Нато устраивает «Большой взрыв»

Нато устраивает «Большой взрыв»

Вскоре после прихода в Кремль Путин, как до него Борис Ельцин, высказался о возможности вступления России в НАТО. Помимо обсуждения этого вопроса с Биллом Клинтоном Путин также спросил, когда Россию могли бы принять в НАТО, генерального секретаря альянса Джорджа Робертсона и канцлера Германии Герхарда Шрёдера. Робертсон отвечал, что Россия должна подать заявку{216}. На пресс-конференции в июле 2001 года Путин заявил, что для альянса одна из возможностей состоит в том, чтобы «включить Россию в НАТО. Это позволит создать единую область оборонной безопасности». Российские чиновники высшего ранга полагают, что Путин всерьез изучал возможность членства в НАТО – пусть даже и не был твердо уверен, что это произойдет.

Эти идеи нашли отклик у ряда американских чиновников из команды Буша. Когда в начале его президентства администрация пересматривала политику США на российском направлении, отдел политического планирования Госдепартамента направил госсекретарю Пауэллу докладную записку, где отмечалось, что НАТО зарекомендовало себя как организация гибкая и что в НАТО XXI века может найтись место для России. В записке предлагалось подготовить официальное приглашение России вступить в НАТО вместе с «дорожной картой», расписывающей, как должны проводиться переговоры. Эту тему предлагалось обсудить в ходе дискуссии о дальнейшем расширении НАТО, вместо того чтобы сразу исключить Россию из этого процесса. В заключение говорилось: «В наших же долгосрочных интересах, чтобы Россия была нашим партнером, а не деструктивным фактором»{217}. Директор бюро политического планирования Ричард Хаас был твердо уверен, что это правильно: «Включить Россию в НАТО – великолепная мысль. НАТО уже превратилось в конгломерат разрозненных связей, и приближение России к НАТО совсем не будет противоречить сегодняшней сути этой организации». Впрочем, эта записка дальше стола Пауэлла не пошла. Вспоминая этот эпизод, Хаас отмечает: «По отношению к России мы нарушили принцип Ареты Франклин[26] – не выказали русским достаточно уважения»{218}.

Спустя несколько месяцев экс-госсекретарь Джеймс Бейкер опубликовал статью, где поддерживал идею предложить России в перспективе стать членом НАТО. Бейкер напомнил читателям, что НАТО представляет собой «коалицию бывших противников – а один из печальных уроков ХХ века в том, что отказывать разгромленным противникам в союзах еще опаснее, чем вступать с ними в союзы»{219}. Бейкер как человек, который внес свою личную лепту в окончание холодной войны, явно говорил со знанием дела. Но администрация Буша изъявила столь же мало интереса к этой идее, как и ее предшественники из администрации Клинтона. Всех их тревожили размеры России и тот факт, что она имеет общую границу с Китаем, а также ее вероятные претензии на особую роль в НАТО. А может, свою роль сыграло отсутствие у чиновников воображения и их нежелание творчески подойти к делу, которое обещало стать серьезнейшим вызовом.

И раз уж членство в НАТО не рассматривалось в принципе, администрация Буша стала подыскивать способы, которые позволили бы более плодотворно сотрудничать США и России. В 1997 году, когда учреждался Совместный постоянный совет Россия – НАТО, США и их союзники надеялись, что это некоторым образом ослабит антипатию России к альянсу и создаст площадку для обсуждения общих проблем европейской безопасности. Но особых результатов на этом пути достичь не удалось. Российские официальные лица так и не преодолели своего интуитивного недоверия к НАТО: альянс рассматривался как организация, которую подмяли под себя США, враждебно относящиеся к геостратегическим интересам России. После 11 сентября США и их союзники активно искали возможности вдохнуть новый импульс в отношения Россия – НАТО, надеясь, что это подстегнет сотрудничество. В результате в мае 2002 года на римском саммите НАТО был учрежден Совет Россия – НАТО. Обращаясь к только что созданному Совету с приветствием, генеральный секретарь НАТО лорд Робертсон отметил, что возможностей Совместного постоянного совета «просто было недостаточно» и «потребовался новый, более качественный тип взаимоотношений». Если Совместный постоянный совет работал в формате «19 плюс 1», то есть Россия встречалась с НАТО уже после того, как альянс принимал решения по вопросам, представлявшим взаимный интерес, то Совет НАТО – Россия, как предполагалось, перейдет на формат «двадцатки». Это означало, что Россия сможет озвучивать свое мнение до того, как НАТО примет коллективное решение, и что НАТО, как предполагалось, будет принимать в расчет мнение России. Это, впрочем, не развеяло подозрения российской стороны, что Совет НАТО – Россия в вопросах первостепенной важности по-прежнему работает по формуле «19 плюс 1». В реальности Совет НАТО – Россия представлял собой обновленную версию СПС и, как предполагалось, должен был действовать на основе консенсуса, тогда как перечень областей для сотрудничества оставался тем же, что и при Совместном постоянном совете, – борьба с терроризмом, реагирование на стихийные бедствия и катастрофы, нераспространение ядерного оружия, контроль над вооружениями, ракеты средней дальности, поисково-спасательные операции на море, сотрудничество в военной области, чрезвычайные ситуации гражданского характера и новые угрозы. На Римском саммите риторика руководства НАТО – да и президента Путина – отражала воодушевление, да и разговоров о новых начинаниях тоже хватало{220}.

