Глава 16 ВОЙНА КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА

Глава 16

ВОЙНА КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА

Среди социальных последствий войны одним из самых важных и долгосрочных всегда было влияние войны на население. Помимо очевидных прямых результатов, таких как уменьшение численности жителей, война оказывает на население и косвенное влияние. В суровых условиях кочевья, когда война была практически непрерывным процессом, выжить может только сильнейший. Сильные мужчины и хорошие воины были необходимы для поддержания силы племени. Слабаки никому не нужны; действительно, их просто некому было содержать. Перед лицом такой суровой реальности убийства младенцев и стариков были прямым и примитивным способом приспособиться к окружающей действительности. Только сильный мог стоять в строю, поэтому, когда люди становились бесполезными, их убивали.

Как в древней Спарте, где в живых оставляли только здоровых и сильных детей, так и арауканы в Южной Америке из-за постоянных войн и желания иметь здоровое потомство при рождении уничтожали всех хрупких или уродливых детей.

Среди аборигенов залива Папуа (юго-восток острова Новая Гвинея) «все, что служит высшим интересам племени, оправдано; если у женщины должна родиться двойня, то вполне справедливо убить одного из детей, потому что считается, что ни одна мать не способна успешно вскормить двух младенцев. Двое слабых мужчин не украшают племя так, как может украсить его один сильный мужчина. Поэтому до недавнего времени убийство младенцев практиковалось, как соответствующее интересам племени».

В Австралии, «когда старые люди становятся слабыми и не способны сопровождать племя во время походов, вполне законно убить их – и это стало обычной практикой. Причины этого заключались в том, что они являлись грузом для племени, и в случае неожиданного нападения врага их легче всего было взять в плен, где, скорее всего, их подвергнут мучительным пыткам и смерти». Многие племена Бразилии были вынуждены прибегнуть к той же практике в целях самозащиты. Старых убивали потому, что они являлись обузой для своего племени, и потому, что в войне они ничем не могли ему помочь.

Этот избирательный тип демографической политики перестает существовать, когда на смену кочевому образу жизни приходит оседлая жизнь и мир начинает вытеснять войну. Индустриальные общества не предъявляют таких жестких требований к физическому состоянию людей, поскольку более востребованы другие качества, и недостаточно физически развитые люди могут найти себе место в общественной жизни.

Однако качество населения не является единственным фактором. Численность населения может быть очень важной, и это особенно явно выражено в милитаристских государствах. Там, например, где война приводит к уничтожению значительной части населения, детоубийство исключено. Племена, практикующие детоубийство, проигрывают в соперничестве с другими, поэтому такая практика автоматически исчезает из жизни.

Наоборот, целью становится увеличение численности населения. Некоторые племена для компенсации своих человеческих потерь прибегают к «усыновлению». Другие племена увеличивают свою численность более очевидными способами – например, маори «заставляют людей расти». Дети становятся ценным активом; мальчики нужны как воины, а девочки – для производства на свет новых членов племени. Большая численность населения становится целью политики укрепления благосостояния группы, а одним из средств ее достижения является полигамия. Говорят, что потери в Пелопоннесской войне вынудили афинян дать гражданство детям-афинянам от матерей, которые не были афинянками. Есть свидетельства того, что тогда даже разрешили мужчинам иметь двух жен. Поэтому у всех милитаристских народов желательным считается большое население. Чем оно больше, тем больше будет у государства воинов и тем больше будет у группы возможностей в борьбе за существование.

Поскольку в основном самые большие потери в войне приходятся на мужчин, то в результате создается диспропорция между полами, а значит, война оказывает влияние на формы брака. «За малым исключением, результатом войны, уменьшающей численность мужчин, является полигамия либо добыча богатств, благодаря которым мужчины могут покупать себе жен». Следует также вспомнить о связи между войной и пленением женщин. Практика похищения жен ведет к появлению новых связей между народами, а значит, к культурному росту. Например, Рот говорит, что «вполне вероятно, что распространение сельского хозяйства было результатом практики кражи жен из других племен».

