Глава 53 ШПИОН, КОТОРЫЙ ОБМАНУЛ ГУВЕРА

Глава 53

ШПИОН, КОТОРЫЙ ОБМАНУЛ ГУВЕРА

Пятница, 26 апреля 1945 года. Тогда никто еще не знал, что до конца войны в Европе оставалось всего две недели.

Третий рейх разваливался. Соединенные Штаты в войне не пострадали. Ни один вражеский солдат не ступил на американскую землю, ни один самолет неприятеля даже не приблизился к американским берегам. Казалось, война бушует где-то очень далеко – на Тихом океане, в Берлине и Будапеште. И все же ее дыхание ощущалось и здесь, в уединенном особняке на Лонг-Айленде.

Все происходившее за плотно закрытыми, хорошо охраняемыми воротами поместья свидетельствовало, что США не так уж неуязвимы для противника, как кажется. В большом доме, укрытом от посторонних взоров деревьями и кустами парка, работала рация немецкого шпиона.

Им был голландец по имени Вальтер Кёлер – во всяком случае, под этим именем он значился в главной картотеке абвера. Лысеющий близорукий человек небольшого роста пятидесяти одного года, он не был ни романтиком, ни искателем приключений. Он прибыл в США летом 1942 года с заданием добывать любую информацию, касающуюся проблем ядерных разработок. Ему было поручено собрать коротковолновую рацию и передавать свои сообщения в Германию еженедельно по пятницам в восемь часов утра.

Кёлер, видимо, действовал умело, потому что уже длительное время безнаказанно выполнял свои шпионские обязанности, не пропустив ни одного радиосеанса.

В это унылое апрельское утро Кёлер готовился передать в эфир очередное еженедельное донесение номер 231, как делал это уже на протяжении более двух лет, начиная с того зимнего дня 1943 года, когда он впервые вышел на связь с радиоцентром абвера, обслуживавшим зарубежную агентуру.

Последнее донесение агента имело мало общего с его основным заданием и не содержало никаких секретных данных. В нем шла речь всего лишь о нарукавной эмблеме американской пехотной дивизии, которая якобы перебрасывалась в Европу. Кёлер уже не первый раз сообщал своим шефам подобную мелочь, словно это могло придать новые силы основательно потрепанному вермахту.

Эта история началась задолго до того, как Кёлер стал одним из ее основных персонажей. 12 ноября 1940 года подразделение абвера в Бремене получило донесение от своего агента в США. Казалось бы, это было обычное послание, однако оно положило начало цепочке событий, которые в конечном счете вылились в целую шпионскую операцию, длившуюся четыре с половиной года.

В своем рапорте агент, зарегистрированный в картотеке под номером 6079/40/Ig или R-2232, сообщал, что несколько американских заводов, вырабатывающих гелий, наращивают свои производственные мощности, что приведет к увеличению выпуска продукции. Он обращал внимание на тот факт, что того количества гелия, какое до сих пор вырабатывалось в США, являвшихся монополистом в данной отрасли, было более чем достаточно для удовлетворения всех потребностей этой страны. Гелий использовался ВМС США для наполнения дирижаблей, а также как компонент воздушной смеси при выполнении водолазных работ на больших глубинах и в кессонах. Поэтому, как предполагал R-2232, увеличение производства гелия преследует какую-то иную цель. Агент обращал внимание на то, что «излучаемые радием альфа-лучи представляют собой ядра атомов гелия», и предполагал, что увеличение производства гелия «может быть связано со значительными достижениями в ядерной физике». Возможно, считал R-2232, ведутся эксперименты по использованию атомной энергии в военных целях.

Под номером R-2232 скрывался работавший на абвер немецкий химик Альфред Хильхаус, давно проживавший в США и имевший престижную работу. Его задачей был технологический шпионаж. Во время сугубо деловых на первый взгляд поездок (буква R (Reiseagenten) в номере агента обозначала, что сбор данных ведется в движении) Хильхаус собирал разведывательные сведения. Положение ученого позволяло ему посещать важнейшие предприятия, расположенные на всей территории США. Свое донесение от 12 ноября 1940 года он отправил после поездки в Амарильо, штат Техас, на один из крупнейших заводов по производству гелия, относящийся к министерству внутренних дел.

Оглядываясь назад, сейчас можно смело заявить, что агент Р-2232 передал в абвер то, что теперь можно назвать первым разведывательным донесением, возвещавшим наступление атомной эры.

