Граф Федор Иванович Толстой (Американец) (1782–1846)

Граф Федор Иванович Толстой

(Американец)

(1782–1846)

Бретер, кутила, карточный игрок, – «необыкновенный, преступный и привлекательный человек», по отзыву Льва Толстого. Обучался в морском корпусе, оттуда поступил в лейб-гвардии Преображенский полк. В августе 1803 г. отправился в кругосветное плавание в экспедиции адмирала Крузенштерна. За буйное поведение, не поддававшееся никакому воздействию, Крузенштерн высадил Толстого на берег Камчатки или на один из Алеутских островов, где Толстой несколько месяцев прожил среди дикарей. В Россию он вернулся сухим путем через Сибирь в 1805 году. Немедленно по приезде в Петербург он был переведен из Преображенского полка в гарнизон Нейшлотской крепости (очевидно, в связи с полученными сведениями о его поведении в морской экспедиции), с воспрещением въезжать в столицу. В 1808–1809 гг. участвовал в русско-шведской войне, где выказал безумную храбрость. Между прочим, благодаря его смелой разведке Барклай-Де-Толли совершил свой знаменитый переход по льду Ботнического залива и неожиданно явился на берегах Швеции, что привело к окончанию войны. В 1811 г. Толстой на дуэли «прострелил» капитана генерального штаба Брунова и убил наповал офицера лейб-егерского полка Нарышкина. За последнюю дуэль он был разжалован в рядовые и заключен в Выборгскую крепость. В 1812 г. жил частным человеком в своей калужской деревне. При нашествии Наполеона поступил опять на военную службу в качестве ратника московского ополчения, на войне вернул себе чин и ордена, получил Георгия, при Бородине был тяжело ранен в ногу. Вышел в отставку полковником и поселился в Москве, в Староконюшенном переулке, изредка наезжая в Петербург и проводя лето в своей подмосковной деревне.

Жил на широкую ногу, вел большую карточную игру, не всегда чистую, имел ряд дуэлей, иногда самого фантастического свойства. С. Л. Толстой, со слов отца своего Л. И. Толстого, рассказывает такой случай. На одном вечере приятель Толстого сообщил ему, что только что был вызван на дуэль, и просил его быть его секундантом. Толстой согласился, дуэль назначили на другой день, в 11 часов утра. Приятель должен был заехать к Толстому и вместе с ним отправиться на место дуэли. Назавтра приятель в условленное время приехал к Толстому, застал его спящим и разбудил. Толстой спросил спросонья:

– В чем дело?

Приятель робко сказал:

– Разве ты забыл, что ты обещал быть моим секундантом?

– Это уж не нужно. Я его убил.

Оказалось, что накануне Толстой, не говоря ни слова своему приятелю, вызвал его обидчика, условился стреляться в шесть часов утра, убил его, вернулся домой и лег спать. Герцен рассказывает про Толстого: «Он буйствовал, дрался, обыгрывал, уродовал людей, разорял семейства… Женатый на цыганке, известной своим голосом, он превратил свой дом в игорный, проводил все время в оргиях и все ночи за картами». Это про него писал Грибоедов в «Горе от ума»:

Ночной разбойник, дуэлист,

В Камчатку сослан был, вернулся алеутом

И крепко на руку нечист;

Да умный человек не может быть не плутом;

Когда ж об честности высокой говорит,

Каким-то демоном внушаем:

Глаза в крови, лицо горит,

Сам плачет, и мы все рыдаем.

Встретясь после этого с Грибоедовым, Толстой спросил его:

– Зачем ты обо мне написал, что я крепко на руку нечист? Подумают, что я взятки брал.

– Но ты же играешь нечисто.

– Только-то? Ну, ты так бы и написал!

Один из друзей Толстого, в разговоре с молодой женщиной, вспоминал о нем так: «Таких людей уже нет. Если бы он вас полюбил и вам бы захотелось вставить в браслет звезду с неба, он бы ее достал. Для него не было невозможного, и все ему покорялось. Клянусь вам, что в его присутствии вы не испугались бы появления льва. А теперь что за люди? Тряпье!»