Война всегда являлась одной из главных причин миграции. Влияние миграции и завоеваний на политическое развитие и формирование государственности уже изучено нами в достаточной степени. Миграция также оказывает существенное влияние на расовые типы. Движение людей неизбежно ведет к расовому смешению. Хорошо это или плохо – вопрос спорный. «Несчастные полукровки всегда становились объектом всеобщего презрения. Самым популярным объяснением этого было то, что «продукты» межрасовых союзов наследуют пороки обоих родителей, но не их добродетели». Петри предостерегает нас, что этот общепринятый вывод «является результатом того прискорбного факта, что родителями этих несчастных обычно являются те, у кого больше пороков, чем добродетелей, которые они могут передать своим потомкам», хотя Тоззер явно показывает, что это пример «неспособности признать разницу в биологическом и общественном наследии». Но какими бы ни были эвгенические последствия смешения рас, они явно породили изменение физических характеристик с тем результатом, что сегодня «нет чистых рас, нет рас, чья кровь свободна от добавления крови других рас. В бесконечном многообразии миграционных потоков и завоеваний все направления человеческой жизни, вышедшие из одного неизвестного, но одного и того же источника, встречались, перемешивались и снова разделялись».

Через миграцию и завоевания война способствует не только смешению рас, но и культурному обмену. Последнее влияние войны в развитии общества имеет гораздо большее значение. Где бы ни соединялись (или просто вступали в контакт) расы, мы везде встречаем заимствования обычаев и обрядов. Культурная диффузия – это столь же постоянный и основополагающий процесс, как и рост изнутри. «Существует только один способ, – говорит Висслер, – помешать взаимопроникновению культур или даже их соприкосновению. Завоевание не сможет сделать этого, если только оно не ведет к быстрому уничтожению. Это вовсе не так неправдоподобно, как может показаться, благодаря аккумулирующей природе культуры и тому, что очевидная тяга к жизни требует готовности к диффузии или, скорее, восприимчивости к новым предложениям». Война заставляет людей вступать в контакт, даже если это враждебный контакт. Если она ведет к завоеванию, то тем быстрее идет окультуривание (завоеванных или завоевателей). Когда меньшинство накладывается на большинство, оно обычно воспринимает культуру и язык последнего – благодаря его большей численности и тому, что сильное правление может обеспечиваться лишь через единство этих двух факторов. Во всех случаях, особенно когда завоеватели стоят на более высокой ступени развития, они навязывают побежденным свои привычки и навыки, иногда в качестве условия мира, но чаще – как демонстрацию верховенства своей культуры.

Когда люди племени вумба куу (Восточная Африка) в 1630 году завоевали восемь близлежащих городов, они в качестве условий мирного договора насадили в них свои обычаи, которые соблюдаются до сих пор. Страбон говорит, что у жителей Бактрии был обычай отдавать своих отцов (когда те становились немощными) на съедение собакам и что Александр Великий после завоевания этого народа запретил эту практику. По мнению Монтескье, самым великим мирным договором в истории человечества был договор, который Гелон, древний правитель Сиракуз, заключил с карфагенянами, поскольку, когда он победил их (в 480 г. до н. э. у Гимеры. – Ред.), в качестве условия мира он потребовал, чтобы они прекратили приносить в жертву богам своих детей (карфагеняне эту практику не прекратили. – Ред.).

Перуанцы до начала войн со своими менее цивилизованными соседями имели обыкновение приказывать им не только воспринять религию Солнца, но и покончить с каннибализмом, человеческими жертвоприношениями и другими варварскими обычаями. Однако они стремились привить свои цивилизованные нормы дикарям не столько при помощи насилия, сколько силой собственного примера. (Инки тоже грешили варварскими обычаями – например, сдирание с живых пленных кожи и делание чучел, выставляемых как символ победы.)

Поразительным примером коренных изменений, произошедших в укладе людей благодаря войнам и завоеваниям (причем такой, о котором мы имеем необычайно полную информацию), является пример арауканов Чили. До того, как инки вторглись в их страну, арауканы вели чисто кочевой образ жизни, были охотниками и переносили свои разборные легкие жилища с места на место по мере того, как этого требовали условия охоты. Арауканы были чрезвычайно воинственным, но культурно неразвитым народом. У них имелись лишь зачатки ремесел, и они не имели представления об обработке металлов.

