Ричард Уильмер Роуэн И на старушку бывает прорушка

Ричард Уильмер Роуэн

И на старушку бывает прорушка

Полковник Альфред Редль[76] был начальником управления контршпионажа военной разведки австро-венгерской монархии в Вене в период с 1901-го по 1905 год, а позднее – в Праге в этой же должности. С 1902-го по 1913 год, когда его арестовали, Редлъ был тайным агентом русских (против которых и была в основном направлена деятельность его ведомства). Русские, по всей видимости, шантажировали его, угрожая открытъ общественности, что он – гомосексуалист. А разоблачила его им же придуманная контрмера – не знавшая никаких ограничений почтовая цензура. Подозрительно крупная сумма наличных, вложенная в обычный конверт и поступившая до востребования в венском почтамте (Редль уже стал опасаться разоблачения), вызвала интерес у человека, который затем сменил Редля на посту начальника контрразведки – Максимилиана Ронге. Если бы Редль в конце концов не получил эти деньги, его бы так и не разоблачили. Сгубила полковника ненасытная жажда денег и любовь к роскошной жизни, из-за чего он после долгих раздумий все же отправился на почту. Хотя русские хорошо оплачивали его услуги, Редль продавал секретные материалы также французам и итальянцам.

Отделение почтовой цензуры называлось тогда «черный кабинет» или «черная комната».

2 марта 1913 года в «черном кабинете» были вскрыты два письма. На них значился адрес: «Опернбал 13, до востребования, главный почтамт, Вена». Судя по штемпелю, они были отправлены из Айдкунена в Восточной Пруссии, который находился неподалеку от русско-немецкой границы. В одном конверте находились банкноты на 6 тысяч австрийских крон, в другом – на 8 тысяч. В сумме это составляло 2700 долларов. Никакого сопроводительного письма или записки в них не было, что вызвало подозрение цензоров. К тому же Айдкунен был небольшой пограничной станцией, хорошо знакомой шпионам всех национальностей. Письма передали на почту и взяли под контроль, чтобы выяснить, кто же станет их получателем.

Неподалеку от главного почтамта, на площади Фляйшмаркт, находилось небольшое отделение полиции. Ронге приказал проложить линию связи между окошечком по выдаче почты до востребования и этим полицейским участком. Почтовый чиновник, в случае если кто-нибудь спросит про эти письма, должен будет просто нажать на кнопку. Выдачу писем он был обязан затянуть по возможности подольше. В полицейском участке день и ночь дежурили два детектива, в обязанность которых входило сразу же бежать на почту и задержать получателя писем.

Прошло несколько недель, но звонок так и не раздался. Минул март, затем апрель, однако письма по– прежнему никто не спрашивал. Но на восемьдесят третий день ожидания звонок, наконец, ожил. Это было в субботу, 24 мая, пополудни. Одного из детективов в этот момент в комнате не было, другой мыл руки. И все же через две минуты они бегом отправились в почтамт, пересекая переулок Постгассе.

Почтовый чиновник сказал, что они опоздали, так как получатель писем уже ушел, свернув налево. На улице они заметили отъезжающее такси. Других автомашин даже вдали не было видно. В течение двадцати минут они не решались сдвинуться с места, как проштрафившиеся школьники, опасающиеся получить взбучку от своего учителя. По иронии судьбы эта растерянность их-то и выручила. Около них появилось такси – по всем признакам то же самое, которым воспользовался получатель писем. Подойдя к водителю, они спросили, куда это он отвез «своего друга» – человека, который сел в его автомашину минут двадцать назад.

– В кафе «Кайзерхоф», – ответил тот.

– Мы тоже поедем туда, – обрадованно произнес один из детективов.

Во время поездки они тщательно осмотрели сиденья и пол автомашины, но, кроме небольшого чехольчика из замши от перочинного ножа, ничего не нашли. В это время дня в кафе было почти совсем пусто. Вне всякого сомнения, мужчина пересел тут на другую машину для подстраховки. Неподалеку они увидели стоянку такси. Там детективы узнали, что примерно полчаса назад некий господин уехал оттуда в гостиницу «Кломзер».

