Глава 6 Религия и захоронения

Глава 6

Религия и захоронения

Древняя религия Ирана ставит перед нами множество разных проблем, в основном из-за малого количества документов. Читая более поздние тексты, мы можем попробовать выделить древнейший слой верований, по которым поклонялись божествам природы. В ранних верованиях иранцев и индийцев можно увидеть связи, которые существовали до разделения этих двух индоевропейских групп. Возникают божества, которые воплощают в себе идеи, заключенные в их именах. Например, Митра – бог «митры» (договора). Так этические элементы закрепляются за этими богами, известными в Иране как Ахуры. В этот мир рождается пророк Заратустра (Заратуштра), или Зороастр, как его называли на Западе. Легенда, подкрепляемая лингвистическими фактами, определяет время его жизни около 600 г. до н. э., а место его проповедей – Восточный Иран. В конце концов он получил покровительство доисторического царя Виштаспы. В чем заключалась сущность его учения?

Зороастризм по-прежнему остается живой верой, которой придерживается немногочисленное меньшинство в Иране и парсы (или персы) в Индии. Именно эти общины сохранили фрагменты священных писаний древности, известных под названием «Авеста», а также древние комментарии. Судя по важным различиям в языке и понятиях, части «Авесты» принадлежат к различным периодам, начиная со времени жизни Зороастра и кончая сасанидской эпохой. Пять стихотворных групп «Гаты» выделяются особо из-за их архаического языка – восточноиранского диалекта. Следовательно, они могли принадлежать к времени жизни самого пророка; их содержание выражает некоторые основные моменты его учения. Новое, личное отношение устанавливалось между верующим и зороастрийским верховным и всеобщим божеством Ахурамаздой (иначе Ахура Мазда). Кроме того, зарождается дуализм Добра и Зла. Эти два начала находятся в постоянной борьбе как в духовном, так и в материальном мирах, однако наступит день суда, когда восторжествует Добро. Тем временем борьба продолжается. Ахурамазде (позже – Ормазду) в его борьбе против Ангро-Майнью (позже – Аримана) и его сторонников-дэвов помогают другие бессмертные силы, среди которых оказываются многие из старых почитаемых божеств. Долг человека на земле состоит в том, чтобы нанести удар Злу или Лжи и помочь установлению царства Ахурамазды. Набожность, верность религиозным и моральным истинам, благодетельная работа, особенно обработка земли, – в этих возложенных на человека обязанностях мы видим этическую сторону зороастризма. Добрые мысли, добрые слова и добрые дела составляют доспехи праведности, как и сейчас известно любому приверженцу зороастризма. Наградой для тех, кто соблюдал зороастрийскую мораль, будет бессмертие в раю, тогда как творившие зло обречены на наказания в «Жилище Лжи».

Зороастризм возник как направление в рамках нереформированной религии Ирана с ее многочисленными божествами, почитанием стихий и принесением в жертву коней. Тем не менее некоторые основные положения, в особенности касающиеся верховной роли Ахурамазды и дуализма Добра и Зла, стали широко распространенными. Поразительное сходство религиозного мышления существовало между Зороастром и ахеменидскими царями. Как пророк, так и монархи поклонялись Ахурамазде и потому были «мазданитами». К концу ахеменидской эры, по-видимому, произошло значительное слияние зороастризма с верой, которой служила жреческая каста волхвов (магов). Долгая история волхвов началась с их существования как отдельного племени (или особого класса) среди мидян. Они были священнослужителями, всегда считали себя членами одного племени и большое значение придавали ритуалам. Вскоре они стали жрецами на большей части территории Ирана. В конце концов, когда зороастризм стал государственной религией сасанидских персов, волхвы были их духовными вождями. Трудно сказать, насколько они поддерживали зороастризм до этого, но, вероятно, некоторые из них приняли эту религию и способствовали распространению идей Зороастра.

