«Реабилитация была поганая»

«Реабилитация была поганая»

Когда Сталин умер, я молодой еще был. У нас учителя все плакали три дня. А потом… доклада на XX съезде практически не было. Два человека что-то состряпали… И люди восприняли это болезненно. Болезненно! Мы не поверили. Мы знали, что идет борьба за власть. Мы слушали «голоса» (иностранные радиостанции. — Авт.). Понимали, что появилось сразу много прихлебателей к этому течению хрущевскому, к этой оттепели. Пошли опять доносы, пошли опять сажалки. Пошел опять возрождаться культ личности.

Что потом делается? Ломается все гулаговское, диссиденты приходят к власти, начинается реабилитация, поганая. Она не была объективная, возглавляли ее отщепенцы: Приставкины, Чонкины (писатель Анатолий Приставкин — председатель более поздней Комиссии по помилованию, Чонкин — персонаж романа Владимира Войновича. — Авт.) и реабилитировали всех этих либералов-ненавистников, чужих для России людей.

На службе. 1950-е

Я никак не могу согласиться с этими правозащитниками, которые говорят о Системе (исполнения наказаний. — Авт.). Они действуют по штампу. «Репрессии» — значит, сразу принуждающая, наказывающая сторона, побуждающая к чему-то нехорошему. Но механизм принуждения к нормам государства — это и есть репрессии. Без репрессий государство не живет. Да, репрессии были. Но мы толкуем одно: они были в рамках закона.

Как бы вам попроще объяснить… В любом деле, которое иногда затевается благородное, исполнитель может повернуть, куда угодно. Исполнители-троцкисты — они на местах искажали законы. Страшно. Это никто не будет отрицать. Но! Это ведь не потому, что Иосиф Виссарионыч — терминатор, человеконенавистник и все такое. Это далеко не так, совершенно.

* * *

Я был на оккупированной территории. Никого за это не сажали! Глупости. Это одинаковая песня, что садили за опоздание на работу, пленных… Никого не садили. Чушь!

Не верьте в эти сказки. Вот говорят: на Колыме были сложные условия. Но здесь у нас лес. А там море! Там рыба ловится сколько угодно, там люди живут. Люди нигде не умирают. Тут своя прелесть, там своя. Сказки!

Что голодовали заключенные — тоже трепотня. Мы на поселке обеспечивались хуже, чем заключенные. Мы селедку брали — клянусь вам! — в зоне. Как брали? Пойдешь да возьмешь. Нам полутухлую, а им красную рыбу возили, селедочку тихоокеанскую… Вокруг склада бочки стояли не-от-кры-тые. Сейчас не найти хорошую рыбу. А тогда еду из фонда осужденных выставляли для поселка: разбирайте, пожалуйста, бесплатно, кормите поросят.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.