Во второй половине ноября и в декабре он отправил в Бремен еще несколько сообщений на ту же тему. Разумеется, он только высказывал свои догадки, но они были близки к истине. Тем более, что сведения о новом научном прорыве успели просочиться даже в прессу.

5 мая 1940 года в газете «Нью-Йорк таймс» Уильям Лоуренс, автор статей на научную тематику, впервые рассказал, что в его стране группа выдающихся ученых работает над использованием атомной энергии. Далее последовала длинная статья от 7 сентября в «Сатердей ивнинг пост» с претенциозным названием «Атом уступает». Лоуренс писал об «открытии нового источника энергии, в миллионы раз более мощного, чем все до сих пор известное на земле. Один фунт вновь открытого вещества эквивалентен 15 тысяч тонн тротила». Уран-235 автор сравнивал с «прометеевым олимпийским огнем».

Сведения, полученные от агента, не показались руководству бременского центра убедительными, однако, отдавая должное его настойчивости, оно разослало донесения R-2232 в штабы вермахта, ВМС и люфтваффе. Последовавшая реакция была прохладной. Типичным выражением общего скептицизма был, например, ответ штаба ВМС от 17 декабря 1940 года:

«Утверждения агента об увеличении производства гелия не содержат ничего нового. Все, что нам известно, не дает оснований делать вывод, будто между увеличением выработки этого газа и возможным промышленным производством тяжелого урана существует какая-то связь. Представляет интерес лишь информация, в каком количестве и куда экспортируется гелий».

Весной 1941 года Хильхаус получил указание вернуться в Германию. Явившись в Бремен, он суммировал все, о чем знал, в длинном документе с интригующим названием «Производство тяжелого урана из гелия, предположительно, для ВВС США» и убедил тогдашнего руководителя подразделения абвера в Бремене капитана 1-го ранга Карлса разослать его тем же адресатам, которым были направлены его предыдущие донесения.

Штаб вермахта не удосужился даже подтвердить получение меморандума. Разведывательное управление ВМС не только отмахнулось от документа, но и недвусмысленно дало понять, что абверу не следует отвлекать сотрудников управления от работы на чтение досужих вымыслов агента. В ответе ведомства говорилось:

«Рост производства гелия не имеет никакого отношения к ядерным разработкам. Оно объясняется увеличением флота дирижаблей, а также в первую очередь необходимостью обеспечить потребности в этом газе для заправки многочисленных аэростатов заграждения».

Начальник разведки люфтваффе полковник Шмидт ответил Карл су только 19 января 1942 года, то есть почти через полгода после получения меморандума Хильхауса. Его мнение не совпадало с мнением коллег из других ведомств:

«По некоторым данным, работы в области ядерной физики, особенно в США, настолько продвинулись вперед, что в случае, если война затянется, они могут приобрести особое значение. Поэтому было бы желательно получить через абвер дополнительную информацию об американских планах, а также о том, насколько далеко продвинулись США в области ядерных исследований».

Шмидт направил меморандум Хильхауса полковнику фон Рёдеру, начальнику военно-технического управления вермахта. Так у Хильхауса неожиданно появился союзник. Рёдер, сам будучи грамотным ученым, написал Карл су, что «донесения агента очень неконкретны, и необходимо добиться от него более точных данных относительно этих экспериментов, ведущихся в США». Однако ничего нового к своим прежним донесениям Хильхаус добавить не мог. Тогда Рёдер обратился к Карлсу со следующим запросом:

«Через другую агентуру в США необходимо выяснить:

1) какие процессы применяются для получения тяжелого урана;

2) где именно, включая частные промышленные лаборатории, ведутся такие эксперименты с большими количествами урана;

3) какие другие материалы и сырье применяются в этих процессах».

В заключение своего меморандума полковник фон Рёдер рекомендовал «задействовать в операции специального агента, по возможности ученого-физика, направив его для работы в США для сбора информации на месте».

К этому времени новым направлением заинтересовались Канарис и Пикенброк. Они поддержали предложение фон Рёдера о привлечении к операции нового агента.