Вторжение перуанцев изменило такое положение вещей, и арауканы впервые познакомились с довольно развитой цивилизацией. Инки привезли в эту страну лам, и с этого времени ткачество (шерстяных тканей) стало распространенным ремеслом среди северных племен арауканов, хотя дальше к югу обладание хотя бы несколькими такими животными считалось признаком богатства. Инки принесли с собой навыки обработки металлов, и с тех пор золото и серебро стали использоваться здесь в виде украшений. Колонисты, прибывшие в покоренную страну из Перу, постепенно смешались с индейцами Северного и Центрального Чили, принеся с собой первые элементы оседлой жизни и сельского хозяйства. Племена же юга страны не приняли нового уклада жизни – либо сделали это в очень ограниченном объеме (благодаря тому что в их распоряжении были дары природы), и, кроме того, эти племена находились в состоянии постоянных межплеменных войн.

Северные арауканы освоили искусство ирригации; на юге частые дожди делали ирригацию просто ненужной. В результате диффузии культур образ жизни арауканов постепенно изменился. Они стали более спокойными и менее воинственными. Они стали возводить грубые избы вместо обычных легких жилищ типа шатров. Как справедливо заметил Гумбольдт, «самое трудное и самое важное событие в истории человеческого общества – это, возможно, переход от кочевой жизни к жизни оседлой, крестьянской». Это изменение у арауканов произошло не столько под воздействием насильственных действий завоевателей, но постепенно, когда люди сами увидели преимущества нового образа жизни.

Позже иностранное нашествие, на этот раз испанцев, точно так же оказало огромное влияние на культуру арауканов. Хотя испанцам долго не удавалось полностью подчинить этот народ, все же высокий уровень испанской цивилизации оказал на этих индейцев свое воздействие. Испанцы научили индейцев обработке металлов, познакомили их с новыми злаками и растениями, а также новыми домашними животными. Сельское хозяйство получило серьезный импульс к дальнейшему развитию с появлением у индейцев плуга (который заменил палку-копалку) и домашних животных, которые помогали в обработке земли. У индейцев появились овцы, а вместе с ними – и шерстяная одежда (помимо шерсти лам и альпака (домашний гибрид гуанако). На плодородных равнинах Южного Чили овцы быстро размножались и скоро стали одним из основных источников благосостояния местных племен. Испанское вторжение способствовало уничтожению племенной формы правления, поскольку против врага приходилось выступать единым фронтом. Индейцы также познакомились с крепкими горячительными напитками, и это тоже повлекло за собой серьезные изменения в общественном строе индейцев. «Это стало прибыльным бизнесом, и многие состояния были сделаны на торговле дешевой «огненной водой» в приграничных районах».

Подобная деятельность приобрела такой размах, что на юге вошло в поговорку, что торговцы спиртным за несколько лет сделали то, что испанцам не удавалось сделать за три века, – они укротили арауканов. «Этот порок стал столь распространенным среди индейцев, что полностью изменил их характер, их образ жизни – из жестоких, не знающих усталости, мстительных патриотов своей земли они превратились в пьяных, оборванных, бездушных лентяев, которые продали землю, скот, жен, детей и саму душу, лишь бы утолить тягу к спиртному».

Культура древних цивилизованных народов (например, египтян или ассирийцев) также распространялась благодаря войне, хотя они часто истребляли все взрослое мужское население врагов и ассимилировали их жен и детей (хотя и не всегда поступали подобным образом). Это было обычной политикой у вавилонян и ассирийцев (особенно у ассирийцев), а также иногда у иранцев (мидян и персов) – они переселяли целыми колониями порабощенные народности на территории других покоренных народов. Иногда эти колонии по своему уровню развития занимали более высокие ступени по сравнению с людьми, на территории которых они возникали, и таким образом они становились центрами культурной диффузии.

