2 (усугублявшаяся сложностью этого самолета в пилотировании) сказывалась и на точности бомбометания с пикирования – особенно в 1941—1943 гг. Вряд ли, например, случайно, что во время битвы за Москву, в ноябре – декабре 41-го, точность бомбовых ударов, наносившихся «пешками» ВВС Западного фронта с пикирования под углом 60—65°, оказалась всего вдвое выше, чем при бомбометании с горизонтального полета¹⁰², – хотя, как мы видели, здесь можно было добиться и 10-кратного увеличения точности попаданий... Характерно и то, что, пикируя в течение 1943 года на корабли и суда противника, Пе-2 40-го авиаполка пикирующих бомбардировщиков ВВС Черноморского флота добились попаданий всего в полтора раза больше, чем бомбившие с горизонтального полета (и оснащенные притом посредственными советскими прицелами) бомбардировщики «Бостон»...¹⁰³

Во самом деле, пикирующий Пе-2 настолько «плотно» сидел в воздушном потоке, что слабо подготовленному пилоту было очень сложно довернуть самолет по курсу, чтобы исправить ошибку прицеливания. Кроме того, при прочих равных условиях, неопытный летчик сбрасывал бомбы с большей высоты, нежели опытный, – и поэтому они падали с б?льшим отклонением от цели. Дело в том, что слабо владеющему машиной пилоту сложнее было вывести ее из пике – и он начинал делать это по возможности раньше... Из-за слишком большой скорости пикирования (до 680 км/ч даже при выпущенных тормозных решетках) Пе-2 выходил из пике довольно медленно, делая значительную «просадку»¹⁰⁴. В 1941—1942 гг. считали, что при пикировании с высоты 2000 м эта «просадка» (т.е. потеря высоты в процессе вывода машины в горизонтальный полет) составляет 900 м, а поэтому сбрасывать бомбы и начинать вывод надо уже на 1000—1200 метрах¹⁰⁵. Опытные летчики могли сделать это и позже; так, девятка капитана П.А.Дельцова из 24-го бомбардировочного авиаполка 241-й бомбардировочной авиадивизии 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта, войдя 28 июня 1944 г., во время Бобруйской операции, в крутое пикирование на переправу через Березину на высоте 2000 м, сумела сбросить бомбы с менее чем 900-метровой. А пилоты 9-го ближнебомбардировочного авиаполка ВВС Западного фронта во время битвы за Москву, пикируя – и притом «почти вертикально»! – с высоты 1500 м, ухитрялись произвести бомбометание на 400-метровой отметке!¹⁰⁶

Однако опытные пилоты в советских ВВС военных лет встречались нечасто. Так, в 13-й авиадивизии пикирующих бомбардировщиков ВВС Черноморского флота к 20 августа 1944 г. 30—40% летного состава составляли вчерашние курсанты, а одна из двух ее частей – 29-й авиаполк пикирующих бомбардировщиков – ни разу не бомбила с пикирования!¹⁰⁷ В результате, пикируя 21 августа в районе мыса Тузла на румынский эсминец «Реджина Мариа», пилоты этого и другого полка 13-й дивизии (40-го) сбрасывали бомбы не только с 1300-метровой, но и с 2500-метровой высоты. А 20 августа, нанося удар по кораблям в Констанце, «пешки» 29-го полка бомбили с 2100 м (начиная пикирование с 3000), а самолеты 40-го – и вовсе с 2800 (входя в пике на 4000 м)! С 1300 м тогда отбомбилась лишь «группа снайперов» 40-го полка... (Для сравнения: в полбинском авиакорпусе – тогда уже именовавшемся 2-м гвардейским бомбардировочным – тем же летом 44-го кнопку сброса бомб при пикировании с высоты 3000—4000 м нажимали только на 1000—1500-метровой.) Неудивительно, что ни «Реджина Мариа», ни объекты прицельных ударов 20 августа – румынские эсминцы «Мэрэшти» и «Мэрэшешти» – не получили ни одного прямого попадания¹⁰⁸.

