Глава 3 Миссионеры и торговцы открывают миролюбивый народ

Глава 3

Миссионеры и торговцы открывают миролюбивый народ

Вплоть до времени датского монаха Саксона Грамматика (примерно до 1200 г.) какие-либо сведения о «варварских» охотниках отсутствуют. Мимолетное упоминание о них в 1060 г. содержится лишь у Адама Бремена, который после путешествий на полуостров Ютландия упоминал в своем отчете о скридфиннах. Из всех аспектов жизни этого «невежественного народа» единственное, что он посчитал стоящим упомянуть, была их способность бегать на лыжах.

Саксон Грамматик впервые использует название «Лапландия» (Lappia), чтобы обозначить «непригодную для жилья область, в которой обитают скридфинны, охотники, вооруженные стрелами и копьями, стремительно бегущие на деревянных дощечках и сильно склонные к магии». Он также впервые упоминает о палатках, которые кочевники используют в своих стоянках при переходах, нагружая оленей кольями, жердями и кожами.

Если рассмотреть этимологию финского слова «Лапландия», то можно обнаружить, что Саксон отождествлял земли скридфиннов с самым безлюдным краем Европы. Постепенно названия «финны» и «скридфинны», несмотря на их различное произношение, уступили названию «лапландцы». Мы обнаруживаем его уже в очень древних записях, например в некоторых рассказах Клавдия Клава и Мишеля Бегейма. Народная фантазия дала и другие, иногда странные названия этому северному народу, разумеется, ему самому неведомые. Некоторые из этих названий совершенно непостижимы. Старые, забытые тексты содержат такие названия, как «гимантопы», киноцефалы[2], биармы. Последнее, по общему признанию, содержит явный намек на страну медведей, если мы проследим истоки его в шведском языке. В Средневековье у самих лапландцев были столь же неправдоподобные представления о своих далеких предках: будто у них была только одна нога, как у вымышленного Унипеди[3], обнаруженного в какой-то туманной Америке викингами; или будто у них был всего один глаз между бровями, как у Полифема. Может показаться совсем уж удивительным, что Манкер буквально в 1945 г. расшифровал легенду, рассказанную ему несколькими лапландцами в деревне Туорпон, в которой миф о Полифеме применялся к древнему персонажу в лапландской мифологии. Считалось также, что маленькие северные люди были не кем иным, как потомками тех гномов, которыми германский фольклор населял густые леса Центральной Европы. В течение длительного времени было немало тех, кто отождествлял их с улда – чистыми духами скандинавских легенд. Так или иначе, внешний мир начал проявлять к лапландцам интерес, нарушив их длительное одиночество на безграничных просторах севера.

В 1546 г. умер Мартин Лютер. Его ученики тут же взялись за распространение Евангелия среди народов, до сих пор живших во мраке древних языческих культов. В северной части Центральной Европы набирал силу религиозный Ренессанс. Лютеранские священники торопились на север, где до сих пор огромные количества людей еще не были обращены в христианство. В период IX—XII вв. христианство утвердилось в Скандинавии, но только в XVI в. лютеранское учение, только что завоевав германский мир, достигло тундры и гор, где древний народ жил лишь в общении с самыми кроткими животными – северными оленями.

Рис. 15. Ньяла – хижина для пищи, нарисованная на лапландском барабане.

В 1555 г. в Риме была издана книга под названием «Historia de Gentibus Septentrionalibus» Олава Магнуса, сосланного католического архиепископа из Упсалы. Вместе с братом он внес важный вклад в наши познания географии Севера. Эта работа, что особенно важно, дала нам полезные сведения о народах Скандинавии, хотя информация собственно о лапландцах не столь обширна, как описание быта и нравов земледельческого населения.

«История» Олава Магнуса содержит достоверные сведения, поскольку в ней отражены рассказы миссионеров, работавших в северных областях, а также торговцев мехом. Но вместе с тем автору не удалось избежать примеси фантастического. Устная традиция и норвежские саги соединяются с реальными фактами, образуя удивительный калейдоскоп сведений. Здесь встречаются и старые, ожившие истории: люди с одним глазом или прячущиеся под землю во время зимы и зимующие подобно медведям. В рассказах других путешественников лапландцы живут на верхушках деревьев, вырастающих до огромной высоты, и оттуда созерцают грозные ледяные глыбы первичного моря. Вся эта мешанина происходила оттого, что информация исходила от великого множества людей, мало осведомленных об истинных фактах жизни на севере. Как это часто бывает, сведения, передаваемые из уст в уста, становились все более искаженными. Например, зимой лапландцы действительно строили хижины-полуземлянки, так как они лучше держат тепло. Лапландцы также использовали верхушки дерева, поскольку они устраивали свои хранилища на кольях, чтобы защитить мясо от голодных волков и росомах.