Выбор пал на Кёлера. Вообще-то он был далеко не идеальным кандидатом для выполнения такого ответственного задания. Однако он обладал другими важными качествами, позволявшими привлечь его к разведывательной работе на территории США. Во-первых, Кёлер не был новичком в шпионском ремесле. Он работал в разведке во время Первой мировой войны и эпизодически в период между двумя войнами. Во-вторых, он был голландцем по национальности и католиком по вероисповеданию, что давало основания выдавать себя за беженца, скрывающегося от нацистского режима. В-третьих, в свое время Кёлер учился на инженера и, хотя впоследствии стал ювелиром, все же сохранил кое-какие технические знания. И наконец, он знал США. Кёлер до 17 июня 1941 года проживал в Нью-Йорке в качестве законсервированного агента абвера, однако был отозван, когда в его финансовых отчетах обнаружились некоторые «неточности».

Одной из способностей Кёлера было умение находить выход из, казалось бы, самых опасных ситуаций. Вот и тогда ему удалось оправдаться и убедить контролеров в том, что каждая казенная копейка была затрачена для святых целей его шпионской миссии. Правда, руководство не совсем уж до конца поверило ему, но это было не важно. Ведь им был нужен этот человек, и поэтому они были готовы мириться со всеми его маленькими слабостями. Руководство абвера с удовлетворением восприняло согласие Кёлера вернуться в США теперь уже в качестве «атомного» шпиона.

Кёлер прошел краткий курс по основам ядерной физики. Его прежнюю «легенду прикрытия» слегка подновили. Но, как и раньше, лучшей маскировкой служила его внешность безвредного обывателя. Невысокого роста, полный, в очках с толстыми стеклами, он ничем не бросался в глаза, и ничто не заставляло заподозрить в нем шпиона. Предполагалось, что вместе с женой он отправится в США через Аргентину по визе, которую обеспечит резидентура абвера в Мадриде. О дальнейшем пути должна была позаботиться резидентура в Буэнос-Айресе.

Кёлер согласился с таким маршрутом, хотя вообще испытывал некоторые сомнения в целесообразности для себя новой длительной поездки в Америку со шпионскими целями. Он чувствовал, что не следует злоупотреблять удачей. Прошлое пребывание в США прошло благополучно, однако он вовсе не был уверен, что ФБР им не заинтересовалось. Помимо всего прочего, у него не все было благополучно и по линии криминальной полиции. Однажды, во время одной из своих шпионских поездок в Голландию, он украл у приятеля портфель с несколькими тысячами гульденов, за что получил полтора года тюрьмы, из которых, правда, отсидел всего полгода. Кёлер опасался, что во все полиции мира, не исключая американскую, по линии Интерпола поступили отпечатки его пальцев, что может послужить началу его разоблачения.

В конце концов Кёлер поборол свои сомнения, чему немало способствовало обещание крупного вознаграждения. А он никогда не мог устоять перед денежным соблазном. К тому же его посетила еще одна блестящая мысль: получить деньги, уехать в Аргентину и там затеряться.

Уже в Мадриде первоначальный план поездки дал сбой – резидентура абвера не смогла получить для Кёлера аргентинскую визу. Пришлось изменить маршрут. Кёлеру предложили отправиться в США из Лиссабона на португальском пароходе по американской въездной визе, которую ему, маленькому несчастному голландцу-католику, конечно же предоставит мягкосердечный американский консул.

Кёлер согласился и на это. Ведь теперь у него была еще более перспективная идея, чем та, что влекла его в Аргентину. Вот с этой идеей и липовыми документами он и пришел на прием к американскому вице-консулу в Мадриде просить въездные визы для себя и для жены. Способ получения визы этим человеком, видимо, был самым эксцентричным за всю историю существования консульской службы.

«Вообще-то, сэр, – заявил он вице-консулу, – на самом деле я сотрудник абвера и направлен в вашу страну со специальным заданием. Согласно моим инструкциям, в первую очередь я должен собрать там рацию для передачи немецкой разведке особо важных срочных сведений». Консул в ответ поинтересовался, в чем же заключается особая важность его задания. «Я должен сообщать о передвижениях войск», – последовал ответ.

У него было достаточно доказательств того, что он действительно немецкий агент, направляющийся в США. В небольшом фанерном чемодане, который он принес с собой, лежало все его шпионское снаряжение, выданное абвером. Кёлер предъявил консулу руководство по сборке и работе на коротковолновой рации, микропленку с шифром, а также ноты голландского национального гимна с записанными между строк симпатическими чернилами расписанием работы рации и позывными. Затем он показал молитвенник, который служил шифровальным блокнотом, химикалии для изготовления симпатических чернил и проявителя, сильное увеличительное стекло, входившее в снаряжение всех агентов абвера. В качестве последнего доказательства Кёлер выложил выданные ему 6230 долларов США наличными, дорожные чеки, золотые монеты, кое-какие драгоценности и небольшую коллекцию редких почтовых марок. Лишь после этого он начал рассказывать придуманную им версию. Он согласился поехать в США с заданием абвера только для того, объяснил Кёлер, чтобы спастись от нацистов, которые преследовали его как голландца – патриота и набожного католика.

