Глава третья ДИПЛОМАТИЯ КАНУНА ВОЙНЫ

Глава третья

ДИПЛОМАТИЯ КАНУНА ВОЙНЫ

ПАКТ О ДВУХ КОНЦАХ

Следует отметить, что нормализация советско-японских отношений, даже временная, не устраивала не только западные державы, но и гоминьдановское руководство Китая во главе с Чан Кайши. Тайные замыслы и завуалированные действия, направленные на обострение отношений Москвы и Токио, были откровенно высказаны командующим 5-го военного района Китая генералом Ли Цзунженем в беседе с советским послом в Китае A.C. Панюшкиным. 12 октября 1939 г. он говорил: «Война на Западе является выгодной для СССР… Германия, Англия и Франция завязнут в войне. Им будет не до СССР… Англия может подтолкнуть Японию на войну с СССР с Востока… Если на Западе будет война, то, не беспокоясь за свои западные границы, СССР может нанести решительный удар по Японии. Это повлечет за собой освобождение угнетенной Кореи, даст Китаю возможность возвратить потерянные территории. При условии войны на Западе Англия будет приветствовать войну СССР с Японией, так как в этом случае Англия не будет беспокоиться, что Индия и Австралия будут захвачены Японией». Генерал заявил, что эта точка зрения «поддерживается многими членами правительства, в том числе Чан Кайши».

Для того чтобы не допустить урегулирования советско-японских отношений, китайское правительство в конце 1939 — начале 1940 г. ставило перед Сталиным и Молотовым вопрос о скорейшем заключении между СССР и Китаем военного союза, по которому СССР обязался бы усилить помощь Китаю. При этом китайцы пытались заинтересовать советское правительство возможностью получения после войны китайских территорий для советских военных баз на Ляодунском и Шаньдунском полуостровах. Перспектива обострения отношений с Японией из-за Китая не устраивала Сталина, основной

целью которого было избежать вовлечения в войну, будь то на Западе или на Востоке. В задачу советского руководства входило выиграть время, обеспечить для страны максимально продолжительный мирный период с тем, чтобы успеть подготовиться к отражению агрессии, неизбежность которой в Кремле сознавали.

Позиция Японии в отношении СССР меняется только после поражения Франции в мае-июне 1940 г. и разгрома английской армии под Дюнкерком. Японские правящие круги не желали упустить момент, благоприятный для захвата азиатских колоний западных держав. Ради этого надо было надежно обезопасить свой тыл, приняв меры по урегулированию советско-японских отношений. К этому времени советское руководство позитивно ответило на японский зондаж по поводу такого урегулирования. В ходе беседы с японским послом в СССР Того 1 июня 1940 г. Молотов заявил, что он готов «говорить не только о мелких вопросах, считаясь с теми изменениями, которые происходят в международной обстановке и которые могут произойти в будущем».

Эту мысль Молотов в более развернутом виде развивал перед Того через неделю после того, как было достигнуто принципиальное согласие сторон по поводу Соглашения между СССР и Японией об уточнении границы.

Из записи беседы 7 июня 1940 г.:

«Тов. Молотов выражает надежду, что это соглашение явится предпосылкой для разрешения других интересующих Японию и СССР вопросов, в том числе и более крупных.

В ответ на это Того заявляет, что он также надеется, что теперь можно будет с успехом продолжать переговоры по рыболовному вопросу и о торговом договоре. «Кроме того, — добавляет Того, — мы одновременно могли бы начать обсуждение коренных вопросов, интересующих обе стороны. Я надеюсь на успех в решении и других вопросов».

Тов. Молотов заявляет, что он также выражает надежду, что Япония и СССР могут и должны договориться, в том числе и по коренным вопросам.

В ответ на это Того говорит, что он лично думает, что между СССР и Японией нет таких вопросов, которые нельзя было бы разрешить, особенно если есть понимание друг друга. «Я рад заявлению тов. Молотова, — продолжает Того, — и со своей стороны также надеюсь, что обе стороны договорятся по всем вопросам».

Очевидно, что и Молотов, и Того под используемым ими эвфемизмом «коренные вопросы» подразумевали пакт о ненападении. Однако ни одна из сторон не хотела первой произнести эти слова напрямую. Что касается Молотова, то он, безусловно, действовал по согласованию со Сталиным и получил от него одобрение попытки прозондировать позицию японского посла по поводу возможности заключить между двумя государствами политическое соглашение. Иным было положение посла Того, который был осведомлен о том, что в Токио, как отмечалось выше, были противоречивые мнения относительно договора о ненападении с СССР.

Вот что писал об этом в своих мемуарах Того:

«Поскольку отмена Соединенными Штатами договора о торговле и мореплавании совершенно очевидно преследовала цель оказать давление на Японию, ее надежды на modus vivendi без коренного изменения политики в отношении Китая были абсолютно тщетными. В этот момент мне подумалось, что Японии не остается ничего иного для укрепления своих позиций, кроме заключения пакта с Россией и мирного урегулирования с чунцинским режимом на умеренных и рациональных условиях. Свои соображения я изложил в телеграмме министерству иностранных дел. Что касается методики достижения договоренностей с СССР, то я рекомендовал министерству сформулировать политику, ориентированную на заключение пакта о ненападении и торгового соглашения…

После заключения перемирия в Номонханском районе в сентябре предыдущего года отношение Москвы к Японии стало дружественным, и различные проблемы решались в атмосфере исключительной сердечности. Поэтому и переговоры о заключении торгового соглашения продвигались чрезвычайно гладко.

