О преследовании евреев в Латвии во время немецкой оккупации. Доклад, написанный рижской еврейкой, бежавшей из Латвии в Швецию осенью 1944 г

О преследовании евреев в Латвии во время немецкой оккупации. Доклад, написанный рижской еврейкой, бежавшей из Латвии в Швецию осенью 1944 г

О преследованиях евреев в Латвии

Перевод с немецкого

О ПРЕСЛЕДОВАНИИ ЕВРЕЕВ В ЛАТВИИ ВО ВРЕМЯ НЕМЕЦКОЙ ОККУПАЦИИ

(Доклад, написанный рижской еврейкой, бежавшей из Латвии в Швецию осенью 1944 года)

Вступление немецких войск в Ригу

1-е июля 1941 года. Русские потеряли Ригу. После семидневной канонады наступила жуткая тишина. Испуганные, любопытные лица появляются в окнах, потихоньку люди снова выходят на улицу. Там и тут снова видно, как развеваются красно-бело-красные флаги (латвийские национальные флаги).

Так как я выгляжу не как типичная еврейка, то я решилась в сопровождении нашей служанки посмотреть улицы Риги. Латвийские женщины и уличные мальчишки занимались грабежами в Старом городе и на Мариенштрассе в магазинах табака, мануфактуры и спиртных напитков. На берегу Двины лежали трупы немецких и русских солдат.

Первые немецкие части вошли в Ригу. Молодые латыши и латышки (интеллигенция) выражали свою благодарность за «освобождение», бросая цветы на дорогу, по которой шли немецкие части. Моторизированные части проезжали по городу, и народная толпа восторженно приветствовала их.

По улице Свободы (Бривибас иела) маршировала группа молодых, более состоятельных латышей, вооруженных пистолетами, и остановилась у бывшего дома НКВД. Молодой латыш обратился с речью к толпе, которая в это время собралась. Он призывал латышей начать борьбу вместе с «немецкими друзьями» – в то время немцев называли еще друзьями – против внутреннего врага, т. е. против коммунистов и евреев. Неожиданно возникла паника. Распространился слух, что русские снова будут брать город, и народ разбежался в разные стороны. Однако собирались новые толпы народа, молодые латыши несли латвийские знамена рядом с немецкими и восклицали: «Латвия снова свободна! Да здравствует наш освободитель Адольф Гитлер! Долой евреев и русских!»

В тот же день я услышала по рижскому радио обращение одного латыша, в котором говорилось: «Наша страна свободна! Конец еврейскому садистскому режиму. Я призываю всех латышей, которым дорога их родина, собраться возле пороховой башни. Дальнейшие инструкции получите. Латыши, если вы знаете русские склады с оружием, то поставьте об этом в известность новые власти. Нам нужен каждый пистолет, каждый патрон».

В полдень я увидела следующую картину: несколько латышских женщин привели тех самых молодых латышей, которые обращались раньше с призывами, в дом напротив Чека и показали им склад с оружием. На ул. Вольдемара (Вольдемарштрассе), 57–59, где раньше помещался русский гарнизон, были найдены ящики с оружием. Это оружие позднее было применено в боях против русских партизан в лесах.

В тот же день начался террор против евреев.

Мою подругу, Розу Лагушкер, которая пошла что-то купить, один латыш заставил убирать мусор в бывшем дворе НКВД. К той же работе были привлечены все евреи, случайно проходившие мимо дома. После проделанной работы всех евреев поставили лицом к стене и угрожали расстрелом. В то время они отделались простым испугом.

Еврейских женщин и детей, стоявших у магазинов в очереди, чтобы купить продукты, заставляли подметать улицы, чистить немецким офицерам сапоги и т. д.

Некоего г-на Майзеля, который шел вместе со своей женой-латышкой по улице Свободы, остановил немецкий офицер, заставил его оставить жену и вычистить его сапоги.

Первые недели после вступления немцев я провела вместе со своими родителями и сестрой в нашей квартире на Зауленштрассе, 6, в Риге. Наша служанка-латышка доставала нам и остальным еврейским жителям дома необходимые продукты питания, так как уже в то время евреям было опасно ходить по улице.

Сразу же после вступления немецких войск в Ригу была образована латышская Команда Безопасности под руководством латышского студента АРАЙС (см. систему полиции в Латвии).

В день основания Команды Безопасности АРАЙС[А] издал приказ арестовывать евреев, идущих по улице, и приводить их на ул. Вольдемара, 19, в резиденцию команды. После того как арестованных в продолжение нескольких дней пытали и мучили, АРАЙС приказывал приводить их по отдельности в свой рабочий кабинет. Он заявлял, что готов освободить этих евреев за высокую взятку, однако только немногим удалось откупиться, так как большинство были бедными людьми. Впоследствии стало известно, что пропавшие были убиты.

Система полиции в Латвии

1) Команда АРАЙСА (латышская Команда Безопасности)

Эта команда была основана латышским студентом АРАЙСОМ, бывшим капралом латышской армии. Кроме него, известны следующие предводители:

капитан ОЗОЛЬС (Оzols),

студент БАУМАНИС (Baumanis),

обер-лейтенант Корнрад КАЛЕЙС (Kalejs), между прочим, учился в Риге,

обер-лейтенант КАЛЬНИНШ, изучает, помимо этого, медицину в Риге,

обер-лейтенант Эдгард РИКУРС, убитый в боях при великих Луках,

капитан Херберт ЦУКУРС, летчик (Herbert Cukurs).

Членами этой команды были латышские партизаны, которые в период военных действий вели борьбу против русских, чтобы расчистить путь немцам. Эти партизаны состояли из различных слоев общества, а именно:

латышские офицеры,

солдаты бывшей латышской армии,

студенты,

крестьяне.

В команду АРАЙСА принимались только добровольцы.

Задачей команды было – победить внутреннего врага, т. е. евреев и коммунистов, затем направиться в провинцию, если местная полиция не принимала слишком строгие меры против евреев и коммунистов, и закончить там их ликвидацию.