Конечно, в 1941—1943 гг. Пе-2 показывали и образцы высокоточной работы – но в этих случаях за штурвалами пикировщиков сидели опытные летчики. Атаковав 13 июля 1941 г. Плоешти, 6 «пешек» из того же 40-го бомбардировочного авиаполка ВВС Черноморского флота разрушили два заводских корпуса, уничтожили 202 цистерны с нефтепродуктами, 46 нефтебаков, два склада, сожгли в общей сложности около 220 000 тонн нефтепродуктов и на длительное время вывели из строя румынские нефтеперегонные заводы «Орион» и «Астра-Романия»¹⁰⁹. Но в 41-м морская авиация вообще отличалась солидно подготовленным летным составом, а для этого удара еще и отобрали наиболее квалифицированных, с боевым опытом, пилотов... Известен также эпизод с уничтожением всего двумя «пешками» склада горюче-смазочных материалов у донского хутора Морозовский в августе 1942 г. Но это были машины 150-го бомбардировочного авиаполка, пилоты которого хорошо освоили бомбометание с пикирования благодаря упорной работе своего командира – известного тактика-новатора И.С.Полбина. А одну из машин вел он сам – «выдающийся советский ас», «мастер снайперского бомбометания»¹¹⁰. Разрушение стратегически важного моста через реку Нарову у Нарвы 21 мая 1943 г. опять-таки осуществила шестерка летчиков-снайперов (из 73-го бомбардировочного авиаполка ВВС Балтийского флота), да еще и тренировавшаяся целую неделю на специально оборудованном полигоне. Разрушить 4 декабря 1943 г. железнодорожный узел Знаменка под Кировоградом также смогли лишь «9 наиболее опытных экипажей из эскадрильи снайперов» 81-го гвардейского бомбардировочного авиаполка 1-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта¹¹¹. До них все бомбовые удары по Знаменке оказывались безрезультатными...

Недостаточная подготовка экипажей Пе-2 (накладывавшаяся на сложность «пешки» в пилотировании) снижала и точность бомбометания с горизонтального полета. До прибытия на фронт, в запасном полку, таких бомбометаний экипаж «пешки» успевал выполнить немногим больше, чем пикирующих ударов: в июле – октябре 1941 г. – от 2 до 6, в 1942-м – 2 (экипажи, которыми укомплектовали к ноябрю 1942 г. 1-й и 2-й бомбардировочные авиакорпуса – от 3 до 5), а в 1943-м – 3...¹¹² И это при том, что попасть бомбой в цель при бомбометании с горизонтального полета было чуть ли не на порядок сложнее, чем с пикирования! А особенно на Пе-2, который – в отличие от Ju88 и Не111 и подобно ДБ-3Ф – в горизонтальном полете был весьма неустойчив. Это обстоятельство (наряду с плохим обзором и несовершенством бомбового прицела ОПБ-1М) существенно затрудняло штурману прицеливание. «А кроме того, – напоминает К.П.Иконников, летавший штурманом на ДБ-3, Ил-4 и Пе-8, – точность ударов [с горизонтального полета. – А.С.] зависит и от слетанности экипажа. Когда мы с Сергеем [С.С.Сугаком, командиром экипажа Пе-8 746-го авиаполка дальнего действия. – А.С.] выходили на цель, он плавно педаль выбирал – резко нельзя было, чтобы самолет не раскачать. Я ему давал поправки к курсу, а он плавно доворачивал самолет. Он прекрасно представлял, что я в это время делаю, и очень аккуратно работал. Говоришь ему: «Серега, еще 5 градусов влево... еще чуть-чуть, на волос... так, еще, вот как только что сейчас сделал... Хорош! Вот так держи!» Сбрасываешь бомбы, самолет «вспучивается», а ведь его надо удерживать на прежнем уровне!»¹¹³ Разве можно было добиться подобной слетанности (и подобного искусства в управлении «строгой» машиной) за 2—3 учебных бомбометания?