Вместе с тем Олав приводит точное описание лыжной езды. Мы узнаем, что лапландцы не только были способны покрывать огромные заснеженные пространства на высокой скорости, но и могли, используя палки, выполнять сложнейшие маневры на крутых склонах. Олав также первым дал описание лодок лапландцев: их строили, соединяя части древесины сухожилиями северного оленя. Современные исследователи обнаружили следы такого примитивного ремесла.

Из описания Олава можно сделать вывод, что даже в те отдаленные времена некоторые группы лапландцев платили своеобразный налог (как предполагал Офере, королю Альфреду): дабы обеспечить свои привилегированные интересы, они отправляли королю Англии большие количества ценного меха. Естественно, такая практика граничила с злоупотреблениями, хотя и находилась в ведении так называемого «лапландского шерифа», который должен был контролировать эти платежи. Однако он часто был бессилен что-либо сделать. Эта система налогообложения беззащитных лапландцев была отменена в период царствования Карла IX, сына Густава Васы.

Рис. 16. Лапландский лыжник, вооруженный арбалетом, на гравюре XVII в.

В этот период в морях, омывавших северные побережья Скандинавии, происходило важное событие. В 1553 г. английская экспедиция покинула родные воды, чтобы бросить вызов суровым и опасным условиям арктической навигации. Сэр Хью Виллоугби, в поисках северо-восточного прохода на восток, пристал своими двумя судами «Надежда» и «Вера» к берегам российской Лапландии. Третье судно, «Эдвард Бонавентуре», потеряв контакт с остальными двумя во время сильного шторма, приплыло к Двине. Сэр Хью высадился на берег в надежде на отдых и пополнение продовольствия. Люди были измотаны трудным переходом, к тому же у них не было ничего, чтобы противостоять жестокому холоду и сильным ветрам, которые буквально валили с ног. Весной следующего года их замерзшие, прижавшиеся друг к другу тела были найдены лапландскими охотниками. Руководитель экспедиции был обнаружен сидящим в грубой лачуге, которую он построил из кусков древесины, – перед ним все еще лежало одно из бревен.

Однако миссионеры не сдавались. Некоторые из них, пробираясь по норвежским фьордам все дальше и дальше на север, натолкнулись на охотников, совершающих вместе с семьями обряды и жертвоприношения. Однако общение с лапландцами не было продолжительным. Пришло время, когда последние, будучи кочевниками, отправились в глубь замерзшей пустыни.

Именно в этот период один из путешественников, исследуя берега реки Торн, к северу от Северного полярного круга, посетил лагерные стоянки Тингвара и Сиггевара, которые были известны как одни из самых древних в шведской Лапландии. Эта зона была отмечена на карте, правда довольно приблизительно, Олуффом Треском в 1543 г. Согласно карте, в одном месте на реке существовал торговый пункт, где иноземцы обменивались товарами с лапландцами: для них было выбрано место, где они могли оставлять шкуры и оленьи рога. Обмен проходил так, что обе стороны непосредственно не встречались.

В 1570 г. некий Франц Хогенбург на основе рисунков Авраама Ортелия, картографа из Антверпена, сделал шестьдесят карт севера. Эти очень подробные карты стали откровением для ученых того периода. Особый интерес представляет тот факт, что Ортелий разделил верхние пределы Скандинавии на три региона. Область на Севере, ближе к Арктике, он назвал Скрикфиннией. К центру и востоку находились области (в настоящее время принадлежащие Финляндии и России), которым он дал название Лапландия. Западную область он назвал Финляндией.

Рис. 17. Гравюра XVII в., на которой показаны сани, запряженные северным оленем. Ясно видна типичная форма челнока саней. След проходит между ногами животного.

В 1554 г. Ортелий посетил Франкфуртскую ярмарку, куда съехались торговцы и путешественники почти со всей Европы. Там он встретил фламандского географа Герарда Кремера – Меркатора, который в том же году закончил свою работу над картой Европы. О сколь многом, должно быть, побеседовали эти двое географов! Обнаружив свое согласие по многим вопросам важных открытий того времени, они решили отправиться путешествовать вместе.