Они отправились в гостиницу и спросили портье, не приезжал ли кто-либо за последние полчаса на такси. Таких оказалось несколько человек – постояльцы номеров четвертого, одиннадцатого, двадцать первого и первого (в номере первом остановился полковник Редль).

Один из детективов передал портье кожаный чехольчик от карманного ножичка и попросил его любезно спросить этих людей, не потерял ли его кто– нибудь из них.

Портье с удовольствием взялся исполнить просьбу полицейских (этого требовала его профессия). Один из детективов, отойдя в сторонку, принялся читать газету. Вскоре элегантный господин в хорошо сшитом костюме спустился по лестнице и передал портье свои ключи. Это был постоялец из номера первого.

– Простите, – обратился к нему портье, – не потерял ли господин полковник этот чехольчик? – И он протянул ему серый кожаный чехольчик от карманного ножичка.

– Что? Ах да. Конечно, это мой. Спасибо.

Однако тут же задумался. Где он в последний раз пользовался этим самым ножичком? И вспомнил: в первом такси, когда доставал из конвертов деньг. Он бросил испытующий взгляд на портье, который вешал на гвоздик ключи (неподалеку был лишь мужчина, увлекшийся чтением газеты). Редль сунул чехольчик в карман и пошел к двери.

Детектив, читавший газету, подбежал к телефонной будке и набрал номер 123408 – секретный номер государственной полиции в Вене. Несколько сбивчиво он доложил о событиях, произошедших за последний час. Залежавшиеся письма получены, их получатель воспользовался двумя такси, чтобы отсечь возможное наблюдение, но по неосторожности оставил в одном из них чехольчик от перочинного ножичка. Этот чехольчик оказался собственностью Альфреда Редля – в чем он признался в присутствии свидетелей. А этот Редль – не кто иной, как известный полковник Редль, начальник штаба 8-го армейского корпуса, дислоцирующегося в Праге.

Можно представить себе, какое впечатление произвело это известие на сотрудников австрийской секретной службы. Их бывший начальник и учитель, на которого они старались быть похожими! Капитан Ронге поспешил на почтамт, чтобы произвести расследование. У окошечка получения почты до востребования висел перечень вопросов, на которые любой получатель должен был ответить, заполняя формуляр:

– характер получаемой почты;

– адрес отправителя;

– место отправления (страна).

Ему удалось найти формуляр, который был заполнен получателем писем «Опернбал 13» (шифр вместо фамилии). Из потайного сейфа в своем кабинете он извлек сброшюрованный манускрипт на сорока страницах, подготовленный в свое время Редлем и предназначавшийся для личного пользования, и поэтому не переданный в типографию. В нем содержались его советы своему преемнику по службе, написанные непосредственно перед переводом в Прагу.

Рассматривая финты шпионажа и особенности разведывательной работы, он подвел в нем итог своей пятилетней деятельности в области контрразведки.

Ронге положил заполненный на почте формуляр на одну из страниц манускрипта. Сомнений никаких не было: это – почерк Редля. Получение им денег, правда, еще не говорило о его предательстве, ведь он мог выполнить какую-то работу частного порядка. Но письма-то ведь отправлены из Айдкунена, этого шпионского рассадника на самой границе!

Размышления капитана были прерваны появлением одного из детективов, который вел наблюдение за Редлем.

– Что-нибудь новенькое?

– Новое-то новое, только разорванное в клочья.

И детектив достал из записной книжки клочки какой-то, видимо, записки. Вместе с Ронге они попытались сложить их вместе.

Через полчаса загадка была решена – Ронге сумел разобраться в написанном. Сомнений теперь уже не оставалось: Редль – шпион и предатель.