В связи со вторым вопросом, а именно пактом о ненападении, инструкция нашего министерства иностранных дел предусматривала, что этот документ должен быть подписан в форме пакта о нейтралитете, и именно на основе этой инструкции я начал переговоры с Молотовым».

17 июня Молотов выразил Того надежду на то, что параллельно рыболовным и торговым вопросам будут вестись переговоры и по

другим коренным вопросам. Это было уже почти прямое предложение приступить к обсуждению договора о ненападении. И такие переговоры начались 2 июля 1940 г.

В Кремле понимали, что сам факт подобных переговоров может создать для СССР немалые сложности во взаимоотношениях с другими государствами, в первую очередь с Китаем, руководство которого бдительно следило за признаками намечавшегося политического сближения СССР с Японией. Поэтому всем документам, касавшимся переговоров с Того о пакте о ненападении или нейтралитете был присвоен гриф высшей секретности — «особая папка». Документы с таким грифом предназначались лишь для высших советских партийных и государственных деятелей.

2 июля 1940 г. состоялась первая беседа Молотова с послом Того, на которой стороны приступили к обсуждению конкретных вопросов, касавшихся проекта будущего соглашения.

Ниже приводится основная часть сделанной советской стороной записи этой беседы:

«Того:…За последние 2–3 года, даже в такие периоды, когда отношения между СССР и Японией были наихудшими, нам удалось разрешить различные вопросы, не прибегая к войне. Поэтому Того думает, что все вопросы могут быть урегулированы мирным путем. Безусловно, в некоторой части мира имеются элементы, которые желают столкновения между СССР и Японией в своих интересах, однако мы такой глупости не допускаем и не желаем удовлетворять пожелания этих стран о столкновении СССР и Японии… С другой стороны, в связи с возникновением войны в Европе общая ситуация осложнилась. Япония, также как и СССР, старается не быть втянутой в орбиту войны, т. е. она придерживается политики строгого невмешательства в войну. Однако если, несмотря на миролюбивые стремления Японии, она подвергнется нападению со стороны третьих держав, то она вынуждена будет предпринять меры против этого нападения.

Япония, находящаяся в соседстве с СССР, желает поддерживать с последним мирные, дружественные отношения и взаимно уважать территориальную целостность. Если же одна из стран, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению со стороны третьих держав, то в этом случае другая сторона не должна помогать нападающей стране. Если будут установлены такого рода отношения, то отношения между СССР и Японией будут стабилизированы и их ничем нельзя будет поколебать. Если Советское правительство придерживается такого же мнения, говорит Того, то далее он хотел бы сделать конкретное предложение…

Молотов: …Общая мысль о том, чтобы стабилизировать отношения между обеими странами, правильна, и он к этому может только присоединиться.

Далее тов. Молотов просит уточнить слова: «не нападать» или «не помогать одной из нападающих стран». Общая мысль, заложенная в высказываниях Того о том, чтобы не помогать нападающей стороне и не нападать, — правильна. Все сознательные люди, как в нашей стране, так и в Японии, не могут не согласиться с этим.

Того: излагает содержание проекта японской стороны. При этом он оговаривается, что дух проекта согласован с Японским правительством, а текст составлен им самим, и он просит Наркома иметь это в виду.

Далее Того излагает существо своего предложения, которое сводится к следующему: СССР и Япония заключают между собой следующее соглашение о нейтралитете.

Статья I

Обе договаривающиеся стороны подтверждают, что основой взаимоотношений между обеими странами остается Конвенция об основных принципах взаимоотношений между Японией и СССР, подписанная 20 января 1925 г. в Пекине.

Обе договаривающиеся стороны должны поддерживать мирные и дружественные отношения и уважать взаимную территориальную целостность.

Статья II

Если одна из договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению третьей державы или нескольких других держав, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта.

Статья III

Настоящее соглашение заключается на пять лет.

Того отметил, что проект составлен как копия соглашения о нейтралитете, заключенного в 1926 г. между СССР и Германией».

Однако дипломатический «блиц» на японском направлении не состоялся. Пришедший в июле 1940 г. к власти второй кабинет Коноэ Фумимаро не стал форсировать заключение политического соглашения с СССР, предпочтя сначала укрепить военно-политический союз с Германией и Италией. В Японии полагали, что имея такой союз с фашистскими государствами Европы, будет легче побудить советское руководство подписать пакт о ненападении с Японией на японских условиях.

27 июля новый японский кабинет, министром иностранных дел в котором стал Мацуока Ёсукэ, одобрил «Программу мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении». В этом документе в качестве важнейшей задачи определялось «установление нового порядка в Великой Восточной Азии», для чего предусматривалось «применение в удобный момент военной силы». Программой намечалось: 1. Укрепить союз Японии, Германии, Италии. 2. Заключить с СССР соглашение о ненападении с тем, чтобы провести подготовку вооруженных сил к войне, которая исключала бы их поражение. 3. Осуществить активные меры по включению колоний Англии, Франции, Голландии и Португалии в сферу японского нового порядка в Восточной Азии. 4. Иметь твердую решимость устранить вооруженное вмешательство США в процесс создания нового порядка в Восточной Азии.