Членами команды АРАЙСА были исключительно латыши.

Вышеупомянутая команда фактически использовалась немцами для выполнения самых грязных работ, даже за пределами Латвии.

Если немцами занимался русский город, то сразу же после армии вступала эта команда, чтобы осуществить «очистительную кампанию» против населения.

Команда АРАЙСА терроризировала мирное население и приводила в исполнение аресты и смертные казни.

Если возникало подозрение, что в русской области, занятой немцами, имеются партизаны, то туда направлялись члены команды АРАЙСА, для того чтобы истребить все мирное население. В большинстве случаев они забирали с собой всех трудоспособных мужчин, посылали их на принудительные работы в Германию; женщин, детей и стариков они запирали в домах и поджигали их. Они начисто грабили области, куда были командированы, и не гнушались даже ограблением трупов. Немногочисленное поголовье скота захваченных областей они реквизировали и поедали на месте. Все эти зверства происходили в Белоруссии.

Латышский командир роты (обершарфюрер, вецакайс уцраугс – vecakais uzraugs) ЛАЙМОНС ЛИДУМС, чиновник латышской тайной полиции, бывший ранее капралом караула при штаб-квартире латышской армии, рассказал мне следующее.

Задачей его роты было уничтожение всех гетто в Белоруссии. В доказательство он показал мне фильмы и фотографии. Мне удалось похитить у него один фильм, который находится у знакомой в Риге. На пленке заснято горящее гетто белорусского городка Даниловска. Вначале при расстрелах евреев в Риге ему было как-то странно участвовать в них, а потом, в Польше, по его высказыванию, ему стало это так же привычно, как будто он жарил котлеты.

В Польше также использовалась команда АРАЙСА. Обершарфюрер (vecakais uzraugs) латвийской тайной, полиции в Риге Эдгар КАРУИНС, который был в Польше, одновременно с командой АРАЙСА, рассказал мне следующее.

Вместе с членами названной команды, к которой он был прикомандирован, он остановился в польском городишке. Днем они терроризовали население, ночью устраивали оргии или отправлялись на частный разбой.

От жителей городка он узнал, что знаменитый генерал и его сын были похоронены после бальзамирования, украшенные драгоценностями и орденами с драгоценными камнями, в двух гробницах уединенно стоящей часовни кладбища. Он вместе со своим товарищем, членом команды АРАЙСА ЛИПИНЫМ проникли в часовню и ручной гранатой взорвали гробницу. Но когда они увидели, что в темноте они вместо гробницы генерала взорвали гробницу сына, то сразу же убежали, охваченные неожиданным испугом.

Позже к команде АРАЙСА присоединились латыши, которые преследовались полицией за преступления и тайную торговлю, так как вступление в команду было очень легким делом и полиция не могла причинить им более никакого вреда. Так как команда АРАЙСА очень разрослась, то позже она была поделена на роты.

Резиденция команды находилась сначала на Вольдемарштрассе, 19, и позже была перенесена в здание бывшей латышской школы на Кр. Баронштрассе.

После увеличения команды отдельные роты ее попеременно посылались на фронт.

АРАЙС был вызван немцами в Германию, где прослушал специальный курс при немецкой тайной полиции; ему присвоили звание майора и наградили орденом. Члены команды АРАЙСА были главными участниками последующих погромов во всей Латвии.

2) Латвийская полиция охраны и порядка (Latviesu kortibas dieneste)

Штаб-квартира находилась в Риге на Аннастштрассе, 2. Эта полиция состояла так же, как и вышеописанная команда, из добровольно вступивших латышей.

Сотрудниками полиции охраны и порядка были исключительно латыши.

При поступлении нанимающиеся должны были дать письменное обязательство остаться на службе до конца войны и в нужном случае выполнять поручения за пределами Латвии.

Руководящими лицами были:

Капитан ЛОБЕ, позже подполковник (Lobe),

Подполковник ВЕЙСС (Weiss),

Подполковник ОЗИС (Ozis),

Подполковник ЮРКО (Jurko),

Полковник КАНДИС (Kandis).

В задачу этой латвийской полиции охраны и порядка входило следить за порядком в Латвии.

Служащие полиции охраны и порядка направлялись позже в Ригу для охраны гетто, вместе с командой АРАЙСА они конвоировали евреев к месту ужаснейших казней, какие только известны в мировой истории. Охраняя гетто, они неоднократно предавались ужасным развлечениям. Стоя у ограды из колючей проволоки, они обстреливали окна гетто – после массовых убийств почти все оконные стекла в гетто были прострелены.

Они приходили ночью в гетто, врывались в еврейские квартиры, безжалостно стаскивали с кроватей мужчин, женщин и детей и вели их на расстрел. Они присутствовали при нечеловеческих истязаниях и следили за тем, чтобы ни один еврей не мог спастись.

Сначала служащим полиции охраны и порядка было предложено добровольно отправиться на фронт, позднее же они откомандировывались в принудительном порядке.

Служащие полиции охраны и порядка принимали участие также в грабежах, которые описаны далее.

3) Немецкое гестапо со своими обычными отделениями

4) Немецкая тайная полиция и СД (Служба Безопасности)

В немецкой тайной полиции, Реймерштрассе, 1, в Риге имелись различные отделы, занимавшиеся разработкой русских, евреев, поляков, латышских патриотов, коммунистов и т. д. Эти отделы имели свои отделения.

На Реймерштрассе, 1 находилась также латвийская тайная полиция.

Начальником немецкой тайной полиции в Риге был д-р ЛАНГЕ (Lange), который издавал приказы о смертных казнях евреев. Начальником латвийской тайной полиции был ТЕЙДЕМАН (Teidemaann).

В немецкой тайной полиции были заняты люди различных национальностей – поляки, чехи, латыши, русские, некоторые евреи и т. д.

