«Русские хотят вернуть то, что у них было отторгнуто»

«Русские хотят вернуть то, что у них было отторгнуто»

14 декабря 1944 г. посол США в Москве Гарриман на встрече со Сталиным сообщил, что президент просил его поставить перед маршалом Сталиным политические вопросы, относящиеся к Дальнему Востоку. Сталин ответил, что Советский Союз хотел бы получить Южный Сахалин, то есть вернуть то, что было передано Японии по Портсмутскому договору, а также получить Курильские острова.

Стремление Сталина вернуть СССР ранее принадлежавшие России дальневосточные территории отнюдь не было продиктовано намерением получить их в виде «платы» за участие в войне против Японии. Советское правительство никогда не отказывалось от этих земель, считая их российскими по праву первооткрытия и освоения. Напомним, что об этом прямо было заявлено министру иностранных дел Японии Ё. Мацуоке в апреле 1941 г. в ходе переговоров по заключению советско-японского пакта о нейтралитете.

Сталин считал, что рано или поздно эти территории должны быть возвращены и включены в состав СССР. В связи с этим весьма характерен эпизод, приведенный известным советским писателем К. Симоновым. Он писал: «Когда в конце 30-х годов было принято решение о строительстве океанского военно-морского флота на Дальнем Востоке, первый заместитель наркома Военно-морского флота СССР И.С. Исаков выразил Сталину свое недоумение по поводу этого решения правительства, считая его бессмысленным, так как Япония, владея южной частью острова Сахалин, блокирует все выходы этого флота в океан. Сталин спокойно заметил: «Подождите, будет вам и Южный Сахалин»[473].

Как известно, Южный Сахалин был отторгнут от России в результате русско-японской войны. Несколько иначе японцы утвердились на Курильских островах. В связи с этим представляется целесообразным изложить некоторые важные факты из истории этих островов, которые, по всей видимости, и лежали в основе предложения Сталина о передаче Курил Советскому Союзу.

Русские люди появились на Курильских островах еще в первой половине ХVII века. Как русские острова изображались на картах, в том числе западноевропейских.

В течение ХVIII в. на Курильские острова не раз направлялись русские экспедиции, которые описывали их, изучали природные ресурсы, растительность, животный мир, налаживали контакты с местным населением. В 1712 г., побывав на островах Итуруп и Уруп (южная часть Курильской гряды), есаул И.Козыревский сообщил, что тамошние люди живут «самовластно», то есть независимо, а «люди с острова Матсмая (Хоккайдо) к ним не ходят». В 1738–1739 гг. экспедиция М.Шпанберга подробно исследовала Курильские острова. Она установила, что «под властью японского хана только один Матсмай остров, а прочие острова (Курильские. – А.К.) неподвластны»[474]. Экспедицией были нанесены на карту все Курильские острова, которым были даны русские наименования[475]. Французская газета «Газет де Франс» писала 22 февраля 1740 г.: «Открытие русскими Курил имеет для России огромное значение… Островитяне приняли экспедицию Шпанберга с многочисленными проявлениями дружбы».

К середине ХVIII в. Россия фактически установила над этими островами права владения. Признав подданство России, туземцы как на северной, так и на южной части островов платили Российскому государству дань (ясак), приобщались к христианству, их дети обучались русской грамоте. На островах Шумшу, Парамушир, Симушир, Уруп и Итуруп были основаны русские селения, велось хозяйственное освоение этих территорий.

К концу 80-х годов ХVIII столетия фактов русской деятельности на Курилах было накоплено вполне достаточно для того, чтобы в соответствии с нормами международного права того времени считать весь архипелаг, включая его южные острова, принадлежащими России. Это было зафиксировано в российских государственных документах. Прежде всего следует назвать императорские указы (в то время императорский или королевский указ имел силу закона) 1779, 1786 и 1799 гг., в которых подтверждалось подданство России южнокурильских айнов (именовавшихся тогда «мохнатыми курильцами»), а сами острова объявлялись владением России.

Наряду с указами территориальная принадлежность всех Курил отражалась также на русских географических картах и атласах, служивших выражением официальной позиции правительства в отношении статуса той или иной территории, прежде всего территорий собственного государства. В частности, вся Курильская гряда, вплоть до северных берегов Хоккайдо, обозначалась как составная часть Российской империи в Атласе для народных училищ 1780-х гг., Атласе Российской империи 1796 г. – главном официальном издании того времени, на «новейшей географической карте России» 1812 г.[476]

Что же касается Японии, то она в то время являлась закрытой для внешнего мира страной (режим изоляции страны был введен в 1639 г. и просуществовал до середины ХIХ столетия). Одним из главных элементов этой политики был запрет на выезд японских подданных из страны, запрет на строительство крупных судов и естественно связанная с этим политика нерасширения японской территории, искусственно консервировавшая Японию в рамках ее средневековых границ.