В соответствии с этими политическими установками командование вооруженными силами стало разрабатывать возможные варианты вступления Японии во Вторую мировую войну: «южный» — против США и западноевропейских государств и «северный» — против СССР. Предпочтение было отдано «южному». Решение же «северной проблемы» откладывалось до начала советско-германской войны. Так как в «Программе» выдвигалось требование «избежать войны на два фронта», заключение с СССР пакта о ненападении оставалось одной из приоритетных задач японской дипломатии. «Отношения с СССР должны быть урегулированы на базе советско-германского пакта о ненападении, — писала 16 июля 1940 г. японская газета «Токио нити-нити». — Таким путем Япония может достичь безопасности своей северной границы, что даст ей возможность осуществить ее политику экспансии на юг. Это также позволит ей подготовиться к войне против США».

Определив в качестве приоритетного направления южный вариант экспансии, в то же время японские власти в 1940 г. продолжали наращивать японские войска, предназначенные для войны с СССР. Численность Квантунской армии, главной ударной силы японских сухопутных войск, в 1939–1940 гг. возросла с 270 до 350 тысяч солдат и офицеров. Также ориентировавшиеся на войну против СССР японские войска в Корее за этот период увеличились с 35,4 до 45,7 тысяч человек. Быстро росла техническая оснащенность Квантунской армии. Так, к 1941 г., по сравнению с 1937 г., число состоявших на ее вооружении орудий возросло более чем в 4 раза, танков — в 2, самолетов — в 3 раза. Были увеличены войска марионеточных режимов Маньчжоу-Го и Внутренней Монголии.

Увеличивалась численность войск на севере Японии и на Южном Сахалине. В 1939 г. директивой императорской ставки на Южном Сахалине была сформирована смешанная бригада «Карафуто», состоявшая из отборных солдат и офицеров. В директиве о ее формировании указывалось, что все приготовления к использованию бригады должны быть закончены к январю 1941 г. Происходило усиление японских гарнизонов на Курильских островах. С 1940 г. японские части и подразделения впервые остались на островах на зимних квартирах.

В целом, по заявлению начальника отдела военного министерства Японии, к 1941 г. «боевая мощь японской армии возросла более чем в 3 раза по сравнению с ее мощью до китайского инцидента… Особое значение придавалось увеличению военно-воздушных сил и механизированных частей». Лишь за два года, с 1939 по 1941-й число дивизий возросло с 41 до 51 (при этом 8 вновь созданных дивизий были размещены в метрополии и Маньчжурии), а количественно почти вдвое — с 1 196 тысяч до 2 025 тысяч человек; личный состав авиации сухопутных сил возрос с 44 тысяч до 85,5 тысяч человек, а число эскадрилий — с 91 до 150. Продолжалась интенсивная боевая подготовка японской армии, в основу которой была положена отработка «действий на суше против советских войск». В Квантунской армии концентрировались лучшие японские войска с «высоким боевым духом».

В течение 1940 г. генеральный штаб Японии и штаб Квантунской армии были поглощены дальнейшей разработкой оперативного плана войны против СССР «Оцу». При этом шла подготовка к «изменению

обстановки», под чем подразумевалось начало германо-советской войны. В этом случае предусматривалось, «не теряя времени, перебросить крупные соединения из Китая и собственно Японии, уничтожить советскую авиацию на Дальнем Востоке, подготовить молниеносное наступление, по возможности разгромить вооруженные силы противника в Приамурье и занять наиболее важные районы советского Дальнего Востока, Северный Сахалин и Камчатку».

Однако складывавшаяся ситуация требовала от японского генштаба армии и главного морского штаба вплотную заняться и планированием военных действий на южном направлении. Так как японский стратегический план осуществления южного варианта экспансии предусматривал захват всего Китая, Французского Индокитая, Филиппин, Малайи, Сингапура, Таиланда, Голландской Индии, Бирмы, Австралии и Новой Зеландии, перспектива вооруженного столкновения с западными державами становилась реальной. Сформулированная в вышеупомянутом документе «Программа мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении» задача «избежать войны на два фронта» потребовала от японских стратегов выработки политики, обеспечивавшей последовательное разрешение «южной» и «северной» проблем. Успешное проведение такой политики в Токио связывали с образованием военно-политического союза с гитлеровской Германией.

Как отмечалось выше, заключенный 23 августа 1939 г. германо-советский пакт о ненападении вызвал растерянность в японских правящих кругах. Однако там вскоре поняли, что пакт рассматривается Берлином как неискренний временный акт. Это было подтверждено правительством Германии, которое уже на второй день после заключения пакта заявило японскому послу Осима, что «при всех обстоятельствах, которые могут возникнуть на дипломатической арене, идеи и цели общей борьбы против коммунизма сохраняются».