Правда, по отчетности выходило, что прибывавшие на фронт экипажи Пе-2 подготовлены здесь были неплохо (в 1941 г. за бомбометание с горизонтального полета в запасных полках «отлично» получили 18,7% экипажей, «хорошо» – 39,7%, «удовлетворительно» – 41,6%; в 1942-м – соответственно 22,6%, 44,3% и 33,1%; в 1943-м – 26,6%, 39,7% и 33,7%¹¹⁴) – но, как мы уже отмечали, отчетность запасных частей была «дутой». На фронте квалификации основной массы штурманов Пе-2 оказывалось, похоже, совершенно недостаточно: в 1942—1943 гг., отмечали немцы, советские фронтовые бомбардировщики продолжали сбрасывать бомбы «по ведущему»¹¹⁵. Иными словами, штурманы смотрели не в бомбовый прицел, а на самолет ведущего! Когда во время удара девятки Пе-2 130-го бомбардировочного авиаполка 204-й бомбардировочной авиадивизии 1-й воздушной армии Западного фронта по железнодорожной станции Бетлица (западнее Кирова, что в Калужской области) 8 июня 1943 г. ведущий одного из звеньев пропустил момент сброса бомб ведущим группы, штурманы всего звена отбомбиться вообще не смогли...

Неудивительно, что еще в директиве командующего ВВС Красной Армии от 7 июля 1943 г. признавалось, что «в бомбардировочной авиации основными недочетами по-прежнему остаются слабая обороноспособность в воздушном бою и невысокая меткость бомбометания»¹¹⁶. Даже 1-й бомбардировочный авиакорпус И.С.Полбина – чаще других бомбивший с пикирования – в июле – августе 1943 г. точность бомбометания, по оценке штаба ВВС Красной Армии, обеспечивал лишь на «тройку» (средний балл его экипажей составил тогда лишь 3,07; 26,5% экипажей показали неудовлетворительную точность, а 57,3% – только удовлетворительную) и даже в сентябре – октябре не смог дотянуть до «четверки» (набрав лишь 3,81 балла и имея 14% экипажей, бомбящих на «неуд», и 29% – на «тройку»). 3-й бомбардировочный авиакорпус в сентябре – октябре получил лишь 3,48 балла, а в ноябре – декабре – лишь 3,3 (соответственно 16,5% и 22% его экипажей бомбили на «неуд», а 33,5% и 35,5% – на «тройку»). Ну, а 1-й гвардейский бомбардировочный в августе – сентябре 1943-го получил за точность бомбометания «неудовлетворительно» (2,71 балла при 50% экипажей, бомбящих на «неуд» и 27% – на «тройку»)...¹¹⁷ А ведь в состав этих трех корпусов входило большинство имевшихся в Красной Армии бомбардировщиков Пе-2!

