III философ или психолог?

III философ или психолог?

ВАСИЛИЙ ПАНОВ (СССР): «Фишер в своей шахматной практике исходит из философского афоризма Ласкера «Шахматы – это борьба!» и поэтому стремится одержать победу в каждой партии».

ЭДУАРД ГУФЕЛЬД (СССР): «Как бы великолепно Фишер ни играл, все же для многих остается загадкой, каким образом ему удалось выиграть со счетом 6:0 два претендентских матча – у таких гроссмейстеров, как Тайманов и Ларсен…»

САЛО ФЛОР (СССР): «Даже гроссмейстеры и видавшие шахматные виды любители поражены. В шахматной истории бывало всякое, но чтобы человек в борьбе за первенство мира выиграл у двух первоклассных гроссмейстеров с «сухим» счетом – такого еще не было!»

МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Можно объяснить, каким образом Фишер выиграл каждую из 12 матчевых партий в отдельности (против Тайманова и Ларсена), но как объяснить результат этих партий в целом?… 100-процентный результат, и не в турнире, а в матчах, что труднее. Например, Ласкер в 1907 – 1910 годах в матчах против Маршалла и дважды против Яновского добивался подавляющего перевеса ( + 8, – 0, =7; +7, – 1, = 2; +8, – 0, =3), но это не 12:0! Так что же это – дальнейшее продвижение Роберта Фишера к высотам шахматного искусства или чудо? Если первое, следует радоваться – шахматы станут богаче. Если второе, то что будет делать Фишер, когда чудеса кончатся, когда он вернется к реальности, когда он встретит жесткий отпор?»

ВИКТОР БАТУРИНСКИЙ (СССР): «Двенадцать побед подряд, одержанных американцем в двух последних матчах, создают определенный психологический фон…»

ЛЕВ ПОЛУГАЕВСКИИ (СССР): «В последнее десятилетие происходили события, которых никогда раньше не было. Например, матчи Фишера, заканчивавшиеся со счетом 6:0. Думаю, объяснение подобным явлениям следует искать в области психологии. Я разговаривал по этому поводу с различными специалистами и пришел к выводу, что в будущем развитии шахмат медицина сыграет не последнюю роль. Контакт шахматного мастера и врача-психолога позволит шахматисту бороться против различных внешних воздействий, сделает его более устойчивым».

АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Внимательное изучение всех деталей прошлых поединков Фишера показывает, что громкие победы со столь впечатляющим счетом – следствие не только его шахматного превосходства, но и психологического давления, которое он оказывал на партнеров».

ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Задолго до начала борьбы американский гроссмейстер добивался всех тех льгот и условий, каких ему хотелось. В то же время его соперники не получали и не могли получить того же. Шахматисту трудно, когда он заранее знает, что играет в том городе и в том зале, где именно хочет играть его противник… Невольно начинаешь чувствовать какую-то дискриминацию, обиду и даже почти унижение. Все это создавало у соперников Фишера определенный комплекс, подобный, наверное, тому, какой испытывают в окопах войска, подвергшиеся перед отражением атаки сильной артиллерийской обработке».

МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Результат 6:0 хотя и свидетельствует о «жестокости» американца и о «монотонности» его игры (определения взяты из статей, посвященных Фишеру), но, честно говоря, вызывает только здоровую зависть. Сегодня уже можно смело сказать, что подобного превосходства в ранге соревнований на первенство мира до сих пор не демонстрировал ни один претендент на шахматную корону».

ВАСИЛИЙ СМЫСЛОВ (СССР): «Фишер, играя в различных соревнованиях, дал длинную серию побед, без поражений и даже без ничьих. Ничего подобного никогда не было в истории шахматных соревнований. Поэтому нет ничего удивительного в том, что такой большой счет сам по себе, без анализа содержания шахматной борьбы и ее психологических факторов, привел к широкому распространению мнения о появлении «сверхшахматиста», непревзойденного гения, равного которому еще не знал шахматный мир.

Кое в чем исключительность Фишера, безусловно, следует признать. Трудно припомнить пример столь же фанатичного стремления к победе в каждой партии…»

АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Любой шахматист на его месте, выиграв у Ларсена четыре партии подряд, довел бы матч до победы в спокойном темпе, сделав четыре-пять ничьих – сколько необходимо, сколько требуется для победы. А Фишер продолжал борьбу в каждой партии; словно она самая первая и единственная, словно от нее зависит все. Он не делал поблажки ни себе, ни сопернику никогда – ив этом был весь Фишер».

МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Фишер замечательно играл в шахматы. Однако у него немало странностей, и это ему мешало. Шахматист должен хорошо понимать и самого себя, и своего противника. Лучшим психологом был Ласкер. У Фишера такое качество отсутствовало, но исключительный шахматный талант компенсировал этот пробел».

МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Для Фишера вообще очень важно его психологическое состояние, уверенность в себе, и когда у него все идет хорошо, он играет особенно успешно. Когда же он начинает волноваться, нервничать, то допускает те же ошибки, что и простые смертные».

АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Если Фишер был лидером соревнования, если все развивалось закономерно, логично, правильно, – Фишеру не было равных. Если он сразу вел в счете – его невозможно было остановить. Но в начале каждого соревнования это был неуверенный, колеблющийся человек. Думаю, первый тур для него всегда был мукой. А иногда и второй, и третий – пока он не убеждался, что способен на свою фирменную, полноценную игру. И пока не наступала эта ясность, это самосознание, пока он ощущал в себе зыбкость и неопределенность, Фишер нервничал и терялся, «плыл» и был способен на самые непредсказуемые поступки. Именно это заставляло его бросать многие турниры. Не страх перед соперниками, а не совсем ясное ощущение себя, отсутствие доверия к себе. Это была неуверенность в своей готовности создавать именно ту игру, ради которой он отдавал всего себя шахматам, ради которой он садился играть».

МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Сильное и вместе с тем слабое место Фишера заключается в том, что он всегда верен себе и играет одинаково, независимо от своих партнеров или какого-либо внешнего фактора».

АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Фишер много повидал и все помнил, он понимал людей. Правда, философом был слабым – и это его погубило… Его максимализм привлекал меня необычайно. Я понимал, что это единственный путь к совершенству; как выяснилось потом – и к шахматной гибели…»

РОБЕРТ БИРН (США): «Фишера нельзя назвать психически нездоровым. Но у него ярко выраженный комплекс боязни завтрашнего дня. Чем больше он не играет, тем больше опасается, что утратил свою силу».

ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Фишер, быть может, величайший шахматист всех времен, если бы он мог преодолеть некоторые «эмоциональные» преграды».

БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «По своему характеру Фишер непосредствен и горд. Говорит то, что думает. Но таким людям трудно жить в современном обществе, и мне кажется, что Фишер очень одинок. В этом одна из его трагедий…»

БЕНТ ЛАРСЕН (Дания): «От Фишера можно ожидать самых нелогичных поступков. Что-то осталось в нем нераскрытым, неразвитым. Иногда он напоминает большого ребенка. Например, обостренным чувством справедливости. Однако различные жизненные ситуации он оценивает только со своей колокольни и не способен взглянуть на них глазами других людей. Его реакция на окружающий мир неадекватна и бывает настолько неожиданной и острой, что делает отношения с ним крайне затруднительными».

АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «Фишер – человек необычайный, редкостно одаренный, чрезвычайно чувствительный к жизненным уколам, отвечающий на них неожиданными «взрывными» поступками…»

ЭДМАР МЕДНИС (США): «Многие полагают, что трудные переговоры, которые часто ведет Фишер перед турнирами, и всякого рода хитрости, к которым он прибегает, должны неблагоприятно сказываться на его игре. Но как это далеко от истины! Когда Бобби садится за доску, он погружается в совершенно иной мир: мир благородства, в котором под его верховным предводительством действуют только короли и королевы, кони и слоны. Во время партии он обладает способностью абсолютной концентрации своего внимания, и личные моменты, которые сильно тревожат его до и после партии, просто улетучиваются из его сознания».

УИЛЬЯМ ЛОМБАРДЫ (США): «Бобби прекрасно улавливает слабость и нерешительность соперника как на шахматной доске, так и вне ее. И умеет этим пользоваться».

АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «Может быть, это хитрая турнирная тактика, возможно, природный инстинкт, но Фишер всегда выбирает нужный путь борьбы в том или ином соревновании…»

АЛЕКСЕЙ СУЭТИН (СССР): «В матче с Петросяном Фишер понял, что на соперника подспудно давила его ахиллесова пята – неуверенность… Нет, Фишер был не только великим игроком, но и незаурядным психологом».

БОРИС СПАССКИЙ (СССР, Франция): «Особенность Фишера – огромная энергия, работоспособность во время партии. Он умеет бороться до конца, до «последнего солдата». Такая энергия позволяет ему держать противника в напряжении, создавать ему проблемы постоянно. Кроме того, Фишер достаточно тонко чувствует настроение и физическое состояние партнера».

МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Ко всем этим энергетическим вещам в плане влияния на партнера я отношусь скептически. Могу выразиться еще определеннее: подобное влияние на шахматного партнера отрицаю. Что же касается самого энергетического потенциала, запаса энергии, – что ж тут спорить, они реально существуют. Первый человек, который дал очувствовать это осязаемо в шахматах, – Фишер».

АРТУР БИСГАЙЕР (США): «Теперь, когда Бобби добавил психологию к своему арсеналу, он стал намного опаснее, чем когда-либо прежде».

ЛЕВ АБРАМОВ (СССР): «Американский гроссмейстер как будто ни к чему не стремится особенному. Он согласен на размены, на упрощение позиции, ни от чего искусственно не уклоняется, однако использует каждую возможность, чтобы усложнить задачу противника, чтобы заставить принимать его трудные решения. Где-нибудь, рассчитывает Фишер, должно казаться, что противник играет хоть чуть-чуть, но слабее, и почти всегда эти надежды оправдываются».

ЕВГЕНИЙ ВАСЮКОВ (СССР): «Это шахматист огромной практической силы, исключительной эрудиции и феноменальной памяти. Фишер выделяется своим характером не только в жизни, но и в шахматах».

ЮРИЙ БАЛАШОВ (СССР): «Просто играть на ничью с Фишером нельзя. Он не согласен! Он играет любую позицию, любой равный эндшпиль. Это неприятно, это давит. Я знаю мнение многих гроссмейстеров: приятно играть с партнером, которому, если ничегo не получишь, можно предложить ничью. Фишер не таков, он с первого хода играет только на выигрыш».

ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Есть ло крайней мере две причины, почему гроссмейстерам ледует избегать быстрых, «бескровных» ничьих. Прежде всего это ответственность перед шахматным миром. А затем – личная, если можно так выразиться, необходимость… Многое из сказанного относится к Фишеру, чья непримиримость за шахматной доской общеизвестна. Успехи американского гроссмейстера показали, сколь преувеличены разговоры о ничейных тенденциях шахмат, если есть настоящее желание бороться».

ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Фишера отличала, я бы сказал, чисто шахматная жестокость. Стоило ему почувствовать, что противник чуть дрогнул, как его сила словно удесятерялась. Он стремился как можно быстрее тогда загнать противника в угол и «добить» его».

АЛЕКСАНДР КОТОВ (СССР): «У Роберта Фишера всего лишь одна идея в жизни – шахматы. И он борется в шахматах со всей яростью своего характера и дарования. Фишер, без сомнения, личность сильная, владеющая редкой направленностью в битве, идущая напролом к намеченной цели. А давно уже подмечено: такая личность в состоянии подавлять людей».

ВИКТОР КОРЧНОЙ (СССР, Швейцария): «Волей Фишер обладает немалой: без волевого напора нельзя было бы обыграть крупнейших гроссмейстеров мира с «сухим» счетом…»

ЛЕВ ПОЛУГАЕВСКИИ (СССР): «Его имя и успехи порой действовали на соперников гипнотизирующе. Этот психологический фактор нельзя сбрасывать со счетов. Многие шахматисты приходили на встречу с Фишером с чувством обреченности».

ТИГРАН ПЕТРОСЯН (СССР): «Одна из причин побед Фишера – его боятся! Так же как Таля в зените славы. Идут на игру с ним, заранее дрожа. А это – не лучшая помощь для борьбы».

ЛЕОНИД ШТЕЙН (СССР): «Фишер демонстрирует мощную, почти безукоризненную игру. Ошибаться с ним нельзя – возмездие следует незамедлительно…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.