Северная Скандинавия у Меркатора получила два древнескандинавских названия: Финляндия и Лапландия. Последнее включает также Кольский полуостров и область вокруг озера Инари. Хотя это искусственное деление сохранилось до сих пор, страна получила на карте точную топографическую детализацию.

Торговцы из северных стран отправлялись в Лапландию на всех доступных им тогда транспортных средствах: верхом на конях и на лодках. Выгружая товары в Лулео, они искали кочевников и их меха. С завоеванием свободного города Новгорода воеводой из Москвы новгородские торговцы утратили торговую монополию вдоль северной береговой линии. Московские власти послали своих собственных купцов на торговые пункты вдоль мурманского побережья и залива Кандалакша. Можно было сказать, что началось открытие лапландцев. Путешественникам и торговцам открылся новый мир, о существовании которого Европа и не подозревала. Но в этом древнем мире ничто не умерло и не окаменело. Все было полно жизни; казалось, будто доисторические люди просто вновь появились среди снегов и болот арктических пустынь.

Рис. 18. Гравюра XVII в. с изображением лапландского охотника с большим луком азиатского типа. Его жена несет подвешенную на плечах колыбель из коры.

Рис. 19. Гравюра XVII в. с изображением лапландской пары: женщины, держащей в руках люльку с младенцем, и мужчины с топором.

Знаменитая семья Строгановых, которые впервые открыли путь через Урал, позволивший России расшириться в глубь Сибири, к 1500 г. владела монастырем на Кольском полуострове. Это была сугубо лапландская внутренняя территория. Задача монахов состояла в том, чтобы обратить язычников в христианство. Строгановы владели также некоторыми горными предприятиями для добычи соли, которая продавалась за российские рубли. Рядом уживались меркантилизм и монашеское дело. Но очень скоро, соблазненные богатыми месторождениями и обилием мехов в Сибири, Строгановы ушли из Лапландии и предоставили самим себе своих бородатых монахов. Когда Строгановы уехали, были также оставлены хорошо вооруженные воины, чья миссия состояла в защите монахов от дикарей. Однако монахи поняли, что они вполне способны жить и работать без этой охраны. Никому не нанося обид, они продолжили свою миссионерскую деятельность среди людей, которые были столь же безобидны, как и они сами. Ибо лапландцы были простыми охотниками, которых, сказать по правде, всегда сбивало с толку присутствие столь устрашающе вооруженных солдат.

В начале XVII в. в Лапландию нанес визит уполномоченный представитель короля Швеции Карла IX, Даниэл Хьорт. Он не мог не обратить внимание на то, что в одном месте, где река Торн расширяется между пологими холмами, была обнаружена большая группа лапландцев. Область, где они обитали, включала в себя два озера поразительной красоты. Это было идеальное местоположение для церкви. Олуфф Треск был на верном пути: он случайно обнаружил ключевую точку всего округа. Сначала на косе в направлении современного Паксуниеми была построена часовня. Затем по приказу, содержавшемуся в королевском послании от 26 сентября 1673 г., на небольшом полуострове была построена деревянная церковь, которая до сих пор возвышается над рекой.

Тем временем приходской священник из Питео Николас Андрэ вступил в отношения с торговцами лапландским мехом на реках Луле и Пите. Эти охотники спустились с самых высоких гор в Скандинавии, находящихся между Кебнекайсе и Сулитьемой. В районе, окруженном этими вершинами, зеленые пастбища чередовались с бескрайними льдами. В горном воздухе мерцали широкие озера, полные рыбы, а на их берегах лапландцы построили земляные хижины – на расстоянии одного дня пути старыми тропами. Очень часто рядом с жилищем была нъяла – ящик или небольшая деревянная хижина на столбах, где хранилось от волков мясо северного оленя. На каждом озере была своя небольшая лодка, вытащенная на берег, когда она не использовалась. От озера Вестеньяуре до великих спусков Луле, от льдов Бламаннсисен до древнего поля битвы Юккасьярви, лапландцы создали цепь коммуникаций, поддерживавшую связи между различными семейными кланами, рассеянными по всей обширной территории, и дающую им возможность участвовать в торговле. Здесь было поле для обращения в христианскую веру, и священник из Питео не упустил эту возможность. В 1619 г. в Стокгольме он напечатал молитвенник на лапландском – это самый древний документ, которым мы обладаем, – на языке кочевников. Затраты на публикацию щедро оплатил король Густав II Адольф, оказав первую официальную помощь и поддержку миссионерам.