Сторонники тесных военных связей с Германией предостерегали от поспешных выводов о «предательстве» германского руководства, указывали на невозможность германо-советского сотрудничества в начавшейся войне. В сентябрьском номере влиятельного японского журнала «Бунгэй сюндзю» была помещена статья «Германо-советский пакт о ненападении и Япония», где японское правительство подвергалось критике за нерешительность в вопросе о заключении военного союза с Германией и Италией. Важность такого союза для реализации экспансионистских планов в Азиатско-Тихоокеанском регионе не отрицало и японское политическое руководство. 4 октября 1939 г. кабинет министров принял документ «Актуальные мероприятия внешней политики в связи с войной в Европе», в котором было заявлено о «сохранении по-прежнему с Германией и Италией дружественных отношений». Развернуто это положение было сформулировано в правительственном документе от 28 декабре 1939 г. «Основные принципы политического курса в отношении иностранных государств». В нем, в частности, было записано: «…Хотя между Германией и СССР подписан пакт о ненападении, необходимо сохранять дружественные отношения с Германией и Италией, учитывая общность целей империи с целями этих государств в построении нового порядка». Пришедший 16 января 1940 г. к власти кабинет адмирала Ионаи Мицумаса подтвердил эту позицию. В соответствии с зафиксированными в этом документе решениями, уже в начале 1940 г. проходили заседания представителей руководства армии, флота и министерства иностранных дел, на которых согласовывался новый документ «Предложение усиления сотрудничества между Японией, Германией и Италией».

После капитуляции Франции требования скорейшего оформления союза с Германией усилились. 12 июля 1940 г. заведующий первым отделом министерства иностранных дел Андо Ёсиро представил кабинету министров проект документа, в котором целью заключения союза называлось признание Германией политического и экономического руководства Японии в районах Южных морей в качестве ее «жизненного пространства». Одновременно предусматривалось признание политического и экономического руководства Германии в Европе и Африке. 16 июля представленный МИД проект был принят армией и флотом.

За участие Японии в мировой войне в блоке с гитлеровской Германией и фашистской Италией активно выступили деятели, вошедшие во второй кабинет министров Коноэ Фумимаро. Их отличал воинственный антикоммунизм, стремление решить как можно скорее «северную проблему». Министром иностранных дел стал упоминавшийся выше Мацуока Ёсукэ, который заявлял в 1936 г. после заключения с Германией Антикоминтерновского пакта: «Поскольку мы боремся против Коминтерна, деятельность которого является в настоящее время главной мировой проблемой, необходимо противостоять ему со всей решимостью. Половинчатые усилия здесь недопустимы. Мы должны вступить в сражение, поддерживая и обнимая друг друга… Нам остается только, сплотившись, идти вперед, даже если это приведет к совместному самоубийству».

Став министром иностранных дел, Мацуока делал все возможное для скорейшего заключения военного союза с Берлином и Римом. В связи с этим в японских исторических работах распространилась версия о том, что Тройственный пакт был подписан якобы в результате «неразумной дипломатии Мацуока». Однако это не соответствует действительности, ибо это был согласованный курс всего японского руководства.

Хотя при обсуждении проекта пакта имели место определенные разногласия между армией и флотом, они не носили принципиального характера. На заседании высших руководителей армии и флота 22 июля 1940 г. было решено, что «если со стороны Германии и Италии будет предложено заключить военный союз, Япония рассмотрит эту возможность». Эта установка была закреплена 27 июля на заседании координационного комитета правительства и императорской ставки в вышеупомянутом документе «Программа мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении».

1 августа 1940 г. Мацуока заявил германскому послу о желании Японии укрепить связи с Германией и Италией. Накануне в Берлине было принято важное решение. 31 июля фюрер объявил на совещании руководящего состава германских вооруженных сил: «Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года». Для Германии также было важно укрепить военно-политическое сотрудничество с Италией и Японией, в которых она видела своих основных союзников в войне против СССР. Идя на союз, гитлеровское руководство рассчитывало на открытие Японией второго фронта на Дальнем Востоке. За это Германия была готова уступить азиатскому союзнику обширные территории Восточной Сибири и Дальнего Востока.

В августе-сентябре 1940 г. в Токио велись интенсивные переговоры о заключении японо-германского военного союза. На них специальный уполномоченный германского правительства Генрих Штамер добивался от Японии обязательства проводить политику сковывания в Восточной Азии сил США, что должно было удержать Вашингтон от вступления в войну в Европе. С другой стороны, германские лидеры требовали, чтобы Япония использовала свои вооруженные силы против Советского Союза, когда он окажется в состоянии войны с Германией. По сути дела, предусматривалось одновременное нападение на Советский Союз с запада и востока. Можно сказать, что германское руководство, подчеркивая антиамериканский характер союза, в большей степени исходило из его антисоветской направленности. Японское правительство соглашалось с этим, хотя и стремилось обеспечить себе свободу действий при выборе направлений и сроков вступления в мировую войну. Уже в начале переговоров о заключении пакта посол Германии в Японии генерал Отт докладывал в Берлин, что «атмосфера благоприятствует германскому плану».

На протяжении многих лет японские правящие круги рассматривали военный союз с Германией как важнейшее условие вооруженной борьбы с Советским Союзом. Такой союз соответствовал военной доктрине и стратегии Японии, отвечал политическим и идеологическим целям империи. Как отмечалось выше, заключение союза затягивалось по причине того, что Япония настаивала на его антисоветской направленности, а Германия стремилась использовать его и для борьбы против западных держав, в первую очередь США и Великобритании. Характеризуя позицию Японии, Риббентроп писал своему послу в Токио 26 апреля 1939 г., что после заключения союза Япония хотела бы «вручить декларацию английскому, французскому и американскому послам следующего содержания: пакт является только развитием Антикоминтерновского пакта; стороны рассматривают Россию как врага. Англия, Франция и Америка не должны думать, что подразумеваются они».