Клочки этой записки были получены весьма своеобразно. Оба детектива последовали за Редлем, когда он вышел из гостиницы. Обернувшись, Редль узнал в человеке, шедшем следом за ним, мужчину, который читал в вестибюле газету. Тогда он заторопился, и не далее как в семидесяти метрах от гостиницы, на углу Штраухгассе, ему удалось оторваться от преследователя.

Детективы тоже прибавили шагу. Через несколько метров вышли на улицу Валльнерштрассе. Редля на ней видно не было. Полицейские задумались и пришли к выводу, что он, видимо, зашел в здание обмена валюты, имевшего три выхода. Два вели в кафе «Централь», а третий – через пассаж – на улицу, носившую название Ди Фрайунг. Пройдя по переходу на эту улицу, они увидели свою дичь. Редль, снова обернувшись, заметил уже двоих мужчин и опять ускорил шаги.

Выйдя на улицу Тифенграбен и видя, что расстояние между ним и преследователями не сокращается, решил пойти на хитрость. Он достал из кармана какие-то бумажки и, даже не посмотрев на них, разорвал на мелкие клочья и бросил на землю. Полковнику, видимо, стало ясно, что обозначает собой эта гонка: его предательство раскрыто. Было поздно думать об «отягощающих обстоятельствах», надо было во что бы то ни стало отделаться от преследователей. Ему необходимо было остаться одному, чтобы поразмыслить и попытаться найти выход из создавшегося положения.

Редль надеялся, что мужчины остановятся и станут собирать клочки бумаги, но они и не подумали этим заняться, а последовали за ним дальше. На площади Конкордиаплац он увидел стоянку такси, но брать машину не стал, так как преследователи могли сделать то же самое. Редль пошел дальше. Один из преследователей вдруг прыгнул в такси и моментально исчез. Редль обреченно шагал по улицам Вены, пройдя по километровому кольцу Шоттенринг, затем свернул в переулок Шоттенгассе к своей гостинице.

Куда же отправился второй детектив? Он попросил привезти его к тому месту, где Редль разбросал разорванную на клочки бумагу, и собрал все, что мог найти. С этим он и поспешил к капитану Ронге. Разорванными оказались квитанция на денежный перевод уланскому офицеру, лейтенанту Ховора, и запись об отправленных заказных письмах в Брюссель, Варшаву и Лозанну. Ронге мрачно усмехнулся, прочтя адреса получателей. Сам Редль в свое время составил «черный список» иностранных разведок, в котором числились и эти адреса. Ронге сообщил невероятную новость начальнику австрийско-венгерской секретной службы, генералу Аугусту Урбански фон Остромицу. Тот был настолько перепуган услышанным, что поспешил в свою очередь доложить обо всем своему начальнику, генералу Конраду фон Хётцендорфу.

Возвратившись в гостиницу, Редль встретил доктора Виктора Поллака, который ждал его.

– Пошли, Альфред, мы же собирались поужинать в «Ридхофе», – напомнил он.

Полковник не возражал, обронив только, что ему необходимо переодеться. Поллак был одним из известных правоведов Австрии и довольно часто встречался с Редлем на процессах по шпионским делам. Детектив подслушал их разговор и немедленно позвонил своему шефу. Потом отправился в «Ридхоф», чтобы переговорить с метрдотелем.

Когда Поллак и Редль сели за столик в отдельном кабинете, их обслуживал официант, агент секретной полиции. Но слышал он мало, так как Редль был не в духе и почти ничего не говорил, особенно в его присутствии.

Спустя некоторое время Поллак прямо оттуда позвонил шефу полиции Вены Гайеру, чем крайне озадачил агента-официанта.

– Вы еще работаете, мой друг, а ведь уже довольно поздно, – произнес Поллак вместо приветствия.

– Я жду дальнейшего развития событий в одном довольно важном деле, – ответил тот.

И тут Поллак принялся рассказывать ему о несколько необычном поведении полковника, который был каким-то непривычно мрачным и явно чем-то сильно расстроенным, даже признался в допущенных ошибках морального плана, не назвав, впрочем, их сути.