Однако война не всегда несла с собой культурное развитие; очень часто она замедляла его. Поскольку «цивилизация является функцией численности и контактов численности», то развитие культуры затруднено, когда война уменьшает численность населения и препятствует общению между людьми, сея враждебность, подозрительность и этноцентризм. Война препятствует торговле, а «торговля всегда была естественным распространителем культуры и цивилизации». Состояние постоянной вражды мешает еще недостаточно развитым племенам заниматься видами деятельности, на которых и строится цивилизация. Например, сельское хозяйство может существовать и развиваться в отсутствие рабов только благодаря женщинам, ведь мужчины постоянно воюют или стоят на страже покоя своего племени. «Кто может ожидать, что мужчины станут заниматься мирным трудом, если в их отсутствие деревни будут разграблены и по возвращении они найдут только руины своих домов и узнают, что их родные убиты, а женщины и дети взяты в плен?» Из-за боязни быть убитыми, съеденными, ограбленными в тот момент, когда они перестают защищать свою группу, древние люди, естественно, предпочитали держаться вместе. Они жили в изоляции, словно за Великой Китайской стеной, а это мешало восприятию чужих идей и влияний и вело к культурной стагнации. Подобный результат виден даже среди более развитых народов. Так, в результате бесчисленных войн с Китаем и Японией корейцы предпочитали жить в изоляции. «Они нашли единственно возможное лекарство, которое только могли придумать, но это лишь усилило их изоляцию, которая оказала на них крайне негативное влияние. Из расы энергичных и воинственных людей они превратились в нацию торговцев».

Если же мы вернемся к положительным сторонам войны, то отметим, что она воспитывает упорных, сильных и энергичных людей. Война действует как стимул, она заставляет людей, особенно мужчин, полностью концентрироваться на своем деле; она порождает дух энергии и предприимчивости. «Мы сильные и здоровые люди», – сказал вождь маори, говоря о том времени, когда европейцы еще не создали в Новой Зеландии мирное государство (подавив сопротивление маори. – Ред.). «Мы больше не мужчины, ведь мы больше не воюем», – говорили в тех же обстоятельствах жители Новой Каледонии. Где прекратилась война, аборигенам стало нечем заниматься. «Лишенные основного стимула для физических упражнений, они стали тучными и постепенно деградировали. Важно отметить, что женщины диких племен всегда легче привыкали к новому образу жизни; их привычные занятия не очень-то изменялись; они продолжали заниматься домашним и сельским хозяйством, а вот мужчины больше не могли ни охотиться, ни сражаться». Стимулирующее влияние войны точно подмечено Томпсоном (на примере жителей островов Фиджи). «Тривиальная потеря жизни более чем уравновешивается деятельностью, готовностью к бою и племенным патриотизмом, которые укрепляются в атмосфере постоянной опасности. У каждого человека есть свой интерес в увеличении своего племени, а общественное мнение заставляло соблюдать законы племени, которые стояли на страже жизни женщин и детей». Авантюристы все равно получали свою долю общественного труда, посещая отдаленные острова, даже если дома они не находили возможности удовлетворить свой авантюрный дух. Если племя отступало от своих традиций, оно погибало.

История свидетельствует о том, что человек деградирует, если прекращает бороться с врагом или с неласковой природой. Голая земля, перенаселенная община или опасная для человека фауна удовлетворяют эту потребность, но там, где есть еда, достающаяся без особого труда, в избытке земли для населения и где нет тигров-людоедов и ядовитых змей, людям зачастую нужен внешний враг. (Такой враг появляется сам – желающий заполучить такие «достаточные» земли. – Ред.)

Война также учит дисциплине, то есть качеству, имеющему огромную общественную ценность. Однако нецивилизованные народы иногда полностью лишены этого качества. В борьбе за существование, безусловно, определенный уровень дисциплинированности необходим – например, когда группа подчиняется руководству самого способного в этом деле члена группы на охоте. Религия также способствует развитию дисциплины. Однако когда племя выходит на тропу войны, дисциплина и умение подчиняться приобретают особое значение. Успех в войне во многом зависит от дисциплины, и побеждает именно та группа, которая при прочих равных условиях в большей степени обладает этим качеством.

Не случайно, что доминировавшие в Африке народы, такие как зулусы и дагомейцы, обладали высокой степенью организованности и подчинения авторитету. Дисциплина, к которой приучали воина, оказывалась очень ценным приобретением и в мирной жизни. Она позволяла добиваться успеха в важных мирных начинаниях, которые без дисциплины невозможны.