Японское руководство не желало раньше времени подчеркивать свою враждебность США и Великобритании из опасения подтолкнуть эти страны к пересмотру своей политики в отношении Японии. В Токио весьма опасались прекращения поставок американского стратегического сырья, что ставило бы под сомнение способность Японии продолжать вооруженную экспансию в Восточной Азии и на Тихом океане. В Германии же рассчитывали, что официальное оформление союза с Японией явится эффективным средством удержать США от вступления в мировую войну.

Японское правительство оказалось перед дилеммой: или продолжать настаивать на исключительно антисоветской направленности союза, что могло побудить Германию заявить о своих правах на азиатские колонии поверженных ею европейских государств, на которые претендовала Япония, или согласиться с требованиями Германии распространить действие союза не только против СССР, но и против США и Великобритании.

Стремясь найти выход из затруднительного положения, еще в июле 1940 г. японское министерство иностранных дел, командование армии и флота согласовали между собой компромиссный вариант. Они согласились на то, чтобы в обмен на признание Германией японского контроля над Юго-Восточной Азией Япония оказала бы давление на Великобританию на Дальнем Востоке. При этом, однако, Япония не брала бы на себя обязательство вступить в войну на стороне Германии.

Однако второй кабинет Коноэ занял более решительную позицию, считая необходимым пойти на военное сотрудничество с Германией и в вооруженной борьбе с Великобританией. Армия была согласна с этой позицией. Флот же не мог безоговорочно согласиться с ярко выраженной антибританской направленностью союза. Тем не менее, командование флота, в конце концов, было вынуждено принять мнение большинства.

Окончательное решение о заключении Тройственного пакта между Германией, Японией и Италией было принято на состоявшемся 19 сентября императорском совещании (совещании в присутствии императора). На совещании начальник главного морского штаба Канъин Номия подчеркнул, что флот дает свое согласие на заключение союза с Германией и Италией при условии, что «будут приняты все мыслимые меры для недопущения войны с Соединенными Штатами». Это требование легло в основу принятого совещанием решения. Выступая с заключительным словом от имени императора, председатель Тайного совета Хара Кадо заявил: «Хотя японо-американское столкновение, в конце концов, может стать неизбежным, я надеюсь, что будет проявлена достаточная забота о том, чтобы это не произошло в ближайшем будущем, и что не будет необдуманных действий. Я даю свое "добро" только исходя из этого».

27 сентября 1940 г. в Берлине между представителями Германии и Японии был подписан пакт о политическом и военно-экономическом союзе сроком на 10 лет. 30 сентября к пакту присоединилась фашистская Италия, после чего соглашение получило название Тройственный пакт.

Основные статьи пакта гласили, что «Япония признает и уважает руководство Германии и Италии в деле создания нового порядка в Европе», тогда как «Германия и Италия признают и уважают руководство Японии в деле создания нового порядка в Восточной Азии». При этом «Германия, Италия и Япония берут на себя обязательства поддерживать друг друга всеми политическими, экономическими и военными средствами в случае, если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и китайско-японском конфликте».

Такими не участвовавшими державами осенью 1940 г. оставались только СССР и США. Поэтому данное положение пакта предусматривало согласованные военные действия, если одна из договаривающихся сторон окажется в состоянии войны с этими государствами. Попытка представить Тройственный пакт как оборонительный, заключенный на случай, «если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению», едва ли могла ввести кого-либо в заблуждение. «В лексиконе японских и германских агрессоров эти слова надо понимать так: "Когда Советский Союз подвергнется нападению со стороны Японии и Германии"», — говорится в одной из работ японских историков. Еще в октябре 1938 г. глава фашистской Италии Бенито Муссолини писал Гитлеру: «Мы не должны заключать чисто оборонительный союз. В этом нет необходимости, ибо никто не думает нападать на тоталитарные государства. Мы должны заключить союз для того, чтобы перекроить географическую карту мира. Для этого нужно наметить цели и объекты завоеваний».

В японском проекте пакта было прямо сказано, что между участниками союза должны быть «выработаны меры на случай вступления Японии или Германии в войну с Советским Союзом». В ходе переговоров о заключении пакта 7 сентября 1940 г. Мацуока говорил Штамеру: «Нам необходимо понять, что после окончания войны в Европе Россия останется великой державой. Это будет создавать угрозу новому порядку в Восточной Азии. Япония и Германия должны быть рядом и должны выработать общую политику против России».

Это мнение разделяли и другие участники пакта. Риббентроп, разъясняя направленность пакта трех держав, заявил: «Эта палка будет иметь два конца — против России и против Америки». А итальянский министр иностранных дел Галеаццо Чиано вообще сомневался в целесообразности определения в качестве противника США, называя при этом антисоветскую направленность пакта «очень хорошей».