Одним из их числа во второй половине XVII в. был итальянский монах, несомненно, первый итальянец, который проник в Лапландию, – священник Франческо Негри из Равенны.

Знания о Скандинавии в Италии были несколько туманными даже в то просвещенное время. Спустя несколько лет Норвегия и Швеция все еще считались островом, а его северная часть – наполовину необитаемой.

В 1663 г. сорокалетний священник решил отправиться в эти неизведанные земли, и эта затея обернулась для него трехлетним путешествием. «Вся славная книга природы предстала передо мной, и если я испытывал недостаток в умении читать ее, то, по крайней мере, хотел посвятить себя одной странице… чтобы наблюдать там дивные труды Высшей Длани», – писал позднее Негри в своем труде «Viaggio Settentrionale».

Воображение его разыгралось еще больше, после того как он прочел работы Олава Магнуса.

Негри пересек Германию и Польшу и отправился в Стокгольм. Продолжая двигаться по суше, он прибыл в город Торнео (ныне он находится на современной границе между Швецией и Финляндией). Путешественник пересек реку и достиг центра горной промышленности, известного как Ваппа-Вара (почти современная Сваппавара). Начиная с этого пункта и до мыса Нордкап, которого он стремился достичь как конечной северной границы Европы, Негри столкнулся с величайшими трудностями. После многочисленных невзгод и пребывания в течение многих месяцев в сердце Лапландии он направился обратно в Стокгольм, все еще полный решимости достичь своей цели, но несколько более благоприятным маршрутом. Прошел год. Затем в октябре, в самом начале ужасной северной зимы, он покинул Эльсинор в Дании. Во время сильной бури он добрался до фьорда Берген, откуда снова отправился в Тронхейм, а затем в Центральную Швецию, поскольку это была область Эстерсунд. Вернувшись в Тронхейм, он отправился на Лофотенские острова. Здесь и вдоль норвежского побережья Финляндии, вплоть до мыса Нордкап, он наталкивался на множество лапландцев, чей образ жизни описал в своих «Письмах». Содержащиеся в них некоторые заблуждения со временем были исправлены. «Письма» были изданы посмертно в Падуе в 1700 году и имели множество читателей. Его сочинения – живое отражение того, что он видел своими собственными глазами. Их интересно читать, а их литературные достоинства завоевали им почетное место в итальянской литературе XVII в.

В 1673 г. некий Иоганн Шеффер издал во Франкфурте книгу под названием «Lapponia», которая была близка по тематике работам Олавса Граана и Иоанна Торнеуса, представлявшим собой краткие отчеты о миссионерской работе и исследованиях в Лапландии. Эти работы не были изданы. В 1672 г. Шеффер обратился к ним и создал одну из лучших книг, когда-либо написанных о лапландцах. Книга содержала кладезь свежей информации о фольклоре, нравах и религиозных обрядах этого народа. Если теперь все большее количество миссионеров отправлялось в Лапландию, то, возможно, сподвигла их на это именно книга Шеффера.

Рис. 20. Гравюра с изображением лапландской пары во время путешествия. Мужчина вооружился большим луком, а женщина ведет оленя; младенец едет в колыбели, привязанной к седлу на спине оленя.

И именно в этот период, памятный благодаря таким именам, как Торнеус, Шеффер, Габриэль Тудерус, началось серьезное изучение вопроса о происхождении лапландцев. Ранние теории были переформулированы в терминах научного правдоподобия. Кочевые охотники постепенно оказались окруженными целой цепью новых церквей для их спасения. Они появились в Юккасьярви, Йоккмокке, Энонтекисе, Арвидсьяуре и Люкселе. В последнем была основана школа Скитте. Названная по имени ее благотворителя, она стала лапландской семинарией.

Это миссионерское рвение досаждало лапландцам. Они отступали перед ним все дальше и дальше в горы. Весна и осень означали для охотников паузу, пребывание в лагерях с южными соседями, общения с которыми лапландцы пытались избегать. Барабаны шаманов, которые описал Шеффер, стихли, исчезнув в лесах вместе с барабанщиками – священниками анимистического культа. Глубоко в лесу тайно совершались старые обряды и жертвоприношения.

Но перед концом XVII в. лапландцам был навязан особый указ: они должны были прийти в церковь, закопав барабаны и другие религиозные символы. Однако сколько их пришло? Несомненно, только те, кого привели насильно. Остальные продолжили прятаться в своих древних укрытиях. Те, кто представился пастырю, увидели свои барабаны, сложенные в груды, из которых сделали трескучий костер. Его огонь, как предполагалось, уничтожал древние верования и суеверия, а на деле расовую память народа, существовавшего тысячи лет.