В то время как военная дисциплина преобразовывает людей, интересы военного дела ускоряют их изобретательность и находчивость. Оружие и технические приспособления, изобретенные или усовершенствованные в ходе военных действий, с успехом применяются и в мирных целях. Каменные ножи эпохи палеолита использовались не только как оружие, но и как орудие труда. Спенсер считает, что немногие древние народы демонстрировали способность к иной производственной деятельности, кроме изготовления оружия, на что они тратили огромное количество времени и сил. Они украшали их больше, чем любые другие артефакты. Орудия, созданные для войны, часто использовались и в других целях.

Папуасы и жители островов Палау успешно используют боевые дубинки как весла. На Каролинских островах топор – это и оружие, и орудие труда. Австралийский бумеранг используется и на войне, и на охоте, и даже как музыкальный инструмент. Боевая дубинка маори может использоваться также как лопата и как знак отличия вождя. В Новой Гвинее топорики и ножи – не только эффективное оружие, но и инструменты для обрезания ветвей в саду. Гаро в Индии и бирманцы используют свои своеобразные пики как ножи для расчистки троп в джунглях. Основное оружие нага и других племен, живущих в приграничных районах Индии, – дао, тяжелый короткий меч, – используется также в плотницком деле для обработки дерева и как важный сельскохозяйственный инструмент. На острове Борнео (Калимантан) многие виды мечей, изначально предназначенные для войны, использовались также в сельском хозяйстве и в плотницком деле. Так, одной из разновидностей этого оружия малайцы и меланезийцы пользуются для расчистки джунглей или распиливания бревен пальм саго. Другая разновидность меча, латок, широко используется в сельском хозяйстве и, если его взять двумя руками за рукоятку, его клинком можно рубить дрова.

В ходе всей истории человечества военные изобретения позже начинали использоваться и в гражданских целях. «Изобретение пороха стало результатом целой серии опытов и экспериментов, которые продолжались несколько веков, чтобы получить эффективный инструмент ведения войны, которая в то время была основным занятием человечества». Это было великое изобретение, изменившее военное искусство, но без способности пороха (а затем и других взрывчатых веществ) взрываться не был бы достигнут прогресс в горном деле, строительстве каналов и железных дорог. «Изобретения в области химии делались в попытках найти химические соединения, которые имели бы большую разрушительную силу; то, что сейчас мы имеем в своем распоряжении много полезных материалов, – результат открытий, сделанных с той же самой целью. Искусство ремесленников совершенствовалось в процессе изготовления оружия, а затем это мастерство находило свое применение в других областях. Единственные крупные механизмы, которые умели делать древние люди, – это стенобитные орудия, катапульты и другие орудия войны. Строительство этих орудий знакомило людей с механизмами, приспособлениями, которые имели универсальное применение. <...> Опять-таки мы обязаны химическим опытам тем, что сейчас можем пользоваться спичками, – а ведь в ходе этих опытов ученые искали вещество, которое должно было использоваться в военных целях».

Многие выдающиеся научные открытия, сделанные во время мировой (Первой. – Ред.) войны, нашли отличное применение в мирных областях. Возможно, это особенно справедливо, когда мы говорим об авиации, здравоохранении и химии. Именно на войне стали активно использоваться самолеты, и это способствовало быстрому развитию авиации. Таким образом, война стала великим стимулом для развития и гражданской авиации. Как и испано-американская война (в 1898 г., когда США развязали агрессивную войну против Испании и захватили Филиппины, Пуэрто-Рико и фактически Кубу. – Ред.), благодаря которой была побеждена желтая лихорадка и оспа на Кубе и Филиппинах, мировая война способствовала развитию здравоохранения, в особенности это касается борьбы с тифом и венерическими заболеваниями. Во время Гражданской (имеется в виду Гражданская война в США 1861 – 1865 гг.) и испано-американской войн потери от тифа превышали потери в результате боевых действий, в мировой войне американские экспедиционные силы практически не понесли потерь по этой причине. Война поставила нацию лицом к лицу с угрозой эпидемии сифилиса и гонореи. Была разработана и осуществлена эффективная программа профилактики этих заболеваний, «и ее влияние на гражданскую кампанию против венерических заболеваний было столь велико, что, по моему мнению, только на этом направлении Америка сохранила больше жизней, чем потеряла под ударами, нанесенными немцами», – говорит Уинслоу. В области химии боевые отравляющие вещества, изобретенные для массового уничтожения, сегодня применяются в медицине, сельском хозяйстве и промышленности. Подсчитано, что для этих веществ уже найдено около двухсот технологий гражданского применения. Некоторые из них используются как пестициды, другие – для уничтожения отходов жизнедеятельности животных, а также насекомых. Оказалось, что фосген – мощный отбеливатель земли и песка и как таковой используется в стекольной промышленности. Модифицированные противогазы используются пожарными и на промышленных работах. Именно таким образом искусство войны способствует развитию мирных отраслей.