Более новые части священной книги – так называемая «Младшая Авеста» – демонстрируют заметное отличие от учений пророка как в плане религиозных идей, так и в пантеоне. Признаются популярные божества, кроме тех, которые упоминались в «Гатах»: Митра, бог договоров и света, Анахита, богиня вод и плодородия, Веретрагна, бог войны и победы, фраваши – духи-покровители (фото 16). Поздние зороастрийские религиозные законы содержатся в «Вендидаде» – законе против демонов. Это свод правил и уложений, касающихся ритуальных действий, совершаемых волхвами. Осквернение и грехи, а также способы очищения и покаяния приведены там с ветхозаветной точностью. За многие проступки полагались удары кнутом числом от пяти до тысячи. В число грехов включались насилие и убийство, а осквернение было результатом, например, прикосновения к трупам или мертвечине. Особое внимание уделяется обращению с телами покойников. Их полагалось отправлять в дахмы, построенные из кирпичей, – так называемые «башни молчания», чтобы плоть пожирали хищные птицы. Затем голые кости следовало помещать в склепы. Осквернение стихий земли и огня захоронениями или кремацией было категорически запрещено. Вода также была священной стихией, а поклонение огню стало характерной чертой позднего зороастризма.

Имеются указания на то, что «мазданская» религиозная атмосфера царила в селевкидском и парфянском Иране, однако известно очень мало фактов относительно практики зороастризма. Использование в Нисе зороастрийских месяцев и употребление имен зороастрийского круга, таких, как Ормаздик и Динмаздак, могут указывать на зороастрийскую атмосферу, однако свидетельств поклонения не обнаружено. На территории всего Ирана волхвы, видимо, продолжали поддерживать различные древние и более новые формы поклонения богам в рамках общего «мазданитского» климата, культ Ахурамазды, древних арийских богов и развивающийся зороастризм. Некоторые черты «Младшей Авесты» уже заметны в поздних ахеменидских надписях. Скорее всего, зороастризм развивался в направлении своего позднего сасанидского варианта непрерывно в течение всего периода Селевкидов и парфян, внося свой вклад в иранскую религию и вбирая в себя многие ее элементы. Что особо поражало греческих и римских авторов в ту эпоху – странности иранских ритуалов. Они отмечали большую роль поклонения огню, символу Ахурамазды. Исидор пишет, что в городе Асааке хранился вечный огонь. Сэр Орэл Стейн обнаружил большое количество парфянских и сасанидских монет на холме в Майдан-Нафтуне на иранских залежах нефти: видимо, струи огня, питаемого постоянно истекающим природным газом, привлекали к себе паломников. Предположительно, священные храмовые огни тогда, как и сегодня, поддерживались с помощью ароматных пород дерева. Подходившие к нему жрецы обвязывали лицо небольшим покрывалом, чтобы их дыхание не осквернило священную стихию. Вода также была священна. Юстиниан отмечает, что парфяне почитали реки. Когда Тиридат, аршакидский царь Армении и волхв, направлялся в Рим, чтобы получить от Нерона свою корону, он путешествовал по суше, чтобы не осквернить море. В религиозном ритуале использовался пучок прутьев (барсом), а жрецы пили пьянящий напиток хаома. Он готовился из считавшегося священным растения, которое Плутарх знал как омоми. В результате долгого и сложного процесса из него получался напиток для причащения священников. Это растение – сома индийцев, следовательно, его почитание должно быть очень древним, хотя в «Гатах» о нем не упоминается. Оставление трупов хищным животным было широко распространено. Когда Александр Великий дошел до Бактрии, он увидел, что жители деревень и городов выкидывают трупы на улицы и там оставляют их. Юстиниан четко говорит, что «мертвые тела обычно оставляют на съедение птицам или псам. Голые кости затем покрывают землей». Страбон добавляет, что у этих собак есть специальное название: могильщики.