– Скорее всего, он переработал, – продолжал Поллак. – Редль попросил меня организовать как можно быстрее его возвращение в Прагу и чтобы эта поездка была удобной и приятной. Не можете ли вы дать ему кого-нибудь в качестве сопровождающего?

Гайер возразил, что ночью вряд ли что можно организовать, добавив:

– Успокойте полковника и скажите ему, чтобы он завтра же утром зашел ко мне. Я сделаю для него все, что в моих силах.

Возвратившись в кабинет, где они ужинали, Поллак сказал Редлю в присутствии официанта:

– Будем, пожалуй, заканчивать. Уверен, что мы для вас что-нибудь организуем.

Агент-официант, который слышал и разговор адвоката с начальником полиции, и слова, сказанные им полковнику, был в недоумении. Не собираются ли они спустить все на тормозах? Может, в дело вмешался генеральный штаб, чтобы воспрепятствовать организации судебного процесса и оградить предателя от заслуженного наказания? Естественно, измена Альфреда Редля должна быть скрыта от общественности, и все же наказание он должен понести. Но что представляли эти соображения рядового агента по сравнению с реакцией высокопоставленных лиц! Конрад фон Хётцендорф, ужинавший с друзьями в «Гранд-отеле», едва получив известие о предательстве Редля, сразу же выстроил ассоциативную цепочку: Редль – 8-й корпус – «план три». Как раз сейчас предательство может иметь самые опасные последствия! Если только сорвется «план три»…

Несколько мгновений начальник генштаба пребывал в явной растерянности, ведь в «плане три» были отражены последние технические и тактические соображения его лично и лучших умов его штаба.

– Мы должны от него самого услышать, насколько далеко зашло его предательство, – произнес Конрад, – потом он должен умереть… Причину его смерти не должен знать никто. Возьмите еще троих офицеров – Ронге, Хофера и Венцеля Форличека. Все должно быть закончено еще сегодня ночью.

В половине двенадцатого вечера Редль попрощался с Поллаком и возвратился в гостиницу. В полночь у него появились четыре офицера в полной военной форме. Редль сидел за столом и писал, но при их появлении встал и поклонился.

– Я знаю, зачем вы пришли, – проговорил он. – Жизнь моя прожита бесполезно. Я пишу как раз прощальные письма.

– Мы не можем не задать вам вопроса, в каком объеме и в какой период времени осуществлялась ваша, скажем так, внеслужебная деятельность.

– Все, что заслуживает внимания, вы найдете в моем доме в Праге, – ответил Редль.

Потом спросил, не может ли он получить во временное пользование пистолет.

Ни у кого из офицеров оружия не оказалось, но один из них поспешно вышел и через четверть часа принес браунинг, который передал полковнику.

Оставшись опять один, Редль написал на оторванной половине листка твердым почерком:

«Меня погубили легкомыслие и страсть. Помолитесь за меня. За свои грехи я расплачиваюсь жизнью.

Альфред.

Сейчас 1:15 утра. Через несколько минут меня уже не станет. Пожалуйста, не допускайте судебно-медицинского вскрытия трупа.

Помолитесь за меня».

Он оставил два запечатанных письма. Одно было адресовано его брату, другое – генералу барону фон Гизлу, который ему всегда доверял и которому он был обязан своим переводом в Прагу. Судьба обошлась самым циничным образом и с доверием, и с этим назначением, приведя в конечном итоге Редля к гибели. Если бы на его способности начальник не обратил внимания, он бы остался в Вене, продолжая занимать свою должность в секретной службе и прикрывая шпионскую деятельность различными финтами, чего уже не мог делать начальник штаба корпуса в Праге.