Еще большее влияние война оказала на развитие самого общества. Например, рабство во многом является продуктом войны. Хотя иногда члены одного и того же племени могли обращаться в рабство вследствие невыплаты долга, или в качестве наказания за преступление, или по каким-то другим причинам, все же основным источником рабства была война. Большая часть рабов в первобытных и древних обществах – это члены другого племени, захваченные в плен. Как мы видим, рабство родилось вместе с военнопленными, которых пощадили и не стали убивать. Оно появилось из желания получить что-то задаром, из любви к господству (что сродни тщеславию) и из ненависти к труду. Из рабства, из завоевания (еще одного результата войны) появилось расслоение на классы и разделение труда. «Великая функция рабства, – пишет Нибур, – состоит в создании разделения труда». Посредством завоевания общество поделилось на господствующий класс воинов и подчиненный класс непосредственных производителей материальных благ. Регулирующая функция возлагалась на воинов, действующая – на крестьян и рабов. Из этих групп возникли почти все профессиональные занятия, за исключением войны и управления. Развитие культуры стало результатом разделения труда. Важно, что «рабство и его измененные формы (крепостное право, например) были преобладающими формами труда вплоть до наступления века торговли». На этом более продвинутом этапе рабство стало пережитком прошлого и исчезло, но в свое время и в тех условиях оно было эффективным инструментом и основой для создания более продвинутой экономической и общественной организации.

Не меньшее влияние война оказала на политическое, промышленное и даже религиозное развитие. Необходимость объединения сил для нападения и защиты создала предпосылки для появления новых общностей – для жизни и ведения совместных боевых действий. Все это давало силу и единство внутренней организации общества и вело к консолидации простейших объединений в сложную общественную структуру – этому способствовало увеличение количества мирных сообществ (племен, народов). Форма правления во многом зависела и зависит от того, насколько воинственна та или иная нация. В разделении труда, а также в иерархической организации церкви прослеживается прототип военной организации. Короче говоря, общественный порядок строится по военному образу и подобию, «с его политическими и религиозными иерархиями, властью внутри власти, классами и концентрацией власти». Бизнес и политика, религия и этика – все это несет в своей символике влияние войны. Такие выражения, как «капитаны промышленности», «армия труда» и другие, появились на основе простой аналогии. Словарь политиков изобилует военными терминами: «кампания», «сражение», «командиры», «знамена», «тактика» и т. д. Ну а выражения «воинствующая церковь» и гимны «Вперед, воины Христа» и так далее указывали на милитаризацию религии. «Символы добродетели до сих пор наводят на мысли о поле боя. Меч, щит, доспехи и так далее – все это предметы, вокруг которых сформировались характерные комплексы, неразрывно связанные с нашей культурой».

Возможно, самым большим результатом войны стал социальный отбор. Эволюция, как в природе, так и в обществе, может происходить только путем замены низших форм высшими, то есть путем отбора. В обществе эти приспособления к внешним условиям носят скорее ментальный характер, и они находят свое воплощение в обычаях, фольклоре, то есть культуре отдельных групп. Отбор требует наличия конфликта или борьбы между разновидностями. В обществе такой конфликт происходит не между укладами жизни и обычаями, но между их приверженцами или выразителями, и именно в результате этой борьбы набор обычаев либо приобретает универсальный характер, либо полностью исчезает.