Отдельные контакты жителей самого северного японского княжества Мацумаэ с айнами Южных Курил отмечались в ХVIII столетии, однако это были эпизодические торговые контакты с независимыми от Японии курильцами, которые к тому же центральным японским правительством не поощрялись. Как известно, еще в первой половине ХIХ в. территорией Японии не являлась даже северная часть острова Хоккайдо, и японская граница проходила где-то посередине этого острова.

Сохранившаяся в Японии «Карта страны эры Сиохо», составленная по утверждению японской стороны в 1644 г., по существу, ничего общего с географической реальностью не имеет. Она представляет собой не столько карту в подлинном смысле этого слова, сколько похожий на рисунок план-схему, по-видимому, сделанный кем-либо из японцев без личного знакомства с островами, по рассказам аборигенов Курил – айнов. Эта схема лишь подтверждает тот факт, что японцам из княжества Мацумаэ было известно о существовании архипелага к северу от Хоккайдо.

Японскими источниками подтверждается, что русские появились раньше японцев на южнокурильских островах, в частности на острове Итуруп. В японских донесениях того времени указывалось, что на этом острове «проживает много иностранцев, одетых в рыжие одежды, и там строятся сторожевые посты». Когда японцы впервые попали на Итуруп в 1786 г., «некоторые из местных жителей айну уже свободно владели русским языком и могли быть даже переводчиками»[477].

Как уже отмечалось, в ХVIII в. не только Курильские острова, но и север Хоккайдо не являлись японской территорией. В документе от октября 1792 г. глава центрального правительства Японии Мацудайра признавал, что «район Нэмуро (северный Хоккайдо) не является японской землей»[478]. В то время Хоккайдо в большей своей части был не заселен и не освоен.

Продвижение японцев на Курильские острова осуществлялось как захват территории. Японский исследователь свидетельствует: «Высадившись 28 июля 1798 г. на южной оконечности острова Итуруп, японцы опрокинули указательные столбы русских и поставили столбы с надписью: «Эторофу – владение Великой Японии»[479]. В 1801 г. японский вооруженный отряд пытался силой изгнать русских из их поселений на острове Уруп. Высадившись на острове, японцы поставили указательный столб, на котором вырезали надпись из девяти иероглифов: «Остров издревле принадлежит Великой Японии».

Японская экспансия на Южные Курилы заметно активизировалась после создания в 1802 г. в г. Хакодатэ на Хоккайдо специальной канцелярии по колонизации Курильских островов. Это проявилось в сносе русских знаков-крестов (включая и остров Уруп), насильственной высылке русских промышленников, запрещении айнам торговать и общаться с русскими.

Попытки Японии силой отторгнуть Курильские острова вызвали протесты со стороны российского правительства. Прибывший в 1805 г. в Японию для установления торговых отношений российский посланник Н.П. Резанов твердо заявил представителям японского правительства, что «на север от Матсмая (Хоккайдо) все земли и воды принадлежат российскому императору и чтобы японцы не распространяли далее своих владений»[480]. Однако захватнические действия японцев продолжались. При этом кроме Курильских островов они стали претендовать и на Сахалин, предпринимая попытки уничтожать на южной части острова знаки, указывающие на принадлежность этой территории России.

Россия стремилась к дружественным отношениям с Японией, к развитию с нею взаимовыгодной торговли. Однако японские правители, продолжая политику самоизоляции, отвергали предложения о налаживании межгосударственных связей. Когда в 1853 г. Япония была «открыта» под дулами пушек американских военных кораблей коммодора М. Перри, там находился представитель российского правительства генерал-адьютант Е.В. Путятин, который вел переговоры о заключении торгового соглашения. В отличие от американцев представители России стремились установить отношения с японцами мирными, дипломатическими средствами. Об этом свидетельствует инструкция, данная Путятину правительством, воздерживаться «от всяких неприязненных по отношению к японцам действий, стараясь достигнуть желаемого единственно путями переговоров и мирными средствами»[481].

