Екатерина Ивановна Гладкова (1805–?)

Екатерина Ивановна Гладкова

(1805–?)

Рожденная Вульф, дочь Ивана Ивановича Вульфа, двоюродная сестра Алексея Вульфа, жена майора Оренбургского уланского полка Як. Пав. Гладкова. «Моя холодная красавица», – называет ее Алексей Вульф. Она действительно была очень красивая, пышная молодая женщина. В другом месте дневника А. Вульф характеризует ее так:

«Она проста, пуста, –

Но эти перси и уста,

Чего они не заменяют!

(Языков)»

О своеобразных отношениях, бывших между ней и А. Вульфом, расскажем словами Вульфа, соединив в одно рассеянные в его дневнике упоминания о ней. «Эта женщина подходит ближе всех мною встреченных в жизни к той, которую бы я желал иметь женою. Недостает ей только несколько ума. Несмотря на то что ее выдали замуж против воли, любит она своего мужа более, нежели другие, вышедшие замуж по склонности. Детей своих любит она нежно, даже страстно; живучи в совершенном уединении, она лучшие годы своей жизни посвящает единственно им и, кажется, не сожалеет о том, что не знает рассеянной светской жизни. Несмотря на пример своего семейства и на то, что она взросла в кругу людей, не отличавшихся чистотою нравственности (см. И. И. Вульф), она умела сохранить непорочность души и чистоту воображения и нравов. Приехав в конце 1827 г. в Тверь, напитанный мнениями Пушкина и его образом обращения с женщинами, предпринял я сделать завоевание этой добродетельной красавицы. Слух о моих подвигах любовных давно уже дошел и в глушь Берновскую. Письма мои к А. Ив. (Сашеньке Осиповой) ходили здесь по рукам и считались образцами в своем роде. Катерина рассказывала мне, что она сначала боялась приезда моего, так же как бы и Пушкина. Столь же неопытный в практике, сколько знающий теоретик, я первые дни был застенчив с нею и волочился, как 16-летний юноша. Я никак не умел постепенно ее развращать, врать ей, раздражать ее чувственность. Зато первая она стала кокетничать со мною, день за день я более и более успевал; от нежных взглядов я скоро перешел к изъяснениям в любви, к разговорам о ее прелестях и моей страсти; но трудно мне было дойти до поцелуев, и очень много времени мне это стоило. Живой же язык сладострастных осязаний я не имел времени ей дать понять. Я не забуду одно преприятное для меня после обеда в Бернове, где я тогда проводил почти все мое время. В одни сумерки, в осенние дни рано начинающиеся, она лежала в своей спальной на кровати, которая стояла за ширмами; муж ее сидел в другой комнате и нянчил ребенка; не смея оставаться с нею наедине, чтобы не родить в нем подозрения, ходил я из одной комнаты в другую, и всякий раз, когда я подходил к кровати, целовал я мою красавицу через голову, – иначе нельзя было потому, что она лежала навзничь поперек ее. С четверть часа я провел в этой роскошной и сладострастной игре. С первых дней она уже мне твердила о своей любви, но теперь уже от слова доходила до дела; даже в присутствии других девушек она явно показывала свое благорасположение ко мне. Если бы я долее мог остаться с нею, то, вероятно, я не шутя бы в нее влюбился, а это бы могло иметь весьма дурные следствия для семейственного ее спокойствия. Проживши полтора месяца с моею красавицею, с слезами на глазах мы расстались, – разумеется, мы дали обещание друг другу писать (я уже после первого признания написал ей страстное послание), и она его сдержала, написала ко мне несколько нежных писем, но потом, узнав, что я волочусь в Петербурге за другими, перестала отвечать на любовные мои послания». Через год Вульф приехал из Петербурга в те места и заехал в Берново. «Моя прелесть вспыхнула и зарумянилась, как роза, увидев меня. Я же заключил, что она еще не совершенно равнодушна ко мне, но несносная ее беременность препятствовала мне; когда женщина не знает, куда девать свое брюхо, то плохо за ней волочиться. Полюбовавшись на Катерину, я уехал… Потом еще раз ездил я в Берново. Неотлучный муж чрезвычайно мешал мне; она твердила мне только об моей неверности и не внимала клятвам моим, хотела показать, будто меня прежде любила как братски (не очень остроумная выдумка), точно так же, как и теперь. Весьма ею недовольный, оставил я ее…» В 1829 г., уже гусаром, уезжая на службу в Польшу в свой полк, Вульф опять посетил родные места. «Я поехал в Берново осведомиться, что делает моя холодная красавица. Во время моего отсутствия она родила себе дочь. После родов она похорошела, но так была занята своими детьми, что, казалось, ни о чем другом не заботилась. Я оставил ее, отчаявшись в успехе. Вот история моей любви с этой холодной прелестью».

Пушкин в Бернове не раз встречался с Гладковой. Вульф, вероятно, жаловался Пушкину на ее холодность и добродетельность Минервы. В 1829 г. Пушкин писал Вульфу из Малинников в обычном похабном стиле, усвоенном им в переписке с Вульфом: «В Бернове я не застал уже толсто…ую Минерву. Она с своим ревнивцем отправилась в Саратов».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.