Групповые конфликты существовали всегда. Конфликт вырастает из борьбы за существование и подпитывается конкуренцией, групповым эгоизмом, политическим соперничеством и религиозными различиями. Приверженцы различных образов жизни и традиций сталкиваются в различных областях жизни – политической, общественной, военной и промышленной.

Война, которая приводит к уничтожению одной группы другой, лежит в основе изначального отбора обычаев и устоев общества, и при этом, вероятно, была самым эффективным из когда-либо существовавших видов естественного отбора. Уничтожение группы ведет к исчезновению практикуемых ею обычаев. «Без сомнения, большая часть самых ранних и почти решающих способов отбора в ходе общественного развития шла именно этим путем. Именно они заложили основу для последующего развития общества. Однако война в настоящий момент ставит вопросы подчинения и порабощения, а не уничтожения и здесь носит менее суровый и менее окончательный характер. Ни один набор обычаев и устоев не является полностью преобладающим; скорее происходит взаимопроникновение отдельных элементов различных устоев, и в результате мы имеем некий сложный продукт».

Самнер говорит, что «во время мира, отдыха и плавного течения жизни возникают силы, которые в реальности являются разновидностями общественных устоев, и именно среди них должен произойти некий общественный отбор». Если этого невозможно достичь мирными способами, то прибегают к силовому решению конфликта. Благодаря этому возникают новые силы, которые и создают новый общественный порядок. «Немцы говорят о безжалостных и жестоких действиях Наполеона в Германии, и все, что они говорят, – правда; однако он принес Германии гораздо больше пользы, чем любой другой деятель. Он разрушил пережитки Средневековья и до некоторой степени освободил силы страны от пут традиций. Мы не знаем, кто еще мог бы сделать это. Понадобилась еще одна война 1870 – 1871 годов, чтобы окончательно искоренить традиционные институты и расчистить путь для появления новых. Понятно, что на этот отбор отреагировала вся общественная жизнь». Римское государство было едва ли не самой эгоистичной и безжалостной властью во всей истории человечества. Оно зиждилось на рабстве, стоило огромного количества пролитой крови и слез и представляло собой разветвленную систему вымогательства и мир, под сенью которого развивались производительные силы. Римское государство обеспечивало дисциплину, организацию и создавало соответствующие институты; современный мир унаследовал от Римского государства бесценные элементы общественной системы. Одной из самых нелепых идей, с энтузиазмом подхваченной миллионами людей, были Крестовые походы; однако они, в свою очередь, первыми пробили брешь в застое темных веков и сыграли огромную роль в развитии общественных сил Европы.

Они запустили процесс отбора, который уничтожил все, что было варварского и смердящего, и способствовал подъему всего, что несло в себе надежду на будущее, дав тем самым толчок к развитию мысли и познания. Короче, война «уничтожила все отжившее и открыла дорогу всему ценному и перспективному».

«Однако что отталкивает нас, так это пугающая цена этого процесса, который шел вместе с эволюцией войны, – все это стоило миллионы жизней и огромных денег. Именно эта цена привела к тому, что развитие цивилизации шло такими медленными темпами. Война была грубым способом отбора, которому на смену в цивилизованных государствах пришли другие методы. Ни война, ни революция никогда не дают нужного результата, они лишь создают некую смесь старого зла с новым». Ф. Гиддингс говорит, что не существует исторического оправдания идее того, что война может улучшить внутреннюю адаптацию жизни страны, то есть лучшую адаптацию групповых, расовых или классовых интересов.

Он приводит конкретный пример провала Гражданской войны в США – ведь она так и не смогла разрешить конфликт классовых интересов. «Может ли человек ожидать, что проблема будет разрешена каким-то иным способом, кроме как посредством бесконечно медленного процесса эволюции общества, причем столь сложного, что он не поддается анализу?»

Здесь мы имеем дело с краткой формулировкой позиции сторонника эволюционного развития. Гиддингс говорит о войне: «Она любит ускорять интеграцию общества, однако в той же степени, в какой она преуспевает в этом, она препятствует или задерживает появление более сложных и бесконечно разнообразных форм адаптации, для которых требуется свобода и время и от которых зависит вся полнота жизни».