Наряду с задачей установления дипломатических и торговых отношений миссия Путятина должна была оформить договором границу между Россией и Японией. При этом российское правительство стремилось закрепить существовавшее территориальное разграничение, добиваясь от Японии признания своих прав на Сахалин и все Курильские острова. Оно считало справедливым провести границу по исторически сложившемуся рубежу, а именно по проливу Лаперуза и по южной оконечности Курильской гряды, в районе, отделявшем ее от острова Хоккайдо. Об этом со всей определенностью было заявлено в переданном 6 ноября 1853 г. японскому верховному совету послании российского правительства, которое гласило: «Гряда Курильских островов, лежащая к северу от Японии, издавна принадлежала России и находится в полном ее заведывании»[482].

В ответ японские правители, считая себя находящимися в более выгодном положении, решили попытаться вынудить Путятина уступить Японии часть Курильской гряды. Сначала они выдвинули претензии на все Курильские острова. При этом, понимая необоснованность своих притязаний, японская сторона втайне была готова согласиться на установление исторически сложившихся границ в районе Сахалина и Курильских островов. К началу переговоров с миссией Путятина по приказу японских властей была подготовлена «Карта важнейших морских границ Великой Японии», на которой «линия её границы на севере проведена жирной чертой по западному и северному побережьям о. Хоккайдо»[483] , а все Курилы оставались вне японской территории.

6 января 1854 г., вернувшись из Китая, Путятин продолжил переговоры с японскими представителями. К этому времени Россия оказалась вовлеченной в Крымскую войну (1853–1856), и ей пришлось в одиночку вести вооруженную борьбу с мощной коалицией Великобритании, Франции и Турции. В дальневосточные воды России была направлена объединенная англо-французская эскадра в составе 6 судов (212 орудий), которая неоднократно предпринимала попытки высадить десант на восточное побережье Камчатки и захватить Петропавловск.

Английские и французские военные корабли создавали постоянную угрозу и для миссии Путятина. Положение его еще более осложнилось, когда в результате землетрясения и цунами находившийся у берегов Японии его фрегат «Диана» потерпел крушение и команда во главе с генерал-адъютантом оказалась на берегу, в полной зависимости от благосклонности японских хозяев.

Все это не могло не сказаться на ходе переговоров. Стремясь использовать благоприятную обстановку, японская сторона усилила требования о включении южной части Курил и южного Сахалина до 50° северной широты в состав своего государства. В течение всего 1854 г. японское правительство продолжало настаивать на удовлетворении своих требований. Путятин оказался перед выбором: или вернуться в Россию ни с чем, тем самым предоставив американцам практически монопольное право на выгодную торговлю с Японией и использование ее портов своими торговыми и военными судами, или пойти на компромисс. Согласие царского правительства на некоторые уступки Японии он имел.

Как уже отмечалось, основная позиция российской стороны состояла в том, что все Курильские острова «издавна принадлежат России». Однако на крайний случай была предусмотрена и возможность компромисса. Смысл этого компромисса состоял в уступке южных Курил Японии. Разрешение на это было дано в качестве запасного варианта, оформленного в виде «Проекта дополнительной инструкции Генерал-адъютанту Путятину».

Возможность пожертвовать частью принадлежавших России Курильских островов обусловливалось стремлением получить выгоды от торговли. В «Проекте дополнительной инструкции» говорилось: «По сему предмету о границах наше желание быть по возможности снисходительными (не проронивая однако наших интересов) имея в виду, что достижение другой цели – выгод торговли – для нас имеет существенную важность»[484].

Сочтя сложившуюся на переговорах ситуацию тупиковой, Путятин решился воспользоваться запасным вариантом. В 1855 г. он подписал Симодский трактат, по которому устанавливалось, что «границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итуруп и Уруп», а Сахалин объявлен «нераздельным между Россией и Японией»[485]. В результате к Японии отходили острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп. Эта уступка была оговорена согласием Японии на торговлю с Россией, которая, однако, и после этого развивалась вяло.

После «революции Мэйдзи» 1868 г. Япония вступила в борьбу за раздел мира. В 1874 г. она напала на остров Тайвань и стала готовиться к войне с Китаем. Одновременно японское правительство добивалось установления границы с Россией на Сахалине по линии 47° северной широты или продажи Японии южной части Сахалина. Хотя эти «предложения» отвергались российским правительством, в обстановке опасности возникновения войны в Европе и приближения очередной войны с Турцией оно искало пути к стабилизации положения России на Дальнем Востоке.

