ВСЕ В СЛАКУ!

Шарж Уильяма (Уилли) Раштона

Вы не были в Слаке? Не были?! Не восхищались барочными изысками собора Святого Вальдопина? И не осматривали величественный замок, построенный епископом Вламом по прозвищу Потаскун? И не посещали мавзолей Григорика, который «в 1944?году, когда либеральные элементы заколебались, решительно вручил страну советским освободителям»? И не сибаритствовали в ресторане «Слака», где за умеренную плату в долларах, фунтах или, на?худой конец, в?местных влосках предлагаются?– цитирую рекламный буклет?– «такие деликатности наших кухмистеров, как кырбii чурба (баранина протушенная в горшочке), cotelette du porc (свинская отбивная), саркii банату (паштет из овчины) и знаменитое мясо по-боярски, оживленное фольклоровыми песельницами и типичным оркестром»? И не пробовали тамошний персиковый коньяк ротьвиттi?! Вы многое потеряли…

Всем, кто хочет стряхнуть с себя паутину житейских забот и разнообразить рутинный ритм существования яркими впечатлениями, настоятельно советую: отложите дела и отправляйтесь в Слаку, столицу маленькой, но?потрясающе красивой восточноевропейской страны, не?отмеченной на современных картах, приютившейся на пересечении торговых путей где-то между Нейтралией и Руританией.

Правда, для того, чтобы попасть в Слаку, нам придется совершить путешествие во времени и окунуться в эпоху жесткого противостояния стран недоразвитого социализма растленному Западу, страдающему от безработицы, промышленного спада, деиндустриализации и садомонетаризма. Ведь Слака, какой ее придумал Малькольм Брэдбери,?– столица «бескомпромиссной соцстраны, входящей в СЭВ и Варшавский договор», так что беспечного путешественника поджидают все подзабытые прелести прекрасного социалистического далёка: назойливое внимание спецслужб (аналогом Штази или КГБ в Слаке является ХОГП, «основной работодатель страны», поскольку одна половина населения неусыпно следит за другой), ненавязчивый гостиничный сервис (даже в шикарном номере лучшей столичной гостиницы в ванной нет мыла, а?в уборной?– туалетной бумаги), крикливая показуха и марксистская риторика, не?скрывающие полунищенского уровня жизни простых людей, спецмагазины для партийной номенклатуры и праздничные демонстрации с транспарантами и красными знаменами. Определенные сложности могут возникнуть в связи с языковым барьером: в тамошней державе «один язык разговорный и один книжный», грамматика колеблется вместе с линией партии, «падежей вообще-то всего три, но?иногда семь», лексика?– не поддающийся быстрому изучению винегрет из слов с тюркскими, романскими и финно-угорскими корнями, а?правил произношения столько же, сколько жителей страны.

Но нам ли бояться подобных трудностей?! К тому же, дабы избежать недоразумений, мы можем учесть богатый опыт Энгуса Петворта: специалист по разным лингвистическим закавыкам и бывалый путешественник, в?начале восьмидесятых он побывал в Слаке с курсом лекций по заданию Британского совета и по поручению профессора Брэдбери. Петворт, конечно, малый скучноватый, звезд с неба не хватает?– приторно вежливый, покладистый, пресновато-благопристойный английский интеллектуал, промышляющий снотворными лекциями про увулярное R или различия между «I don’t have» и «I haven’t got»,?– однако именно с его помощью вы, не?вставая с кресла, сможете посетить «цвет среднеевропейских городов, столицу искусства и торговли, широких улиц и цыганской музыки». Только не забудьте взять с собой путеводитель?– роман «Обменные курсы» (1983)379, правдиво рассказывающий о пребывании английского профессора в социалистическом Зазеркалье.

Если не считать повесть «Сокращения» (1987)380?– своего рода расширенную и модернизированную версию «Вылазки в действительность» Ивлина Во, «Обменные курсы»?– пожалуй, самая смешная вещь Малькольма Брэдбери, в?которой неповторимым образом сочетаются традиции свифтовской сатиры и комедии положений, а?кафкианский абсурд сдобрен тонким английским юмором.

За годы холодной войны в англоязычной литературе сформировался своего рода жанровый канон?– «приключения здравомыслящего англосакса за железным занавесом». Родоначальником здесь выступил Ивлин Во (писатель, у?которого Брэдбери очень многому научился, недаром же написал о нем монографию381): побывав в Югославии, он уже в 1946?году отправил своего героя, скромного латиниста из провинциального колледжа, за тридевять земель, в?тридесятое тоталитарное царство (в?повести «Новая Европа Скотта-Кинга»). В?рамках новой жанровой формы проявили себя (если называть авторов первого ряда) Энтони Бёрджесс (в?пикарескном романе «Мед для медведей» (1963), где отразились его впечатления от посещения Ленинграда) и Джон Апдайк?– в первой книге новелл о писателе Бехе («Bech: A Book», 1970).

«Обменные курсы», как и последняя книга Брэдбери, «В Эрмитаж!» (2000), продолжают славную жанровую традицию?– с той разницей, что разоблачительно сатирические нотки звучат здесь более приглушенно, чем у предшественников, а?герои целиком подчиняются стихии беззаботного смеха.