Евреи работали в вышеназванной полиции в принудительном порядке.

Русским военнопленным щадили жизнь и предоставляли свободу, если они соглашались заниматься шпионажем. Эти освобожденные военнопленные, переодетые как партизаны, посылались в леса, чтобы выслеживать прячущихся русских партизан. Если им удавалось найти их, то шпионы доносили об этом тайной полиции, которая окружала область и начинала борьбу с русскими партизанами.

В каждом учреждении, каждом ресторане и увеселительном заведении немцы имели своих шпионов.

Латышско-национал-социалистское объединение «Перконкрустс»

«Латвию – латышам» – было девизом этого объединения.

Сразу же после вступления немецких войск в Ригу латышское национал-социалистское объединение «Перконкрустс» (Perkonkrustc), которое было запрещено во время правления президента д-ра КАРЛИС[А] УЛМАНИС[А], снова официально начало свою деятельность.

Члены этого объединения надеялись создать правительство под руководством Густава ГЕЛЬМИНША, но эти надежды не оправдались.

Члены этого объединения были в основном агитаторами против евреев, и самыми разнообразнейшими средствами пропаганды им удавалось натравливать народ против евреев.

В массовых убийствах, которые проводились командой АРАЙСА и полицией охраны и порядка, принимали участие и члены объединения «Перконкрустс».

Уже в двадцатых годах члены «Перконкрустс» (студенты) травили евреев. Неоднократно происходили антисемитские эксцессы, также и в университете в Риге.

Руководящими лицами, кроме Густава ГЕЛМИНША, были МИРИНШ УПИТЕ и ВИКСНЕ (Mierinsch Upite и Viksne).

Резиденция объединения находилась в здании бывшего латышского объединения на Меркельштрассе.

Первое крупное выступление против евреев

3-е июля 1941 года. Члены команды АРАЙСА получили приказ арестовать всех трудоспособных евреев (только мужчин).

Моя сестра и я провели ночь на 3 июля в квартире нашей соседки, мадам Леа ИОФФЕ. В 2 часа ночи мы услыхали стук в дверь квартиры. Как только мадам И[О]ФФЕ открыла дверь, вошли двое 18 – 20-летних латышей с красно-бело-красной повязкой на рукаве и спросили ее, нет ли в квартире евреев, обязанных идти на работу. Г-н ИОФФЕ был единственный. Они стащили его с постели, приказали ему одеться и пойти с ними. Его жена должна была в это время приготовить для него теплое белье и одежду «на неопределенное время». Из соседней комнаты я слышала, как оба латыша оценивали имущественное положение семьи ИОФФЕ. Когда мадам ИОФФЕ спросила, может ли она пойти вместе с ними, ей ответили: «Пока нет, но ваше время скоро придет». Г-на ИОФФЕ увели, а его жена упала в обморок в детской комнате, так как не знала, что случится с ее мужем.

Я слышала, как охранники стучались в другие двери еврейских квартир. Наша служанка открыла дверь нашей квартиры. На вопрос, не еврейская ли это квартира, она ответила мужественно: «Почему вы так думаете, здесь живу я!» Латыши извинились и сказали, что они не хотели причинить зла никому из своих соотечественников, что они имели только намерение «помучить евреев». Мой отец, который был в квартире, остался тогда нетронутым.

Арестованных евреев нашего дома под охраной собрали во дворе. Наша служанка последовала за ними, когда их повели. Арестованных евреев привели в третий полицейский участок, откуда затем они вместе со всеми арестованными в эту ночь были переведены в центральную тюрьму. 6000 евреев было арестовано при этой первой операции.

Речь шла в большинстве случаев о евреях в возрасте от 16 до 40 лет, в том числе были и более пожилые люди и даже старики. Арестованных загнали в камеру центральной тюрьмы, где они не могли ни лежать, ни сидеть.

Родственники несчастных проводили дни на Матейштрассе, по дороге в тюрьму, в надежде узнать что-нибудь о своих родных. Жены, которые спрашивали о своих мужьях, в большинстве случаев арестовывались, заключались в подследственную […] тюрьму и некоторые расстреливались.

Было невозможно узнать, что случилось с этими 6000 евреев. Родственники были оставлены в неизвестности. Немцы распространили слух, что арестованные посланы в деревню на работу, что часть из них будет выполнять дорожные работы недалеко от Тукума и т. д.

Латышки приходили в квартиры пострадавших и предлагали свои услуги завязать связь с арестованными, передать продукты питания, одежду, белье и особенно деньги. Однако дело в том (как это выяснилось позже), что это было чистое вымогательство, так как эти женщины никогда не могли бы передать никакой записки. Несмотря на это, им удавалось в большинстве случаев вымогать ценные вещи.

10-го июля м-м ИОФФЕ получила через тюремного надзирателя, которому она дала взятку, открытку от своего мужа, в которой он прощался с ней и с детьми. Вероятно, он слышал, что он будет расстрелян. В некоторых случаях родные через посредство взяток получали обратно одежду и фотографии арестованных, как последний признак их жизни.

В конце июля узнали, что все арестованные в ночь на 3-е июля, за немногим исключением, были убиты.

Из всех арестованных, в числе которых, кроме друзей моей семьи, находились также мой дядя и кузен, я знаю только двоих – д-ра медицины БЕРНИКЕР[А] и его сына, которым удалось спастись. От обоих ничего нельзя было узнать про обращение в тюрьме. Они поклялись своей жизнью в том, что ничего не будут говорить. Тюремные надзиратели рассказывали потом своим друзьям, что евреев во время ареста подвергали различным пыткам. Евреям связывали руки под коленями и затем их сажали в холодную воду, которая доставала им до подбородка. Их снова и снова мучили до тех пор, пока они не теряли сознания.

Подтверждение этих фактов я получила от двух хороших знакомых (арийцев), которые в период преследований евреев были в заключении в центральной тюрьме – по другим причинам, – позже были освобождены и подтвердили мне вышеупомянутые слухи.