Различные виды искаженного поклонения Мазде, подвергшиеся сильному влиянию халдейской астрономии Вавилонии, проникли в восточные районы Римской империи. Некоторые виды этого культа исторической роли не играли. Волхвы утверждали, будто обладают различными скрытыми и оккультными знаниями. Например, они приписывали растениям удивительные свойства. Эти, обычно нелепые, сведения хранились в книгах и заслужили презрение Плиния. Еще одной их специальностью была некромантия. По словам Лукиана, философ Менипп пожелал посетить подземное царство, чтобы узнать мнение провидца Тиресия относительно наилучшего образа жизни. Для этого он обратился к волхву в Вавилонии. Мы узнаем, что нелепая подготовка, предписанная волхвом: вегетарианский рацион, странные обряды, пылающий факел и громко выкрикиваемая белиберда, дала желаемый результат. Другие моменты, однако, оказали огромное воздействие на развитие научной мысли. Основные понятия религии Ирана – дуализм, долг человека, универсальность Бога, последний суд и существование рая – входили в обычный набор идей Западной Азии, которые в целом были заимствованы из разнообразных восточных традиций и греческой философии. Эти влияния позволили создать целый ряд философских и религиозных направлений, включая культы таинств и спасителя. Из поклонения Мазде, преобладавшего в Малой Азии, возник митраизм, мистический культ бога Митры, считавшегося богом солнца. Этот культ широко распространился в Римской империи, особенно в военных и торговых общинах. Поклонники Митры восприняли древнюю иранскую идею о том, что духи Добра и Зла – это братья-близнецы, сыновья Зервана (Бесконечного времени). Из комбинации западноазиатских и отчасти иранских идей с христианством возник ряд гностических систем, а важнейшая секта гностицизма – секта мандеев – обосновалась на западе Парфии. В этой неразберихе из мазданизма, зороастризма и родственных верований что можно сказать о религии Аршакидов и парнов?

Вновь отсутствие документальных свидетельств делает затруднительным ответ на этот вопрос. Возможно, поначалу они принесли с собой какие-то божества кочевников (фото 6, е). Царь считался «братом солнца и луны», что представлено на некоторых парфянских монетах (фото 47, 48, 51). Несколько сохранившихся скульптурных изображений, некоторые больше человеческого роста, были найдены в Нисе, Шами и других местах (фото 30). В сопоставлении с рельефами Нимруд-Дага в Коммагене (ок. 69—34 гг. до н. э.), на которых представлены цари прошлого и настоящего, эти изображения могут указывать на распространенный культ, в котором обожествлялся сам монарх или его предок. Безбородый лучник, изображенный сидящим на реверсах большинства парфянских серебряных монет, возможно, имеет какое-то религиозное значение, однако непонятно, представляет ли он обожествленного Аршака, какого-то бога парнов или является возрожденным в парфянском обличье лучником с ахеменидских монет (фото 6). Установив свою власть, Аршакиды никогда не принимали зороастризм полностью. Сасаниды не признали бы их истинно верующими. Однако похоже, что они приняли поклонение Мазде – возможно, по политическим соображениям, чтобы умиротворить большую часть своих подданных. Царь проявлял уважение к волхвам. Они входили во второй государственный совет, по некоторым сведениям часто появлялись во дворце Вардана в Вавилоне. Царские имена, начинающиеся с Арта– и Митра, указывают на уважение к религии. Аршакид Тиридат, правитель Армении, соблюдал ритуалы волхвов. В греческой надписи в Сузах отдается дань уважения даймону (духу-хранителю) царя Фраата (V?). Более того, слова Исидора о вечном огне, горящем в Асааке, где коронуют Аршаков, в сочетании с печатью из Нисы, указывают на то, что в честь каждого Аршакида постоянно горел царский огонь, что было обычаем их сасанидских (зороастрийских) последователей. Согласно преданию парсов, по крайней мере один аршакидский монарх оказал зороастризму огромную услугу. Исходная двадцать одна книга, в которых было записано все, что было явлено пророку, почти все были сожжены Искандером Румийским (Александром Великим). Собирать оставшиеся фрагменты якобы начал царь Валахш, или Вологез (I?). Арташир Папакан (ок. 224—240 гг. н. э.), первый сасанидский монарх, объявил свою веру государственной религией, а «Авесту» – ее священным писанием; окончательное приведение в порядок писания было осуществлено его преемниками. Но для Сасанидов спасителем зороастризма стал Арташир, а не кто-то из Аршакидов. Ведь царей-Аршакидов все же хоронили в гробницах, сначала в Нисе, а затем, видимо, в Арбеле: их трупы не оставлялись на воздухе. Кроме этого, на парфянских монетах во множестве присутствуют греческие боги: Победа, Тихо, Зевс, Артемида и другие. И наконец, мы не знаем о религиозных преследованиях при Аршакидах: похоже, их интересовали только политические аспекты религии.

