Ненасытная Лаврушинский переулок, 10

Ненасытная

Лаврушинский переулок, 10

Я не знаю. Я не знаю.

Но меня томит мечта:

Может быть, – от нас сокрыта —

Есть Иная Красота, —

Выше всех красот открытых.

Я ее люблю, боюсь…

Может быть, – в ней – смерть, убийство,

Но я к Ней иду, несусь!

В. Ходасевич. Иная Красота

Старые коллекционеры честно предупреждали начинающего: «Не увлекайся, Павлуша! Собирание картин – дело сумеречное. Разные художники разное изображают: любовь, страх, ненависть. А ты все это в свой дом понесешь – станешь чужие чувства переживать, чужими страхами маяться. А еще попадаются такие картины мистические. Особливо портреты почивших красавиц. Заглядишься на такую, а она из тебя жизнь-то и высосет…»

Такие разговоры Павел Михайлович Третьяков слышал не раз, да только плечами пожимал: известное дело, коллекционирование – пагубная страсть. И коварна, и азартна, и расточительна. Вот и сегодня Третьяков из бюджета вышел.

Поехал спозаранку «по художникам». К одному на чердак еле забрался. Там вся теснехонькая мастерская холстами заставлена. Картин много, а на столе – корка хлеба. Видать, не берут картины-то. Сам хозяин уж пожелтел с голодухи, а за занавеской его жена кашляет. Посмотрел Третьяков холсты – не бог весть что, но один эскиз стоящий. Вынул «катеньку», да совестно стало. А тут из-за занавески еще и писк послышался – видать, детеныш голодный…

В общем, оставил Павел Михайлович в той убогой мастерской 300 рубликов. Возвращался в свою контору на Ильинке, ругал себя: разве можно за эскиз столько денег платить?! Да только как вспомнится голодный писк, сердце щемит – все бы отдал…

Правда, особливо и отдавать пока нечего – не миллионщик! Тятенька покойный, Михаил Захарович, оставил сыновьям в 1851 году капиталу по 100 тысяч. Павлу Михайловичу было тогда почти 19, а Сергею Михайловичу – 17 лет. Сестрам состояние было отписано особо. С тех пор за 20 лет в текстильной торговле Павел нажил еще 200 тысяч: по московским меркам – деньги не особо большие. Но как не помочь простым русским художникам?..

Свою первую картину – «Стычка с финляндскими контрабандистами» Василия Худякова – Третьяков купил в 1856 году, когда ему было 24 года. Правда, рассмотрев, понял: действия на холсте хоть и много, но оно не захватывает по-настоящему. Зато другое купленное полотно – «Искушение» никому не известного художника Николая Шильдера – поразило начинающего коллекционера. Глядя на него, Третьяков словно видел происходящее – вот вам мистическая сила картин, про которую говорили старые собиратели. На холсте старая сводня предлагала браслет молодой девушке. Та отказывалась, но долго ли она продержится – в нищете в сыром полуподвале? А у старухи и богатый клиент наготове. Велико искушение-то… Эта правдивая сценка так потрясла молодого Третьякова, что он не только выложил за картину приличную сумму, но и вставил странный пункт в свое завещание: 8 тысяч рублей серебром просил «употребить на выдачу в замужество бедных невест за добропорядочных людей». Вот как странно начиналась коллекция…

Устало опустившись в любимое кресло своего кабинета, Павел Михайлович еще раз просмотрел записи в конторской книге: действительно, недостача выходит. А как не вовремя! На днях получил письмо от Федора Васильева. Талантливейший пейзажист, молодой еще, и надо же – чахотка! Пришлось дать денег на поездку в Ялту – может, вылечится. И вот снова пишет: «Положение мое самое тяжелое, безвыходное: я один в чужом городе, без денег и больной!» Придется рубликов пятьсот отослать. Опять расходы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.