В 1875 г. царское правительство пошло на очередную уступку Японии. По подписанному в Санкт-Петербурге соглашению в обмен на отказ от претензий на Сахалин Япония получила в свое владение все принадлежавшие России Курильские острова вплоть до Камчатки. Хотя договор 1875 г. именуют «обменным», в действительности речь шла не об обмене одной территории на другую, а о сдаче Курил в обмен на формальное признание Японией российских прав на Сахалин, который и так фактически принадлежал России.

Как и продажа в 1867 г. американцам Аляски и Алеутских островов, уступка Японии Курильских островов была серьезной ошибкой царской дипломатии, нанесшей большой ущерб государственным интересам России на Тихом океане. «От обмена Курильских островов на Сахалин, – говорил один из царских дипломатов, – Россия не только не получила выгод, но наоборот, попала впросак, потому что, если Япония устроит сильный порт на каком-нибудь из Курильских островов и тем пресечет сообщение Охотского моря с Японским, Россия потеряет выход в Тихий океан и очутится как бы в сетях. Напротив, если бы она продолжала владеть Курильскими островами, Тихий океан был бы для нее всегда открыт»[486].

Принципиальные изменения в вопросе о государственной принадлежности Сахалина и Курильских островов внесла русско-японская война 1904–1905 гг. Уже сам факт вероломного нападения Японии на Россию являлся грубейшим нарушением положений Симодского трактата, в котором провозглашался «постоянный мир и искренняя дружба между Россией и Японией». Воспользовавшись поражением России в войне, Япония отторгла южную часть Сахалина, причем по 50° северной широты, а не по 47°, как этого добивалась Япония до подписания Петербургского трактата 1875 г. При этом важное значение имело то, что с заключением Портсмутского договора было прекращено действие «обменного» соглашения 1875 г., ибо отторжение южной части Сахалина привело к утрате смысла и содержания этого соглашения. По инициативе японской стороны в приложении к протоколам Портсмутского договора было включено условие о том, что все торговые договоры Японии с Россией аннулируются. Тем самым аннулировались Симодский трактат о торговле и границах 1855 г., по которому Япония получила южную часть Курил, а также так называемый «обменный» договор 1875 г. и заключенный в 1895 г. трактат о торговле и мореплавании. Это было оговорено в приложении к договору № 10.

Таким образом, отторгнув в свою пользу Южный Сахалин, японское правительство лишилось юридического права владеть Курильскими островами. В отсутствии какого бы то ни было нового соглашения о принадлежности Курил Япония владела ими только де-факто.

Портсмутский договор также был грубо нарушен Японией, когда она осуществила в 1918–1925 гг. интервенцию против Советской России, оккупировав Приморье, Приамурье, часть Забайкалья и Северный Сахалин. Оккупация северной части Сахалина продолжалась до 1925 г., то есть еще три года после вывода японских войск с территории российского Дальнего Востока и Сибири.

К моменту заключения 20 января 1925 г. Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией не существовало какого-либо действующего двустороннего соглашения, определявшего принадлежность Курильских островов. Советское правительство, вынужденно согласившись подтвердить действенность Портсмутского договора, вместе с тем не считало себя связанным теми положениями этого договора, в которых говорилось об уступке Японии Южного Сахалина. Чтобы подчеркнуть это, советское правительство при подписании Конвенции огласило специальную декларацию, в которой была сделана оговорка о том, что «признание действительности Портсмутского договора от 5 сентября 1905 г. никаким образом не означает, что правительство Союза разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение указанного договора»[487]. Конвенция не затрагивала вопроса о территориальном размежевании СССР и Японии. Потому для советского правительства вопрос о принадлежности Южного Сахалина и Курильских островов оставался открытым.

Немаловажное значение для безопасности СССР имело и то, что в 30-е годы подготовка Японии к войне против СССР проводилась не только на территории Маньчжурии и Кореи, но и на Южном Сахалине и Курильских островах. По японским планам размещенные на этих территориях войска должны были участвовать в захвате Северного Сахалина, Приморья и Камчатки. Во время хасанских (1938) и халхингольских (1939) событий эти войска находились в повышенной боевой готовности. Все это учитывалось при принятии решения вернуть эти территории в состав Советского Союза.

