XII

XII

Капитан Мирзов видел Борисова впервые. Как всегда при первой встрече, он сразу хотел составить представление о нем. Избегает смотреть в глаза — слаб волей, не умеет владеть собой. Плечи сгорблены, уголки губ запали, опустились — хочет показаться жалким, обиженным. Делает неестественно мелкие шажки — чувствует себя напряженно и не знает, зачем его вызвали. Вытирает потные ладони о штанины — волнуется и не уверен в себе.

— Скажите, Борисов, — обратился к нему Мирзов, — была ли женщина на том месте, где совершалось нападение на Каюкова?

Борисов вздрогнул, растерянно посмотрел на Мирзова.

— Я обо всем рассказал еще раньше, — ответил он после паузы.

— Но о женщине почему-то ничего не сказали, — Мирзов чуть улыбнулся. Он всегда улыбался, когда становилось очень трудно.

— Не знаю, — еле слышно произнес Борисов.

О-о, это уже было победой! Мирзов услышал в тоне ответа Борисова сомнение. Он не хотел упустить важного момента.

— Послушайте, Борисов, — произнес вставая Мирзов. — Каюков ведь остался жив. Он все видел. И незачем возводить напраслину на других людей. Горлов и Гаврилов сидели в машине, а вы пошли. Затем вы возвратились, и быстро поехали в поселок. Так?

— Так, — неуверенно произнес Борисов.

Мирзов оживился. Он не думал, что победа придет так легко.

— Зачем же вы всю вину валите на Гаврилова и Горлова?

Борисов побледнел. Глаза его растерянно забегали.

— Я не пытаюсь обвинить вас, — сказал Мирзов. — Я хочу только одного, чтобы вы говорили правду.

Борисов опустил голову.

— Я не виноват, — произнес он едва слышно. — Я видел людей, слышал выстрелы и сразу же побежал к машине…

— Женщину не видели?

— Да, я видел женщину. Она тоже побежала, как и я.

— В чем был одет человек, нападавший на Каюкова?

— Он был в шинели…

— Почему вы сразу не рассказали правду?

— Я боялся, что меня будут считать соучастником.

— Хорошо, — сказал Мирзов. — Сейчас я познакомлю вас с тем самым человеком.

Глаза Борисова расширились: он этого не ожидал.

В просторную комнату, в глубине которой стоял письменный стол, ввели Смирнова. Шинель с голубыми петлицами, но без погон, шапка-ушанка с авиационной эмблемой, темно-синяя рубашка с галстуком.

Капитан Мирзов мельком взглянул на Борисова. Тот смотрел не отрываясь на Смирнова. «Нет, они не знакомы», — решил Мирзов. Смирнов не обратил никакого внимания на Борисова. Он изучал обстановку кабинета, лицо его было спокойным. И только, когда Мирзов спросил у Борисова «Он», а Борисов ответил «Да», Смирнов заметил еще одного сидящего в кабинете.

Мирзов позвонил, и Борисова вывели из кабинета.

— Вы не знакомы с ним? — спросил Мирзов, когда дверь кабинета закрылась за Борисовым.

— В уголовном мире не имею знакомств, — ответил Смирнов, презрительно морщась.

— Смирнов, — снова заговорил Мирзов, — вы по-прежнему будете отрицать покушение на старшего лейтенанта Каюкова.

— Нет необходимости повторяться.

— Но мы нашли бесспорные доказательства.

— Я не знаю их.

Капитан Мирзов положил на стол пистолет, щечки и отбитые от них кусочки.

— Что вы теперь скажете?

— Я верю, что это пистолет Каюкова. Но я… купил его.

— У кого?

— У каких-то ребят.

— Смирнов, вас видели за несколько минут недалеко от места нападения на Каюкова?

— Кто? Этот тип, который только что был? Но я его никогда в жизни не видел.

— Не только он.

Капитан Мирзов подготовился к этому. Но нужно было, чтобы не только он, а и Сенин, и Курасов присутствовали при дальнейшем допросе и опознании. Опознание имеет большое значение. Это своеобразная проверка показаний и очная ставка.

Когда в кабинет вошли Сенин и Курасов, Мирзов пригласил еще двух человек. Они были одеты так же, как и Смирнов: шинель с петлицами, шапки-ушанки с авиационными эмблемами.

— Располагайтесь рядом вот с этим… — он на секунду задержался, задумавшись, как назвать Смирнова, — ну с этим… человеком, — закончил он.