Рис. 20. Рисунок с большого сосуда (пифоса) из Ашшура: бог, богиня и ребенок на троне и ложе между двоими верующими, которые бросают благовония на курильницы – с арамейскими надписями. Высота изображения 30,5 см. Позднепарфянский период.

Аршакидская веротерпимость позволила процветать в их империи множеству религий (фото 17, 20). Бесчисленные статуэтки, обнаруженные преимущественно в Западном Иране и изготовленные в греческом и в восточном стиле, представляли разнообразные божества и служили недорогими религиозными подношениями в доказательство набожности. В Вавилонии продолжали изучать гимны на шумерском языке, которым не пользовались уже два тысячелетия. Вавилонская религия и ритуалы сохранялись не только на своей родной земле, но и на обширных территориях запада Парфии и Римской Сирии. Несмотря на политический упадок, вавилонское жречество сохраняло свое интеллектуальное господство. Бел, титул вавилонского Мардука, в некоторых сообществах стал самостоятельным богом. Богиню Иштар продолжали чтить долго после наступления нашей эры. Богиня шумерского происхождения Нанайя также глубоко почиталась и имела собственный храм и земли в Нисе. Обе богини обладали аспектами плодородия и деторождения, их почитание включало в себя такие отталкивающие черты, как храмовая проституция. Вавилонская традиция также служила источником характерной группировки божеств парами и триадами. В Пальмире бог луны Аглибол входил сразу в две триады, что должно было вызывать путаницу среди его поклонников. Возможно, самым сильным влиянием обладала, к сожалению, вавилонская астрология. Люди издалека приезжали для того, чтобы изучить богатые массивы наблюдений, собранные в течение тысячелетий для того, чтобы открыть человеку пути Судьбы. Термин «халдейский» даже стал почетным наименованием.

На западе Парфии присутствует целый сонм семитских божеств и верований. Существовали примитивные культы высокогорий, вод – колодцев рек, озер и моря, – культ деревьев и культ камней, особенно тех, которые греки называли «бетила». Они считались объектами, в которые вселилось божество (рис. 20). На более высоком уровне существовали всевозможные божества, арамейские, арабские, финикийские и другие, которые обеспечивали плодородие, урожаи и дожди; они часто были вооружены, чтобы защитить своих последователей. В Северной Месопотамии сохранились ассирийские верования. Как рассказывает нам Лукиан, пилигримы также приезжали из Вавилонии, чтобы поклоняться покровительнице Иераполиса-Бамбиса на севере Сирии (фото 21, 33, 67, 68). Религиозные ритуалы часто были очень сложными и запутанными процессиями. Самым простым обрядом, который чаще всего представлен произведениями искусства, является бросание благовоний в курильницу (рис. 21). Как мы узнаем далее, многие храмы этого региона внутри были украшены настенными росписями, расположенными рядами друг над другом (рис. 22). Заметной чертой семитской религии был местный характер многих божеств. У каждой местности был свой баал или баалат (господин или госпожа), охраняющее ее божество, а многие деревни могли похвастаться «гни», или гением (духом-хранителем). Этот местный характер божеств является полной противоположностью универсальности Ахурамазды.

