Глава 11

Глава 11

Было около десяти вечера, когда рядовой Артур Шульц, по прозвищу Голландец, из 82-й воздушно-десантной дивизии решил выйти из игры. Играли в кости, и он никогда столько не выигрывал. Играть начали, когда объявили, что до высадки осталось не более двадцати четырех часов. Игра началась у палатки, затем играли под крылом самолета, а когда вошли в раж, то перешли в ангар, который еще до них был превращен в гигантскую казарму. И здесь игра не стояла на месте, а путешествовала по коридорам, образованным рядами двухъярусных коек. Голландец был игрок выдающийся и выигрывал постоянно.

Сколько он выиграл, он и сам не знал. Но пачка из рваных долларов, английских фунтов и оккупационных франков тянула не меньше чем на 2500 долларов. Это было больше, чем он когда-нибудь видел за двадцать один год своей жизни.

Физически и морально он уже был подготовлен к прыжку. На аэродроме были организованы службы всех конфессий, и Голландец, как и подобает католику, исповедался и причастился. Теперь он точно знал, что делать с выигрышем. Он мысленно прикинул расклад. Он оставит тысячу долларов в строевой части, чтобы забрать их, когда вернется в Англию. Еще тысячу долларов он отправит матери в Сан-Франциско, чтобы она половину сохранила, а половину потратила. Оставшуюся часть Голландец предполагал прогулять в Париже, когда они туда доберутся.

Молодой парашютист чувствовал себя прекрасно. Он обо всем позаботился. Но что-то не давало ему покоя. В это утро ему пришло письмо от матери. Когда он разорвал конверт, из него выпали четки прямо к его ногам. Он быстро поднял их и, чтобы не смогли поиздеваться ехидные товарищи, кинул их в мешок для мусора.

Теперь воспоминание о четках вдруг поставило вопрос, который он сам себе никогда не задал бы. Что он делал, играя в такое время? Он посмотрел на пачку купюр, зажатых в руке, – денег было больше, чем он мог бы заработать за год. Он понял, что, если присвоит деньги, его наверняка убьют. Рядовой Шульц решил не рисковать.

– Дайте мне еще сыграть, – сказал он. Он посмотрел на часы и подумал, сколько времени у него отнимет проиграть 2500 долларов.

Странное поведение в этот вечер было свойственно не только Шульцу. Все от рядового до генерала не желали испытывать судьбу. Неподалеку, в Ньюбери, в штабе 101-й воздушно-десантной дивизии ее командир, генерал-майор Максвелл Тейлор вел непринужденную беседу со старшими офицерами. В комнате было шесть человек. Один из них, бригадный генерал Дон Пратт, заместитель командира дивизии, сидел на кровати. Пока они разговаривали, появился еще один офицер. Он снял фуражку и бросил ее на кровать. Генерал Пратт вскочил и, сбросив фуражку на пол, закричал:

– Это плохая примета, черт возьми!

Все рассмеялись, но генерал на кровать больше не садился. Ему предстояло вести в бой 101-ю дивизию в Нормандии.

Ночи становились короче, а силы вторжения, дислоцированные по всей Англии, продолжали находиться в ожидании. После месяцев тренировок они были готовы вступить в бой; любая задержка вызывала в войсках ненужную нервозность. Прошло уже около восемнадцати часов с тех пор, как войска были погружены в транспортные средства, и каждый час ожидания понижал их боевой дух и дисциплину. Они еще не знали, что до дня «D» осталось около двадцати шести часов; было еще рано сообщать личному составу время начала операции. В эту ненастную воскресную ночь люди находились в ожидании, страхе и одиночестве в предчувствии того, что скоро должно было произойти.

Они делали то, что любой делал бы в их положении: вспоминали свои семьи, жен, детей, возлюбленных; говорили о предстоящих боях; гадали, как выглядят пляжи, на которых им суждено высадиться и сражаться. Никто из них не мог точно сказать, когда наступит день «D», каждый готовился к нему как мог.

Ночью в Ирландском море штормило. На борту американского эсминца «Херндон» лейтенант Бартоу Фарр пытался сосредоточиться на игре в бридж. Это было непросто. Вокруг многое напоминало о том, что это не обычный мирный вечер. По стенам были развешаны большие аэрофотографии позиций немецких батарей на нормандском побережье. Эти батареи были целями для его эсминца. Бартоу Фарр спрашивал себя, не будет ли «Херндон» мишенью для немецких пушек.

Фарр не без оснований, как ему казалось, полагал, что в день «D» останется жив. На этот счет заключали пари. В порту Белфаста команда эсминца «Корри», копия его корабля, билась об заклад, что корабль Фарра обратно не вернется; а его команда издевалась над «Корри», распуская слухи, что «Корри» не выпустят из порта по причине низкого морального духа команды. Лейтенант Фарр был уверен, что «Херндон» благополучно вернется на базу, а с ним и он. Сейчас он был почти счастлив, написав длинное письмо своему сыну, который еще не родился. Ему и в голову не приходило, что его Нью-Йорке может родить девочку. (В ноябре она родила мальчика.)