С годами Толстой остепенился, крупную игру продолжал вести, но играл добросовестно. Стал очень богомолен и суеверен, его мучили угрызения совести, он каялся, молился и клал земные поклоны. Убитых им на дуэлях Толстой насчитывал одиннадцать человек. Он аккуратно записывал имена убитых в свой синодик. У него было двенадцать человек детей, которые все умерли в младенчестве, кроме двух дочерей. По мере того как умирали дети, он вычеркивал из своего синодика по одному имени из убитых им людей и ставил сбоку слово «квит». Когда же у него умер одиннадцатый ребенок, прелестная, умная девочка, он вычеркнул последнее имя убитого и сказал: «Ну, слава Богу, хоть мой курчавый цыганеночек будет жив». Этот «цыганеночек», Прасковья действительно осталась жива. Рассказывали, что умер он во время молитвы, простершись перед образами.

«Он был прекрасно образован, – рассказывает про Толстого Булгарин, – говорил на нескольких языках, любил музыку и литературу, много читал и охотно сближался с артистами, литераторами и любителями словесности и искусств. Умен он был, как демон, и удивительно красноречив. Он любил софизмы и парадоксы, и с ним трудно было спорить. Впрочем, он был, как говорится, добрый малый, для друга готов был на все, охотно помогал приятелям, но и друзьям и приятелям не советовал играть с ним в карты, говоря откровенно, что в игре, как в сраженье, он не знает ни друга, ни брата, и кто хочет перевести его деньги в свой карман, у того и он имеет право выиграть». Толстой был хорош с князем Вяземским, Жуковским и другими писателями.

Пушкин познакомился с Толстым в Петербурге, до высылки своей, был с ним в приятельских отношениях. В письме к драматургу Шаховскому Толстой сообщил сплетню, будто Пушкина за его вольные стихи высекли в Тайной канцелярии. До Пушкина сплетня дошла уже на юге и привела его в бешенство. Он решил при первой возможности вызвать Толстого на дуэль. В течение всех шести лет своей ссылки Пушкин усердно упражнялся в стрельбе из пистолета, чтоб достойно встретить у барьера своего страшного противника. А пока осыпал его эпиграммами. В 1820 г. писал:

В жизни мрачной и презренной

Был он долго погружен,

Долго все концы вселенной

Осквернял развратом он.

Но, исправясь понемногу,

Он загладил свой позор,

И теперь он – слава Богу –

Только что картежный вор.

В 1821 г. Пушкин поместил в «Сыне отечества» свое послание к Чаадаеву, где о Федоре Толстом говорилось так:

Что нужды было мне в торжественном суде

Холопа знатного, невежды при звезде,

Глупца-философа, который в прежни лета

Развратом изумил четыре части света,

Но, просветив себя, загладил свой позор:

Отвыкнул от вина и стал картежный вор?

Толстой ответил Пушкину следующей эпиграммой:

Сатиры нравственной язвительное жало

С пасквильной клеветой не сходствует ни мало.

В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл.

Презренным чту тебя, ничтожным столько чтил.

Примером ты рази, а не стихом пороки,

И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.

Он послал свою эпиграмму для напечатания в «Сын отечества», но редакция отказалась ее напечатать. 1 сентября 1822 г. Пушкин писал Вяземскому по поводу своего выпада против Толстого: «Ты говоришь, что стихи мои никуда не годятся. Знаю, но мое намерение было не заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым расстался я приятелем и которого с жаром защищал всякий раз, как представлялся к тому случай. Ему показалось забавно сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет письмами чердак князя Шаховского, я узнал обо всем, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей, – в бессилии своего бешенства закидал издали Толстова журнального грязью. Ты упрекаешь меня в том, что из Кишинева, под эгидою ссылки, печатаю ругательства на человека, живущего в Москве. Но тогда я не сомневался в своем возвращении. Намерение мое было ехать в Москву, где только и могу совершенно очиститься. Столь явное нападение на графа Толстого не есть малодушие. Сказывают, что он написал на меня что-то ужасное. Журналисты должны были принять отзыв человека, обруганного в их журнале. Можно подумать, что я с ними за одно, и это меня бесит. Впрочем, я свое дело сделал, и на бумаге более связываться не хочу».

В 1826 г., по приезде из ссылки в Москву, Пушкин немедленно поручил Соболевскому на следующий же день съездить к Толстому и передать ему вызов на дуэль. К счастью, Толстого в то время в Москве не оказалось. А затем приятелям удалось помирить врагов. Пушкин сблизился с Толстым, нередко видался с ним в приезды свои в Москву, кутил с ним. Оригинальная и красочная фигура Американца-Толстого должна была привлекать Пушкина, любившего все яркое, что выделялось тем или другим из серой обывательской массы. В 1829 г. Пушкин через Толстого сватался за Гончарову. Это говорит об их тогдашней близости.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.