Рис. 21. Рельефное изображение парфянского вельможи, бросающего благовония из сосуда на курильницу. Изображение со скалы в Бехистане. Вероятно, II в. н. э.

Рис. 22. Фрески, украшающие внутренние стены культового помещения в храме Зевса Тейоса. Дура-Европос. II в. н. э.

Греческая религия, как и в целом греческая культура, в основном ограничивалась эллинистическими общинами. Гимны Аполлону выгравированы в Сузах, греческие божества появляются на аршакидских монетах и печатях. Статуэтки Зевса, Геракла, Афины и Афродиты найдены археологами (рис. 3). Но всякий раз, когда изображаются или призываются греческие божества, мы должны спросить себя, не могут ли они оказаться переодетыми восточными божествами (фото 19). Дело в том, что появление эллинизма на Востоке породило мощное новое религиозное движение – синкретизм греческих и восточных божеств. С этого времени иранские и греческие божества начинают считаться идентичными. Ахурамазда становится иранским эквивалентом Бела, Митры или Шамаша, а Анахита – эквивалентом Иштар или Нанайи. В шушанском гимне Аполлона называют Марой – сирийским титулом «господин». Геракл обычно является эллинистической формой семитского Нергала или иранского Веретрагны, а Афина – арабской богини Аллат. Но самым поразительным примером стал синкретизм богов, которые до сих пор охраняют колоссальную гробницу царя Антиоха I в Коммагене (69—34 гг. до н. э.) (фото 29, 31). Главная скульптура представляет Зевса-Ормазда (более поздняя форма Ахурамазды), вторая – Аполлона-Митру-Гелиоса-Гермеса, а третья – Артагна (Веретрагну)-Геракла-Ареса. Следующая стадия этого процесса началась в эллинистической Сирии и Вавилонии, где все боги и богини стремились слиться в одно всемогущее, всеобщее и невыразимое божество, чьим самым великолепным воплощением является Солнце. Однако история этого солнечного синкретизма принадлежит скорее римскому Западу, чем Парфии.

Другие религии, практиковавшиеся в Парфии, существуют и сегодня. С того времени, как Навуходоносор пленил иудеев в Вавилонии, они там процветали и множились. Аршакидов они считали благорасположенными и свободно занимались прозелитизмом. И действительно, один из вассальных монархов, Изат II из Адиабены, даже стал иудеем. Что до христиан, то сведения о них очень скудны. В течение I в. н. э. они широко распространились по римскому Востоку, около 200 г. н. э. христианские общины появились в Арбеле, Киркуке и других местах к востоку от Тигра. Христианский автор Тациан родился в Парфии. По преданию, один из ранних церковных соборов состоялся в Эдессе, столице Осроены, в 198 г. н. э., чтобы установить дату Пасхи. В эллинистический период в области Восточного Ирана проник буддизм: это произошло после того, как около 260 г. до н. э. буддизм принял индийский царь Ашока, который отправил миссионеров в Бактрию. Греческий царь Агатокл, правивший в Восточном Иране примерно в 180—165 гг. до н. э., изображал на своих монетах буддийскую ступу. В том же веке глубокий раскол разделил буддизм на два направления. Приверженцы хинаяны, или «малой колесницы», продолжали строго придерживаться учения своего основателя. Буддисты, принявшие воззрения махаяны, или «большой колесницы», соединили эти доктрины с идеями и популярными верованиями других индийских культов. Последнее направление распространялось на север, в Центральную Азию, и было включено в число культов, принятых Канишкой, правителем Кушанского царства к востоку от Парфии, во II в. н. э. Он устроил собор, который установил догматы и каноны махаяны. Два гигантских скульптурных изображения Будды высотой более 30 метров, высеченные на скальном склоне Гиндукуша в Бамиане (Афганистан), были монументальным мемориалом его рвения. Долгое время они поражали своими размерами и сохранностью тех мужественных путешественников, которым удавалось туда добраться. Однако по странной причуде истории первыми буддийские писания для далеких китайцев перевели не кушанцы, а, как говорит предание, царевич-Аршакид того периода, живший в Китае.