Неподалеку от Нью-Хейвена капрал Реджинальд Дэйл из 3-й британской дивизии, сидя на койке, вспоминал свою жену Хильду. Они поженились в 1940 году, но детей у них не было. Во время последней поездки домой Хильда сказала ему, что беременна. Дэйл был вне себя. Он чувствовал, что высадка на континент приближается и ему обязательно придется принять участие в ней. «Что за дьявольские времена», – пробормотал он. Но теперь он даже не мог позвонить ей. Дэйл опять лег на койку и попытался заснуть.

Не у всех были такие крепкие нервы, чтобы безмятежно спать, но к таким людям относился старший сержант Стэнли Холлиз из 5-й британской дивизии, который был давно обучен спать где придется. Сейчас он спокойно спал в месте погрузки дивизии. Предстоящая атака его не особенно волновала. Он хорошо представлял себе, что от нее можно ждать. Ему пришлось пережить эвакуацию из Дюнкерка, участвовать в составе 8-й армии в боях в Северной Африке и высаживаться на пляжах Сицилии. Он с нетерпением ожидал начала операции. Ему хотелось поскорей попасть во Францию и убить как можно больше немцев.

У Холлиза были свои причины ненавидеть немцев. Во время событий в Дюнкерке ему довелось быть свидетелем жуткой сцены. Он отстал тогда от своих и, не зная дороги, оказался в незнакомой части города в глухом переулке. Здесь только что прошли немцы. В конце тупика он увидел не меньше сотни мертвых, еще не остывших тел. Это были мирные французы: мужчины, женщины, дети. Стена позади трупов была изрешечена отверстиями от пуль, повсюду валялись гильзы. С того момента Стэн Холлиз сделался непревзойденным охотником за врагами. На его счету их было уже более девяноста. К исходу дня «D» он сделает сто вторую зарубку на прикладе своей винтовки.

Были и другие, которым не терпелось очутиться во Франции. Среди них были командир французского 171-го десантного отряда и его подчиненные. За исключением нескольких парней, с которыми они успели подружиться в Англии, им не с кем было прощаться – их родные находились во Франции.

В своем лагере, расположенном в устье реки Хэмбл, они проверяли оружие и снова изучали на макете место своего десантирования «Шпагу» и цели в городе Уистрем. Один из десантников, граф Гай де Монло, который очень гордился своим званием сержанта, в эту ночь был приятно удивлен, когда узнал об изменениях в плане. Его отделению теперь предстояло захватить здание одного из курортных казино, которое, по данным разведки, было хорошо укрепленным командным пунктом. Граф сказал, что с удовольствием сделает это, потому что когда-то просадил в этом казино кучу денег.

В 150 милях от французов, недалеко от Плимута, в расположении американской 4-й пехотной дивизии, сержант Харри Браун, вернувшись из наряда, обнаружил письмо. То, что он увидел, вскрыв конверт, ему уже приходилось видеть в кино. В конверте была реклама фирмы «Адлер», которая предлагала приобрести специальную мужскую обувь на высоком каблуке. Сержант обиделся. Дело было в том, что в его отделении подобрались солдаты один другого меньше, за что их прозвали малыши Брауна. Браун же был самым высоким, хотя его рост не превышал пяти футов и пяти с половиной дюймов.

Пока Браун гадал, кто прислал рекламу фирмы «Адлер», один из пехотинцев, капрал Джон Гвидоски, подошел к нему и вежливо протянул деньги. Он решил вернуть долг.

– Не бери дурного в голову, – сказал он. – Я просто не хотел, чтобы ты искал меня, чтобы получить деньги, когда мы окажемся на том берегу.

На транспорте «Новый Амстердам», который стоял на якоре недалеко от Уэймота, младший лейтенант Джордж Керчнер из 2-го диверсионного батальона занимался своей ежедневной рутинной работой. Он подвергал цензуре письма своих подчиненных. Сегодня это была особенно тяжелая работа. Каждый, кто писал письмо, сочинил длинное послание. Перед 2-м и 5-м батальонами была поставлена одна из самых трудных задач: взобраться на почти отвесный берег высотой 100 футов и уничтожить батарею из шести тяжелых орудий. Орудия были такими мощными, что могли простреливать все пространство между плацдармами «Юта» и «Омаха». На выполнение задачи батальонам отводилось всего тридцать минут.

Большие потери были неизбежны (некоторые считали, что не менее 60 процентов), не говоря уже о том, что, если батальоны не доберутся до цели вовремя, германская батарея будет подвергнута бомбардировке с моря и воздуха. Никто из личного состава батальонов не думал, что их рейд будет легкой прогулкой, кроме сержанта Ларри Джонсона, командира отделения в подразделении Керчнера.

Младший лейтенант был изумлен, когда прочитал письмо Ларри Джонсона. Ни одно письмо не могло быть отправлено до начала операции, но это письмо просто невозможно было отправить по обычным каналам. Керчнер послал за Джонсоном и, когда сержант прибыл, сказал ему:

– Ларри, лучше отправь свое письмо сам, когда будешь во Франции.

Письмо было написано француженке с предложением встретиться в июне. Жила она в Париже.