В глубинах лесов все еще звучали скрытые барабаны. Лапландцы обращались к богам тундры, гор и воды, чтобы те оказали им помощь, как они это делали в прошлом. Снова и снова шаманы говорили своему народу, что их боги никогда не покидали их. Но пришел день, когда некоторое количество лапландцев было застигнуто врасплох и окружено. И старые маги, которые претендовали на способность говорить с духами озер и великих рек, были сожжены заживо вместе с их барабанами. Это произошло в 1692 г. в Арьреплоге.

В 1723 г. было введено новое правление – Лапландский секретариат. Каждая церковь должна была теперь присоединиться к нему для получения религиозного наставления.

На Атлантическом побережье лапландцы оказались во всевластии церкви, так что очень много их ушло со своих мест.

С середины XIV в. охотники и рыбаки активно торговали с балтийскими странами, позже – с портом Архангельском. В течение очень длительного времени русские торговцы отправлялись в рискованные путешествия вокруг мыса Нордкап в мирные норвежские фьорды. К приходу их судов лапландцы создавали большие запасы меха и рогов северного оленя. Вскоре русские также оценили великолепного лосося и форель, которых очень искусный народ вылавливал из озер и рек. Такой обмен продолжался вплоть до XVIII в. и получил название «поморская торговля».

Но еще до того, как приблизился к концу XV в., норвежцы в значительной степени отказались от рыбной ловли в своих северных районах: рынок испытывал спад. Однако они делали значительные усилия для того, чтобы колонизировать некоторые из менее холмистых областей вдоль фьордов, которые имели преимущества благодаря Гольфстриму. В результате живущие на побережье лапландцы были вытеснены в высокие горные районы и вынуждены вернуться в места своих зимовок. Множество семейств, которые с незапамятных времен жили рыболовством, теперь, чтобы выжить, вынуждены были обратиться к охоте. Таким образом здесь появилась древняя группа рыбаков, которые были изгнаны с краев цивилизованного мира в области, где правила суровая зима. Именно к этим изгнанникам принес новый свет и новое слово благочестивый и глубоко сострадательный миссионер Кнуд Леем.

В 1697 г. родился человек, которому было суждено сделать огромный вклад в изучение и религиозное обращение норвежских лапландцев. Отец Кнуда Леема был пастырем из Бергена. Следуя по его стопам, сын изучал богословие в Копенгагене и в 1725 г. стал квалифицированным миссионером. Его послали на Крайний Север – в область, в то время бывшую датским владением. Он совершил путешествие через Варяжский полуостров, исследовал фьорд Лаксе и оказался в Порсангере – самом отдаленном поселении Европы – на краю земли совершенно неизвестной, растянувшейся до ледовых морей и бывшей предметом многих фантастических домыслов. Сам Тацит утверждал, что в этой дикой стране путешественник, казалось, слышал звуки, издаваемые Лошадьми Солнца. Леем с детства слышал все эти истории и знал норвежские саги. Они, должно быть, звучали в его ушах, когда он отправлялся в путь. Но когда Леем достиг цели своего путешествия, он обнаружил мирный народ охотников и рыбаков, живущих среди безмолвия и уединения.

Леему оказали теплый прием, и, когда он объявил, что его послали, чтобы принести Слово Человека, который умер в далекой земле ради искупления грехов человеческого рода, его слушали с огромным уважением. Миссионер, конечно, знал, что не все его слушатели понимали его. Его первым шагом стало изучение языка, на котором они говорили. Очень скоро Леем был покорен мягкостью и праведностью этих людей, полюбил их и решил посвятить им всю свою жизнь.

Леем жил в течение долгого времени в лапландских хижинах, страдая от дикого холода и прочих неудобств. Сон и отдых были слишком краткими. Как бы то ни было, проповедник мужественно переносил все это, так как его очень влекло к лапландцам. Мягкие, кроткие, чрезвычайно умные, они жили без разногласий и в совершенной гармонии с внешним миром. Леем рассказывает, что пастухи в свободное время, которое оставалось после ухода за оленями, выходили на рыбную ловлю на озера в лодках, сделанных из длинных, узких, деревянных досок, соединенных вместе волокнами, сплетенными из корней деревьев. Бакланы охотились на озере, как и люди, и лапландцы также ловили этих больших птиц при помощи палки и крюка. Бакланы плавали вблизи берега, высматривая рыбу, и поэтому иногда лапландцы делали двойной улов: у баклана, как указывает Леем, есть своего рода мешок под клювом, в котором он хранит свою добычу, и часто, когда птицу ловили на крючок, этот мешок оказывался наполненным рыбой.