Итак, факты истории свидетельствуют о том, что после отторжения в свою пользу южной половины Сахалина Япония уже не обладала законными правами на Курильские острова. Россия, а затем Советский Союз имели серьезные основания потребовать возвращения этих островов. Причем это укладывалось в рамки положений англо-американской Атлантической хартии от 14 августа 1941 г., к которой 24 сентября 1941 г. присоединилось и правительство СССР. Текст Атлантической декларации гласил:

«Президент США Рузвельт и премьер-министр Черчилль, представляющий правительство Ее Величества в Объединенном Королевстве, после совместного обсуждения сочли целесообразным обнародовать следующие принципы национальной политики своих стран – принципы, на которых они основывают свои надежды на лучшее будущее для мира:

1. США и Великобритания не стремятся к территориальным или другим приобретениям.

2. Они не согласятся ни на какие территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов».

В декларации правительства СССР отмечалось: «…Советское правительство, имея в виду, что практическое применение указанных выше принципов неизбежно должно будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или другой страны, считает необходимым заявить, что последовательное осуществление этих принципов обеспечит им самую энергичную поддержку со стороны Советского правительства и народов Советского Союза»[488]. Выдвигая обоснованные претензии на Курильские острова, советское правительство стремилось не к «территориальным приобретениям» за счет чужих земель, а к восстановлению прав на территории, которые ранее принадлежали России и в силу указанных выше обстоятельств оказались под японским управлением.

Не противоречили предложения об изъятии из-под юрисдикции Японии Курильских островов и положениям Каирской декларации США, Китая и Великобритании от 3 декабря 1943 г., в которой со всей определенностью указывалось: «Япония будет… изгнана со всех других территорий, которые она захватила при помощи силы и в результате своей алчности»[489]. Курильские острова в полной мере подходили к этой формулировке, ибо именно в результате развязанной Японией русско-японской войны Россия была вынуждена как проигравшая сторона согласиться на уступку не только Южного Сахалина, но и фактически Курильских островов. Едва ли кто сможет отрицать, что эти территории Япония получила именно «в результате своей алчности».

Все это, безусловно, было принято во внимание, когда Сталин в беседе с Гарриманом 14 декабря 1944 г. формулировал пожелания советского правительства в связи с участием СССР в войне против Японии. Так как во время этой встречи политические условия вступления СССР в войну были изложены Сталиным наиболее полно и именно они легли в основу переговоров в Ялте по дальневосточному вопросу, приведем подробнее содержание беседы:

«…Гарриман заявляет, что президент просил его поставить перед маршалом Сталиным политические вопросы, относящиеся к Дальнему Востоку, о чем маршал Сталин говорил ему, Гарриману, в октябре. Так как намеченная на ноябрь встреча маршала Сталина с президентом не состоялась, он, Гарриман, уполномочен президентом обсудить эти вопросы с маршалом Сталиным сейчас или позднее, когда будет удобно маршалу Сталину.

Сталин говорит, что он готов изложить Гарриману пожелания Советского Союза. Советский Союз хотел бы получить Южный Сахалин, то есть вернуть то, что было передано Японии по Портсмутскому договору, а также получить Курильские острова. Кроме того, в Тегеране президент по собственной инициативе поднял вопрос о предоставлении Советскому Союзу выхода к теплым морям на Дальнем Востоке. При этом президент говорил о Порт-Артуре и Дайрене, которыми пользовалась раньше Россия на условиях аренды. Советский Союз хотел бы восстановить пользование на условиях аренды этими портами, а также ведущей к ним через Мукден, Чанчунь, Харбин железной дорогой и Китайско-Восточной железной дорогой, которая сокращает Советскому Союзу пути сообщения с Владивостоком. При этом Китай должен полностью сохранить свой суверенитет на территориях, по которым проходят эти дороги. Далее Советское правительство желает, чтобы было полностью сохранено статус-кво Внешней Монголии.

Гарриман говорит, что ему кажется, что президент в Тегеране имел в виду интернационализацию Дайрена и Порт-Артура, так как это более соответствовало бы современным идеям. Однако он, Гарриман, не помнит этого точно.

Сталин отвечает, что этот вопрос может быть обсужден.

Гарриман заявляет, что он передаст президенту о высказанных маршалом Сталиным пожеланиях»[490].