После того как сержант ушел, младший лейтенант подумал, что, если есть такие оптимисты, как Джонсон, нельзя исключить даже самое невозможное.

Практически каждый из тех, кто томился в ожидании начала операции, писал кому-нибудь письмо. Обычно писали долго, это давало пишущим эмоциональную разрядку. Как правило, писали о том, о чем в другой ситуации писать бы не стали.

Капитан Джон Дуллиган из 1-й пехотной дивизии, которому предстояло высадиться на плацдарме «Омаха», писал своей жене: «Я люблю этих людей. Они сейчас спят на верхних и нижних палубах, курят, играют в карты, меряются силой, отпускают грубоватые шутки. Они собираются группами и говорят о женщинах, родных местах и приключениях… Они хорошие солдаты, самые хорошие солдаты на свете… Перед десантированием в Северной Африке я волновался и даже боялся, а во время высадки в Сицилии я был так занят, что бояться просто не было времени… Сейчас нам предстоит высадиться на французское побережье, а дальше только Бог знает, что потом. Я хочу, чтобы ты знала, что я всем сердцем тебя люблю… Молю Господа, чтобы спас нас».

Тем, кто находился на борту кораблей, на аэродромах или в местах сосредоточения, еще повезло. Они были ограничены в передвижении, страдали от тесноты, но жили в сухих и теплых помещениях. Те же, кто находился на борту плоскодонных десантных лодок, стоявших на якоре почти в каждой бухте, страдали невероятно. Суда были переполнены, люди на них страдали от морской болезни. Для них операция началась задолго до высадки на берег. Потом все говорили, что помнят только три запаха: рвоты, туалета и солярки.

Условия менялись от корабля к кораблю. Сигнальщик 3-го класса Джордж Хакетт с десантного судна «LCT-777» вспоминал, что никогда раньше не видел, чтобы волна прокатывалась с носа до кормы. Десантное судно «LCT-6», по воспоминаниям подполковника Клеренса Хапфера, было перегружено так, что, по его мнению, могло утонуть. Волны перехлестывали через борт и постоянно заливали трюм. Находившиеся на борту люди вынуждены были питаться холодной пищей, – те, кто был в состоянии есть.

Сержант Кейт Брайен из 5-й британской инженерной бригады находился на борту «LST-97». По его словам, судно было так переполнено, что люди должны были постоянно перешагивать через лежащих. Те, кому повезло и досталась койка, едва могли удержаться в ней, чтобы не сорваться вниз. Сержант Моррис Мэги из 3-й канадской дивизии рассказывал, что судно постоянно подбрасывало вверх и бросало вниз так сильно, что его буквально вывернуло наизнанку.

Но больше всего досталось тем, кто в составе конвоя был отозван назад. Весь день они в шторм пересекали Ла-Манш. И теперь корабли, полные воды, с обессилевшими экипажем и десантом, устало становились на якорь. К одиннадцати вечера все корабли вернулись назад.

На мостике «Корри», который стоял в море недалеко от Плимута, капитан-лейтенант Хоффман смотрел на вереницу десантных судов разных размеров и очертаний. Было холодно. Дул сильный ветер, и Хоффман слышал удары волн в плоские носы десантных судов.

Он сильно устал. Они возвратились в порт незадолго до того, как узнали причину переноса начала операции. Теперь они знали, что им снова предстоит выйти в море.

На нижних палубах новости распространяются быстро. Радист Бенни Глиссон узнал ее перед тем, как заступить на вахту. Когда он вошел в кают-компанию, то застал там человек десять. На ужин была индейка с гарниром. Лица у всех были мрачные.

– Ребята, – сказал он, – похоже на то, что вы едите последний ужин.

Бенни был недалек от истины. Почти половина из тех, кого он видел сейчас, уйдут на дно вместе с «Корри» почти сразу после часа «Н» в день «D».

Неподалеку на борту «LCI-408» моральный дух тоже был невысоким. Команда сторожевого корабля была уверена, что их поход учебный. Рядовой Уильям Филлипс из 29-й пехотной дивизии пытался развеселить команду.

– Эта посудина никогда не будет принимать участия в боях. Мы так долго находимся в Англии, что нам дадут работу только после окончания войны. Нас попросят очистить меловые обрывы берега в окрестностях Дувра.

В полночь сторожевые корабли и эсминцы снова начали выполнять гигантскую работу – выстраивать конвои. На этот раз их не будут поворачивать обратно.

Недалеко от французского берега подлодка «Х-23» медленно всплыла на поверхность. В час ночи 5 июня лейтенант Джордж Онор быстро отдраил люк и вместе с другим членом экипажа установил антенну. Внизу лейтенант Джеймс Ходжес настроил радиоприемник на частоту 1850 килогерц и надел наушники. Ждать пришлось недолго. Он услышал свои позывные, а когда услышал сообщение, состоявшее из одного слова, не поверил своим ушам. Он крепче прижал наушники и еще раз услышал приказ. Ошибки не было. Он передал новость остальным. Никто не проронил ни слова. Они уныло посмотрели друг на друга. Впереди был еще один день, который им нужно было провести под водой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.