Про кофе

Про кофе

Меня часто спрашивают, действительно ли шведы пьют так много кофе, как персонажи «Миллениума». Действительно пьют. И по его потреблению Швеция — вторая в мире страна после Финляндии. Если бы у Стига Ларссона и Микаэля Блумквиста не было других точек соприкосновения, такой точкой, несомненно, стало бы впечатляющее количество выпитых за день чашек кофе.

Мы со Стигом оба любили кофе с самого детства. Бабушка Стига, не таясь, поила его кофейком лет с пяти, когда детям, в общем-то, положено пить молоко. Моя бабушка делала то же самое, но украдкой, если мама была дома.

Кофе был для нас обоих замечательным средством от всех невзгод, больших и маленьких, символом единения, общительности и гостеприимства. Без него не обходилось ни одной счастливой минуты, и он всегда сопровождал наши долгие беседы вдвоем или с друзьями. Думаю, за нашу тридцатидвухлетнюю совместную жизнь мы принесли кофейной индустрии немалый доход! Перепробовав множество способов приготовления кофе, все обычно возвращаются к турецкому, и у нас тоже кофейник с огня не снимался.

Нынче я себе кофе не готовлю. Как-то дико варить только полкофейника. Пустая половина означает, что никогда уже Стиг не взглянет на меня искрящимися от любопытства глазами поверх своей чашки. Такие глаза бывают у ребенка, когда он распаковывает подарок. И никогда уже я не услышу: «Ну, рассказывай. Что сегодня делала? Что новенького?»

В «Миллениуме» нередко бывает, что Лисбет Саландер обрывает разговор с Микаэлем Блумквистом фразой: «Мне надо над этим подумать». В первый раз прочтя ее, я прыснула со смеху. Если у нас со Стигом случались серьезные разногласия и мы оказывались в тупике, потому что я не желала принять его идею, дело всегда кончалось тем, что я говорила именно эти слова. Они означали, что сейчас самое время сменить тему, успокоиться, переключиться на что-нибудь другое. В этот момент один из нас обязательно поднимался и шел варить кофе — и мы снова становились друзьями.

Теперь я дома кофе не пью. Перешла на чай.

Мне не очень-то хотелось писать эту книгу — про Стига, про нашу жизнь и про мою жизнь без него.

Его отнял у меня сердечный приступ, случившийся 9 ноября 2004 года. Для меня этот день проклят, но для многих других с него началась карьера. 9 ноября 1938 года нацисты устроили Хрустальную ночь,[3] взяв курс на истребление своих сограждан-евреев и сделав еще один шаг на пути к «окончательному решению», как они называли свой план ликвидации евреев и цыган. Стиг не забывал об этой дате: устраивал симпозиумы и семинары, посвященные Хрустальной ночи, и вечером 9 ноября 2004 года в помещении АБФ[4] тоже была назначена конференция.

В момент его смерти меня не было рядом: дела вынудили меня в этот день уехать в лен[5] Далекарлия. Если бы я была рядом, изменилось бы что-то? Наверное, я никогда этого не узнаю, но очень хочется думать, что да. Ведь если мы были вместе, это сказывалось на каждом мгновении нашей жизни.

Как успешный автор детективных романов Стиг стал известен миру в июле 2005 года, с выходом первого тома трилогии. Потом были фильмы и телеверсии. И все-таки «Миллениум» — всего лишь эпизод его биографии, но уж никак не дело жизни. Тот Стиг, которого произвела на свет «индустрия „Миллениума“», меня не интересует. Моему сердцу мил другой Стиг: мой спутник по жизни и союзник во всем, тот, кого я глубоко люблю и с кем была рядом тридцать два года. Нежный, увлекающийся, щедрый чудак… Журналист, феминист, воитель, моя любовь на всю жизнь.

Потеряв его, я утратила огромную часть самой себя.

Этот Стиг появился на свет 15 августа 1954-го…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.