«Фауст»
«Фауст»
Началась война — и с этого все мои беды. 22 июня у нас в консерватории (Ищенко училась на третьем курсе Киевской консерватории. — Авт.) была репетиция. Иду на репетицию, вдруг слышу: шум и все люди бегут куда-то в арку. «В чем дело?» — спрашиваю. «Так ведь немцы! Бомбежка!» А я и не знала…
Занятия в консерватории прекратились, я пошла искать работу. А кем меня возьмут? Пошла, устроилась уборщицей в ресторане. Скоро хозяин мне говорит: «А ты знаешь, что в Полтаве уже опера работает? Раз ты артистка, я устрою тебя туда».
Посадил меня в телячий вагон, а там уже встретил немец. Везет меня и трех других девушек куда-то на квартиру, говорит: «Значит, так. Никаких знакомств, никакого шума. Жить тихо, без разрешения никуда не ходить, а дальше мы вам объясним». Оказывается, мерзавец, который мне об этом рассказал, вербовал девушек в немецкую разведшколу. Я так испугалась, так стала рыдать!
Стали жить в разведшколе. Учить нас ничему не начали, но объяснили, что надо будет присматриваться, запоминать, какой, к примеру, мимо вокзала состав прошел…
Валентина Ищенко. Полтава, 1942
Через несколько дней отвожу в сторону этого немца — его звали Франц, симпатичный мужчина, подтянутый, средних лет, — и говорю: «Я певица, студентка консерватории, для меня театр — вся моя жизнь. Может, как-нибудь можно…»
Он говорит: «Да вы знаете, куда попали? Отсюда только», — показал, пальцем, как будто из пистолета стреляет.
Я опять в слезы. «Ладно, — говорит, — успокойся, что могу — сделаю». Видно было, что я ему нравлюсь.
А по всему городу были развешаны афиши оперного театра: Гуно, «Фауст». И я пошла в театр.
Прихожу, директор — немец, хорошо говорит по-русски. Объясняю, что я студентка консерватории, я хочу быть певицей.
— Вы из «Фауста» что-нибудь знаете?
А мы его на занятиях учили, я арию Маргариты почти всю помнила.
Он вызвал женщину-концертмейстера, я спела, и так понравилась ей, что она меня прямо расцеловала: «Ох, какой голос! Какой голос!»
Директор говорит:
— Даю вам две недели, чтобы войти в спектакль.
А тут в разведшколе меня вызывают к большому начальнику.
— Я певица, — говорю. — Меня Маргаритой назначили. Придите, послушайте меня, вы поймете, что мне надо петь!
В слезах, чуть не на коленях умоляла его. И уговорила.
Франц предупредил: с этой квартиры я должна уйти, с девушками не общаться. И я ушла.
Спела премьеру. Актеры все русские, зрители — только немцы. Спектакль прошел на ура. Франц принес мне охапку роз.
Дальше… Русские наступали, немцы отступали. Актерам было сказано к такому-то часу с вещами явиться на вокзал. Посадили нас — и до Германии.
Прибываем мы в телячьем составе как пленные в Берлин, тут бомбежка как раз. Наш состав куда-то отгоняют, и тут открывается дверь: «Ищенко здесь?» — это Франц меня встречает. Откуда только узнал?..
В Берлине он поселил меня у себя на квартире, повел меня в ювелирную мастерскую, подарил мне кольцо с бриллиантиком, как бы на обручение… Мне очень нравилось, как он за мной ухаживал, но о замужестве я не думала. Я ж была молодая совсем, 23 года…
В роли Сильвы. Воркута, 1949
Данный текст является ознакомительным фрагментом.