Глава 5

Глава 5

Овальный кабинет

Белый дом

Вашингтон, округ Колумбия

29 ноября 1963 года, пятница

С самых первых дней после трагедии Линдон Джонсон понимал, что некоторые люди заподозрят его в причастности к убийству Кеннеди. Казалось, он принял это как данность. Возникало слишком много очевидных и очень неприятных вопросов. В конце концов, Кеннеди был застрелен на улицах Техаса, в том же городе два дня спустя убили подозреваемого в убийстве, и амбициозный вице-президент – техасец – занял кресло в Овальном кабинете. В отчетах Государственного департамента США уже появились сообщения о наводнивших столицы некоторых иностранных держав слухах, что Джонсон заказал убийство своего предшественника.

В самом деле, демонстративно оскорбительный стиль Джонсона вызывал подозрения. Будучи вице-президентом, он любил в шутку заговорить о том, насколько велики шансы, что Кеннеди умрет на посту президента – и тогда заказное убийство или несчастный случай проложит ему дорогу. Клэр Бут Люс, бывший член Конгресса США и жена основателя Time Inc. Генри Робертсона Люса, вспоминала, как во время инаугурационного бала в 1960 году спросила Джонсона, почему он согласился на должность вице-президента. Ей запомнился его бодрый ответ: «Клэр, я навел справки: один из четырех президентов умирает до конца срока. Я азартный игрок, дорогая моя». Похожие высказывания слышали от него и другие.

Джонсон болезненно относился к тому, что Даллас надолго запомнится людям как место, где был убит красивый молодой президент, что, быть может, на много лет образ его любимого Техаса будет очернен. В ночь убийства Леди Берд сказала мужу, что репутацию их родного штата может спасти – как кощунственно бы это ни звучало – то, что их хороший друг, губернатор Коннелли, тоже пострадал от пуль. Благодаря тому, что он был так тяжело ранен, слух о техасском заговоре сойдет на нет. Леди Берд сказала, что ради сохранения доброго имени Техаса желала бы, чтобы пуля досталась ей, а не Коннелли: «Если бы только это была я»¹.

Для Джонсона все это было лишним подтверждением того, что руководить расследованием должен председатель Верховного суда Уоррен. Его имя мгновенно повысило бы доверие к комиссии. У него было немало критиков в Вашингтоне и по всей стране, но у него также была репутация честного и политически независимого человека, который мог убедить общественность в полной гласности расследования. «Именно добросовестность Уоррена заставит поверить в то, что будут вскрыты все факты, а выводы суда будут достоверными», – говорил Джонсон.

Днем в пятницу, 29 ноября, Джонсон направил заместителя генерального прокурора Николаса Катценбаха и главного адвоката правительства США Арчибальда Кокса в Верховный суд на встречу с Уорреном, чтобы убедить его возглавить комиссию². Кокс, который был еще и профессором Йельской школы права, тогда временно отказался от преподавательской деятельности; ему приходилось регулярно участвовать в судебных прениях в присутствии Уоррена и других членов Верховного суда, председатель им восхищался. И это было обоюдное чувство. Кокс отзывался об Уоррене как о «самом великом председателе Верховного суда со времен Джона Маршалла»³.

Разговор закончился, не успев начаться. Посетители едва успели сообщить о предложении Джонсона, как Уоррен от него отказался. «Я говорил им, что президент поступает мудро, созывая такую комиссию, но я не могу поступить в ее распоряжение», – вспоминал Уоррен⁴.

Он напомнил Катценбаху и Коксу печальные примеры из истории, когда члены Верховного суда выполняли другие поручения правительства. Критиковали члена Верховного суда Оуэна за председательство в комиссии по делу о бомбардировках Перл-Харбора, а Роберта Джексона за то, что он оставил работу в Верховном суде на год для того, чтобы быть наблюдателем на заседаниях Нюрнбергского процесса в 1945 году. Бывший председатель Верховного суда Харлан Стоун описывал этот процесс как «фальсификацию» и обвинял Джексона в участии в «линчевании высшей пробы»⁵.

Уоррен поблагодарил гостей за визит и отослал назад в Белый дом с неприятной вестью. «Катценбах и Кокс ушли, и я подумал, что этот вопрос закрыт», – вспоминал Уоррен.

Однако, как вскоре узнал Уоррен, вопрос не был закрыт. Джонсон хотел заставить его переменить решение. «С ранних лет я усвоил урок: чтобы добиться результата, часто необходимо делать невозможное, – рассказывал президент позднее. – Я твердо знал: необходимо убедить председателя Верховного суда, что его долг – возглавить комиссию»⁶.

