Год Испанца

Что представляет собой нечто, не поддающееся определению и именуемое духом народа, который толкает его вперед и ввысь?

В 1168 году – дата, повсеместно принятая историками, – теночки пришли к озерам Анауака с северо-запада. На них, не имевших ни земли, ни друзей, уже с тревогой посматривали другие племена, расселившиеся вокруг озер, что было вызвано той легкостью, с которой они предлагали человеческие сердца своим богам; они почти не имели внешних атрибутов человеческой культуры. Будучи малочисленным племенем, состоявшим из враждующих кланов и вытесняемым из одного населенного региона за другим, ацтеки, наконец, выбрали несколько островков в двух– трех километрах от берега в озере Тескоко и, неся впереди изображение своего бога, в 1325 году начали строить свой город-государство.

За два века они стали владыками Мексики, а Теночтитлан, «город теночей», стал самым великолепным городом, возведенным когда-либо в Америке ее коренными жителями. Испанцы, прибывшие, чтобы его завоевать и добавить титул его властелина к титулам своего короля– императора Карла V, вошли в «великий город Теночтитлан в Мексике 8 ноября… 1519 года».

Глядя на столь чудесное зрелище, писал Берналь Диас дель Кастильо, вспоминая об этом спустя пятьдесят лет, «мы не знали, что и сказать и действительно ли существует все то, что предстало перед нами». Они проследовали по «насыпной дороге… шириной восемь шагов», которая протянулась «на две мили от берега озера до города… столь населенного, что в нем едва хватало всем места… На башнях было полно людей… лодки [прибывали] со всех концов озера».

Сразу у входа в город они были встречены «царской» свитой: великий Монтесума сошел со своего паланкина и, поддерживаемый другими, последовал дальше «под великолепным балдахином из зеленых перьев, богато украшенным золотой и серебряной вышивкой, со свисающей каймой из жемчуга и [нефрита], и это было поразительное зрелище. Великий Монтесума был облачен в богатые одежды… множество других владык… шли впереди него, подметая землю, по которой он должен был ступать, и расстилали поверх нее ткани…»

Войдя в город, они едва могли поверить своим глазам. Берналь Диас вспоминает, что «не мог сосчитать мужчин, женщин и мальчиков, собравшихся на улицах… в лодках на каналах, прибывших поглядеть на нас. Это было поистине удивительно, и сейчас, когда я пишу это (а Диасу было, когда он писал свою великолепную книгу, восемьдесят четыре года), все встает перед глазами так, словно это случилось вчера».

Отдохнув в «огромных залах и комнатах, увешанных местными тканями», они вскоре предстали перед Уэи Тлатоани, «главным оратором» Монтесумой, в его просторных личных покоях. Монтесума жил в роскоши, как Лукулл. «Для трапезы Монтесумы они приготовили свыше трехсот яств… такое разнообразие блюд… такое их обилие, что я не в силах перечислить их… Четыре очень красивые и опрятные женщины принесли ему воду для омовения рук… другие женщины принесли лепешки-тортильи… Ему подавали еду в глиняной посуде, сделанной в Чолуле… Время от времени ему подносили в чашах из чистого золота некий напиток, приготовленный из какао…»

Позже Берналь Диас дель Кастильо, сопровождая Кортеса, увидел сокровища этого государства, жившего данью, и то место, где Монтесума «хранил отчеты обо всех доходах… в своих книгах, изготовленных из бумаги, именуемой amatl; у него был целый большой дом, доверху заполненный ими». Еще испанцы увидели склады, полные круп и маиса, бобов и перца, доставленных в качестве дани, а также другие склады, полные боевых доспехов, «многие из которых были богато украшены золотом и драгоценными камнями». Там было холодное оружие и щиты и «что-то вроде палашей… напоминающих мечи с каменными [обсидиановыми] лезвиями, которые могут рубить куда лучше, чем наши собственные мечи», и луки со стрелами, сложенные грудами до потолка, и «щиты… искусно сделанные так, что они могли складываться… и стеганые хлопчатобумажные доспехи».

Рис. 3. Долина Анауак и озера Мехико. Хотя у них пять названий, на самом деле озера представляли собой единый водоем. Поскольку озера были бессточными, вода в основном была соленой, за исключением южной части (озера Чалько и Хочимилько), куда впадали потоки пресной воды с покрытых снегом вулканов. Позднее ацтеками была создана система дамб и каналов в целях регулирования солености озер

Был там и царский птичник, о котором Берналь Диас написал так: «Я вынужден отказаться от перечисления всякого рода птиц, представленных там… от королевского орла… до маленьких птичек с разноцветными перьями… у которых они берут их богатое оперенье и используют для изготовления своих полотен из зеленых перьев. Все птицы… размножаются в этих домах… и каждому виду положена своя пища… двести мужчин и женщин ухаживают за ними…»

Там были резчики по камню, «искусные рабочие, которых Монтесума использовал во всяких распространенных среди них ремеслах», и «мастера по золоту и серебру», чьими изделиями не могли не восхищаться даже известные ювелиры в Испании (как и великий художник Альбрехт Дюрер). Там были и другие мастера, которые полировали драгоценные камни и нефрит, «великие мастера, создающие украшения из перьев, живописцы и скульпторы… индианки, занятые ткачеством… которые изготовляли такое большое количество тонких тканей с изумительными узорами из перьев…».

Общественные рынки, которых в городе было четыре, затмевал огромный рынок в Тлалтелолько, и «мы были поражены количеством людей и товаров, находящихся в нем, а также строгим порядком и контролем, который там поддерживался… Каждый вид товаров хранился отдельно и имел постоянное место… Там были продавцы золота, серебра и драгоценных камней, перьев, плащей и вышитых изделий». А еще испанцы увидели «индейцев-рабов, мужчин и женщин, которых привозили «на большой рынок на продажу, подобно тому, как португальцы привозят негров из Гвинеи… привязанных к длинным шестам, в ошейниках… затем… там были торговцы, продававшие большие отрезы ткани и хлопок… и [такие], которые продавали какао». Там была грубая ткань из волокна американской агавы, сандалии из растительного волокна. В другой части рынка «продавали шкуры тигров и львов (имеются в виду ягуары и пумы. – Ред.), выдр и шакалов, оленей…»

И были «те, кто торговал бобами, овощами, птицей, петухами с бородками, зайцами, олениной… молодыми собаками (съедобной разновидности) и всякого рода посудой самой разнообразной формы… и те, кто продавал мед и медовую пастилу… лесоматериалы, доски… балки, брус… и торговцы дровами окоте…».

«Действительно, мой господин, – писал Эрнан Кортес, продолжая описание этого сказочного города, когда красноречие Берналя Диаса иссякло, – огромный город Теночтитлан… построенный посреди этого соленого озера и на две лиги удаленный от любой точки на берегу, соединяется с сушей четырьмя насыпными дорогами… шириной двенадцать футов… Город по величине не меньше Севильи или Кордовы… что же до владений Монтесумы в целом, то они так велики, что я не в состоянии определить размеры его царства…»

Все это – несмотря на фантастические подробности в духе «Тысячи и одной ночи» – археология полностью подтвердила. Испанцы увидели образ жизни, полной роскоши, такого уровня, какого не достиг ни один другой народ в Америке.

Как же он сложился?

Ответ – а лучше сказать, объяснение – заключается в истории культуры, сложившейся задолго до ацтеков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.