«Я хочу помогать союзникам, – заявил он, – и если мне разрешат поехать в США, я готов работать на вас, делая вид, что выполняю задание абвера».

Предложение передали в Вашингтон, и ФБР решило рискнуть. По запросу Гувера Государственный департамент поручил консульству в Мадриде выдать Кёлеру визы.

Голландец был озадачен результатами своего визита в американское посольство. Ни в Мадриде, ни в Лиссабоне, где он ожидал отплытия парохода, никто из представителей американских властей не пытался войти с ним в контакт для обсуждения его предложения. Он начал склоняться к мысли, что наивный вице-консул поверил его басням и выдал визы без всяких условий.

Такой исход дела вполне отвечал бы его желанию оказаться в США с ведома и одобрения ФБР.

В августе 1942 года он сел в Лиссабоне на португальское судно, но сотрудникам ФБР, поджидавшим Кёлера в Нью-Йорке, не удалось его встретить. Позже они нашли его в больнице во Флориде. Оказалось, что Кёлер попал туда заботами американских пограничников, которые сняли его с парохода, где он заболел пневмонией.

После выздоровления агенты ФБР потребовали от Кёлера выполнения ранее оговоренной работы. Прошло некоторое время, прежде чем по заданию ФБР он начал передавать в Германию дезинформацию. Недалеко от Нью-Йорка, в уединенной усадьбе Лонг-Айленда, была установлена радиостанция, у которой круглосуточно посменно дежурили три федеральных агента. Территория, на которой, по официальной версии, располагался подведомственный ФБР «центр связи», была ограничена для доступа посторонних и охранялась полицейскими с собаками[233].

Впервые рация вышла в эфир в восемь часов утра в субботу 7 февраля 1943 года. Собственно, сам Кёлер даже не присутствовал при передаче. Передачи вели специально обученные имитировать почерк голландца радисты ФБР. В первом донесении, отправленном от имени Кёлера, говорилось:

«Готов приступить к работе. Чувствую себя в безопасности, но соблюдаю осторожность. Буду слушать вас в 19.00. Если связи не будет, повторю попытку в это же время на следующий день».

Таким образом, для Кёлера было составлено новое расписание, по которому он должен был выходить на связь в восемь утра по субботам или воскресеньям и находиться на приеме указаний из Центра в семь часов вечера по пятницам и субботам. В пятницу 12 февраля пришло первое сообщение из Гамбурга:

«Дядя очень рад. Он шлет вам свою благодарность и наилучшие пожелания. В дальнейшем при выполнении задания действуйте осторожно и осмотрительно».

Начиная с этого времени в течение более двух лет осуществлялся регулярный обмен передачами между рацией Кёлера и его германскими шефами. Как позже вспоминал сам Гувер, «неделю за неделей мы кормили немцев военной и экономической информацией, по большей части достоверной, но не представлявшей особой тайны». Это были метеосводки (засекреченные во время войны), сведения о движении судов через американские порты, названия боевых кораблей ВМС США, поставленных на ремонт, кое-какие данные о строительстве новых кораблей. С весны 1944 года и почти до начала вторжения союзников передавалась информация об отправке частей и подразделений американской армии в Европу с описанием их нарукавных эмблем. Ведь в свое время Кёлер сообщил вице-консулу США в Мадриде, что для сбора именно таких данных он был направлен в США.

Среди всех этих разнообразных сведений совершенно отсутствовали те, ради которых голландца отправили за океан, а именно сведения о развитии таинственной ядерной программы. По мнению сотрудников ФБР, немцы были вполне удовлетворены тем, что он им присылал. Ответы абверовцев на донесения Кёлера и в самом деле изобиловали похвалами и поздравлениями. Они поздравляли его с днем рождения и с днем ангела, с Рождеством, Новым годом, Пасхой. ФБР не оставалось в долгу, и многие донесения Кёлера заканчивались благодарностями за поздравления, приветами и т. д. В общем, переписка носила весьма дружеский характер.