Около 15.30 президент попросил секретаря позвонить в Верховный суд и пригласить Уоррена в Белый дом. О цели встречи Уоррену не сообщили, пояснив, что вопрос «довольно-таки срочный», вспоминал он. «Я, естественно, сказал, что приеду». Из Белого дома за судьей прислали лимузин⁷.

Председателя собирались подвергнуть тому, что надолго останется известным в Капитолии как «обхождение по Джонсону»⁸. Умение обработать собеседника лестью, уговорами, ложью и угрозами Джонсон отточил до блеска в Конгрессе, дабы подчинять своей воле других. Джонсон действовал настолько нахально, настолько неожиданно и низменно, что сбитым с толку жертвам оставалось только сдаться.

Не раз в прошлом Джонсон доказывал, что при необходимости может и гордого человека заставить проливать слезы. В случае с Уорреном президент представил дело так, что судья был единственным человеком, стоявшим между народом США и угрозой мировой катастрофы.

«Меня провели в кабинет, – рассказывал Уоррен, вспоминая о своем визите в Овальный кабинет. – И когда мы остались вдвоем, он высказал мне свое предложение»⁹.

Президент попросил Уоррена изменить свое мнение. Расследование убийства должен был возглавить человек, равный по значимости Уоррену, пояснил он. Джонсон сказал, что его беспокоят «дикие истории и слухи, циркулирующие не только в нашей стране, но и за рубежом»¹⁰.

Джонсон упомянул имена других шести членов комиссии. Состав ее производил впечатление. Два сенатора: демократ Ричард Рассел – «Великан из Джорджии» – и республиканец Джон Шерман Купер из Кентукки, уважаемый политик умеренных взглядов, бывший посол США в Индии. Два члена Палаты представителей: демократ Хейл Боггс из Луизианы, помощник лидера большинства, человек, близкий Кеннеди, и республиканец Джеральд Р. Форд из Мичигана. Кроме того, были два высокопоставленных кандидата, рекомендованные, по словам Джонсона, Робертом Кеннеди: бывший директор ЦРУ Аллен Даллес и бывший президент Всемирного банка Джон Дж. Макклой.

По словам Уоррена, президент сказал ему, что уже говорил с остальными и «они согласны войти в состав комиссии, если я стану ее председателем»¹¹. Слово «если», дал понять Джонсон, было важным; все шестеро согласились участвовать, только если ими будет руководить Уоррен. Президент намекал, что, если Уоррен откажется, в данном составе комиссии не будет. По воспоминаниям Джонсона, он сказал Уоррену следующее: «Все эти кандидаты согласятся, если комиссию возглавит председатель Верховного суда».

Уоррен был польщен и обескуражен мыслью о том, что Рассел – наиболее влиятельный сегрегационист в Сенате – изъявил желание забыть о разногласиях и настаивал на том, чтобы он возглавил комиссию. И все же Уоррен отказался. Пояснив свои доводы аргументами, изложенными им в середине дня посетителям из Министерства юстиции¹².

Джонсон его выслушал, а затем надавил на председателя Верховного суда. Доводы его состояли в следующем: не хочет ли Уоррен развязать Третью мировую войну? Более того, не хочет ли он понести ответственность за Третью мировую войну? По воспоминаниям Уоррена, слова президента били наотмашь.

«Я вижу, вы качаете головой, – говорил ему Джонсон. – Но есть нечто столь же важное для этой страны сегодня, как то, ради чего велись сражения в Первую мировую войну, – говорил он, напоминая Уоррену о его службе в армии во время войны. – Я не собираюсь вам приказывать принять этот пост, как вам приказали исполнить свой воинский долг в 1917 году. Я взываю к вашему патриотизму».

Позднее Джонсон вспоминал свои слова, обращенные к судье: «Сегодня этот одичавший народ твердит, что Кеннеди убил Хрущев, потом – что Кастро, потом – что кто-нибудь еще». Если окажется, что в утверждениях о коммунистическом заговоре есть хоть крупица правды или если расследование убийства выйдет из-под контроля и против иностранных правительств будут выдвинуты ложные обвинения, результатом будет ядерная война. Он сообщил Уоррену о слухах, доходящих из Мехико, будто Освальд получил 6500 долларов от правительства Кастро, чтобы убить Кеннеди. «Вы можете себе представить, какой была бы реакция страны, если бы такая информация получила огласку?» – спросил президент.