Офицеры, которым начальник генерального штаба поручил расспросить Редля обо всем и позаботиться о его «экзекуции», отправились в кафе «Централь», заказали себе кофе, намереваясь провести ночь в напряженном и молчаливом ожидании. Один из них выходил на дежурство, наблюдая за дверью гостиницы «Кломзер». Сменялись они через каждые полчаса. До пяти часов утра наблюдатели более ничего не предпринимали. Потом вызвали одного из детективов, которые вели наблюдение за Редлем, и дали ему письмо, адресованное полковнику. Его также проинформировали о том, что он, возможно, увидит в номере Редля. И распорядились не поднимать шума, если полковник мертв, а возвратиться сразу же назад.

Войдя в гостиницу, детектив показал заспанному портье письмо, затем поднялся по лестнице и постучал в дверь номера первого. Не получив ответа, он нажал на ручку двери, которая оказалась незапертой. В ярко освещенной комнате детектив увидел Редля, лежавшего под зеркалом, в которое, видимо, смотрелся, когда целился себе в голову. Полицейский агент сразу же вышел из номера, запер дверь и на цыпочках прошмыгнул мимо спящего портье.

Через несколько минут у портье зазвонил телефон, от звонка которого тот даже подпрыгнул. Звонивший попросил позвать к телефону полковника Редля. Побежавший в номер портье обнаружил труп. (Прошло всего тринадцать часов с того момента, как на почтамте были получены те два злополучных письма «Опернбал 13».)

О случившемся сразу же оповестили полицию. Начальник полиции Гайер примчался вместе с врачом в гостиницу. Вмешательство военного ведомства не ожидалось. Однако верный слуга Редля, чех по имени Иосиф Сладек, попытался навести Гайера на обнаруженный им след. Браунинг не был собственностью его господина. Да и четверо офицеров нанесли ему неожиданный полуночный визит. Следовательно, речь идет об убийстве! Гайер отозвал слугу в сторону и поговорил с ним, да так, что на следующее утро репортеры не смогли вытянуть из него ни слова.

Как только Конрада фон Хётцендорфа известили о самоубийстве Редля, он назначил комиссию в составе полковника и майора и отправил их спецпоездом в Прагу. Они произвели обыск в доме Редля в присутствии генерала барона фон Гизла, результат которого оказался сенсационным. Дом был обставлен шикарно. Документы свидетельствовали, что полковник в 1910 году вступил во владение довольно ценным имуществом – громадным особняком в Вене, а в течение последних пяти лет приобрел четыре самых дорогих автомобиля. Жил он как мультимиллионер, и его коллеги-офицеры считали, что у него большое состояние. В его винном погребе хранилось 160 дюжин бутылок шампанского самых дорогих сортов. По некоторым данным, он получил от России только за девять последних месяцев 60 тысяч крон, что в десять раз превышало оклад полковника. Образ его жизни свидетельствовал, что он буквально купался в деньгах. Царская секретная служба не мелочилась, так что он в действительности получил не менее 60 тысяч долларов. Если не более.

Между тем после смерти Редля и обыска в его доме были приняты самые беспрецедентные меры, чтобы скрыть его предательство. Во всей Австрии не более десяти человек знали правду – главнокомандующий, старшие офицеры генерального штаба и военного министерства да руководящие чиновники венской полиции. Каждый из них, как потом оказалось, дал клятву не говорить никому ни слова о случившемся. Даже император Франц-Иосиф и его наследник эрцгерцог Франц-Фердинанд не были посвящены в это дело. Но все старания сохранить происшествие в тайне оказались напрасными, поскольку лучший слесарь Праги оказался страстным игроком в футбол.

Слесарь Вагнер не смог принять участие в игре своей команды «Штурм-1» в воскресенье 25 мая 1913 года, из-за чего, как писала газета «Прагер тагблатт», она проиграла со счетом 5:7. Капитан команды в понедельник навестил центрального защитника Вагнера, чтобы выяснить причину его отсутствия на игре, и узнал, что того срочно вызвали армейские офицеры по слесарным делам.