Одним словом, происходило то, что немцы называли Funkspiel. Перевод этого термина как «радиоигра» на самом деле очень бледно отражает его содержание. Игра, которую вело ФБР, была сродни обмену выстрелами в темноте, когда каждый из противников делает все возможное, чтобы превзойти соперника.

Конечно, американцы вели радиоигру не для развлечения. «Мы хотели, – пояснял позже директор ФБР Гувер, – выяснить, действуют ли в Америке другие немецкие агенты. Ведь Гамбург мог поручить Кёлеру связаться с кем-нибудь из них. Кроме того, мы пытались узнать, как немцы оплачивают услуги своих агентов в Соединенных Штатах. Но главная наша цель состояла в том, чтобы вводить в заблуждение германское Верховное командование, снабжая его дезинформацией, прежде всего, о времени и месте высадки союзников в Европе. И мы преуспели во всех отношениях».

Между тем Кёлер чувствовал себя вполне комфортно, проживая в небольшой уютной гостинице в Нью-Йорке и получая неплохое жалованье (из конфискованных у него же средств). Он пользовался, по крайней мере внешне, полной свободой, мог приходить и уходить когда и куда ему вздумается. Он быстро привык пользоваться предоставленными возможностями, стал требовательным, держался довольно вызывающе и уже не проявлял той откровенности, с которой впервые рассказывал о себе агентам ФБР, сдаваясь на их милость. В его поведении появилась какая-то скрытность, несколько раз ему удавалось обмануть наблюдавших за ним сотрудников ФБР. Как только Кёлер с супругой приехали в США, его жена пыталась спрятать набор шпионских принадлежностей мужа, который он показывал американскому вице-консулу, – увеличительное стекло, специальный фотоаппарат «Лейка», химикаты для изготовления симпатических чернил и проявления написанного ими текста. У Кёлера изъяли деньги, которыми его снабдили в абвере, драгоценности и марки, но голландец, видимо, имел и другие средства, о которых предусмотрительно умолчал и хранил их у какого-нибудь сообщника. Несмотря на то что он называл себя ювелиром по профессии, он потребовал, чтобы ему разрешили открыть мастерскую по ремонту радиоаппаратуры – он якобы договорился об этом с вице-консулом в Мадриде.

Кёлер сотрудничал с американцами, но, как выразился Гувер, делал это «под дулом пистолета».

С 7 февраля 1943-го по 26 апреля 1945 года ФБР от имени Кёлера было отправлено 115 различных сообщений, составивших в общей сложности 231 радиограмму, о чем свидетельствует номер его последнего донесения. Все эти послания я впоследствии обнаружил аккуратно подшитыми в форму 0448-32831 Herren-Fernschreibenetz (служба армейского телетайпа). В опубликованной через год после войны статье под названием «Шпион, который перехитрил Гитлера» Гувер полностью приводит одно из длиннейших сообщений агента, донесение от 3 марта 1944 года. Для меня было очень волнующим обнаружить его оригинал в досье Кёлера в том виде, как его приняли в радиоцентре в Гамбурге. Но вот неожиданность: донесений Кёлера оказалось не 115, а гораздо больше. Например, 4 марта 1944 года ФБР отправило радиограммы под номерами 63, 64, 65, а к тому времени в деле Кёлера уже хранились расшифровки 137 радиограмм.

Меня ждал и другой сюрприз. Донесения, которые Федеральное бюро расследований отправляло от имени Кёлера, шифровались с помощью голландского молитвенника, выданного ему в абвере. Этот молитвенник он показывал американскому вице-консулу в Мадриде, а в Нью-Йорке отдал сотрудникам ФБР. Между тем, когда я ознакомился с радиограммами под номерами 137, 140, 178, 229 и 240, оказалось, что в них использовался совсем другой шифр.

Удалось установить еще одно обстоятельство, позволяющее сделать вывод, что Кёлер, видимо, использовал в своей работе на немцев не единственный канал. Дело в том, что после отстранения адмирала Канариса в феврале 1944 года и передачи большинства функций абвера СД Вальтер Шелленберг провел реорганизацию унаследованного от опального адмирала ведомства. Он был убежден, что большая часть агентуры абвера уже не способна приносить пользу, а некоторые агенты скорее даже вредят своей деятельностью. Озлобленный дилетант, не склонный доверять никому, а в особенности людям Канариса, он приказал тщательно пересмотреть весь состав агентов, а для их оценки придумал собственную систему. По указанию Шелленберга на каждого агента была заведена особая карточка, на которой отдельно отмечались его «хорошие» донесения и «плохие» или даже дезинформация. По мнению Шелленберга, просматривая время от времени такие карточки, можно было определить, кто из агентов полезен и надежен, а кто бесполезен или даже ведет двойную игру. Итоги работы каждого агента планировалось подводить раз в четыре месяца, поскольку предполагалось, что за это время станет ясно, подтверждаются переданные им сведения или нет.