Антисоветский характер Тройственного пакта был обстоятельно доказан в ходе Токийского процесса над главными японскими военными преступниками. Признается этот факт и объективно мыслящими японскими историками. Они указывают, что в результате заключения пакта осуществилось стремление «зажать Советский Союз с востока и запада», что СССР был определен в качестве одного из основных «потенциальных противников».

С целью дезориентировать советское правительство относительно истинных намерений создаваемой коалиции и оставить возможность для маневра в японо-советских отношениях японская сторона согласилась с предложением германской стороны включить в пакт статью 5-ю о том, что положения пакта «не затрагивают политического статуса, существующего в настоящее время между каждой из трех договаривающихся сторон и Союзом Советских Социалистических Республик». Эта статья должна была замаскировать проводившуюся участниками пакта подготовку войны против СССР. Накануне подписания пакта Мацуока объяснял членам Тайного совета: «Пока мы строим новый порядок, мы не можем позволить себе, чтобы Советский Союз видел в нас своих врагов».

Однако это была, безусловно, тактическая уловка с целью сосредоточить усилия на быстром захвате азиатских колоний западных держав и завершении подготовки к войне на севере. 26 сентября 1940 г. Мацуока от имени правительства с удовлетворением констатировал достижение давно поставленной цели объединения с Германией в будущей войне против СССР. «Япония поддержит Германию в случае ее войны с Советским Союзом, а Германия поможет нам в случае столкновения Японии с Советским Союзом», — заявил японский министр иностранных дел.

Маскировки антисоветской направленности пакта требовала и гитлеровская Германия. «Германское правительство, — телеграфировал 26 сентября 1940 г. японский посол в Берлине Курусу Сабуро, — намеревается дать указание своей прессе о том, чтобы особо подчеркивался тот факт, что договор не предусматривает войны с Россией. Но с другой стороны, Германия концентрирует войска в восточных районах для того, чтобы сковать Россию».

В соответствии с секретным протоколом Тройственного пакта создавались объединенная военная и военно-морская комиссии, а также комиссия по экономическим вопросам. В секретном протоколе было сказано, что «в случае если одна из договаривающихся сторон вступит в войну против Советского Союза, другая сторона не должна предпринимать действий, которые могли бы облегчить его положение».

Участники Тройственного пакта видели в достигнутом соглашении эффективное средство объединенной борьбы за передел и новый раздел мира. Германский посол в Японии Отт телеграфировал 4 октября 1940 г. в Берлин: «Внутренняя цель пакта трех заключается в том, чтобы через уничтожение мирового владычества Англии вызвать новое распределение сил в Европе и на Дальнем Востоке. Средством достижения этой цели служит отпор Америке и вывод из строя Советского Союза».

Иными словами, Тройственный пакт был заключен в целях расширения мировой войны, объединения сил наиболее агрессивных в то время государств в борьбе за завоевание мирового господства. Он был направлен как против Советского Союза, так и против Соединенных Штатов Америки с той лишь разницей, что в отношении США он преследовал цель путем оказания давления заставить американское правительство не принимать участия во Второй мировой войне, а в отношении СССР предусматривал практическое объединение политических, экономических и военных усилий государств-участников в предстоящем нападении на Советский Союз, подготовка к которому уже активно проводилась.

НЕНАПАДЕНИЕ ИЛИ НЕЙТРАЛИТЕТ?

Осенью 1940 г. Япония фактически приступила к осуществлению южного варианта экспансии. 22 сентября японскими войсками был оккупирован Северный Индокитай. В связи с этим в японском руководстве все чаще стало высказываться мнение о необходимости по возможности скорее «нейтрализовать» Советский Союз на период движения на юг. При этом речь шла не об установлении длительных добрососедских связей с Москвой, а об усилении политического давления на нее. В Токио считали, что после заключения Тройственного пакта советское правительство будет «весьма заинтересовано в улучшении отношений между двумя странами». Об этом прямо заявил 19 сентября 1940 г. на императорском совещании японский министр иностранных дел. Японское руководство надеялось на то, что в обстановке дальнейшего сближения Японии с Германией СССР все же будет вынужден пойти на уступки.

Вскоре после заключения Тройственного пакта министерство иностранных дел Японии разработало предложения об условиях заключения соглашения с Советским Союзом. Чтобы облегчить переговоры, предлагалось подписать пакт, аналогичный советско-германскому, а урегулирование спорных вопросов провести после его заключения. Смысл этого маневра состоял в том, чтобы, уже имея подписанным договор о ненападении или нейтралитете, добиться от СССР заключения на выгодных Японии условиях рыболовного соглашения, прекращения оказания помощи Китаю, а также попытаться вынудить СССР на территориальные уступки. Восьмой пункт предложений японского МИД гласил: «Впоследствии в подходящий период мирным путем включить в сферу влияния Японии (в результате покупки или обмена территориями) Северный Сахалин и Приморье». В случае если советское правительство не пойдет на это, предусматривалось добиться демилитаризации этих территорий. Чтобы побудить СССР пересмотреть свою позицию в отношении японо-китайской войны, планировалось вовлечь его в сговор о разделе сфер влияния в Китае. В программе МИД было записано: «СССР признает традиционные интересы Японии во Внутренней Монголии и в трех провинциях Северного Китая. Япония признает традиционные интересы Советского Союза во Внешней Монголии и Синьцзяне. СССР согласится с продвижением Японии в направлении Французского Индокитая и Голландской Индии. Япония согласится с будущим продвижением Советского Союза в направлении Афганистана, Персии (впоследствии сюда включается и Индия)».