По еще одному странному капризу судьбы из надписи в Пальмире мы узнаем, что не где-нибудь, а в Вологезии, парфянском торговом центре в Вавилонии, находился храм обожествленным римским императорам Августам.

Традиции погребения могут пролить дополнительный свет на религии Парфии. Поклонники Митры оставляли тела умерших на поверхности, а кости затем следовало собирать и помещать в астоданы, специальные урны для костей. Такой тип погребений действительно был популярен в восточных областях царства. Урны из терракоты, обычно не покрытые глазурью и относящиеся к поздней Парфии, были обнаружены в Нисе и Согдиане. Однако в городах западных областей Парфии приняты были различные виды погребений. В самом простом виде оно состояло в замуровывании трупа в стены или полы домов из глиняных кирпичей. Это было старинным вавилонским обычаем, который широко использовался, несмотря на его гигиенические недостатки. Другие способы захоронения варьировались от самых простых до грандиозных. Трупы, особенно детей, могли помещать в большие горшки. В других случаях использовались гробы нескольких стандартных видов. Иногда мертвых клали вне домов в деревянные или терракотовые гробы, которые помещались в небольшую гробницу, сложенную из плиток или кирпичей, которая даже могла похвастаться сводчатым верхом. В таких крошечных склепах обычно находится очень немного погребений. Однако более сложные сооружения, раскопанные в Селевкии, имеют вид фамильных склепов. Например, склеп 131, находящийся под землей и имеющий бочкообразный кирпичный свод, разделен на камеры. В него вела крутая лестница, и он периодически открывался, чтобы принять новое погребение. Терракотовые саркофаги, использовавшиеся в таких погребениях, были в основном двух типов, которые непочтительно названы «ванной» и «тапкой». «Ванны» парфяне унаследовали от ассирийцев. Обычно к ним изготавливались крышки, и все часто покрывалось глазурью и богато украшалось. Саркофаги-«тапки» использовались начиная с I в. до н. э. и далее. Как указывает их название, формой они похожи на туфлю или тапку и имеют овальное отверстие в широкой части. Это отверстие закрывалось особой крышкой или закладывалось кирпичами. Небольшое отверстие в узкой части позволяло уходить веществам, образующимся в результате распада. Многие из этих саркофагов покрыты зеленой или синей глазурью и сложными украшениями. Бока и верхняя часть, как правило, разделены на прямоугольные ячейки, в каждой из которых появляется повторяющаяся фигура: солдат, обнаженная богиня или танцовщица (фото 22). Как форма, так и украшения ячеек, вероятно, заимствованы у египетских мумий с их украшенными узорами пеленами. Еще более ярко египетское влияние прослеживается на нескольких антропоидных саркофагах, обнаруженных в Вавилоне и Сузах. С мертвецами захоранивали всевозможные предметы. Археологи обнаруживают керамику, стекло, сосуды из камня и металла, оружие, украшения, статуэтки и различные предметы повседневного обихода: бронзовые зеркала, костяные гребни, лампы. В Вавилоне на голову умершего иногда возлагали диадему, венец из золотых листков или венок из настоящих листьев оливы. Жителей Селевкии также хоронили с амулетами и моделями ключей, а в рот или руку трупа часто вкладывали монеты. Может быть, для того, чтобы мертвец мог заплатить Харону за переправу в подземный мир? То, что в погребениях Селевкии находят еду и питье, а также фигурки женщин, которые должны были служить супругами-спутницами в другом мире, ясно показывает: люди верили в то, что загробную жизнь будут вести не тени или духи, а она сможет приносить реальное физическое наслаждение.