Выдвинутые Сталиным предложения рассматривались американскими специалистами из госдепартамента. Не желая признавать права России и СССР на Южный Сахалин и Курильские острова, чиновники госдепартамента разработали для президента материалы, в которых предлагалось передать после войны Южный Сахалин и Курилы под международную опеку. Однако Рузвельт не проявил интереса к этому предложению[491]. Он отмахнулся, заметив, чтобы к нему не приставали с «пустяками»[492]. Что касается Курил, то Рузвельт выдвинутые Сталиным условия отнюдь не считал чрезмерными. Хорошо известно заявление американского президента о том, что ему «представляется резонным предложение со стороны советского союзника». «Русские, – заявил Рузвельт, – хотят вернуть то, что у них было отторгнуто»[493].

Рузвельт не желал отвлекаться на «пустяки», считая привлечение СССР к войне против Японии одной из главных целей предстоявшей встречи «большой тройки». К началу 1945 г. Япония обладала для обороны метрополии, Кореи и оккупированных территорий в Китае значительными людскими силами, насчитывавшими свыше 7 млн человек, в том числе 6 млн человек в сухопутных войсках и авиации, и имела на вооружении 10 тыс. самолетов и около 500 боевых кораблей. США и Великобритания же держали на Тихом и Индийском океанах и в Юго-Восточной Азии 1,8 млн военнослужащих и 5 тыс. самолетов[494]. Такое соотношение сил исключало возможность быстрой победы над Японией лишь силами западных держав даже при условии переброски англо-американских войск из Европы.

Ситуация усугублялась тем, что армии США долго не удавалось захватить острова, с которых можно было организовать регулярные массированные бомбардировки японской метрополии. Такие налеты стали возможны лишь с середины 1944 г., когда удалось отбить у японцев Марианские острова. Однако нанесение авиаударов с отдаленных от Японии аэродромов было сопряжено с серьезными трудностями. Десятки поврежденных американских сверхтяжелых бомбардировщиков не могли пролететь 1600 миль от Японии до Сайпана и были вынуждены садиться на воду в открытом море[495]. Кардиально и быстро решить эту проблему могло лишь широкое использование территории СССР для базирования бомбардировочной авиации США.

Участие СССР в войне становилось для США и Великобритании не просто желательным, а в высшей степени необходимым. Американское командование было серьезно озабочено перспективой переброски на Японские острова войск из Маньчжурии и Китая для отражения высадки союзного десанта. Особую тревогу вызывала Квантунская армия, которую военная разведка США расценивала как «крупную и опасную силу». В 1944 г. командующий американскими войсками на Дальнем Востоке генерал Д. Макартур заявил в беседе с военно-морским министром США, что нужно, по крайней мере, 60 советских дивизий, чтобы разбить Японию. В меморандуме Объединенного комитета начальников штабов президенту США от 23 декабря 1944 г. подчеркивалось: «Вступление России в войну как можно скорее… необходимо для оказания максимальной поддержки нашим операциям на Тихом океане»[496].

Сталин понимал, что вопросы о войне с Японией ему придется решать в первую очередь и главным образом с президентом США Рузвельтом. Ему было известно, что американцы отводили Великобритании в войне на Тихом океане второстепенную роль. Черчилль соглашался с этим. В октябре 1944 г. он заявил в беседе с Гарриманом в Москве, что, как английский премьер, «очень мало знает о Тихоокеанской войне»[497].

Учитывал Сталин и то, что между США и Великобританией подспудно зрели серьезные противоречия по поводу господства в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Англичане стремились сохранить здесь свое колониальное господство, а американцы считали, что «доминирующей морской и воздушной державой на Тихом океане должны стать Соединенные Штаты». При этом считалось, что заинтересованный в сохранении союза с США Сталин не будет активно противодействовать этому. Летом 1944 г. американское военное руководство в рекомендациях госдепартаменту отмечало, что после завершения мировой войны «Соединенные Штаты и Советский Союз будут военными державами первой величины… Относительная сила и географическое положение этих двух держав несомненно помешают военному разгрому одной из этих держав другой, даже если эта держава и будет в союзе с Британской Империей»[498]. Такая оценка перспектив послевоенной обстановки в мире существенно отличалась от английской идеи будущего англо-американского доминирования на международной арене.

Активное участие СССР в войне против Японии фактически по настоянию США должно было, кроме всего прочего, укрепить доверие между Сталиным и Рузвельтом, придать конкретные очертания и наполнить содержанием предложение Рузвельта о создании эффективной международной системы обеспечения прочного мира и безопасности на земле. Отправляясь в Ялту, Сталин считал создание такой системы необходимым и вполне реальным делом.