Досуг

Досуг

Когда Луций Тарквиний Старший пожелал провести игры в Риме куда более торжественно, чем его предшественники, он повелел возвести деревянные трибуны для публики, которую развлекали «лошади и кулачные борцы, выписанные из Этрурии». Подобные деревянные трибуны можно увидеть на росписях гробницы Колесниц в Тарквинии: группы мужчин и женщин сидят на скамьях, защищенных от непогоды навесом, в то время как на арене внизу разворачиваются состязания. Некоторых лошадей еще только запрягают, три колесницы уже готовы и их проводят мимо трибун. Мы можем представить себе, как стремительно мчались эти колесницы в гонках; этот момент запечатлен на некоторых настенных росписях в гробницах, а также на гончарных изделиях. Одна роспись гробницы из Кьюзи показывает возничего, сброшенного с колесницы, а в недавно обнаруженной гробнице Олимпийских игр в Тарквинии изображена упавшая лошадь, ее ноги запутались в вожжах, а возничий с кнутом в руке оглядывается назад, чтобы оценить расстояние, отделяющее его от соперников.

В античных источниках встречается короткое упоминание о гонках колесниц в Вейях. Тарквиний Гордый заказал мастерам этого города терракотовую колесницу, запряженную четверкой лошадей, предназначенную для установки на крыше нового великолепного храма в Риме. Скульпторы из города Вей выполнили заказ, но когда терракотовое изваяние уже было в печи, оно вдруг раздулось и затвердело так странно, что мастера, испугавшись, незамедлительно позвали прорицателей. Слава ждет того, сказали они, кто будет владеть этой колесницей. Услышав это, жители Вей решили не отправлять терракотовую колесницу в Рим, и вскоре после этого в городе состоялись гонки колесниц, призом в которых и было терракотовое изваяние. Победителем вышел возничий знатного происхождения, этот факт свидетельствует о том, что в состязаниях не гнушалась принимать участие и знать. Получив приз, возничий уже выводил своих лошадей с арены, когда они вдруг взвились на дыбы и понесли, не останавливаясь, до самого Рима и Капитолийского холма. Это предзнаменование убедило жителей города Вейи передать терракотовую колесницу в Рим, и все, что было предсказано прорицателями, сбылось.

На арене, изображенной на стенах гробницы Колесниц, происходят другие легкоатлетические состязания. Вот кулачные бойцы, кисти их рук защищены ремешками. Один атлет сгибает колено, другой готовится к прыжку, ждут своей очереди метатели дисков, прочие атлеты готовятся к гонке или к исполнению танца. На других изображениях мы видим конские скачки и состязания в ходьбе, метании копья и прыжкам в длину, выполняемых в греческой манере – с грузами в каждой руке, что неудивительно, поскольку все эти виды легкоатлетических соревнований пришли из Греции.

Этруски также выполняли ритуал, или упражнение, которое впоследствии было перенято римлянами, назвавшими его Троянской Игрой; они и придумали историю, связавшую ритуал с древней Троей. Этрусская ваза, датируемая VII веком до н. э., украшена изображением лабиринта, помеченного словом truia, точное значение которого неизвестно – оно может означать танец вооруженных воинов или место, где он исполнялся. Из лабиринта появляются вооруженные танцоры и два всадника. Возможно, танец этот был связан с умением владеть оружием и искусством верховой езды.

После размолвки между Вейями и другими полисами Этрурии в 403 году до н. э. царь Вей неожиданно отозвал труппу актеров, его рабов, с празднества в храме Вольтумна. Неизвестно, какие именно представления там давались, но мы можем предположить, что наряду с легкоатлетическими состязаниями имели место и другие, подобно тем, что изображены на росписях гробницы Жонглеров в Тарквинии или гробницы Обезьяны в Кьюзи. Главная фигура в изображениях – тот, для кого и была сооружена гробница, он наблюдает за представлением, устроенным в его честь. В гробнице Обезьяны, которая названа так по изображению маленькой обезьянки, сидящей на дереве с цепью на шее, на высоком стуле сидит женщина в накидке, ее ноги покоятся на скамеечке, а над головой она держит зонтик, она наблюдает за состязаниями. Изображены также девушка-жонглер и фигура ростом с младенца, но с бородой – вероятно, комический актер. В гробнице Жонглеров девушка балансирует с зажженной жаровней для благовоний на голове, а юноша стоит наготове с диском или мячом в руках. Они исполняют свой номер под аккомпанемент флейтиста, под эту же музыку танцует женщина в яркой одежде и с нарумяненными щеками.