Леем обнаружил, что лапландцы не были, как это казалось более поздним путешественникам, людьми монголоидной расы. Он отмечал, что у них широкий рот, черные волосы, оливковая кожа и водянистые глаза – от дыма в палатках и слепящего снега, когда они спускались с гор, следуя за стадами северного оленя. Миссионер собрал много информации о жителях Крайнего Севера, которые тогда были почти неизвестны в Европе. В тот период лапландцы были все еще почти полностью независимы от влияний западной цивилизации. Неудивительно, что Леем полюбил этих «благородных дикарей». Они платили ему тем же.

Однажды, когда Леем жил в деревне с названием Алтен, лапландская женщина совершила длительное путешествие, чтобы пожелать ему счастливого Рождества. Это было в декабре, большая равнина и горы были покрыты снегом. Леем был ошеломлен, узнав, что его посетительница принадлежала к семейному клану, стойбище которого находилось в нескольких днях пути от его деревни. «Я пришла, – сказала она, – потому что вы показали мне веру. У меня родился младенец, и все хорошо».

Только тогда миссионер вспомнил, что при отъезде из стойбища, которое он недавно посетил, часть пути его сопровождала женщина, у которой вот-вот должны были начаться роды. Она родила пять дней назад, после чего перешла цепь почти непроходимых гор во время ужасного мороза, чтобы высказать пастырю свою благодарность.

Леем считал, что такая исключительная телесная энергия и сопротивляемость морозу частично является следствием потребления рыбьего жира, на котором лапландцы взращивали своих детей с древнейших времен.

Описание Леемом лапландцев весьма повысило интерес к этому северному народу. Вскоре священники, ученые, этнографы, врачи, люди всех профессий стали увлекаться изучением лапландской культуры. В 1752 г. Леем был назначен директором колледжа, основанного в Тронхейме для обучения миссионеров языку; чтобы лучше справиться с этой задачей, он составил грамматику и словарь, затем сделал переводы лютеранского катехизиса и книги молитв. Все это помогло ввести лапландцев в орбиту европейской цивилизации. Деятельность Леема во многом облегчила задачу миссионеров, помогла торговцам лучше узнать потребности лапландцев, а ученым дала возможность наблюдать лапландцев в их среде обитания. Те лапландцы, которые мигрировали в горы, оставались, конечно, за пределами внимания внешнего мира: на тех высотах они были недосягаемы. Они продолжали жить, по выражению миссионеров, во «тьме внешней», во главе со своими шаманами, все еще совершая жертвоприношения своим таинственным богам.

Однако дело всей жизни Леема давало достойные плоды: даже если полное обращение лапландцев в христианство не было достигнуто, множество оседлых лапландцев в Норвегии могли посещать школы, которые теперь стали все чаще появляться. Леем был свидетелем основания хорошо оборудованной школы при миссии в Карасьоке и колледжа в Каутокейно. Умер Леем в 1774 г.

Рис. 21. Шаман из области Нордтрёнделаг с большим барабаном, расписанным многочисленными рисунками и фигурами и украшенным звездами и медными кружками.

5 марта 1854 г. в Виттанги, недалеко от древнего центра Юккасьярви, новая церковь была принята пастырем Ларсом Леви Лестадием. Представитель жесткого пуританства, он с помощью некоторых своих учеников добрался до очень многих семей лапландцев. В результате их деятельности культурное и художественное наследие лапландцев в значительной степени было разрушено.

Предметы культа, магические барабаны, кинжалы, идолы – все бросалось в огонь. Старые песни были запрещены наряду со всеми традиционными праздниками и их играми; праздник Бассеолбмая, происхождение которого теряется в тумане времен, был запрещен как происходящий «из источника погибели и греха». При этом Лестадий был несравненным проповедником, столь же пуритански относящимся к себе, как и к другим. Однако наследие древнего народа потерпело невозместимый урон от методов его обращения. Только благодаря тому, что его последовали были более умеренными и лучше понимали проблему, норвежские лапландцы до сих пор существуют как народ. К сожалению, очень часто, когда тот или иной «примитивный» народ внезапно лишается своей собственной древней веры, а его культура вытесняется «благами цивилизации», народ этот вырождается и гибнет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.