Мне известны случаи, когда пожилые еврейские женщины, которые шли покупать продукты, были арестованы латвийской полицией и заключены в подследственную тюрьму (м-м ШНЕЕВЕЙС, жена проф. МИНЦА). Об обращении в этой тюрьме мне ничего не известно, так как еще никому не удавалось бежать из нее.

Почти каждая еврейская семья уже в первые дни оккупации оплакивала жертву.

Сожжение синагог

Через несколько дней после вступления немецких войск в Ригу несколько сотен еврейских женщин и мужчин были приведены в один домик, который стоял на старом еврейском кладбище в Вилану Иело («Московское предместье»). Домик был подожжен латышами, и запертые там женщины и мужчины были сожжены.

Проживавшие по соседству русские были свидетелями этих зверств, и позже они сообщали об этом. Мне удалось перепроверить эти сообщения, так как многие люди слышали крики несчастных, призывавших на помощь.

То же самое случилось и на новом еврейском кладбище, на котором были сожжены вместе с домами прислужник синагоги со своей семьей и другие еврейские семьи, которые жили в кладбищенских постройках.

В большой синагоге на ул. Гоголя был сожжен вместе со многими другими евреями главный раввин ЗАК.

В синагоге на Зауленштрассе был сожжен также вместе со многими несчастными зять главного раввина ЗАКА – раввин КИЛОВ.

Как-то ночью латышские охранники ворвались в квартиру моего знакомого на Зауленштрассе и хотели его забрать с собой, чтобы, как они издевательски ему заявили, сжечь его вместе с другими евреями в синагоге на Зауленштрассе. Но когда они заметили на его ночном столике его фотографию в форме латвийского солдата, то сохранили ему жизнь.

В доме, где я в то время проживала, Стабу иела, 6, в квартире на нижнем этаже была небольшая еврейская молельня. Однажды вечером сюда пришли латыши (охранники) и хотели ее сжечь. Все же нам удалось уговорить латышей, дав им взятку, пощадить синагогу и вместе с ней дом.

Разбои и грабежи

В первые 3–4 недели немцы разрешили латышам действовать против евреев по собственному усмотрению.

Ночью молодые латыши с красно-бело-красной повязкой на рукавах врывались в еврейские квартиры, бесчинствовали и грабили.

Два латышских полицейских со своими женами днем пришли на квартиру моей подруги Марии X. Полицейские взяли с собой белье, одежду и предметы домашнего обихода и утащили даже кровати.

Латвийский офицер, капитан ДЕЙЧ (Deutsch) зашел в квартиру одного моего знакомого и приказал перенести в свою квартиру всю мебель этого г-на. Описанные примеры ни в коем случае не являются единичными. Почти каждая еврейская квартира была разграблена.

Евреи не имели права заявлять никакого протеста, так как латыши устраивали свои погромы под покровительством немцев.

Латыши, которые были недовольны своими квартирами, с особого разрешения полиции могли конфисковать по своему усмотрению еврейские квартиры, заставляя евреев в течение нескольких часов освободить квартиры. Латыши имели право оставить за собой предметы домашнего обихода, мебель, ковры и т. д., т. е. все имущество еврейских квартир.

Чиновник латвийской полиции безопасности Константин КАРКЛИН (Kahrklin) занял квартиру одного еврея вместе с обстановкой на Авоту иела; чиновник латвийской полиции безопасности Теодор БЕККЕР (Becker) занял квартиру на Кирхенштрассе, 7.

Офицеры и солдаты бывшей латвийской армии, которые в лесах вели борьбу с русскими, возвратились после вступления немцев в Ригу и заявили полиции, что они потеряли якобы за время войны свою одежду, квартиры и т. д. Они получили право присвоить себе еврейское имущество.

Часто случалось так, что латвийские полицейские врывались ночью в еврейские квартиры, особенно где были одни женщины, наводили им в голову пистолет и угрожали им расстрелом, если они не отдадут деньги и дорогие вещи. Руководителем этих разбоев был АРАЙС, начальник команды безопасности.

На улице Гертруды два латыша ворвались в еврейскую квартиру. Владелец квартиры был уже арестован. Два латыша забрали его жену, мать и 9-летнего мальчика, повели всех трех по улицам Риги, заставляли их бежать, причем били резиновыми дубинками, если они отставали. Маленькому мальчику они поранили руку, из-за чего ему нужно было ампутировать два пальца; старая женщина была забита насмерть, а матери удалось остаться в живых.

Введение трудовой повинности для евреев

В средине июля в латвийских газетах появилось распоряжение, что все евреи в возрасте от 16 до 60 лет обязаны отбывать трудовую повинность.

Швейцары тех домов, где жили еврейские семьи, должны были оповестить евреев, мужчин и женщин, обязанных отбывать трудовую повинность, что они должны явиться в близлежащий полицейский участок.

Полицейский участок нашего округа был на углу Щуленштрассе и Айцаргусштрассе.

Сотрудниками полиции были исключительно латыши.

Когда я в первое утро, в 7 часов, явилась в полицейский участок, я и остальные евреи нашего округа были посажены в две камеры. Надзиратель в возрасте около 20 лет, с красно-бело-красной повязкой, охранял выход из нашей камеры. В две небольшие камеры третьего полицейского участка, в которые обычно сажали пьяных и в которых места нормально хватало на 5–6 человек, было втиснуто 40–45 человек. В течение дня на всех запертых в эти камеры выдавались буханка хлеба и две банки консервов.

В первый день нас не посылали на работу, а держали в камерах, оскорбляли, насмехались и били. «Коммунистически выглядевших» латышей и русских задерживали на улицах и вместе с нами сажали в камеры. Нам не разрешали говорить друг с другом. После того как мы протомились в камерах в течение 8 часов, произошло следующее событие.

