‹5› Ответы И.Л. Прута на вопросы следователя Д.А. Панфилова от 13 августа 1987 года

‹5›

Ответы И.Л. Прута на вопросы следователя Д.А. Панфилова от 13 августа 1987 года

В следственный отдел КГБ СССР

Ко мне обратился Ваш сотрудник, следователь т. Панфилов Дмитрий Анатольевич с просьбой ответить на ряд вопросов, связанных с моим знакомством с Осипом Эмильевичем Мандельштамом.

Вопрос первый: Мое отношение к Мандельштаму?

Я познакомился с Осипом Эмильевичем в 1925 году. Будучи журналистом, обслуживающим прессбюро нескольких московских газет, и дружа с рядом писателей, мне неоднократно приходилось присутствовать на выступлениях Мандельштама (в Кафе поэтов, лит‹ературно›-худ‹ожественном› кружке, Политехническом ин-те и др.), а также находиться в его обществе и после окончания вечеров поэзии. Он был на девять лет старше меня, всегда вызывал мое уважение своим безукоризненным поведением (в отличии от некоторых его коллег), удивлял тем успехом, который он имел в самой разнообразной аудитории. Я не могу считать себя знатоком стихосложения, но мне всегда казалось, что в стихах Мандельштама (казалось бы, так мало созвучных с громовыми раскатами революционной поэзии) была большая любовь его к России, к ее земле и ее культуре.

Вопрос второй: Его отношение к действительности тех лет.

На этот вопрос я некоторым образом ответил уже выше. Но хочу добавить: несмотря на то, что к некоторым литераторам О.Э. относился иронически, а иногда и с тревогой – за судьбу русской литературы (в частности, к РАППу), никогда я не слышал из его уст что-либо оскорбляющее или порочащее наше государство.

Вопрос третий: Что я знаю о стихотворении Мандельштама о Сталине? Ничего не знаю, никогда не слышал.

Вопрос четвертый: О повторном аресте О.Э. Мандельштама в 1938 г.

В этом году было арестовано столько писателей, поэтов, журналистов, что в общем потоке трудно было выделить особое удивление по поводу исчезновения Мандельштама. Но всё же какое-то особое сочувствие горю его семьи было высказано, ибо Осип Эмильевич (по своему телосложению и полному отсутствию малейшей физической подготовки) выглядел человеком слабым, отнюдь не готовым к предстоящим ему тяжким испытаниям. Я узнал об его аресте два месяца спустя, ибо находился в командировке: писал пьесу для театра Красной армии. Рассказал мне о событиях Семен Кирсанов. А уж совсем конфиденциально добавил: якобы Борису Пастернаку позвонил Поскребышев и сказал:

– Сейчас с Вами будет говорить товарищ Сталин! – и действительно, трубку взял Сталин и сказал:

– Недавно арестован поэт Мандельштам! Что Вы можете сказать о нем, товарищ Пастернак?

Борис, очевидно, сильно перепугался и ответил:

– Я очень мало его знаю! Он был акмеистом, а я придерживаюсь другого литературного направления! Так что ничего о Мандельштаме сказать не могу!

– А я могу сказать, что вы очень плохой товарищ, товарищ Пастернак! – сказал Сталин и положил трубку.

Иосиф Прут, член Союза писателей СССР со дня его основания.

Москва, 14 августа 1987 г.

ЦА ФСБ. Следственное дело Р-33487. Л. 78–81. Автограф.

Третьим, кого расспросили (точнее, допросили) об О.М., был Лев Гумилев. 18 августа 1987 года А.Г. Губинский[878] поручил начальнику Следственного отдела УКГБ СССР по Ленинградской области полковнику В.И. Третьякову разыскать Л.Н. Гумилева и, в порядке ст. 127 УПК РСФСР, допросить Гумилева Л.Н. по следующим вопросам:

– знал ли он лично Мандельштама О.Э. и в положительном случае, какой характер носили их отношения?

– как отзывалась Анна Андреевна Ахматова о творчестве поэта и какого мнения по этому поводу придерживается свидетель?

– что свидетелю известно о политических взглядах и отношении Мандельштама к советской действительности тех лет?

– читал ли Мандельштам О.Э. ему стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны…», и если да, – то когда и при каких обстоятельствах, кто при этом присутствовал и какую это вызвало реакцию у слушателей?

– кто является автором этого стихотворения, если Мандельштам, то чем было вызвано написание им этого стихотворения?[879]

Ответ из Большого дома на Шпалерной пришел 25 августа, ровно через неделю, причем не от Третьякова, а от его заместителя – В.В. Черкесова, сообщившего: «Принятыми мерами установлено, что Гумилев Л.Н. ‹. . .› в настоящее время находится у своих знакомых в Москве по адресу: Зеленый пр., д. 60/35, кв. 132. Т. 301–32–54»[880] . И уже назавтра, 26 августа, состоялся допрос!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.