К моменту всех этих нововведений большинство агентов, работавших на абвер с начала войны, уже отсеялось, и задуманная Шелленбергом реформа касалась новой агентуры, поспешно завербованной взамен выбывшей. Весьма заметно в худшую сторону, как с точки зрения количества, так и качества, изменился и состав агентуры, действовавшей в Соединенных Штатах. Если еще в 1942 года, когда Кёлер прибыл в США, в списках агентуры насчитывалось 9 очень ценных агентов и несколько десятков средних, то после устроенной Шелленбергом чистки в списке осталось 12 посредственных агентов, главным образом испанцев и португальцев. Из ценных шпионов удалось уцелеть только двоим.

Одним из них был А-3778, немецкий бизнесмен, завербованный абвером еще в 1941 году. Первоначально предполагалось, что он отправится в Уругвай, где соберет рацию для передачи сведений об американской военной промышленности и военных базах, которые ему будут добывать трое агентов в США. Но А-3778 поступил иначе. Приехав в Монтевидео, он сразу же связался с американским дипломатом и предложил свои услуги в качестве двойного агента. По указанию ФБР он перебрался в Нью-Йорк, сообщив своим шефам в Гамбурге, что его попытки установить связь из Уругвая оказались безуспешными. Начиная с 20 февраля 1942 года этот агент, которому в ФБР был присвоен номер ND-98, регулярно поставлял немцам дезинформацию, подготовленную либо ФБР, либо управлением безопасности комитета начальников штабов. Немецкая разведка была так довольна его работой, что выплатила ему в общей сложности 55 тысяч долларов. А-3778, он же ND-98, участвовал и в передаче дезинформации накануне высадки союзников в Нормандии в 1944 году. Например, в одном из донесений он сообщал:

«Несколько пехотных и бронетанковых дивизий, ранее предназначавшихся для отправки в Великобританию, теперь перебрасываются в район Средиземного моря для проведения специальной операции».

А-3778 продолжал работать до весны 1945 года, то есть до тех пор, пока в радиоцентре немцев в Вольдорфе уже никого не осталось для того, чтобы принимать его радиограммы и отвечать на них.

Другим своим особо ценным агентом на территории США немцы продолжали считать Кёлера. Правда, он уже не присылал такую обильную информацию, как прежде, но все еще высоко котировался. Судя по его учетной карточке, он представил в три раза больше ценных сведений, чем несущественных. Такое соотношение является отличным показателем для деятельности любого разведчика.

Меня заинтересовало, как могло случиться, что многие из донесений Кёлера прошли придирчивую проверку службы Шелленберга в то время, как сам он бездельничал в Нью-Йорке, а ФБР от его имени снабжало немецкую разведку дезинформацией? Конечно же большинство донесений, составленных ФБР, содержало правдивую или, по крайней мере, правдоподобную информацию. Однако даже этот факт не мог служить основанием для столь высокой оценки, которую получила деятельность Кёлера со стороны немецкого руководства. Я начал подозревать, что человек под псевдонимом Альберт ван Лооп, или «шпион, обманувший Гитлера», как его называл Гувер, на самом деле умудрился обмануть и самого Гувера, и все Федеральное бюро расследований. Невольно напрашивалось предположение, что Кёлер с помощью какого-то фантастического трюка ухитрялся отправлять своим немецким руководителям правдивые донесения одновременно с тем, как его американские хозяева от его же имени слали в Гамбург ложные.

Найти подтверждение моим подозрениям оказалось довольно трудно. После соответствующих розысков мне удалось обнаружить в Германии трех высокопоставленных в прошлом сотрудников абвера, в свое время имевших отношение к деятельности Кёлера. Они-то и помогли мне выяснить его настоящую историю.

«Кёлер родился в городе Гуда в Голландии 15 октября 1885 года. По описанию его бывших коллег, это был полный седеющий мужчина с овальным лицом и несколько косящими серо-голубыми глазами. Особой приметой Кёлера было отсутствие двух передних зубов.