Дверь камеры открылась, вошел пожилой латыш Олле ОЛИНШ (чиновник 3-го полицейского участка – Olle Olinsch) и сказал, что ему нужна молодая расторопная еврейка для уборки его квартиры. Две мои подруги и я вызвались пойти, так как мы не могли больше сидеть в камере. Он выбрал моих подруг и еще одну даму. Мне повезло, так как мне было приказано прийти к нему только на следующий день. Те три пошли с ним в его квартиру на ул. Свободы. Он приказал моим подругам прийти к нему по очереди через каждый час, а с третьей дамой и с бутылкой водки он пошел в комнату. Мои подруги – Ида КОЦИН и Роза ЛАГУШКЕР – поняли, в чем тут дело, и пришли обратно в полицейский участок. Весь вечер мы провели в большом страхе, между тем из моей камеры были уведены также другие еврейки и изнасилованы полицейскими. Вечером, около 9 часов, мы были отпущены, причем я должна заметить, что после 9 часов вечера на улице не имел права задерживаться ни один еврей, в противном случае его тотчас же арестовывали.

На следующее утро нас построили в колонны и повели по улицам Риги. При грубых оскорблениях со стороны населения мы подошли к дому полицейской префектуры. На дворе мы увидели стоящей группу молодых евреев, которых латышские полицейские заставляли бить и истязать друг друга. Еврейские женщины были поставлены в круг, причем их издевательски спрашивали, знают ли они наизусть Конституцию СТАЛИНА. Мужчин кололи иголками и поливали водой из шланга, пока они не теряли сознания. Когда они приходили в себя, их снова подвергали пыткам.

Нашу группу повели наверх. Мы должны были натирать полы, мыть окна и двери. Наш надзиратель, 15-летний латыш, уличный мальчишка в порванной одежде, держал в руке гибкую стальную линейку и бил нас всех по кончикам пальцев, когда проходил мимо. Тот, кто просил у него перерыв на обед на 15 минут, получал пощечину. Старая еврейская чета, которую привели в наше рабочее помещение несколько минут спустя, рассказала, что их совершенно ограбили. Старых людей с руганью и побоями отвели в камеру префектуры. В этой камере уже голодало много евреев, и особенно пожилые люди. Около 6 часов вечера нас также привели в камеру, где мы должны были наблюдать, как били и истязали старых нетрудоспособных евреев. Русские военнопленные, совершенно изголодавшиеся и запущенные, которых вели по дороге в подвал, просили у нас хлеба. В подвале находился также наш латвийский учитель каллиграфии из английского колледжа в Риге. После нескольких часов, проведенных в подвале, нас отпускали.

На третий день отбывания мною трудовой повинности группу, где была я, около 200–300 женщин и мужчин, послали в разрушенный войной квартал Старого города, где мы должны были убирать камни и щебень. Эта работа была опасна, так как над нами висели каменные глыбы и балки разрушенных домов и угрожали каждую минуту засыпать кого-нибудь из нас.

Нас принуждали работать ударами и руганью двое юношей по 17–18 лет, члены латвийской молодежной организации «Мацпулкса». Старых еврейских женщин, которые под палящими лучами июльского солнца падали в обморок от переутомления, с побоями бросали на груды камней. Во время обеденного перерыва (еду мы должны были приносить с собой) шли немецкие офицеры в сопровождении латышей, чтобы осмотреть работу евреев. Латышам нужно было показать, насколько усердно они заставляли евреев работать, и они начали заставлять нас работать быстрее палочными ударами, кулаками и страшными ругательствами. Поздно вечером нас снова привели сначала в полицейский участок и потом отпустили.

Каждое утро, как только мы приходили в полицейский участок, нас выстраивали в колонны. Ежедневно из рядов вызывали еврейских девушек и оставляли их в полицейском участке. На следующий день мы узнавали, что они были опозорены и подвергались самому жестокому обращению.

Еврейские общины в Риге получили приказ, в котором требовалось выделить определенное число молодых евреев на торфоразработки в Слока. Спустя некоторое время я узнала, что 35 молодых евреев и евреек самым зверским образом были убиты там латышами.

Я работала в Старом городе только одну неделю, потому что заболела. Начальник полиции третьего участка освободил меня от работы на неопределенное время на основании врачебного свидетельства (мне особенно повезло, так как свидетельства других заболевших евреев в дальнейшем считались уже недействительными).

Через четыре дня я услышала на нашем дворе страшный шум. Немецкий офицер кричал и требовал, чтобы еврейки пошли на работы по уборке. Так как я испугалась, что иначе меня пошлют на другие, более тяжелые работы, то я изъявила согласие пойти. Меня и несколько моих соседок он привел на Зауленштрассе, 4. Этот дом населяли раньше почти одни еврейские семьи, которых немецкие офицеры заставили освободить свои квартиры в течение 6-ти часов.

Имя вышеназванного офицера – инспектор Военного управления ПОЛЬ. (Pohl). До войны ПОЛЬ был конюхом, а теперь стал членом НСДАП. Задачей ПОЛЯ было приготовить 8 квартир для немецких офицеров его подразделения – хозяйственной инспекции Севера. В числе людей, находящихся в распоряжении ПОЛЯ, было 10 евреев – мужчин и женщин.

Я получила приказание сопровождать его при его разбойничьих налетах в расположенные поблизости еврейские квартиры. Он врывался в еврейские квартиры и приказывал переносить самые дорогие предметы на Сауленштрассе, 4. Часто он начисто грабил квартиры и не оставлял бедным людям ни кроватей, ни столов.

На Зауленштрассе, 4 раньше жила еврейская семья ТАЛЬРОЗЕ, высланная русскими. Квартирные удобства были безупречными. В больших ящиках лежали упакованными дорогие вещи, серебро, хрусталь и фарфор. ПОЛЬ приказал мне перепаковать ящики, а самые ценные вещи отослал своей жене в Германию. Его собственная квартира на Зауленштрассе, 4 была завалена дорогими вещами, стены увешаны прекрасными картинами, так как он не хотел делить свою добычу с остальными офицерами.