При всех стараниях усовершенствовать отношения по линии Россия – НАТО администрация Буша была не менее привержена и другой цели, грозившей подорвать потеплевшие американо-российские отношения, – следующей стадии расширения НАТО. Дело в том, что альянс разработал План действий по членству в НАТО, программу принятия новых членов. Были установлены ориентиры, которых следовало достичь государствам-соискателям, чтобы получить право вступить в НАТО. Стоял вопрос, следует ли допустить в альянс три государства Прибалтики – Эстонию, Латвию и Литву. В случае положительного решения создался бы прецедент вступления в альянс государств, прежде входивших в состав СССР, – для Москвы это была особенно болезненная тема. Скептики в структурах НАТО задавались вопросом, большой ли вклад внесли Польша, Чехия и Венгрия с тех пор, как в 1999 году присоединились к НАТО. Однако господствующее мнение явно склонялось к тому, что вполне разумно было бы во втором раунде расширения НАТО включить в состав организации еще больше членов. В Сенате США обе партии решительно поддержали расширение НАТО за счет членства трех прибалтийских государств. Процесс набрал скорость, и его было уже не остановить. Утверждалось, что расширение НАТО необходимо для реализации зародившейся после 1989 года идеи «Европы единой и свободной». Представители США беспрестанно твердили, что Россия в любом случае не могла бы наложить запрет на планы НАТО, и подчеркивали, что «расширение НАТО никому не угрожает»{221}.

Мнения стран – членов НАТО относительно того, кто должен вступить в ряды организации, расходились, а Россия выступала против расширения состава НАТО в принципе. Как отмечал Евгений Примаков, «Россия непреклонна в своем несогласии с экспансией НАТО, поскольку это приводит военный альянс непосредственно к ее границам без каких бы то ни было реальных оснований»{222}.

В 2002 году, в преддверии окончательного решения о расширении НАТО, США выступили главным сторонником здорового расширения. Германия и Франция придерживались более осторожной позиции, озабоченные тем, как на это может отреагировать Россия. Осторожность проявляла и Великобритания, выступая за меньшее число участников альянса. Государства Северной, а также Центральной Европы были самыми ярыми сторонниками принятия в НАТО стран Балтии, тогда как государства Южной Европы упирали главным образом на необходимость укрепить южный фланг альянса. В итоге сформировалось три мнения – принять в альянс всех семерых кандидатов, только часть из них или вообще не принимать никого. Причем третье мнение не имело реальных шансов{223}. В конце концов альянс утвердил план «Большого взрыва»: выдал приглашение трем прибалтийским государствам – Эстонии, Латвии и Литве, – а также государствам Центральной Европы – Румынии, Болгарии, Словакии и Словении – вступить в НАТО в 2004 году. В Декларации пражской встречи НАТО на высшем уровне отмечалось: «Мы приветствуем значительные достижения Совета Россия – НАТО» и «полны решимости активизировать и расширять наше сотрудничество с Россией»{224}. Официальная реакция России была сдержанной. Однако за ней скрывались глубокая обида и возмущение, что Соединенные Штаты снова, в который уже раз, пренебрегли интересами России.

К концу 2002 года России пришлось мириться с тремя инициативами администрации Буша, против которых она раньше выступала: односторонний выход США из Договора по ПРО; Договор об СНП, умалявший значение контроля над стратегическими вооружениями; расширение НАТО за счет членства трех прибалтийских государств. В ответ на возражения российской стороны официальные представители США утверждали, что опасения Москвы по поводу расширения НАТО и планируемой США системы противоракетной обороны не имеют под собой почвы, поскольку ни то ни другое не направлено против России. Американские официальные лица полагали, что на личном уровне такие люди, как Сергей Иванов, Игорь Иванов и сам Путин, прекрасно понимают это. Тем не менее Кремль в высшей степени двойственно относился к проводимой США политике, и у российской стороны возник вопрос: а чего же, собственно, добилась Россия, когда поддержала военные действия США в Афганистане?

Сохранялись и другие проблемы двусторонних отношений. Вашингтон по-прежнему критиковал Москву за непрекращающуюся помощь Ирану в ядерной области, в особенности после того, как Путин заявил, что Россия выходит из соглашения по Бушеру, достигнутого в рамках Комиссии Гор – Черномырдин. В июле 2002 года Россия подписала с Ираном контракт на строительство в следующем десятилетии еще пяти ядерных реакторов гражданского назначения, что не могло не вызвать неудовольствие представителей американских властей{225}. А для России это была возможность получить миллиарды экспортных долларов. Путин пригласил посетить Россию с официальным визитом северокорейского лидера, известного затворническим образом жизни, Ким Чен Ира – главного, по мнению США, распространителя ядерного оружия и важной части той самой «оси зла». Позитивная риторика и более активное двустороннее сотрудничество могли лишь до некоторой степени сгладить существенное расхождение интересов, порожденное асимметрией в могуществе двух стран, а также тяжелым процессом внутренней трансформации России.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.