Труд разведчика и труд журналиста

Труд разведчика и труд журналиста

Думаю, что у хорошего разведчика и хорошего журналиста есть немало общего. Нужно уметь отыскивать источники информации. Нужно эту информацию правильно оценить. Нужно умело изложить свои выводы. Наконец, вовремя передать то, что сумел узнать.

Положа руку на сердце, могу сказать, что за полвека своей журналистской деятельности никогда не был «совместителем». И заслуги моей тут нет. Просто компетентным органам была дана установка обходить сотрудников «Правды» стороной, дабы не рисковать репутацией главной партийной газеты.

Это отнюдь не значило, что во время работы за рубежом мне не приходилось общаться со многими «ближними и дальними соседями», то есть сотрудниками КГБ и ГРУ, работавшими «под крышей» посольства и торгпредства. Среди них часто встречались яркие личности, с которыми было полезно обмениваться выводами и оценками, чтобы глубже вникать в суть происходящего в стране.

В моей жизни был один-единственный случай, когда мне довелось совершить то, что сотрудники спецслужб называют оперативной работой. А именно передать явку, то есть место и время конспиративной встречи.

Это было в 1963 году, когда руководители компартии Японии, прежде всего Сатоми Хакамада (родной дядя знакомой нам Ирины Мицуовны), перешли на антисоветские позиции. Лишь глава парламентской фракции КПЯ Иосио Сига сохранил верность Москве.

Назревший в КПЯ раскол выплеснулся наружу при ратификации Московского договора о запрещении ядерных испытаний. Вторя Пекину, депутаты от КПЯ выступили против него, и лишь председатель фракции проголосовал «за». И вот в этот драматичный момент у нашего советника по партийным связям прервалась связь с Сига. При последнем контакте его человек не смог договориться о новой встрече.

Советник слезно умолял меня выручить его. Дескать, дипломату трудно выйти на Сига. А для корреспондента «Правды» вполне естественно попросить у него интервью и в конце разговора передать, что знакомый ему связной будет ждать его в пятницу в обычном месте в обычное время.

Все это я передал. Тут Сига сказал, что даст мне пакет, который надо переслать в Москву одному из руководителей Международного отдела ЦК КПСС. Пока он открывал стоявший в углу сейф, в моей голове вихрем закружились мысли.

Принимать от иностранца пакет, не зная, что в нем лежит, категорически запрещалось. Откуда мне знать, только ли информацию о Компартии передает Сига нашему советнику? А если меня возьмут с поличным; с документами, касающимися японских вооруженных сил, то без дипломатического иммунитета можно лет на пятнадцать угодить в тюрьму за шпионаж.

Сига достал из сейфа фирменный пакет известного универмага и протянул его мне. Мысли снова бешено закрутились, но уже в обратном направлении. Вправе ли я отказать человеку-легенде, одному из основателей Компартии Японии? Ведь я еще был пионером, когда он томился в одиночной камере, где провел восемнадцать лет. И вот перед таким человеком я предстану как трус, который заботится о собственной шкуре?

Словом, после минутного колебания пакет из универмага взял. Приехал с ним в посольство и поднялся в комнату, где работали шифровальщики. Меня попросили подождать, пока они составят опись, которую мне следовало подписать.

Вскоре из-за перегородки раздался хохот. В зачитанном мне списке значилось следующее: две женские мохеровые кофты, мужской свитер, шерстяной спортивный костюм, плащ-болонья. Налицо был типичный «джентльменский набор» советского командированного тех лет. Видимо, товарищ из ЦК когда-то покупал в Токио нечто подобное.

Выслушав мой эмоциональный рассказ, каких страхов я натерпелся из-за злополучного пакета, оказавшегося банальной посылкой, советник по партийным связям принялся извиняться и в качестве компенсации за моральный ущерб оформил мне ящик виски по дипломатической выписке, то есть за полцены. Так я поставил пятно на своей репутации «чистого» журналиста. Ибо не только участвовал в оперативной работе, но, как оказалось, сделал это небескорыстно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.