Когда ПОЛЬ убрал свою спальню, он приглашал меня переночевать с ним сначала вежливо, затем угрозами. Я отказалась. Когда он стал слишком настойчив, я стала защищаться. Так как он опасался, что я побегу за помощью к другим офицерам, живущим в доме, то он сказал следующее: «Вам ничего не нужно опасаться. Я партийный человек и никогда не забуду, что вы еврейка».

На следующий вечер меня привели в комнату, где я была представлена другим офицерам. Командир вышеупомянутого подразделения, лейтенант ГЕДДЕ (Goedde), представил меня как свою служанку. ГЕДДЕ, который уже в первую мировую войну был лейтенантом, присвоил собственность бывшего латвийского полицейского инспектора КИЗИСА (Kihsis), который эвакуировался вместе с русскими. Я должна была выполнять у ГЕДДЕ самые тяжелые работы.

На Зауленштрассе, 4 проживал также зондерфюрер барон фон-КЛОДТ (Klodt), прибалтийский немец. В его квартиру была перенесена мебель, украденная у еврейской семьи КОЛЛАН с Шуленштрассе. В этом же доме жили впоследствии д-р ЛИЛИЕНФЕЛЬД, член НСДАП и военный корреспондент.

Часть рижских евреев продолжала работу в развалинах Старого города. Многие группы работали при СД (Служба Безопасности) и при войсках СС. Немецкие воинские части также использовали евреев на самых тяжелых физических работах.

Моя подруга Леа ГОТТЛИБ (Gottlieb) работала вместе с другими евреями в рижском военном госпитале. По 12 часов ежедневно она выполняла самые тяжелые работы и за свой труд получала один раз в день чашку черного кофе и кусок хлеба.

После проделанной работы евреев часто приводили в префектуру, где им пропускали по телу электрический ток, кололи их иголками и подвергали другим пыткам (Борис ЦЕСВАН) (Zeswan).

Как-то утром в нашем рабочем помещении появилась мать нашего коллегии по работе – Харри ШЕНКЕР – и умоляла нашего начальника ПОЛЯ позаботиться о ее сыне. Он был арестован членами команды АРАЙСА и уведен на Вольдемарштрассе, 19. ПОЛЮ, как немцу, удалось освободить ШЕНКЕРА, поскольку он был нужен ему, как рабочая сила. Позже ШЕНКЕР рассказал о нечеловеческом обращении с ним.

15-го августа наш начальник сообщил нам, что он не имеет больше права использовать евреев. В действительности же лейтенант ГЕДДЕ распорядился, чтобы уволили всех евреев, так как он является известным антисемитом.

В день моего рождения, 19 августа, когда мне исполнился 21 год, я была вынуждена явиться на Вольдемарштрассе, 69, в немецкую часть – строительную инспекцию войск СС и полиции.

Я была встречена немецким обершарфюрером БУНГАЦОМ (Bungaz), который в этот момент избивал еврея резиновой дубинкой. В этой части я должна была по 12 часов ежедневно выполнять самую тяжелую кухонную работу. В 7 час. утра мы должны были приходить на работу. Нас выстраивали по порядку, и моя бывшая латышская подруга по школе Герта БРИКЕР из Голдинген выкликала наши имена. Герта БРИКЕР, братья которой организовывали убийства евреев в Голдинген, окончив высшую школу в Риге, работала добровольно в качестве секретаря при этой части.

В первое утро БУНГАЦ обратился к нам с речью, в которой заявил: «Наша часть пришли из Польши. Так как там мы расправились с 300 евреями, то с вами я тоже расправлюсь».

Рабочая группа, в которой была я, состояла примерно из 40 человек. Мужчины должны были маскировать украденные немцами автомобили, т. е. перекрашивать, чистить и т. д. и переносить «конфискованную» мебель евреев в немецкие квартиры.

Командиры этой части конфисковывали еврейские виллы в Кайзеровском лесу (дачное место под Ригой).

Мы, евреи, должны были поэтому ездить в кайзеровский лес (на грузовиках), чтобы привести в порядок виллы перед вселением туда новых хозяев. Часто мы заставали в виллах латвийских женщин, которые врывались в еврейские квартиры и пользовались возможностью утащить что-нибудь.

На Вольдемарштрассе, 69 часто работали русские военнопленные вместе с евреями. Я работала как раз на кухне, когда я услыхала, что кто-то стонет. Это был русский военнопленный, который, стоя во дворе, просил хлеба. Я пошла к старшему начальнику и попросила у него разрешения раздать русским хлеб. Моя просьба была, конечно, отклонена им. Часто в то время, когда немцы сидели за столом, я бежала в близлежащую лавку и покупала хлеб – евреям запрещалось тогда покупать хлеб без карточек, и в это время дня евреи не имели права делать какие-либо покупки, – однако хозяин этой лавки специально откладывал всегда хлеб в сторону и продавал его евреям. Я клала хлеб, завернув его в бумагу, за помойное ведро, откуда русские брали незаметно его. Из кухонного окна я часто наблюдала, как военнопленные искали в помойных ведрах остатки пищи. Они жадно съедали увядшие капустные листья, картофельные очистки и другие кухонные отбросы.

Русский капитан, лет 40, с которым я разговаривала – нам было запрещено под страхом смертной казни разговаривать с русскими военнопленными, – рассказал мне, что в лагерях русских военнопленных истязают самым бесчеловечным образом и что многие ежедневно умирают там с голода.

Евреи не получали за свою работу никакой платы, и только в редких случаях они получали один раз в день жидкий суп или черный кофе с куском хлеба.

Законы и распоряжения против евреев

Июль 1941 года

Все евреи, служащие у арийцев, должны быть тотчас же уволены.

Евреи не имеют права предоставлять работу арийцам.