Кроме всего прочего, этрусские мужчины также с удовольствием охотились на дичь, которая в Этрурии водилась в изобилии. Этрусские художники часто изображали сцену погони за оленями или кабанами, зайцами или птицами, при этом охотники могли быть как пешими, так и конными, а рядом с ними бежала свора собак. На оленей охотились с луками, кабанов травили собаками, на них также охотились с копьями, а иногда даже с топорами. Зайцев преследовали с собаками и забивали толстыми палками, а птиц сбивали пращой. На шестах закреплялись сети – это были ловушки для загнанной дичи. А вот как описан другой, не менее интересный способ использования сетей:

«Говорят, что в Этрурии, наряду с обычными способами охоты на кабанов и оленей, при которых используются сети и собаки, применяется и другой, куда более успешный метод – в качестве приманки используется… музыка. Сети натянуты, и ловушки расставлены. И вот появляется музыкант, играющий на свирели. Он старается избегать громких и резких звуков, его свирель издает самые нежные мелодии, на которые она способна. В тишине волшебные звуки разносятся по лесу, долетая до горных вершин, проникая в ущелья и заросли, во все звериные норы и гнезда. Сначала, когда звуки музыки долетают до них, звери пугаются, но затем они невольно поддаются очарованию свирели. Околдованные музыкой, звери покидают своих детенышей и свои логова.

Дикие животные тирренских лесов, привлеченные певучими звуками свирели, постепенно подходят все ближе и ближе к охотникам, пока не попадутся в расставленные тенета».

Некоторые из росписей особенно живо передают удовольствие, которое этруски испытывали от этих развлечений под открытым небом. На известной гробнице Охоты и Рыбной ловли изображены восхитительные сценки на побережье. Вот мальчик карабкается на поросший травой холм, а другой в это время ныряет в синее море. Вот мужчины ловят рыбу. На волнах качаются маленькие весельные лодки, а кормчие крепко сжимают рулевые весла. На одной лодке мужчина целится копьем в рыбу, на другой мальчик бросает в воду леску с крючком. Это был не единственный метод рыбной ловли, известный в Этрурии. Мальчик, изображенный на оборотной стороне зеркала, в одной руке держит удочку, а в другой – только что пойманную рыбу. Другая сцена показывает возвращение охотников после удачного дня: впереди бегут собаки, за ними следуют верхом охотники, за охотниками идут слуги, несущие на шестах добытую дичь.

Иногда даже пиршества проводились под открытым небом, об этом можно судить по изображенным в некоторых гробницах ярким навесам, защищающим пирующих от непогоды. Пиры были не только частью погребальных ритуалов, но и неотъемлемым элементом социальной жизни. Вот что говорит об этом Диодор: «…дважды в день они[9] накрывали великолепные столы, на которых было все для роскошного пиршества, ставили ярко расписанные ложа и серебряные чаши разного рода, тут же присутствовало немалое количество слуг…» Обычай устраивать пиршества дважды в день казался грекам столь же странным, как и присутствие на ужинах жен пирующих. На настенных росписях женщины либо возлежат на одном ложе с супругами, либо сидят возле ложа своих мужей. Этруски, подобно грекам, ели руками. Как мы видим на изображениях из гробницы Голини, столы уставлены яствами, рядом располагаются пиршественные ложа, а глиняные сосуды и бронзовые жаровни стоят на буфетах, зала освещается свечами в бронзовых канделябрах.

На изображениях из гробницы Ваз в Тарквинии мы видим две прекрасные чернофигурные амфоры, стоящие на столике, а также бронзовый кратер, ниже разместились два перевернутых вверх дном килика. На стене висят венки, ожерелья и корзина или ларец. Собака в ошейнике лежит под низеньким столиком, установленным рядом с пиршественным ложем. На ложе, покрытом толстым тюфяком, возлежит пара, скорее всего, это муж и жена. На женщине головной убор тутулус, ожерелье и серьги в форме дисков, в руке она держит венок. Супруги смотрят друг на друга, муж легко касается рукой подбородка жены. На нем венок, а в левой руке он держит большой килик, рядом стоит обнаженный мальчик-слуга с черпаком в одной руке и фильтром для вина в другой, готовый наполнить чашу хозяина.

Когда присутствует большое количество пирующих, мальчики-слуги торопятся достать напитки из кратеров и, неся кувшины в руках, наполняют чаши, которые гости держат в руках (рис. 28,а). Музыка и танцы – неотъемлемая часть сцен пиршеств, а под ложами мы часто видим домашних животных, включая собак и кошек, а также птиц, подбирающих крошки. Вся сцена наполнена веселым оживлением.

В IV веке до н. э. и в эллинистический период на пирах иногда играли в коттабос, есть даже специальные бронзовые подставки, которые использовались для этой игры. Они имели тяжелое круглое основание и тонкий вертикальный стержень высотой около двух метров. Большой диск фиксировался примерно на середине шеста, а второй, меньший по размеру, балансировал на верхушке. Целью этой застольной игры было вылить остатки из чаши с вином так, чтобы они попали в верхний диск, заставив его упасть на нижний. Этрусская краснофигурная чаша показывает менаду, меняющую диск на шесте коттабоса, в то время как Бахус, уже изрядно захмелевший, наблюдает за ней.