Короче говоря, Вагнеру поручили отпереть входную дверь в дом Редля, а затем открыть, а в случае необходимости и сломать все замки ящиков, витрин, гардеробов, ночных столиков, письменного стола и шкафов. В них было обнаружено много различных документов, фотографий, денег, географических и топографических карт и планов. Некоторые документы и бумаги, как узнал слесарь, были русского происхождения. Офицеры были настолько ошеломлены увиденным, что только время от времени восклицали:

– Как такое возможно? Кто бы мог подумать!

Капитан команды, который был по профессии журналистом, заинтересовался рассказом своего игрока. В утреннем издании газеты он, как редактор «Прагер тагблатт», поместил небольшую заметку, в которой «с сожалением» говорилось о самоубийстве полковника Редля, начальника штаба 8-го корпуса, «одного из способнейших офицеров, который явно мог рассчитывать на получение генеральского звания». Полковник, выехавший в Вену «по служебным делам, застрелился под влиянием депрессии, вызванной длительной ночной работой». Но ведь русские документы, фотографии и планы, комиссия офицеров, произведшая обыск в его доме буквально через несколько часов после его смерти, говорили о другом – о шпионаже и предательстве!

Капитан команды, он же репортер, вышел на след сенсационной тайны, но сделать о ней сообщение даже в своей газете не мог. Уже тогда, в 1913 году, цензура в Богемии была настолько свирепа, что какие-либо подробности о «деле Редля» означали бы появление в редакции полиции, запрет газеты, а возможно, и тюрьму целому ряду журналистов. Однако чешское и немецкое население Богемии уже научилось «читать между строк». Дабы намекнуть, что Редль был шпионом и предателем своей родины, во вторник, 27 мая, в газете была помещена редакционная статья, в которой говорилось:

«Высокими инстанциями нам поручено развеять слухи, распространяющиеся в обществе, в особенности в военных кругах, о начальнике штаба пражского армейского корпуса полковнике А. Редле, который, как сообщалось, совершил в воскресенье утром в Вене самоубийство. В слухах утверждается, что причиной этого, возможно, послужило предательство и передача им военных секретов иностранному государству, скорее всего России. Нам, однако, достоверно известно, что обыск, произведенный в его доме комиссией офицеров, преследовал совершенно иные цели».

Капитан футбольной команды был также пражским корреспондентом одной из берлинских газет, так что 28 мая вся Европа читала его изложение о самоубийстве и предательстве Редля. Австрийские офицеры, мнением которых интересовались, пытались отрицать шпионскую деятельность Редля, но им не очень-то верили. И только после окончания Первой мировой войны был установлен гигантский размах десятилетнего предательства этого штабного офицера и те последствия, которое оно имело.

Редль был вовлечен в шпионскую деятельность в 1902 году и в течение десяти лет являлся одним из важнейших агентов России. Он, в частности, передал русской контрразведке фамилии и приметы сотен лиц, которые шпионили в России. Среди них были как некоторые его друзья, так и подчиненные по работе в австрийской секретной службе. Он пожертвовал ими, чтобы упрочить собственные позиции в русской разведке. Чтобы руководство царской секретной службы было к нему более благосклонным, он выкрал архивы австро-венгерской империи и документы собственной секретной службы. Вместе с тем он оказывал помощь русским шпионам, засылаемым в Австро-Венгрию, а также неоценимые услуги русским контрразведчикам в разоблачении и поимке их собственных «редлей».

Так какие же сведения, не считая документации собственной секретной службы, он передал русским? Даже предварительный обыск в его доме указывал на конкретные случаи его предательства. По сути дела, не оставалось почти ничего, что ускользнуло бы от его внимания, ведь были обнаружены: копии различных документов, секретные коды и шифры, письма, географические и топографические карты, различные таблицы, фотографии, донесения полиции, приказы по армии для служебного пользования, мобилизационные планы, анализы состояния железных и шоссейных дорог и тому подобное.

