Предисловие к книге «Сто писем»

Предисловие к книге «Сто писем»

В этой книге собраны сто писем, которые я получил от читателей. Я выбрал их из тысяч: они показались мне наиболее важными, как свидетельства душевного состояния нашего народа. Я не взял писем, в которых чувствуется попытка творчества — написанных «по-писательски». Я отобрал безыскусные письма и, опустив то, что относилось ко мне или к моей работе, переписал их для этой книги…

Мы все с нетерпением ждем произведений художественной литературы, которые нам покажут, как отразилась война на душевном мире человека. Некоторые разрозненные данные мы видим в повести Василия Гроссмана «Народ бессмертен» и в других произведениях. Однако это лишь беглые зарисовки. События опережают писателя: я говорю не только о внешних событиях, но и о внутренних — о росте человека. Писатель не похож на фотографа с «лейкой». Писатель не может запечатлеть модель в быстром движении. Сейчас бурное время, оно похоже на горный поток, который потом станет плавной рекой, отражающей на своей поверхности строения, деревья, облака. Придет время и для больших художественных произведений, которые с классической ясностью отразят героику наших дней.

Однако нам трудно ждать, мы хотим поближе разглядеть наших современников. Мы хотим понять самих себя. Мы чувствуем, до чего мы изменились за два года. Мы тщимся понять чудо этого преображения. Письма — это человеческие документы, акты о душевном состоянии, признания, порой более откровенные, нежели длинные дружеские беседы. Для грядущего романиста эти письма будут строительным материалом. Для нас они — приметы, с помощью которых мы сможем легче распознать себя, других, наше время.

Почти все письма, собранные в этой книге, написаны на фронте, между двумя боями, написаны торопливо, карандашом в блиндаже при свете коптилки или в окопе. На войне человек становится естественней. Близость смерти его освобождает от лукавства перед собой. Собранные мной письма прежде всего справедливы.

Авторы писем часто вспоминают о прошлой довоенной жизни. Кажется, что только теперь они поняли меру прошлого счастья. Мысли о нарушенном ритме жизни, о потере всего заполнявшего их дни еще сильнее раздувают ненависть к врагу. «Хорошо жили» — эти слова повторяются во многих сотнях полученных мною писем. Забыты невзгоды, мелкие обиды, забыто все случайное. Вспоминается большая, залитая солнцем дорога жизни, мирные рощи, задушевные разговоры, чистая любовь. Однако осталась позади не только мирная жизнь, остались позади и те люди, которые жили этой жизнью. Фронтовики смотрят на свое прошлое с любовью, но и с некоторым отчуждением. Они знают, что 22 июня 1941 года рассекло душу на две части, что они теперь другие, что другой будет их новая, грядущая жизнь.

Огромное большинство писем принадлежит молодым людям. Для них война была первым грозным испытанием. Они увидели жизнь не в ее стройном развитии, но в катаклизме, в напряжении всех страстей, в обнаженности добра и зла, благородства и низости. Нелегко перейти из родительского дома в дзот, вместо школы оказаться в окопе. Но молодежь нашей страны выдержала испытание. Об этом говорят не только сводки Информбюро, об этом говорят и письма фронтовиков. Если на войне мы очень много потеряли, то мы обрели на войне нового и более высокого человека.

Конечно, война не та идеальная школа, о которой мы мечтали. Война нам навязана жестоким и безнравственным врагом. Для фашистов война — высшее достижение культуры. Мы не идеализировали и не идеализируем войну. Война — тяжелое дело. На войне люди грубеют, они привыкают к виду крови, лишаются многих ценных оттенков, многих тонких чувств. Но в то же время на войне люди многое приобретают. Они начинают по-новому ценить лучшие человеческие чувства. Нигде нет такой дружбы, как в окопе. Нигде не увидишь столько самоотверженности, как на поле боя.

Я помню первую мировую войну. Было и тогда много подвигов, много отваги, много жертвенности. Но не было в той войне высшего чувства, которое оправдывает пролитие крови. Тогда люди часто спрашивали себя: «Зачем мы воюем?» И никто не мог честно ответить на этот вопрос. У первой мировой войны не было сердца. Она заживо сгнила, превратившись в бездушную цепь лишений. Теперь и малый ребенок знает, за что воюет наша страна. Мы отстаиваем против захватчика самое простое и в то же время самое ценное: нашу землю, наше достоинство, наше дыхание.

Любовь — вечная тема. Но что общего между Ромео и Джульеттой и проституткой с ее клиентом? Только горение сердца возвышает телесную страсть. Сожительство без любви безнравственно и уродливо. Безнравственна и уродлива война без настоящей ненависти. Ненависти нельзя научить, как нельзя научить любви. Ненависть — это исступление, это накал сердца. Война живет ненавистью, как мотор живет горючим. Нельзя сопоставить высокую, испепеляющую сердце ненависть нашего народа и мелкую злобу, присущую фашистам. Мы ненавидим в германской армии проявление зла. Для нас в гитлеровце собраны все низкие, отвратительные свойства человека. Убивая немца, мы убиваем не только нашего обидчика, мы убиваем носителя злого начала. Об этом говорят десятки, сотни, тысячи писем с фронта: рождение ненависти было порукой нашей победы.

Письма говорят о большой, самозабвенной любви к родине. Многие понятия, бывшие до войны несколько абстрактными, книжными, стали теплыми, ощутимыми. Наши юноши жили в хорошем городе или в цветущем селе и не понимали, насколько они привязаны к родному гнезду. Только когда грозные пороховые тучи застлали землю, в сердце встали ясные видения домов, деревьев, реки, неба. В грозную первую зиму войны ленинградцы поняли, как они любят Ленинград. Когда по Крещатику прошли гитлеровские полчища, киевляне узнали всю силу своей привязанности к родимому городу. Этот местный патриотизм оживил большой патриотизм, любовь к родному городу укрепила любовь к родине, к России. Она была сильна и до войны, но это была дремлющая сила. Теперь она стала действенной. На ней покоится наша уверенность в победе.

В этой книге читатель найдет письма разных народов нашей страны. Он снова увидит, что наша дружба стала телесной спайкой, что она перешла из сознания лучших людей в кровь и в плоть каждого. Так в огне испытаний заново объединилась наша необъятная страна.

Два года — огромный срок. Да и какие два года!.. Но никто не станет рассматривать войну, как быт, как естественное существование. Для фронтовика любой день войны, любая боевая стычка новы, полны остроты. К войне нельзя привыкнуть. К войне и незачем привыкать. Война не строительство, — это подъем, исступление, огромный сердечный костер. В редкие минуты затишья мы порой задумываемся над будущим, над той жизнью, которая раскроется перед нами после победы. Мы не смотрим на грядущее сквозь розовые очки. Мы знаем, сколько зла причинил нам враг. Мы не закрываем глаза на развалины. Мы видим могилы. Мы знаем, как трудно будет восстановить потерянные ценности, отстроить города, нагнать годы учения. И все же будущее нам кажется прекрасным: мы понимаем, что его будут строить не те люди, которые 22 июня 1941 года взволнованно слушали выступление товарища Молотова, но другие, бесконечно много пережившие, обогащенные и поражениями и победами, открывшие в себе залежи неведомых чувств, люди стойкие и мужественные, рыцари верности, подлинные друзья, любящие и благородные.

Я хочу, чтобы собранные в этой книге письма еще больше укрепили нашу веру в нового человека. Я хочу, чтобы они родили еще большую жажду победы. От нашей воли зависит — отодвинуть или приблизить победу, от нашей стойкости, от нашей смелости, от нашего напряжения.

11 апреля 1943 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.