Еврейские врачи, зубные врачи; адвокаты и т. д. не могут дальше работать по своей специальности.

Все еврейские магазины, фабрики, предприятия и т. д. закрываются.

Все еврейские школы и учебные заведения закрываются.

Евреи имеют право проезда по железной дороге только со специального разрешения.

Евреям могут быть проданы только самые необходимые предметы питания. Запрещается продавать белый хлеб, сыр, молоко, какие-либо сладости, консервы и т. д.

Евреи не имеют права покупать никаких товаров, кроме продуктов питания.

В еврейских квартирах выключаются телефонные аппараты.

Евреи не имеют права слушать радио. Радиоаппараты конфискуются. Евреи должны сами принести радиоаппараты в полицейский участок, расположенный вблизи их квартир, где аппараты будут распределены среди латышей и немцев.

Евреи не имеют права пользоваться трамваем, автомобилями и другими средствами сообщения.

Еврейских покойников нельзя возить на кладбище на катафалке. Родственники сами должны каким угодно способом относить их туда.

Все евреи Риги должны зарегистрировать паспорта.

Все евреи должны носить на груди звезду Давида.

Евреи могут делать покупки только в определенное время дня.

Август 1941 года

Вводятся Нюрнбергские законы.

Евреям запрещается ходить по тротуару.

Звезду Давида следует носить не только на груди, но и на спине.

Некоторые районы Риги должны быть очищены от евреев.

До 15 октября все евреи Риги должны освободить свои квартиры в городе и переселиться в гетто.

Евреи не могут ходить на рынок.

Сентябрь 1941 года

Евреям выдаются специальные продуктовые карточки. В карточке имеется надпись «Еврей».

Нормы продуктов для евреев уменьшены.

Евреи, даже те, которые не проживает в гетто, должны делать покупки в гетто.

Поведение латвийского населения во время преследования евреев

После завоевания Латвии немцами латвийское население начало проводить против евреев ужасные бесчинства.

Латыши, с разрешения немцев действовать по собственному усмотрению, в первое время совершенно терроризовали еврейское население.

Большая часть латвийского населения в городах агрессивно вела себя по отношению к евреям, остальные, за малым исключением, молча наблюдали эту картину.

Насколько мне известно, ни один латыш не высказывал протеста против преследования евреев.

В латвийскую полицию охраны и порядка, а также в команду АРАЙСА латыши вступали добровольно.

Латыши-добровольцы в ночь на 3-е июля 1941 г. врывались в еврейские квартиры и арестовали 6000 евреев.

35 молодых евреев, которые были заняты на торфоразработках в Споке, были убиты латышами (см. выше).

Надзиратели, которые издевались и били евреев во время принудительных работ, были латыши.

Латвийские служащие префектуры приводили евреев в подвал здания префектуры, пропускали им по телу электрический ток, держали их там запертыми в течение дня без пищи и издевались над ними.

Продавцы и служащие в магазинах отказывались обслуживать евреев, несмотря на то, что об этом еще не было опубликовано никаких распоряжений.

Латышские женщины и мужчины врывались в еврейские квартиры, угрожали евреям и грабили их квартиры.

Я приведу некоторые примеры, которые пережила я сама, а также мои родственники и знакомые.

Один латыш рассказал мне, что старую еврейскую женщину, которая проходила мимо главного почтамта, какой-то латыш столкнул с тротуара.

Однажды утром мой отец пошел вниз покупать продукты и один латыш столкнул его с тротуара со словами: «Евреи должны ходить там, где бегают собаки и лошади».

Я пошла со своей подругой Розой ЛАГУШКЕР к нашим знакомым. Нас задержали два молодых латыша:

«Вы еврейки?»

«Да».

«Сойдите с тротуара».

«Но мы имеем право пользоваться тротуаром».

Один из латышей схватил меня за руку и пригрозил, что он отведет меня на Вольдемарштрассе, 19, в резиденцию команды АРАЙСА. Когда я его попросила не делать этого, он приказал мне встать на колени и сказал, что я должна проделывать это перед каждым латышом – безразлично, молодым или старым.

Группа евреев была поймана латышами, затем ее повели по мосту через Двину и сбросили в реку. Пожилые евреи, которые не могли плавать, утонули. Одному моему знакомому удалось добраться до берега. Во время этого злодеяния латыши пели насмешливые песни, потешаясь над страданиями несчастных. Они распевали песню, слова которой в переводе означают: «А ну-ка, братья, скорей, скорей бросайте в Двину евреев. Двина, наша матушка, освободит нас от евреев».

Часто, когда мы усталые шли с принудительных работ домой, уже со звездой Давида на груди, латвийские женщина кидали в нас камнями, плевали в нас и бранились.

От м-м ТРУБЕК, еврейки, проживавшей на Зауленштрассе, 6, парикмахерша Зуна (Suna), проживавшая на Зауленштрасее, 8, получила на сохранение меховые пальто и драгоценности, так как еврейские квартиры грабились и м-м ТРУБЕК боялась держать при себе свои дорогие вещи. Дамы были знакомы уже несколько лет, и м-м ТРУБЕК питала доверие к м-м ЗУНЕ. Последняя захотела присвоить дорогие вещи, но побоялась, что м-м ТРУБЕК впоследствии может потребовать их назад, поэтому она донесла в гестапо на м-м ТРУБЕК. М-м ТРУБЕК была арестована и затем расстреляна.

Те евреи, на которых латышами был сделан донос, без лишних разговоров арестовывались и расстреливались.

Еврейка – м-м Роза КАУФМАНН, проживавшая ранее на Фриденштрассе, 29, передала свои вещи на хранение латвийке ГЛАЗЕР, проживавшей на Гертрудштрассе. Последняя донесла в полицию на м-м КАУФМАНН, которая на основании этого доноса была арестована и расстреляна.

Хозяйка продовольственной лавки м-м МУЦЕНИЕКС (Muceniecks) (Фриденштрассе, 29) с момента немецкой оккупации раздавала своим покупателям брошюры антисемитского характера с целью натравливать население на евреев.