Несомненно, что та же участь постигла и «план три» – комплексный план по проведению мобилизации и началу боевых действий против Сербии, этого карликового, но строптивого государства на Балканах. Его также запродали русским, а это означало, что панславянские братья в Белграде знали о нем все. «План три» был талантливой разработкой австро-венгерского генерального штаба и гордостью Конрада фон Хётцендорфа. На его тщательную шлифовку ушел не один год. Хотя кое-что и было потом спешно изменено, основные положения оставались неизменными. (Во главе сербского генерального штаба стоял маршал Путник, который столь основательно изучал его копию, переданную русскими, что скоро уже знал весь план наизусть.)

Каковы же были в итоге результаты? Когда в 1914 году разразилась война, весь мир был удивлен продуманными стратегическими действиями Путника. Имея небольшую армию, он нанес австро-венграм, перешедшим в наступление, ощутимые потери.

Трижды верховное командование Австро-Венгрии пыталось сокрушить сербов (ныне «план три» известен больше как план «Б» – Балканы, в отличие от плана «Р» – Россия), но все три раза неудачно. Вот что значило знать все тонкости не только стратегии, но и тактики противника.

Исследование бумаг Редля показало не только разнообразие, но и цинизм его действий. Так, например, ему ничего не стоило обречь на гибель одного из своих же офицеров и русского полковника. Эрцгерцог Франц-Фердинанд во время своего посещения Петербурга был столь любезно принят царем и его двором, что при отъезде приказал своему военному атташе свернуть шпионаж в России до такой степени, чтобы не досаждать русским. Военный атташе сопровождал наследника до самой Варшавы, где задержался на два дня. На второй день его навестил некий русский полковник, предложивший продать комплексный план русского наступления против Германии и Австро-Венгрии в случае развязывания войны. Несмотря на указание эрцгерцога, атташе посчитал сделку весьма соблазнительной и пошел на нее.

Редль, прослышав о совершенной купле-продаже, сразу же стал действовать, будучи готовым привлечь к этой акции чуть ли не весь австро-венгерский контрразведывательный аппарат. Используя свое служебное положение, он первым заполучил секретное планы в свои руки. Изготовив необходимое число фиктивных планов, он подменил ими настоящие. Тем самым он хотел показать своему руководству, что военный атташе не только нарушил указание эрцгерцога, но и оказался дураком, поддавшись на мистификацию. Атташе наказали и отозвали из Петербурга. После чего Редль отослал настоящие планы в Россию. Действовал он наверняка, поскольку знал, что никто, кроме него и военного атташе, эти планы в глаза не видел, к тому же у ретивого шпиона не было достаточно времени, чтобы досконально с ними ознакомиться.

Более того, Редль проинформировал русскую секретную службу о полковнике, продавшем эти планы.

И полковник, узнав, что раскрыт, застрелился. В своем дневнике Редль не без тщеславия записал, что эта операция принесла ему 100 тысяч крон. (По тем временам «заработок» этот был эквивалентен 20 тысячам долларов.) Тем самым он не только возвратил русским пропавшие секретные документы, но и не дал возможность немецкому и австро-венгерскому генеральным штабам выяснить, какое количество армейских корпусов было уже сформировано и намечалось к формировке в России.

Эта его акция, как утверждают некоторые историки, внесла определенную лепту в последующий развал сразу трех империй.

«Если бы мы знали, – сказал ныне уже покойный граф Альберт Аппони, – что Россия располагает таким количеством войск, то нашему генеральному штабу, как, впрочем, и немецкому, стал бы ясен риск ввязывания с ней в войну, и нам бы удалось уговорить собственных «государственных мужей» не начинать ее в 1914 году. Не было бы тогда и этого абсурдного военного психоза, который привел в конечном итоге к нашему же разгрому… Этот проклятый Редль! Он выдал абсолютно всех австрийских шпионов в России, передал в руки противника наши секреты и воспрепятствовал тому, чтобы оттуда к нам просочились нужные сведения…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.