Этруски играли и в кости, кроме того, кости могли использоваться для предсказания судьбы. Обычно игральные кости помечались точками, как и современные, но на одной паре есть этрусские слова – это обозначения первых шести цифр. Модель игровой доски, вместе с маленьким мешочком, в котором хранились кости или фишки, изображена на стене гробницы Рельефов. Зеркало из Палестрины показывает, как использовалась эта доска. Молодой человек и женщина сидят в помещении, перед ними лежит доска с отчетливо видимыми параллельными линиями. Короткий разговор записан рядом с ними на архаической латыни. «Думаю, что я выиграю», – говорит молодая женщина, а юноша отвечает: «Надеюсь!»

Одной из характерных особенностей этрусков, особо отмечавшаяся в античности, была их любовь к музыке. Этрускам или лидийцам приписывалось изобретение военной трубы, и, как мы уже видели, у них было несколько разновидностей бронзовых инструментов, которые они использовали в шествиях или даже чтобы пасти стада. Впрочем, этруски особенно славились своим особым пристрастием к игре на флейте; флейтист – одна из наиболее часто встречающихся фигур в этрусских изображениях. Флейтисты появляются на религиозных празднествах, военных парадах, на играх, пирах, на кухне и, как мы уже успели убедиться, умели даже очаровывать своей игрой животных, выманивая их из нор. Заметившие это греки говорили, что этруски занимались кулачными боями, месили тесто и даже секли своих слуг под звуки флейты.

Излюбленный тип флейты у этрусков имел две трубки. Флейтисты часто изображались в форбеях (phorbeia) – полосках кожи или ткани, с помощью которых их губы прижимались к мундштуку. Известны были и флейты с одной трубкой, подобные современным. Иногда можно увидеть флейты Пана, с ними, как правило, изображались сатиры или сирены. Часто флейте аккомпанировала лира. Форма лиры менялась на протяжении столетий, но, как правило, этот инструмент имел семь или более струн, по которым ударяли плектроном (plectron), удерживаемым в правой руке. Иногда флейтисты и музыканты, игравшие на лире, танцевали под свою собственную музыку, но чаще всего приглашались другие танцоры, иногда державшие в руках кастаньеты.

Воинственные танцы, исполняемые на играх, уже упоминались выше. Танцоры, держащие оружие и щиты, появляются на украшенной гравировкой серебряной вазе, датируемой VII веком до н. э. В ранний период встречаются изображения групп танцоров, но к тому времени, когда начали расписывать стены гробниц, танцоры стали изображаться парами или поодиночке. Хотя мы не знаем ни мелодий, ни их ритма, есть предположение, что размер был трехдольным, то есть танцевали нечто вроде трипудия, танца, исполняемого жрецами одной из древних коллегий Рима. Во время этого танца трижды ударяли ногой о землю.

Вплоть до 364 года до н. э. Рим не знал публичных увеселений, за исключением игр, проводимых на арене, но в тот год разразилась чума, и, когда все умилостивительные жертвы были принесены, но не возымели успеха, из Этрурии пригласили артистов. «Без песен, даже не имитируя действия певцов, артисты, вызванные из Этрурии, танцевали под мелодии флейтистов, и движения их были грациозны». Молодые римляне стали подражать им и впоследствии стали называться гистрионами (histriones), от этрусского слова ister (актер). Гистрионы из Рима сопровождали свои представления песнями. Странно, однако, что сами этруски, судя по всему, не пели даже под аккомпанемент лиры, как это было принято у греков. Нет ни одного изображения этрусских певцов, а все упоминания о пении в Этрурии ограничиваются религиозным контекстом.

Таким образом, по крайней мере до эллинистического периода исполнительские виды искусства в Этрурии ограничивались музыкантами, танцорами, мимами и комическими актерами, хотя они также могли быть декламаторами. А вот в Великой Греции пьесы исполнялись в каменных театрах с V века до н. э. Театральные представления в греческой манере сначала пришли в Рим, в середине III века до н. э., после того как римская армия завоевала юг Италии и, без сомнения, приучилась наслаждаться подобными спектаклями в греческих городах, однако первые каменные театры не строились в Риме до I века до н. э. Хотя и в Этрурии не возводились каменные театры, барельефы, датируемые III веком до н. э., могут отражать влияние драматических представлений, которые, возможно, проходили в деревянных театрах или на рыночных площадях городов. Есть также упоминания об этрусском трагическом драматурге, который жил, по всей вероятности, во II веке до н. э.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.