Назначенный в сентябре 1940 г. новым послом в СССР Татэкава Ёсицугу 30 октября в беседе с Молотовым сообщил, что его правительство прекращает переговоры с СССР о заключении соглашения о нейтралитете и выдвигает предложение подписать пакт о ненападении.

Посол заявил, что после прихода к власти кабинета Коноэ внешняя политика Японии в корне изменилась. Это нашло свое выражение, по словам Татэкавы, в заключении военного союза с Германией и Италией. В связи с этим японское правительство предлагает советскому правительству заключить пакт о ненападении, а не пакт о нейтралитете, который-де недостаточен.

Посол передал текст пакта о ненападении, аналогичный советско-германскому пакту о ненападении, заключенному в августе 1939 г. Японский проект пакта гласил:

«Обе договаривающиеся стороны обязуются взаимно уважать их территориальные права и не предпринимать никакого агрессивного действия в отношении другой стороны ни отдельно, ни совместно с одной или несколькими третьими державами. В случае если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая сторона не будет поддерживать ни в какой форме эти третьи державы. Ни одна из договаривающихся сторон не будет участвовать в какой-либо группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны. Срок действия пакта определяется в десять лет».

Посол сделал два добавления:

— Прежние переговоры Того о заключении соглашения о нейтралитете прекращаются.

— Японское правительство предлагает все прочие спорные вопросы разрешить после заключения пакта о ненападении.

На вопрос Молотова, в чем заключается разница между прежним и новым предложениями японского правительства, Татэкава повторил, что соглашение о нейтралитете было признано недостаточным, ибо в нем был неясно отражен вопрос о ненападении. И потому после заключения тройственного военного союза было найдено целесообразным заключить пакт о ненападении. При этом он добавил, что прежний кабинет вел переговоры осторожно, а новый кабинет хочет сделать прыжок для улучшения отношений.

18 ноября во время очередной беседы с Татэкава Молотов, по согласованию со Сталиным, изложил суть сделанного ранее предложения о желательности для советской стороны «получить компенсации» в случае заключения с Японией политического соглашения. Было указано, что общественное мнение в СССР вопрос о заключении пакта о ненападении с Японией будет связывать с вопросом о возвращении утраченных ранее территорий — Южного Сахалина и Курильских островов. Было заявлено, что если Япония не готова к постановке этих вопросов, то было бы целесообразно говорить о заключении пакта не о ненападении, а о нейтралитете, не предусматривающего разрешения территориальных проблем. Советское руководство настаивало также на подписании протокола о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине.

Из телеграммы Молотова послу СССР в Японии К.А. Сметанину от 19 ноября 1940 г:

«…Я заявил, что последнее предложение японского правительства о пакте о ненападении может вызвать известные затруднения со стороны самой же Японии. Дело в том, что, как известно, заключение пакта о ненападении с Германией в 1939 году привело к тому, что СССР вернул ряд территорий, ранее утерянных нашей страной, а потому общественное мнение нашей страны заключение пакта о ненападении с Японией также, естественно, будет связывать с вопросом о возвращении Советскому Союзу таких утерянных ранее территорий, как Южный Сахалин, Курильские острова, и уже, во всяком случае, на первый раз как минимум встанет вопрос о продаже некоторой группы северной части Курильских островов. Если Япония считает целесообразным поднимать эти территориальные вопросы, то тогда можно будет говорить относительно заключения пакта о ненападении. Но так как я не уверен, что Япония будет считать это целесообразным, то со своей стороны считаю возможным сейчас не будоражить много вопросов, а заключить вместо пакта о ненападении пакт о нейтралитете и подписать отдельно протокол о ликвидации японских нефтяной и угольной концессий…

Татэкава, не возражая против предложения о заключении пакта о нейтралитете, заявил, что, по его мнению, этот пакт также может улучшить советско-японские отношения. На мой вопрос, считает ли Татэкава мои предложения о пакте и о протоколе приемлемыми в качестве базы для переговоров, Татэкава ответил, что лично он считает эти предложения базой для переговоров и сообщит об этих предложениях в Токио».

Японской стороне был предложен советский проект соглашения о нейтралитете, который предусматривал поддержание мирных и дружественных отношений и взаимное уважение территориальной целостности (ст. 1). В случае если одна из сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая сторона будет соблюдать нейтралитет на протяжении всего конфликта (ст. 2). Срок действия соглашения определялся в пять лет с автоматическим продлением на следующие пять лет, если за год до истечения срока его действия не последует денонсация.

Затягивание переговоров с СССР было Японии невыгодно. Поэтому её правительство уже 20 ноября, т. е. через два дня после получения предложенного Молотовым проекта пакта о нейтралитете, сообщило, что считает советский проект «заслуживающим изучения». Однако по вопросу о японских концессиях на Сахалине министр иностранных дел Мацуока предписал Татэкава: «Рассмотрение вопроса о ликвидации концессий затруднительно. Вместо этого предложите продать Северный Сахалин». В беседе с Молотовым 21 ноября посол заявил, что японское правительство считает проект протокола о ликвидации концессий «абсолютно неприемлемым».