Джонсон сообщил председателю Верховного суда, что только что разговаривал с министром обороны Макнамарой, который предупредил, что обмен ядерными ударами между США и Советским Союзом приведет к десяткам миллионов погибших от первого же ядерного удара¹³. «Если Хрущев пойдет в наступление, он может уничтожить 39 миллионов за час, а мы можем уничтожить 100 миллионов в его стране за час, – говорил Джонсон, намекая, что теперь Уоррен отвечает за судьбу всех этих людей. – Вы ответите за 39 миллионов человек. Мне думается, вам этого не захочется»¹⁴.

Президент взывал к патриотизму Уоррена. «Вы были солдатом в Первую мировую, но и тогда вы не могли бы сделать ничего, равного тому, что вы можете сделать для страны сегодня, в час беды, – сказал Джонсон¹⁵. – Президент Соединенных Штатов говорит: вы единственный человек, который может с этим справиться. И вы не скажете “нет”, не правда ли?»¹⁶ Джонсон вспоминал, что в этот момент Уоррен «с трудом проглотил комок в горле и сказал: “Нет, сэр”».

Записи разговора в Овальном кабинете не существует, однако, если воспоминания Джонсона и председателя Верховного суда верны, президент лгал, заявляя, что другие кандидаты согласились войти в состав комиссии только при условии, что ее возглавит Уоррен. На самом деле Джонсон ни с кем из них, за исключением Рассела, еще не говорил17.

Джонсон разговаривал с Расселом по телефону около 16.00, незадолго до встречи с Уорреном, и попытался убедить его войти в состав комиссии. Рассел сразу же отказался. Он слишком занят своими обязанностями в Сенате, пояснил он. Кроме того, здоровье у него было неважное: Рассел на протяжении многих лет страдал эмфиземой.

Во время первого звонка Джонсон попросил Рассела порекомендовать ему других кандидатов в члены комиссии¹⁸. Президент сказал, что может попытаться привлечь к работе одного из членов Верховного суда, хотя, с его точки зрения, это ни к чему не приведет. Имя Уоррена в этом разговоре ни разу не прозвучало. «Не думаю, что мне удастся заполучить кого-нибудь из Верховного суда, но я попробую», – сказал он Расселу, не упомянув о том, что именно в этот самый момент председателя Верховного суда вызвали в Белый дом, чтобы уговорить его принять этот пост.

Несколько часов спустя, около 21.00, Джонсон позвонил Расселу во второй раз. И сообщил две неприятные новости. Во-первых, Рассел должен, несмотря на все возражения, войти в состав комиссии. А во-вторых, комиссию возглавит не кто иной, как Эрл Уоррен – человек, которого Рассел уже давно представлял жителям Джорджии как отъявленного злодея.

Не полагаясь на волю случая, Джонсон решил вынудить Рассела к участию в работе комиссии. Прежде чем позвонить ему, он приказал пресс-службе Белого дома выпустить официальное сообщение о создании комиссии вместе со списком ее членов, включая Рассела.

Джонсон позвонил Расселу домой, в Виндер, штат Джорджия, где сенатор проводил несколько дней после Дня благодарения.

– Дик, – начал Джонсон мягким, извиняющимся голосом.

– Да?

– Мне очень неприятно тебя опять беспокоить, но я хотел, чтобы ты знал, что я опубликовал сообщение.

Рассел:

– Сообщение о чем?

Джонсон:

– Сообщение о специальной комиссии.

Президент начал зачитывать текст пресс-релиза и вскоре дошел до списка с именами членов комиссии. Рассел услышал имя Уоррена в качестве председателя, а затем – свое собственное имя.

По голосу Рассела было ясно, что двуличие Джонсона его потрясло.

– Господин президент, я знаю, мне не нужно говорить о моей преданности вам, но я попросту не могу работать в этой комиссии… Я не могу работать в ней с председателем Верховного суда Уорреном. – Речь шла о личных отношениях, пояснил он. – Мне не нравится этот человек. И я ему совершенно не доверяю.

Джонсон оборвал его.

– Дик, сообщение уже опубликовано, и ради блага Америки ты будешь работать с кем угодно. Причин этому куда больше, чем кажется на первый взгляд.

Как и в разговоре с Уорреном, Джонсон сослался на мнение Макнамары о почти 40 миллионах американцев, которые могут погибнуть в ходе обмена ядерными ударами, если убийство окажется поводом к войне.