Евреи, которые снимали у латышей меблированные комнаты, сразу же после немецкой оккупации были изгнаны из своих комнат, несмотря на то, что об этом не было еще опубликовано никакого распоряжения. Латышка ЛАГЗДИН, Мюленштрассе, угол Мариенштрассе, просто выбросила на улицу некоего гр-на – еврея, который снимал у нее меблированную комнату.

Евреи, которые снимали у латышей комнаты, выбрасывались на улицу, не имея права взять с собой свою мебель.

В час пропаганды по рижскому радио население натравливалось против евреев. На многих евреев был сделан донос якобы за то, что они слушали американские и английские известия.

Примеры, описанные мною выше, ни в коем случае не являются единичными, каждый день я слышала новые сообщения о жертвах латвийских доносов.

Организация гетто

В августе немцы издали приказ, согласно которому гор. Рига порайонно должен быть очищен от евреев и что в Московском предместье должно быть основано гетто.

Устройство гетто было поручено отъявленному немецкому антисемиту КРАУЗЕ, который после латвийского офицера ДАНКОПА (Danckop) был назначен комендантом гетто. 33 000 евреев должны были переселиться в гетто.

Гетто было организовано в районе самого грязного и бедного квартала города Риги, в Московском предместье. В большинстве одно– и двухэтажных домиков этого предместья на протяжении десятков лет жили почти исключительно одни русские. Они получили приказ переселиться в город, чтобы очистить место евреям. Но так как в большинстве случаев это касалось бедных людей, которым была не под силу высокая квартплата, а недостаток в квартирах был большой, то они отказывались оставлять свои квартиры и переселяться в город. В большинстве случаев немцы угрозами и силой заставляли жителей будущего района гетто покидать свои квартиры.

Многие квартиры Московского предместья состояли из небольшой комнаты и крохотной кухни. Санитарное состояние не выдерживает никакой критики. В большинстве домов были вредные насекомые и не было электрического освещения. В квартире, состоящей из комнаты и кухни, должны были поместиться 8 человек. Но так как не все евреи находили себе место в квартирах, то многие были вынуждены жить в подвалах. Подвалы были сырыми и прогнившими, с земляными полами, на которых просачивалась вода.

Подвалы и большинство обветшалых домов были непригодны для жилья.

Гетто было обнесено двойным кольцом густых проволочных заграждений. Несмотря на недостаток рабочей силы, устройством забора были заняты на протяжении недель многие рабочие. Проволочная изгородь поддерживалась столбами, вбитыми в землю.

В начале ул. Садовникова были выстроены огромные ворота гетто. Устройство гетто длилось около 2-х месяцев. Евреи, которые должны были освободить свои квартиры в городе, могли уже в течение этих двух месяцев переселиться в гетто, другие могли оставаться пока в городе.

К 15 августа все евреи должны были переселиться в гетто. До этого числа они могли свободно, т. е. без пропусков, входить в гетто и покидать его.

Во время переселения евреев Гертрудштрассе, которая вела к гетто, была переполнена евреями, вынужденными самим нести в гетто свои пожитки, оставшиеся им после грабежей, не имея права использовать арийских извозчиков. В редких случаях евреи могли нанять для перевозки лошадей; поэтому можно было видеть, как по Гертрудштрассе тянулись старые и малые с чемоданами и узлами. Евреи не имели больше права ходить по тротуару и были вынуждены проделывать длинный путь в гетто по ухабистой середине дороги.

Так как русских было нелегко выселить из Московского предместья, то переселение евреев длилось около 2-х месяцев; это время использовали латыши и немцы, с целью дальнейших грабежей еврейского населения.

Латыши с удовольствием прохаживались по Гертрудштрассе, где они с тротуара глумились и издевались над евреями.

Хозяева латвийских продовольственных магазинов, за немногим исключением, не выдавали больше евреям никаких продуктов, поэтому евреи не могли взять с собой в гетто почти никакого питания, что привело потом к голоду.

Уже задолго до 15 октября 1941 года все евреи должны были проделывать длинный путь в гетто (они не имели права больше использовать средства транспорта), чтобы купить там в немногочисленных продовольственных лавках свои до смешного маленькие пайки.

Все трудоспособные евреи, а также живущие уже в гетто, должны были каждое утро являться на принудительные работы.

До 15 октября гетто могли посещать также и арийцы (мирные граждане), но после этого числа арийцам, кроме сторожей и работников, которым нужно было пройти в гетто по служебным целям, было запрещено под страхом смертной казни посещать гетто.

До 15 октября в гетто часто можно было видеть полуарийцев, которые тайно приносили своим родственникам продукты питания. В большинстве случаев полуарийцы имели право жить в городе.

15 октября ворота гетто были закрыты. Под угрозой смертной казни евреи не имели больше права покидать гетто без пропуска, и все евреи – вплоть до евреек, вышедших замуж за арийцев, – должны были переселиться к этому времени в гетто.

Гетто охранялось очень строго, вокруг гетто, вдоль проволочной изгороди, на небольшом расстоянии друг от друга стояли латвийские охранники (сотрудники полиции охраны и порядка) с заряженными винтовками. Они имели приказ – стрелять в каждого еврея, который приближался к изгороди, единственные ворота гетто также строго охранялись.

Евреи могли покидать гетто только группой по пропускам и под охраной. Отдельным лицам выдавались специальные личные пропуска, по которым владельцы имели право выходить в город без охраны – речь идет о евреях, которые особенно рано должны выходить на работу в город.

Евреи, обязанные отбывать трудовую повинность, должны были собираться рано утром в центре гетто, где их пересчитывали руководители колонн (евреи). При выходе из гетто охранники еще раз считали их и число записывали. Немцы или латыши, сотрудники учреждений, в которых работали евреи, заходили за евреями в гетто и приводили их на место работы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.