На точности бомбовых ударов с горизонтального полета сказывалась не только недостаточная практика в бомбометании, но и общая слабая подготовленность экипажей – и в летном, и в тактическом отношении. Средняя продолжительность полетов на боевое применение, выполненных экипажами Пе-2 в запасных частях, в 1941 г. составляла всего 3,5 часа, в 1942-м – 6, в 1943-м – 9 часов...¹¹⁸ В результате, свидетельствуют немцы, «иногда поведение экипажей при выполнении боевых заданий отличалось пассивностью, связанной с недостатками обучения и навыков, которые не могли быть за короткое время устранены во фронтовых условиях»¹¹⁹. Так, еще в первой половине 1943 г. летчики «пешек», не умея осуществлять противозенитный маневр (т.е. постоянно изменять скорость, высоту и направление полета), вынуждены бывали бомбить с больших высот – чтобы хоть так спастись от зенитного огня. По данным немцев, объекты, расположенные в их ближнем тылу, советские бомбардировщики в 1942—1943 гг. атаковали с высоты 3000—5500 м; зафиксировал враг и случаи бомбометания с 8500 м¹²⁰. Это подтверждается и советскими данными; так, атакуя 6—7 мая и 8—10 июня 1943 г. немецкие аэродромы в орловском выступе, Пе-2 204-й и 241-й бомбардировочных авиадивизий (соответственно 1-й воздушной армии Западного и 16-й воздушной армии Центрального фронта) бомбили (за единственным исключением) с высот 2750—4200 м (в основном с 3100—3500 м), а «пешки» 270-й бомбардировочной авиадивизии 8-й воздушной армии Южного фронта 6 и 7 мая отбомбились по аэродрому Сталино с 4000 и 4700 м (повредив всего один Не111)¹²¹. Отмеченная в директиве А.А.Новикова от 7 июля 1943 г. «слабая обороноспособность в воздушном бою» – обусловленная прежде всего неумением пилотов сохранять свое место в строю группы и слабой стрелковой выучкой штурманов и стрелков-радистов – летом 1942-го также вынуждала Пе-2 бомбить с высоты 7000—8000 м: туда еще не забирались тогда немецкие истребители. А между тем уже одно только несовершенство прицела ОПБ-1М требовало осуществлять бомбометание с высоты не более 3000 м! Увеличивалось с высотой и отклонение падающих бомб от цели. Неэффективность бомбометания с высоты 8000 м (когда разлет бомб достигал полутора километров!) в советских ВВС выявили еще летом 1939 г.¹²²; подтвердила этот вывод и финская война. «Бомбить с высоты 7 тыс. м, – констатировал в апреле 1940 г. ее участник комбриг И.И.Копец, – это значит не получить нужных результатов, и в итоге мы имели непопадание в цель, т.е. цель перекрыта: одна бомба падает с одной стороны станции, другая – до станции, а в самой станции почти ничего и нет»¹²³. Правда, некоторые советские авиаторы – и до и после Великой Отечественной – придерживались другого мнения: «на точности ударов большая высота никак не сказывается, точность попадания в цель зависит от квалификации штурмана»¹²⁴. Но поскольку с последней, как мы видели (и как увидим еще в дальнейшем), в советских ВВС военных лет дело обстояло плохо, бомбометание с большой высоты в любом случае должно было оказываться неэффективным.

В 1944—1945 гг. положение с подготовкой летчиков и штурманов Пе-2 несколько улучшилось. Общий налет на «пешках», получаемый экипажами в запасных частях, вырос тогда не так уж и намного: с 12—15 часов в 1942—1943 гг. до 17 в 1944-м и 21 в 1945-м. Однако бомбометание с пикирования там стали выполнять в 2,5—4 раза чаще: вместо двух раз в 1943-м – пять в 1944-м и восемь – в 1945-м¹²⁵. Оказал воздействие и упомянутый выше приказ А.А.Новикова об освоении бомбометания с пикирования во фронтовых полках. Результаты не замедлили сказаться: в 1944—1945 гг., свидетельствуют немцы, «точность и эффективность ударов» советских бомбардировщиков «повысились»¹²⁶. Временами Пе-2 стали добиваться успехов, о которых раньше приходилось только мечтать. Так, 15 июля 1944 г., в начале Львовско-Сандомирской операции, массированные удары «пешек» 2-го гвардейского и 4-го бомбардировочных авиакорпусов 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта не дали 1-й и 8-й танковым дивизиям 48-го танкового корпуса немцев развить контрудар, нанесенный теми в районе Зборов – Золочев. При этом, по свидетельству бывшего начальника штаба 48-го корпуса Ф. фон Меллентина, 8-й танковой были нанесены «огромные потери»¹²⁷. Машины 2-го гвардейского не только атаковали почти исключительно с пикирования, но и, подобно Ju87 и Ju88, делали по нескольку заходов, каждый раз прицельно сбрасывая часть бомб на новую цель. «Мне неоднократно приходилось испытывать «прелести» бомбежки и раньше, – показал на допросе один из пленных офицеров 8-й танковой, – русские ВВС больше пугали, чем причиняли какой-то реальный ущерб. На этот раз все оказалось по-другому»¹²⁸. Как видно из первой фразы, немец не стремился подлаживаться под настроение допрашивающих; можно поэтому верить и его сообщению о прямом попадании бомбы в один из танков...