– Я попросил Уоррена, потому что он возглавляет Верховный суд, а нам нужны самые высокопоставленные правоведы, – пояснял он Расселу. – Тебя я прошу потому, что у тебя точно такой же темперамент и для своей страны ты сделаешь все что угодно. И не надо мне тут про то, с кем ты не можешь работать. Ты все можешь.

– Ты никогда не подводил свою страну, – продолжал Джонсон. – Ты мой человек в этой комиссии. И ты это сделаешь. Не говори мне, что ты там можешь или не можешь. Я не могу тебя арестовать. И не могу спустить на тебя ФБР. Но ты пойдешь и будешь работать. Это я тебе говорю.

Рассел:

– Ну да, я понимаю, но, господин президент, вам следовало бы сказать мне, что вы назначили Уоррена.

В этот момент Джонсон стал лгать, точно так же, как он лгал Уоррену за несколько часов до того.

– Я тебе говорил, – сказал президент. – Я говорил, когда позвонил тебе сегодня, что собираюсь назначить председателя Верховного суда.

Рассел знал, что это ложь, что впоследствии подтвердила расшифровка телефонных разговоров.

– Нет, вы не говорили, – сказал он.

Джонсон:

– Говорил.

Рассел:

– Вы говорили, что надо бы заполучить кого-нибудь из Верховного суда. Вы не говорили мне, что собираетесь пригласить его.

Джонсон:

– Я его упрашивал точно так же, как и тебя.

Рассел:

– Вам не приходилось меня упрашивать. Вы всегда меня просто просили.

Джонсон:

– Нет, все уже сделано. Все уже объявлено… черт.

Опубликовано? Наконец Рассел понял, что сделал Джонсон: пресс-релиз с его именем был уже передан журналистскому корпусу Белого дома.

Рассел:

– Вы имеете в виду, вы его выпустили…

Джонсон:

– Да, сэр, я уже передал его… Оно уже в газетах, и там твоя фамилия, и ты будешь там моим человеком.

Рассел:

– Похоже, вы используете меня в своих интересах, господин президент.

Джонсон:

– Я не использую тебя.

В этот момент Джонсон как будто вспомнил, с кем он разговаривал – то был его политический наставник, человек, который был ему ближе многих родственников. Он умолял Рассела не забывать о том, как много он может сделать для него теперь, когда он стал президентом:

– Я буду тебя использовать по полной, друг мой, потому что ты меня сделал, и я это знаю и никогда не забуду… Я протеже Рассела, и я не забываю друзей.

Рассел:

– Черт, просто мне не нравится Уоррен.

Джонсон:

– Конечно, он тебе не нравится, но он тебе понравится по ходу дела.

Рассел:

– У меня к нему нет никакого доверия.

Джонсон:

– А ты ему доверяй, черт побери! Общайся с ним. Мне нужен был человек в комиссию. Теперь у меня он есть.

Рассел сдался.

– Вы прекрасно знаете, что ради блага страны я сделаю это, и я сделаю это для вас. Я только очень надеюсь, что в следующий раз вы будете немного внимательнее к другим. Но на этот раз, конечно, если вы уже все это запустили, я сделаю это, и пойду до конца, и буду говорить, что все это прекрасно придумано.

Последние слова – «все это прекрасно придумано» – Рассел произнес с нескрываемым сарказмом.

Прежде чем повесить трубку, Рассел в последний раз попытался предостеречь Джонсона:

– Я думаю, вы поступили неправильно, пригласив Уоррена, и я, черт побери, точно знаю, что и со мной вы также неправы, но мы оба попытаемся сделать все, что в наших силах.

– Я думаю, именно так вы и сделаете, – отозвался президент. – Потому что вы оба – настоящие американцы. Спокойной ночи.

На следующей неделе Уоррену пришлось объяснять своим коллегам из Верховного суда, почему он согласился возглавить комиссию, хотя на протяжении многих лет твердил, насколько пагубно для членов Верховного суда заниматься делами, не относящимися к их прямым обязанностям19.

Позднее в разговоре с Дрю Пирсоном он говорил, что его коллеги, за исключением судьи Голдберга, самого нового члена суда, были в негодовании. «Все члены Верховного суда ругали его на чем свет стоит», – писал Пирсон в своем дневнике²⁰. Судьи Уильям Бреннан и Джон Маршалл Харлан обвиняли его в лицемерии, напомнив ему, как он сам говорил, что «члены суда должны заниматься своим рукоделием и не браться за дела, не входящие в круг их обязанностей».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.