Ход эволюции обнаруживает растущую тенденцию к разрешению конфликтов без использования оружия. Однако в прошлом война была единственно возможным способом разрешения конфликтов и единственным инструментом, способным справиться с ситуацией. Поэтому она представляет собой хорошую аналогию рабству, институту, который хотя сегодня и редко практикуется среди цивилизованных народов, в свое время был отличным приспособлением к изменившимся условиям. Более того, война еще не может быть полностью вытеснена другими средствами; когда мирные средства ни к чему не приводят, единственным реальным способом решения проблемы остается меч (или его современные заменители).

В нашем исследовании эволюции войны в древних обществах мы рассмотрели довольно большую часть истории этого общественного института, потому что цивилизация все еще находится в младенческом возрасте по сравнению с огромным по времени периодом древних времен. В свете всего, о чем мы уже говорили, что же можем ожидать от будущего? Основные причины и мотивы всех войн, которые существовали в прошлом, никуда не исчезли и в наше время. Люди все еще тщеславны и жаждут славы. Этноцентризм и шовинизм по-прежнему существуют, а расовые противоречия так и остаются непреодолимыми. Религия не перестала быть одним из факторов возникновения войн, хотя цивилизованные люди не сражаются по религиозным соображениям в той степени, в какой они делали это в прошлом. Все еще присутствует (и даже расширяет свои границы) проблема перенаселенности, а борьба за существование, ведущая к конкуренции в экономике и политике, принимает самые различные формы. Необходимо воздействовать на все эти факторы с целью уменьшения их влияния, и лишь тогда войны станут реже. Растущий объем торговли и увеличивающиеся контакты между людьми и странами должны уменьшить различия между народами с их обычаями, а по мере того, как люди все больше и лучше узнают друг друга, взаимное недоверие и предрассудки уступают место доверию и взаимной терпимости. Еще более фундаментальные изменения должны стать результатом растущего уважения к людям вообще и отдельному человеку в частности. Улучшение условий и уровня жизни вкупе с распространением средств контроля над рождаемостью изменят плотность населения и постепенно сведут на нет основную причину конфликтов между людьми – борьбу за существование. «То, что люди в свое время смогут перестать убивать друг друга из-за национальной гордости или из-за религиозных разногласий, все же можно себе представить; однако практически невозможно представить, чтобы они перестали убивать друг друга в результате перенаселенности; они считают войну единственной альтернативой голоду».

Хотя источники групповых конфликтов по-прежнему существуют и, судя по всему, происходят из самих условий жизни, остается открытым вопрос о том, можно ли разрешить конфликт интересов, не прибегая к оружию. Следует признать, что война имела некоторое положительное влияние, по крайней мере у диких народов, то есть в целом она не препятствовала отбору. Тем не менее следует помнить, что война не является целью сама по себе, как это утверждают некоторые апологеты войны; она лишь является инструментом приближения определенной цели. Наше исследование показывает, что война гораздо меньше способна выступать инструментом адаптации общества, чем другие средства, уже частично заменившие ее. По сравнению с мирной торговлей, например, война, без сомнения, является затратным и неэкономичным средством (и методы ее ведения постепенно смягчались под влиянием цивилизации). Постоянное расширение мирных групп, которое началось еще на заре человечества, доказывает превосходство индустриализма над милитаризмом. Не подлежит сомнению, что кооперация представляет собой лучший способ адаптации к условиям жизни человека на земле, чем система вражды и столкновения интересов. В течение веков мы видим тенденцию движения к мирным методам разрешения конфликтов, особенно внутри группы. Бейджхот полагает, что «в правительстве мы имеем инструмент, созданный в ходе огромных усилий и страданий во избежание поспешных решений для подчинения брутальной страсти разумному размышлению и для окончательного разрешения конфликтов путем разумных доводов, а не силы». Решение вопроса о том, исчезнет ли война вообще, зависит от того, смогут ли средства, разработанные для сглаживания внутренних (внутри племени, народа, государства) разногласий и противоречий, быть распространены на межгрупповые (межгосударственные) отношения, чтобы возобладал мир, а война стала анахронизмом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.