Рис. 23. План и восстановленный макет гробницы VI. Хатра, II в. н. э.

Представителей высших слоев парфянского общества хоронили гораздо более пышно. Царские гробницы в Нисе и Арбеле все еще не найдены. Однако в кургане Новой Нисы были обнаружены остатки внушительного кирпичного мавзолея, которым, возможно, пользовалась знать (рис. 2). Ряд колонн с капителями «местного ионического» ордера шли вдоль гордого портика. Верхнюю часть фасада мавзолея венчало старинное ассирийское украшение из ступенчатых зубцов, характерное для многих парфянских строений. Внутри находилась квадратная центральная камера, окруженная коридором, возможно святилище. В ряде помещений и переходов находились локулы – длинные и узкие камеры для саркофагов. По-видимому, строение относится ко II в. до н. э. Локулы являются характерной чертой целого ряда красивых мавзолеев из кирпича и камня, воздвигнутых в культурной области на западе Парфии (рис. 23). В Хатре прямоугольные каменные здания позднепарфянского периода, сейчас сильно разрушенные, строились для того, чтобы принимать купеческих и царственных мертвецов как за стенами города, так и внутри их, что соответствовало месопотамским обычаям. Снаружи эти здания часто облекались римскими украшениями в виде полуколонн, пилястров и антаблементов. Внутри часто имелись два этажа камер, соединенные лестницей и увенчанные простыми каменными сводами; освещалось помещение узкими окнами. Бледные подражания хатрским мавзолеям были построены из кирпича поблизости, в Ашшуре, они тоже имеют сводчатые камеры (фото 26). Однако самыми необычными гробницами Парфии были башни, возведенные в Дура-Европос и Пальмире большей частью в первые три века нашей эры. Погребальная башня немедленно заставляет вспомнить о зороастрийских «башнях молчания», однако никакой связи между ними установить не удалось. Как в Пальмире, так и в Дура-Европос башни были одной из нескольких форм погребальных строений. Гипогей (подземный фамильный склеп), гробница-храм и даже гробница-дом были другими формами (рис. 24). В Пальмире башня и гипогей иногда объединялись. Представляется, что каждая гробница первоначально принадлежала одной семье и имела множество локул для помещения саркофагов. Однако, если локулы в башнях Дура-Европос выходят наружу, локулы в Пальмире открываются во внутренние переходы. Внушительные каменные башни Пальмиры, «дома вечности», как называли их пальмирцы, пользуются заслуженной славой не только из-за их порой идеально сохранившихся фасадов, но также и из-за богатства внутренних украшений (фото 37).

Рис. 24. План подземной гробницы – гипогея Лизамша (Пальмира) в том виде, который она приобрела в III в. н. э.

Каждая камера для гроба обычно закладывалась каменным бюстом, «представлявшим» умершего, либо несколько камер закрывались более крупной скульптурой. Эти рельефы большей частью исчезли со своих первоначальных мест, попав в личные и публичные собрания. Саркофаги пропали, а лежавшие в них мумии использовались арабами для магических целей, так что после них остались только немногочисленные лоскуты дорогих одеяний из Древнего Китая, Индии и других мест, в которые были облечены тела. Однако большая часть декора сохранилась: каменные и фресковые украшения и изображения оживляют погребальные камеры. Многие надписи говорят о том, что деловая сметка пальмирских торговцев побуждала их продавать локулы фамильной гробницы менее удачливым чужакам, давая пищу для морализаторства. Однако даже самые большие и роскошные из этих гробниц совершенно затмевает место последнего упокоения царя Антиоха I Коммагенского в Нимруд-Даге (фото 29). Громадный курган покрывает гробницу, его окружают широкие террасы. Теперь мы вошли в область архитектуры, к которой и обратимся далее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.