С бесцветным протагонистом, знать ничего не знающим, кроме своей лингвистики, то и дело случаются забавные казусы и недоразумения. Поскольку по линии культурного обмена в Британском совете подвизаются два профессора Петворта (второй?– социолог), а?нерадивые чиновники, естественно, посылают в Слаку фотографию и паспортные данные однофамильца, в?слакском аэропорту он мучительно долго не может найти обещанного гида; в столичном университете его направляют не к филологам, а?к социологам, и?обижаются, когда вместо утвержденной в ректорате лекции о «прублуми английски социологыии» он собирается читать об английском языке как средстве межнационального общения; ему не дают покоя соглядатаи из ХОГП, диссидентствующие представители слакской богемы и соотечественники в лице придурковатого британского консула и его жены-нимфоманки; к нему пристают со всевозможными услугами валютные проститутки и спекулянты; радушные аппаратчики из «Министратii культуриii комитетьиii» обильно потчуют «профисору Питворту» местного разлива коньяками и официальными лозунгами, а?женщины буквально рвут на части, добиваясь расположения (темпераментная супруга консула так и вовсе в припадке страсти вырывает с мясом у Петворта… нет-нет, не?бойтесь?– молнию из ширинки парадных брюк).

Но как бы глупо и алогично ни вели себя герои (например, в?сцене совращения внезапно появившийся британский дипломат, вместо того чтобы урезонить сластолюбивую супругу, начинает недипломатично волтузить обескураженного Петворта), как бы ни были нелепы ситуации, в?которые попадает скромный труженик на ниве просвещения и культурного обмена, главный источник смеха в романе?– язык, на?котором аборигены говорят с залетным гостем?– Петвортом?– «Питвортом»?– «Петвуртом»?– «Первуртом»?– «Первертом». Это и неудобопроизносимый слакский говор, изобретенный Брэдбери с помощью коллег-филологов?– «Пляшки отвату иммержьнисина проддо флугси фроликат»; «маськаыии иксъген флипифлопа»; «воно иксъген ускака пор прусори, от ноки роки»,?– и искореженный «английский» (виртуозно русифицированный переводчицей, за что низкий ей поклон), в?устах слакских гидов, чиновников и профессоров превращающийся в нечто невообразимое, гротескное?– с кривым синтаксисом, хромой грамматикой и забавными словесными уродцами типа: «бюрократчик», «доносы багажей», «моща святого в ларьке». Стилистические «слакско-английские» перлы, украшающие речь персонажей, придают роману колорит веселого идиотизма, а?умопомрачительные диалоги между Петвортом и его слакскими коллегами напоминают фрагменты абсурдистской пьесы:

«– Я сравниваю политические поэмы Уильяма Вулворта и Хровдата,?– сообщает мисс Мамориан.

– Кого??– спрашивает Петворт.

– Да,?– говорит госпожа Гоко,?– пожалуйста, будьти критични, как хотити.

– Хровдата,?– отвечает мисс Мамориан.

– Наш национальни поэти,?– объясняет госпожа Гоко.?– Переводил Байрони и Шекспири, был друг Кошути. <…>

– Да,?– говорит Петворт,?– но что за английский поэт?

– Вулворт, автор «Прелюда»,?– отвечает мисс Мамориан.

– Вы, наверное, имеете в виду Уильяма Вордсворта,?– говорит Петворт.

– Наш гости критикуи верни,?– вставляет госпожа Гоко.?– Вулворти?– названии магазини.

?– Правда??– спрашивает мисс Мамориан.

?– Наш гости критикуи правильни,?– твердо повторяет госпожа Гоко,?– и мы должны использовати это на практикыи.

Мисс Мамориан сглатывает и начинает очень тихо всхлипывать.

– А вы, господин Пикнич, чем занимаетесь??– спрашивает Петворт.

– Вы?– буржуазная идеология,?– отвечает господин Пикнич.?– Зачем вы приехали в нашу страну? Кто вас послал?»

Такого рода увеселительные сцены ожидают читателя на протяжении всего путешествия. А?ведь в романе есть еще много лингвистических сувениров и сюжетных сюрпризов, благодаря которым экскурсия в Слаку запомнится надолго. Вас ожидает знакомство со сногсшибательной красавицей, писательницей, «магической реалисткой» Катей Принцип; вас непременно угостят национальной оперой-буфф «Ведонтакал Вроп» (по мнению слакских музыковедов, ее автор «предвосхитил такие великие творчества, как “Марьяж Фигаро” Моцарта и “Стригун из Севильи” Россини»); вы побываете на Дне национальной культуры и, смахнув ностальгическую слезу, полюбуетесь на праздничную демонстрацию трудящихся, осененную исполинскими портретами товарищей Маркса, Ленина, Брежнева и Григорика.

Что ж, как там у «Битлз»: «Roll up?– Roll up for the Mystery Tour». Добро пожаловать в Слаку?– город, которого никогда не существовало, в?фантастический мир «развитого социализма», теперь, в?дымке прошедших лет, представляющийся не более реальным, чем Лапута или Глаббдобдриб.

Иностранная литература. 2006. № 6. С.?272–275.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.