Гитлер объявляет о своем решении

Гитлер объявляет о своем решении

Не приходится удивляться, что такой впечатлительный человек, как Гитлер, был буквально охвачен приступом бурного оптимизма. Победа в польской кампании была предопределена уже 17 сентября, и, возможно, именно в этот момент Гитлер решил покончить с западными державами немедленным, быстрым ударом, а не тщательно и основательно готовиться к войне с ними – в последнем случае она, согласно расчетам, началась бы не ранее 1943 года. Можно с точностью утверждать, что к 20 сентября он уже принял окончательное решение, поскольку именно тогда он сообщил о нем через своего адъютанта (!) генералу Кейтелю. Начальник штаба ОКВ был известен как редкостный хамелеон, менявший окраску в соответствии с малейшим изменением настроения фюрера; однако на этот раз даже Кейтель не был готов безоговорочно принять к исполнению волю фюрера, уповая на его непогрешимость – в чем постоянно пытался убеждать других. Заместитель начальника оперативного отдела ОКВ генерал Вальтер Варлимонт (руководителем отдела был Йодль) встретил Кейтеля вечером того же дня в Казино–отеле в Цоппоте: тот был как громом пораженный. Было очевидно, что Кейтель опасался реакции, которую решение Гитлера могло вызвать в ОКХ, да и помимо этого сама подобная идея вызывала у него явное беспокойство.

Если уж такая самая высокопоставленная посредственность, как Кейтель, усомнилась в правильности решения фюрера, то совершенно неудивительно, что все остальные представители высшего командного состава вермахта, присутствовавшие при выступлении Гитлера 27 сентября 1939 года в рейхсканцелярии, во время которого он объявил о своих планах, были охвачены беспокойством. Гитлер пригласил на встречу командующих тремя основными видами войск, а также Гальдера, Кейтеля и Варлимонта (замещавшего отсутствовавшего Йодля); все приглашенные присутствовали во время его выступления в Бергхофе 22 августа 1939 года. Старательно обходя любое упоминание тех своих прогнозов и оценок, которые оказались неверными, Гитлер говорил, как обычно, многословно, охватывая широкий круг вопросов, перескакивая с одной темы на другую, но при этом тем не менее довольно убедительно. Он буквально вывалил на собравшихся целый ворох аргументов в пользу быстрого нападения в самое ближайшее время на западные державы, если те откажутся заключить мир. Как пять недель назад, когда он приводил все мыслимые и немыслимые аргументы в пользу немедленного нападения на Польшу, так и сейчас он всячески отстаивал свой тезис о том, что с военной точки зрения время играет на западные державы, а потому надо наносить удар немедленно. Как всегда, часть его аргументов была довольно весомой, а некоторые выглядели просто абсурдно – так, в частности, он утверждал, что французы окажутся еще более слабыми противниками, чем поляки. Его заключительный вывод был таков: либо союзные державы прекращают войну и заключают мир на его условиях, либо «врага следует разбить наголову». Подготовка наступления, по словам Гитлера, должна занять не более трех недель. «Если мы (или вы), – сказал он, – не сумеем сделать это, то нас (или вас) следует хорошенько выдрать за это». Из стенограммы заседания, которую вел Гальдер, не ясно, какое именно местоимение употребил Гитлер, то есть включал ли он в круг потенциальных кандидатов на «порку» себя или только других.

Как и пять недель назад, никакой возможности задать вопросы или начать дискуссию предоставлено не было. Командующие покинули совещание, получив приказ завершить перегруппировку войск на Западе и подготовиться к наступлению, которое на этот раз предполагалось осуществить через территорию всех трех государств Бенилюкса – Бельгии, Люксембурга и Нидерландов (причем объяснения по поводу предполагавшегося вторжения были даны Гитлером только в отношении Бельгии – якобы она нарушила политику нейтралитета; в Бергхофе Гитлер говорил прямо противоположное). Гитлера должны были проинформировать в кратчайшее время о сроках наступления и о дне, после которого он мог дать окончательный приказ о начале наступления.

Все присутствовавшие на том судьбоносном совещании покидали рейхсканцелярию в состоянии внутреннего смятения. Требования Гитлера казались им близкими к безумным. Даже отбрасывая в сторону прочие соображения, уже только выбор времени года для наступления казался совершенно неуместным. Даже тщательно подготовленные, отличавшиеся большим упорством окопные бои времен Первой мировой войны буквально увязали в грязи и застопоривались с пугающим постоянством именно в середине ноября[37].

Начать кампанию, рассчитанную на быструю победу, – блицкриг, которая полностью зависела от высокой мобильности используемой техники – в первую очередь танков и авиации, причем применение последней сдерживалось тем, что именно в эту часть года были наиболее густые туманы, – все это выглядело чистым безумием.

Однако был и ряд других серьезных трудностей, помимо погодных условий, которые, по мнению военных, были непреодолимы. В течение ряда лет военное руководство «принимало и передавало по наследству» оценки возможной кампании на Западе. Перед тем как покинуть свой пост, Бек составил меморандум, в котором подчеркивал, что Германия будет готова вести войну на Западе, да и то лишь оборонительную, не ранее 1943 года. Его предшественник генерал Адам потерял свой пост из–за того, что придерживался таких же пессимистических взглядов. В качестве более позднего примера можно привести подробное исследование вопроса, сделанное заместителем Гальдера генералом Карлом Гейнрихом фон Штюльпнагелем и представленное в середине сентября 1939 года; согласно этому исследованию, рассчитывать на успешный прорыв линии Мажино можно было не ранее весны 1942 года. Возможность обхода линии Мажино с правого фланга через территорию Бельгии, Люксембурга и Нидерландов даже не упоминалась. Откровенное нарушение нейтралитета этих стран, как это было сделано в 1914 году, считалось слишком чудовищным, чтобы этот вариант рассматривать. Подобные оценки исходили от людей, являвшихся откровенными противниками политики Гитлера; многие из их коллег знали об этом и относились к таким оценкам с известной долей скептицизма. В то же время высокий профессиональный уровень и авторитет этих людей не вызывали сомнений. Более того, их оценки расценивались как жесткие, но достаточно обоснованные даже теми, кто обычно придерживался наиболее оптимистических взглядов в данных вопросах или менее всего хотел идти наперекор воле Гитлера.

В любом случае круг тех, кто хотел вырвать бразды правления из рук Гитлера, теперь существенно расширился и охватывал также и тех, кого нельзя было, строго говоря, отнести к оппозиции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.