Во время Первой мировой войны он действительно являлся немецким агентом и в августе 1939 года вновь возвратился к этой работе на территории Голландии. После захвата Нидерландов немцами Кёлера впервые отправили в США в качестве законсервированного агента. В 1942 году, во время подготовки второй поездки в эту страну, Кёлера с самого начала готовили на роль агента-двойника. Для облегчения повторного внедрения было решено, что он уже в Мадриде явится к американцам «с повинной» и согласится на участие в любой радиоигре, которую американцы наверняка затеют, используя его «измену» абверу. В то же время Кёлер должен был развернуть сбор подлинной информации, но не для Гамбурга, а для крупного подразделения абвера в Париже. Там на связи с ним одно время состоял племянник самого адмирала Канариса полковник Вааг. Дезинформация, которую сотрудники ФБР от имени Кёлера отправляли в Гамбург, конечно же и воспринималась там именно как дезинформация.

9 июня 1944 года, через три дня после высадки войск союзников в Нормандии, Кёлер пошел на риск и отправил в Центр состоявшую из двух частей радиограмму:

«Судя по циркулирующим здесь слухам, вторжение продвигается успешно. Оно не сулит нам ничего хорошего. Но я убежден, что все это не более чем преувеличение и что все окончится хорошо. Надеюсь, что Дядя не оставит меня и будет продолжать снабжать меня средствами на оперативные расходы. Показания барометра по состоянию на девять часов утра – 30.29. Привет. Кёлер».

«Наверное, это донесение было оценено верно, – заметил один из ветеранов абвера, когда я показал ему расшифровку, – даже если оно было отправлено в Гамбург вместе с остальным мусором».

Как же все-таки Кёлер ухитрялся обманывать американцев, несмотря на тщательное наблюдение, которое, казалось бы, велось за ним круглосуточно? В том-то и дело, что в действительности наблюдение не было ни тщательным, ни круглосуточным. Такой жесткий контроль обеспечить практически невозможно. Предположим, что за Кёлером должны были присматривать круглосуточно. Поскольку сотрудники ФБР работают парами, для постоянного наблюдения за ним пришлось бы полностью подключить 6 специальных агентов. Бюро попросту не смогло бы выделить столько людей.

Кроме того, Кёлер был весьма опытен и знал, как при необходимости уйти от наблюдения. Ему не раз удавалось обманывать американцев. Так, например, перед поездкой ему выдали более 16 тысяч долларов, а он сдал ФБР только 6 тысяч. Остальные деньги жена Кёлера привезла в США, зашив их в корсет. Кёлер, конечно, ничего не сообщил сотрудникам ФБР о своем коллеге в Рочестере. Вдвоем они собрали рацию, но использовали ее лишь в тех случаях, когда возникала необходимость срочно передать важные сведения, за которыми агент из Рочестера обычно приезжал к Кёлеру в Нью-Йорк. Всю прочую информацию голландец пересылал через небольшую курьерскую сеть, созданную абвером специально для него на испанских торговых пароходах и на судах других нейтральных стран. В то время как дезинформация шла с Лонг-Айленда в Гамбург, подлинные сведения поступали из Рочестера в Париж. После освобождения столицы Франции и ликвидации находившегося там немецкого радиоцентра Рочестер продолжал радировать донесения Кёлера в Зигмаринген на юго-западе Германии, где располагался центр дальней радиосвязи с заграничной агентурой. В свою очередь, оттуда донесения Кёлера переадресовывались в Висбаден подполковнику Рауху, последнему куратору Кёлера.

Несмотря на все свои ухищрения, тройной агент Кёлер так и не выполнил своего основного задания – он не смог добыть никакой информации о создании атомного оружия. Но это была не столько его вина, сколько заслуга американских спецслужб, специально созданных для охраны проекта «Манхэттен». Однако неудача Кёлера на поприще «атомного шпионажа» не умаляет его авторитета в глазах германского руководства. Это признали даже спустя четверть века три бывших сотрудника абвера. «Это был наш сотрудник высочайшего класса. Другого такого у нас не было за все время войны», – заявил в 1945 году американскому следователю полковник Вааг в ответ на вопрос о «летучем голландце».

«Это был лучший наш человек в США, – говорил полковник Раух, добавляя со вздохом: – Но к сожалению, он был последним».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.