Выполняя директиву МИД, Татэкава заявил Молотову: «…Так как продажа Россией Аляски США уменьшила споры и конфликты между двумя странами, то он (посол) твердо уверен, что и продажа Северного Сахалина положила бы конец спорам и конфликтам между обеими странами и способствовала бы установлению длительного мира между Японией и СССР».

Касаясь предложения о продаже Северного Сахалина, Молотов ответил, что по этому вопросу ему нечего добавить к тому, что он публично говорил 29 марта 1940 г. на сессии Верховного Совета СССР. В этом выступлении Молотов иронически коснулся предложения одного из членов японского парламента о продаже Северного Сахалина и, в свою очередь, заявил, что «в СССР нашлись бы покупатели на Южный Сахалин».

Молотов сказал Татэкава, что в этом выступлении дан исчерпывающий ответ как о продаже Приморья и Сахалина, так и других территорий, и потому такого рода предложения могут рассматриваться только как шутка.

Отвергая японские предложения о продаже Северного Сахалина, Молотов со своей стороны развивал мысль о целесообразности выкупа у Японии ранее принадлежащих России территорий Южного Сахалина и Курильских островов. Он говорил: «У Японии имеется много островов, которые ей не нужны, а у нас на Дальнем Востоке островов нет… Поэтому советская сторона может ставить вопрос о покупке Южного Сахалина и Курильских островов за соответствующую цену… Если бы Япония согласилась на продажу, то можно было бы договориться по всем другим вопросам, и у Японии были бы свободные руки для действий на юге, ибо, как известно, Германия, заключив с СССР пакт о ненападении и обеспечив себе тыл, добилась на западе больших успехов…»

После этого Татэкава в откровенной форме заявил, что международная обстановка развивается в пользу СССР и нет ничего удивительного в том, что СССР хочет этим воспользоваться. Однако он считает, что когда говорится о продаже Курильских островов, то это является слишком большим требованием. Вам, видимо, кажется, продолжал Татэкава, что Япония, ведущая длительную войну с Китаем, истощена и поэтому должна делать уступки. Действительно, Япония до некоторой степени истощила свои силы, но теперь она взялась за создание новой структуры и восстановление своих сил вопреки Вашим ожиданиям, и к тому же он полагает, что и Чан Кайши также пойдет навстречу Японии.

Не желая осложнять переговоры территориальными проблемами, Молотов счел целесообразным оставить эту тему, заявив, что «речь сейчас идет не о продаже некоторых островов в связи с пактом о ненападении, и вопрос, который он ставил попутно, (мы) не считаем актуальным».

На следующий день, 22 ноября, Молотов телеграфировал в Токио послу Сметанину: «21 ноября имел беседу с Татэкава. Беседа показала, что пока с нашими переговорами ничего не выходит. Мы, во всяком случае, подождем, ускорять события не имеем желания».

Не проявило желания ускорить достижение договоренности по поводу условий заключения пакта о нейтралитете и японское правительство. Более того, оно инспирировало антисоветскую кампанию в печати, выступая с различными претензиями и протестами по вопросам рыболовства и японских концессий на Северном Сахалине.

Однако заинтересованность в том, чтобы заручиться нейтралитетом СССР в отношении японо-китайской войны и экспансии Японии в южном направлении, в Токио сохранялась. Японское правительство решило воспользоваться визитом Молотова в Германию. Оно обратилось к немцам с просьбой убедить советское руководство пойти на уступки Японии и продать ей Северный Сахалин. 10 ноября 1940 г., накануне приезда Молотова в Берлин, Мацуока дал указание японскому послу в Германии Курусу просить руководителей рейха поставить перед советским представителем вопрос о заключении между СССР и Японией пакта о ненападении на японских условиях.

Риббентроп пытался выполнить эту просьбу. На переговорах с Молотовым он говорил: «Если будет заключен советско-японский пакт о ненападении, Япония продемонстрирует великодушную позицию в разрешении всех других проблем… Насколько мне известно, в случае заключения советско-японского пакта о ненападении и при согласии Китая Япония с радостью признает Внешнюю Монголию и Синьцзян сферами влияния Советского Союза… Что касается японских нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине, то Япония готова проявить понимание советской позиции. Однако для этого потребуется ослабить существующие внутри Японии противоречия по этой проблеме. Если же пакт о ненападении будет подписан, японскому правительству будет легче разрешить этот вопрос».

В конце 1940 г. руководство Японии узнало о том, что Германия готовится к войне против Советского Союза. Складывалась ситуация, при которой Япония могла быть поставлена перед свершившимся фактом. В условиях подготовки экспансии на юге Японию беспокоила перспектива вовлечения её как участника Тройственного пакта в войну против СССР на стороне Германии. Этот вопрос обсуждался 16 января 1941 г. на заседании военного отдела императорской ставки. Хотя в докладе начальника оперативного управления генштаба армии Танака Синъити говорилось, что «Советский Союз не может готовиться к войне на два фронта», было решено провести соответствующую подготовку к событиям на севере. На вопрос военного министра, сколько времени потребуется на переброску войск, выделяемых для войны против СССР, Танака ответил: «Около четырех месяцев».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.