Тем не менее, отмечали немецкие эксперты, «недостатки системы подготовки летного состава» продолжали сказываться на точности бомбометания советских фронтовых бомбардировщиков и в 1944—1945 гг.¹²⁹ Пяти учебных бомбометаний с пикирования, выполненных пилотом до прибытия на фронт, было, конечно, все равно недостаточно. Именно поэтому, например, завершился неудачей удар 30 Пе-2 12-го гвардейского авиаполка пикирующих бомбардировщиков 8-й минно-торпедной авиадивизии ВВС Балтийского флота по крейсеру ПВО «Ниобе» в порту Котка 12 июля 1944 г.: летчики из молодого пополнения не сумели попасть в неподвижный корабль ни одной из 70 сброшенных бомб. (Для сравнения: 2 июля 1942 г. 32 Ju88 I группы 76-й бомбардировочной эскадры и 32 работавших с горизонтального полета (!) Не111 I группы 100-й бомбардировочной эскадры, сбросив 170 бомб, поразили в порту Новороссийск 18 кораблей и судов, прикрытых, заметим, более мощным зенитным огнем, чем «Ниобе», а также причалы, склады, элеваторы и другие береговые сооружения¹³⁰.) Только после трех дней тренировок, в ходе которых каждый пилот выполнил 5—6 бомбометаний с пикирования (т.е. увеличил свой опыт в этом деле сразу вдвое!), результаты улучшились: 16 июля группа из 23 Пе-2 того же полка сумела-таки попасть в «Ниобе» двумя бомбами¹³¹. Если в полбинском 2-м гвардейском бомбардировочном авиакорпусе в Львовско-Сандомирской операции «пешки» бомбили практически только с пикирования, то в соседнем 4-м бомбардировочном – лишь примерно в трети боевых вылетов¹³²: не весь летный состав умел это делать!

Точность бомбометания с горизонтального полета в 1944 г. увеличилась по сравнению с 1943-м всего на 11%¹³³: увеличения числа таких бомбометаний, выполненных каждым молодым пилотом в запасном полку, с трех в 1943-м до четырех в 1944-м (и пяти в 1945-м)¹³⁴ было, конечно, недостаточно... По свидетельству немцев, и в последнем периоде войны советские фронтовые бомбардировщики продолжали сбрасывать бомбы по сигналу ведущего¹³⁵. О низкой квалификации штурманов свидетельствует, в частности, бомбардировка в январе 1945-го, во время Висло-Одерской операции, Бромберга (ныне Быдгощ). Осуществлявшие ее экипажи 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта, отмечают немцы, лишь «неприцельно сбрасывали бомбы на жилые кварталы города» – не будучи, видимо, в состоянии точно накрыть «немецкий командный пункт в отдельном здании, электростанцию, газовые заводы и мосты через реку Брахе (Брда)»¹³⁶.

В этом последнем случае могло, впрочем, сказаться неумение не прицеливаться, а ориентироваться – многими советскими экипажами выказывавшееся даже в последние недели войны. Так, бомбардировщики 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта, поддерживая в конце апреля 1945 г., во время Моравско-Остравской операции, войска 60-й армии, неоднократно бомбили «не там, где нужно»¹³⁷. О подобных же случаях, имевших место в первый день Берлинской операции, 16 апреля 1945 г., в 16-й воздушной армии, рассказывал год спустя командующий 8-й гвардейской армией В.И.Чуйков: «Летит девятка, отрегулировали и увязали все цели, ей нужно бомбить Альттухенбанд. Эта девятка, не долетая до цели, разворачивается, бьет Рейнтвейн. Связываюсь сам по телефону, кричу, что командир их ошибся, ударил по своим. Мне говорят: «Слушайте, он сделал ошибку, мы ему сейчас растолковали и давайте пустим второй раз, он вторую ошибку не сделает». И второй раз, как назло, пролетает над Рейнтвейном, разворачивается и бьет по тому же месту, по своим, второй раз. Вот в этом – слабость нашей авиации»¹³⁸. Слабую подготовку штурманов 16-й воздушной, проявившуюся в те дни, отмечал и бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта К.Ф.Телегин...¹³⁹

Данный текст является ознакомительным фрагментом.