Двое сели рядом со Смирновым.

— Смирнов, — обратился к нему Мирзов, — вы можете поменяться местами с рядом сидящими товарищами.

Он посмотрел на них, продолжая сидеть на прежнем месте.

— Вы можете выбрать любое из трех мест или даже сесть на любой другой стул.

— Хорошо, — после некоторого раздумья произнес он. — Я хочу сесть вот здесь.

Он сел крайним справа.

Когда все было приготовлено, в кабинет пригласили Люлькова. В кабинете стояла полная тишина. «Узнает или нет?» — волновался Мирзов.

— Люльков, — обратился к нему капитан. — На допросе вы показали, что незадолго до нападения на Каюкова вы видели, как за ним прошли мужчина и женщина. Скажите, нет ли среди сидящих в комнате того мужчины, которого вы видели? Посмотрите внимательно, не спешите! Если есть, то укажите на него.

— Чего ж не спешить, товарищ капитан. Вот этот человек! — он пальцем указал на Смирнова. — Да я его и через десять лет узнаю.

— А где вы меня видели? — бросил Смирнов.

— Там, где на нашего Николая Максимовича нападали. Он был, он, — уже обращаясь к Мирзову, как бы убеждая его, повторял Люльков.

Смирнов опустил голову и больше не сказал ни слова.

В кабинете остались Сенин, Курасов и Мирзов. Курасов сидел бледный, растерянный.

— Какое ваше мнение? — спросил Мирзов.

— Наверное, я ошибся, — глухо промолвил Курасов.

— За ошибки надо нести ответственность, — резко произнес Сенин. — Кстати, поведение ваше и Жукова будут обсуждать на бюро обкома партии, — добавил он и, обратившись к Мирзову, спросил: — А каково ваше мнение о Борисове?

— По-моему, он просто трус. Поговорите с ним сами.

— Да, я с вами согласен, — сказал Сенин. — Все это результат неправильного ведения следствия. Для всех нас будет наукой, как нужно внимательно относиться к каждому факту, как нужно уверенно и без оглядки относиться к тому, что утверждают простые советские люди.

А дальше все уже было так, как и должно было произойти. Курасов и Жуков понесли суровое партийное взыскание. Ошибка их оказалась поучительной, из нее сделали необходимые выводы товарищи, которым надлежало укреплять советскую социалистическую законность. Бюро обкома очень внимательно отнеслось к организации добровольных дружин из рабочих по охране порядка. Тяжело раненый Каюков, к сожалению, не смог возвратиться на прежнюю свою работу. Но опыт его был ценен и он помогал народным дружинам.

А что же с преступниками? Их судил трибунал и Смирнов уже не отпирался.

— Расскажите, Смирнов, как вы стали на путь преступлений? — обратился председатель трибунала к подсудимому.

— Это длинная история, но я все расскажу, все…

Сын промышленника. Без отца остался еще мальчиком. Работал на заводе. Был на стройках. Началась война, призвали в армию, затем плен, школа разведчиков в Западной Германии. Окончил ее, потом забросили для связи со шпионом «Тучный». Оказалось, что его уже арестовали. Связаться с кем-либо другим не смог. Узнал, что на заводе разработана особая машина-автомат, решил сфотографировать чертежи, чтобы чем-нибудь оправдаться перед «хозяином», вернуться за границу и там остаться жить. Вот тогда и созрел план захватить самолет и улететь. Я летчик и летать умел. На аэродроме захватить самолет нельзя. Там охрана. Решил сделать это в воздухе. Но одному эта задача непосильна, и я нашел спутницу. Ясное дело, из воровского мира, — продолжал он, — порядочная не пойдет.

Но завладеть самолетом в воздухе можно только с оружием. А его не было. Купить? Но где? Я долго искал, но так и не нашел. Деньги были на исходе, да я и понял, что на мои следы напали советские контрразведчики. Решил убить работника милиции и взять оружие. Попался Каюков. Он сильно оборонялся. Даже раненный в голову, с накинутой на шею веревкой, он еще бился ногами, кусал зубами. Он не сдавался. Пришлось стрелять еще.

— Ну, а что делала ваша спутница?

— Она помогала мне.

Толстоухова подтвердила показания Смирнова. Она просила простить ей, что не сделала это раньше.

На второй день был объявлен справедливый приговор…

Так закончилась история, которую и по сию пору мои товарищи называют: «Пистолет без номера».